What we left in the darkness

Он снова тут, и это такое странное, непривычное ощущение, что Рэй, охнув, замирает. — Ты обещала что вернешься, девочка, — Кайло возникает где-то за спиной, и его призрак куда реальнее всего остального, что кругом. Ребристой поверхности свода, куда она пялится, собирая крохи самообладания, ее собственных рук, вцепившихся намертво в голокроны, кровоточащей заусеницы на большом ногте. Совсем свежая, липкая и солоноватая. Ради того, чтобы запустить двигатели шаттла, в котором они прибыли на базу Сноука, Рэй сгрызла бы не только пальцы, но и руки по локоть. Но, хвала Силе, тот взлетел без проблем. Но теперь, в пустоте и тишине космоса, он снова догоняет ее. — Рэй, — резкий окрик, в котором пополам намешано раздражения и усталости, нет, усталости больше всего, и голос чуть ли не трескается, заставляет ее отмереть. И вздохнуть, оборачиваясь. Кайло Рен. Не во плоти, но призрак его настолько реален, что ей хочется отодвинуться. Рвануть назад, закрыться в мелкой каморке и там вспомнить, как надо дышать. Ну что ж, есть во всем этом хоть что-то хорошее — он до нее дотронуться не сможет. После драки с преторианцами его неплохо залатали, переодели — черное сменилось на черное, разве что новое, чистое. Какой-то парадный мундир, плотно обхвативший Кайло за горло, и льнущий к ногам плащ, отбрасывающий зыбкую полутень на матовую поверхность пола. Надо же, его тут нет, но тень... О, она всегда будет рядом. Сперва притворившись мертвым пятном в углу глаза, но потом вздрогнет, потянется, накрывая ее лодыжки, словно голодный монстр. В этом весь замысел Рена. Его темные глаза слепо смотрят вперед, и Рэй давит желание помахать рукой перед его лицом — он учил ее видеть во Тьме, так что с чего ей считать, что он такой бедный, несчастный и не может проделать тот же фокус с собой? Ты же видишь меня, так, хочется ей спросить. Ты видишь все, Тьма тебя раздери, Рен. И так как это не сон, не один из старых кошмаров, что мешает тебе наклониться к иллюминаторам и распознать звезды, а затем выслать вдогонку всю свою новую армию? К чему этот визит? — Ну? — эти странные вопросительные интонации совсем сбивают ее с толку. Нет, даже свою тень он держит при себе, и она так и щемится к сапогу, робко прячется под крылом плаща. Он говорит так, будто все зависит от Рэй, вот в чем все дело. Вот, что не так. — Я... — Рэй мотает головой и неосознанно прижимает к груди мешок. Острые грани голокронов впиваются в ребра, но это еще можно пережить. А вот взгляд, уставившийся на нее, уже не очень. — Я в процессе. Это проще чем ответить — нет, я не вернусь никогда, но боюсь сказать тебе, ведь ты снова начнешь эту безумную погоню. Или — однажды мне станет все равно, и тогда я попробую. Или — меня все еще тянет к тебе, сильнее, чем раньше, после встречи. Видишь, даже руки дрожат, но я не могу, не могу позволить себе этого — быть твоей вещью. — Знаешь, — начинает Кайло, нахмурившись, даже слишком сдержанно подбирая слова, — орбиты круглые, но галактик это вряд ли касается. И я знаю, что летишь ты в обратную сторону. Да еще на полной скорости, — о, конечно же, он прав. В процессе? Весь процесс заключался в том, чтобы проскользнуть сквозь посты Первого Ордена, наверняка получившего наводку на нее и очередной угнанный корабль. Добраться обратно, домой, к синему стеклу, исказившему ее отражение до неузнаваемости — золотые глаза и жалкое выражение потерявшегося в пустыне ребенка. Нет, ты ушла сама, Рэй. Хватит думать об этом, смотри на него, смотри во все глаза и пытайся понять, что будет дальше. Ничего хорошего. — Это те голокроны? — Кайло не трогает ее разум, уж точно понимая, что это самое последнее место, где ему положено быть, а ее мысли ему точно не понравятся, и тактично переводит разговор на не менее опасную тему. — Ты забрала их все? — Они мои! — отрезает Рэй. — Наши, — удивительно, как у него хватает смелости. Слепой взгляд по-прежнему устремлен на нее, и в нем нет ничего лишнего. Одно сплошное спокойствие. Уверенность в чем-то, о чем ей пока неизвестно. Глаза Кайло не голос, они не умоляют ее вернуться. Они не зовут обратно. Они не требуют ничего. И это еще больше сбивает с толку. — Ты не заслужил, — Рэй находит в себе смелость слегка отпустить хватку и больше не цепляться за мешок так, словно он ее единственное спасение, хотя... это так и есть. Она нервно стягивает завязки на горловине и морщится — из-за острых граней на ребрах будет, наверное, с пару дюжин синяков. Кайло молчит. Все то же выражение на лице, практически отрешенное, слишком уж спокойное, особенно если учесть тон, с которым он заявился. — Я могла убить тебя! — не выдерживает Рэй. Почему он не говорит об этом, почему делает вид, будто все в порядке?! — Но не убила, — всего одно замечание, но оно колет сильнее вибро-ножа под сердце. Это совершенно невыносимая, но правда. — Я хотела! — бросив голокроны на стол, Рэй делает этот треклятый шаг. Не назад, вперед. С опаской она следит за тенью, что все еще облизывает сапог Кайло, не делая никакого намерения атаковать ее. — Это бы помогло? — он наклоняет голову, и черные завитки свешиваются на лоб, делая Кайло более живым, что ли. Учитывая мертвый взгляд, это лучшее из определений, что она может подобрать. Помогло бы? Тьма внутри нее словно ядовитая змея поднимает голову и оскаливается. Убить, уничтожить, шепчет она. Сломать пальцы, что касались тебя. Вырвать язык. Ослепить... И этого хватает, чтобы вспомнить — Кайло сам сделал это ради нее. — Возможно... — Рэй медлит, раскачиваясь на цыпочках. Разглядывает его лицо, заштопанное в трех местах, бугристую полосу шрама, распластавшуюся по щеке. Пустой взгляд, лишенный былой жадности. Уничтожить его? Что это даст, оно исправит ее? Оно вернет все обратно? Рэй задумывается над смыслом мести, но не находит в ней ничего привлекательного. — Нет, наверное, не помогло бы. — Вот и славно, что до тебя это дошло, Рэй, — Кайло вздыхает. — Не убегай больше. Я не... — его губа дергается, выдавая досаду, но затем на лицо наплывает такая знакомая маска безразличия. — Я не могу позволить себе сейчас охотиться за тобой. Я не хочу этого. — А как насчет спустить с цепи своих рыцарей? — Рэй еще помнит тот удар, доставшийся ей, впрочем, не просто так. — Страшно остаться одному, Рен? Без защиты, без глаз, без... — ее темнота была другой, он шептал ей, что рядом. Кто и что будет шептать ему? Нет, она не станет думать об этом. Ни за что. — Рэй... Девочка... — Кайло встряхивается, сдерживая себе. — Я уже сказал, я не буду. Взамен... Я хочу коснуться тебя. — Нет! — словно ошпаренная, Рэй шарахается назад. Сдуру налетев на острый угол стола бедром. — Ни за что, даже не... — она уже ждет тени, что выплеснется ей под ноги черным пятном, ухватится за ступни и потащит к нему. Безвольную, обессиленную. Ничего этого нет. Он по-прежнему застыл на месте. Разве что протянутая рука, лишенная перчатки, кажется принадлежащей кому-то другому. Этот Кайло, новый Верховный ни за что не станет возиться с нею, как тот прошлый. И все же ладонь, полупрозрачная, подрагивающая от напряжения, принадлежит ему. — Ты торгуешься со мной за то, что больше не твое. Ты... ты не можешь найти меня, не можешь прийти за мной и отобрать голокроны! Ничего ты не можешь, и все же тебе хватает наглости требовать у меня что-то?! — весь этот разговор сплошной блеф, чудовищное надувательство. Что с ним, кресло нового Верховного оказалось слегка не по размеру? Кто-то жадный до власти дышит ему в спину, не иначе. А его предложение... — Я коснусь тебя и уйду, я обещаю. — Насовсем, может? — она будет рада, если он скажет да? Ответь хоть себе самой, Рэй. Ты же уже знаешь ответ. — Пожалуйста, Рэй. Она не в силах смотреть в его пустые глаза, в них ничего нет, и диссонанс режет по ушам. Так что смотрит вниз, на тень, что жалким дырявым лоскутком щемится к ноге. Жалкая тень. Кто станет ее бояться? — Я... Я сама сделаю это, — от одной мысли о том, что он снова сделает это, живот скручивает. Но... если все сделать наоборот, как тогда в тронном зале, если переиграть все по-новому, может, что-то изменится. — Вот, — три здоровенных шага — и Рэй уже вровень с ним, смотрит снизу вверх, касаясь кончиками пальцев шрама. — Вот твоя награда, — она гладит его щеку, сперва с неохотой, а затем жадно, словно белую кожу можно вылепить в нечто иное. Сминает ее, расцарапывает висок, оставляя новую полоску, почти незаметную, следит за тем, как открывается его рот, потерявший вздох. Как расширяются ноздри, втягивая запах. Как он дрожит, весь дрожит под ее прикосновением, и только глаза остаются пустыми. Мертвыми. — Теперь уходи! — пока она сама еще может, пока не разодрала другую ладонь, стиснутую за спиной, в кровь, только бы не трогать его, ведь тогда это будет предательством. — Уходи, Кайло. Уходи... Он выполняет свое обещание.