What we left in the darkness

Как так выходит, что в своих снах она видит только его? Сперва Тьма, наверное, там целый океан, как на Ач-То, однородной вязкой тьмы, льнущей к ногам. Она поднимается из-за трона, на котором сидит слепец, уставившийся вперед, в никуда, а затем хлещет, заливая все кругом. Поднимается выше и выше, пока не укрывает Кайло с головой, а Рей и крикнуть не может, предупредить, потому что это опасно. То, что в ней, резонирует с потоком, достигающим уже пояса, колет и рвет, скручивает жилы, и она отступает дальше, понимая, что не готова утратить контроль. Она — нет. — Кайло! Он не слышит. Лицо его черно, а взгляд застыл и больше не видит, не знает ее. Но хуже не это — там Свет, яркий и жгучий, он падает сверху, раздирая Тьму на клочки. И Кайло — от него остается лишь пыль, золотящаяся на свету. — Кайло! — Рей вздрагивает и подскакивает на ноги. Они слабые, зыбкие, и снова проходят сквозь кушетку, на которой лежит. Рей хмурится и концентрируется сильнее, и нужно мгновение, чтобы она перестала походить на тень. Кайло не на троне, устроившись в кресле, подперев кулаком подбородок, он задумчиво накручивает на палец прядь волос и пожевывает губу, диктуя новый приказ дроиду-писцу. — Нет, исправь... Да, вот так, — бормочет он устало, а затем оборачивается к Рей, чуть заметно поднимая брови — единственный признак того, что он удивлен, в остальном же, попробуй найти в нем хоть каплю человечности. — Ты здесь, девочка. На какой то миг, долю секунды ей хочется врезать ему, за это равнодушное удивление, словно само собой разумеющееся. Затем исчезнуть, сделав вид, что ничего не было. Но больше всего в ней того страха, ирреального, жуткого, оставшегося еще со сна, поэтому она не задумываясь подскакивает с кушетки и несется к нему, огибая слишком уж твердые, непокорные для проекции предметы. — Ты живой, — она касается его лица, обхватывает двумя ладонями, как это делают испуганные дети, и ворочает со стороны в сторону — не осталось ли хоть пятнышка, черного, маслянистого. Тогда она сотрет его, сотрет сама. — С тобой все в порядке, — осмотр закончен, и ладони горят, а Кайло смотрит на нее совсем не так, как раньше, и его голос безжалостно истерзан смятенным возбуждением. — Что с тобой? Рей? — она же дотронулась до него, по своей воле. Неужели этого одного хватит, чтобы содрать его любимую маску равнодушия. — Я... — она наклоняется, исследуя дальше. Быстро ведет по волосам, стряхивая невидимые нитки, что липнут к коже колкими мурашками, тянется к горлу и оттягивает ворот туники, разглядывая шею и плечо. Все чисто. Это был всего лишь кошмар. — Я видела, как ты умер, — признается Рей. Ей надо уйти. Отступить, завести руки за спину, или вообще сбежать к себе, в холодное синее царство стекла и голокронов, но она медлит. И даже не думает отнимать ладони от его кожи. — Я умер? — в его голосе проскальзывает нотка веселья. — Ты была счастлива, девочка? — Нет. Я захотела убедиться, что это не так. От немой тишины, повисшей в воздухе, впору удавиться, до того она странная, напряженная. Уголки его губ вздрагивают, нервно, словно в танце, а затем растягивают рот в улыбке. — Приходи ко мне. — Нет! — она тут же отшатывается, налетая бедром на угол стола, и боль чуть отрезвляет. — Ты... — он не пошевелился, не дернулся, чтобы схватить ее, он не сделал ровным счетом ничего, вот она, истинная свобода. — Ты сам приходи. Сегодня, — добавляет Рей, пока не передумала и рассерженно трет ушиб. Она до того захотела быть тут, что наутро на коже расцветет приличный синяк. — Хорошо. Я приду, — кивает он, хрипло, довольно. — Сегодня. Вот теперь она отступает, тихо, украдкой, замечая, что он все еще держится ладонью за щеку, словно пытаясь сохранить след ее тепла.

***

К назначенному часу — чем ближе Рен, тем сильнее тревога — Рей успевает дважды сойти с ума. Это ее новый дом, но теперь он стал похож на Ат-Ат, погребенный в песках возле Ниимы — те же верстаки с грудой деталей, из которых она что-то пытается строить, но сама не знает что, кровать ей пришлась не по нраву, и Рей перетащила матрасы в дальний угол, соорудив там лежак, все стекло стен испещрено черточками, отмечающими каждый ее день. Новой, приличной одежды нет. Да и сама она... На третьем кругу Рей просто хочется забить в какой-нибудь угол и не шевелиться, и пусть сам приходит и вытаскивает ее. Когда найдет. Но когда Ипсилон раскрывает крылья над гладкой поверхностью земли, Рей уже там, напряженно вытянувшись, в по-новому перевязанных кусках ткани — теперь у нее есть хотя бы видимость груди и женственных бедер, хотя кого это волнует, Кайло прекрасно помнит, какая она на самом деле , да и края грязные и поистрепались. И отчаянно делает вид, что все в порядке. Нет. Все не в порядке. Кайло спускается по трапу первым, вышагивая спокойно и ровно, словно видит все. Чуть спотыкается, но тут же выпрямляется и идет дальше. Кровь пустыни, и кто из них больший любитель бравады? Это заставляет ее расслабиться, лишь на чуточку, потому что следом за ним идут рыцари Рен, а их никто не звал. — Они вернутся на корабль, как только убедятся, что мне ничего не угрожает, — успокаивает ее Кайло. Ее былое желание увидеть его практически рассыпается в прах. — Не угрожаю я? — переспрашивает его Рей, кидая злобные взгляды на черные фигуры в масках. То, что они смотрят на нее в ответ, ее не сильно заботит. Больше ни один из них не посмеет тронуть ее хотя бы пальцем. — По пути сюда нас пытались сбить. Не думаю, что это была лишь случайная стычка. Они знали, что это мой корабль. — И что он летел сюда? — если так, то ей остается лишь упасть на колени перед ним и покорно обнажить шею, позволяя рубить. Потому что никто, кроме них двоих, не в силах проникнуть вглубь Уз. — Нет, хвала Тьме, это было далеко отсюда. Но я боялся, что другие придут за тобой, — Кайло кивает рыцарям, и они расходятся по сторонам, напряженно взглядываясь в синеву кругом. Если они и найдут кого-то, то Рей рассмеется им в лицо. В визоры. Потому что если бы не Кайло и Узы, она давно уже сошла с ума, разговаривая от скуки с мертвецами, застывшими под стеклом. А это так себе развлечение, они всегда молчат. — Со мной все в порядке, — она спешит заверить его, сама себя проклиная за это. В порядке? Тогда почему ее ноги все еще дрожат, не силах сдвинуться, словно она в зыбучую воронку попала? Кайло идет к ней сам, здесь слепота ему не помеха — он же видит что-то, видит пустоту, видит Рей, пусть и сквозь Тьму, — и она вздыхает, когда он поднимает ее на руки. — Как в старые добрые времена, — гудит его голос с легкой насмешкой, и Рей что есть силы щиплет Кайло за плечо. — Эй. Тебе полагается лежать смирно. Иначе я упаду. Мы упадем. — Если ты отобьешь себе что-нибудь об это треклятое стекло, я буду только рада, — все еще раздраженно пыхтит она, но теплота его тела убаюкивает, усмиряет. — Эй! Ты разве не собираешься занести меня в дом? — Нет, — Кайло только прижимает ее сильнее. — Там слишком людно сейчас.

***

Он относит ее к самому ущелью, где длинная широкая трещина разделяет два куска стекла. Где-то дальше между ними проложены хрупкие мостки, но здесь такого нет, только острые грани, сверкающие на багряном свету почти черным светом, и обрыв, с которого так легко полететь, сломав себе шею по пути. Или напоровшись на один из зубцов, торчащих из стеклянной скалы. Глубоко внизу должны быть деревья, погребенный в толще город, но Рей не до этого. Он целует ее на ходу. Сперва в макушку, быстро, рвано, чтобы она не успела понять, приподнимая выше на руках, потом мажет губами по виску, и Рей нервно фыркает, ежится, чувствуя, как встают дыбом волоски на руках, как по всему телу идут волны дрожи. И всего лишь от одного случайного поцелуя. Нет, не одного. Первого. — Ш-ш-ш, — успокивает ее Кайло, когда она шевелится, вытягивая шею, пытаясь попасть по его рту собственным ртом, — не надо, девочка. Не двигайся. Замри. Ему так надо, понимает Рей и замирает. Сердце ходуном ходит где-то под ребрами, угрожая вырваться наружу, но это не из-за пропасти под ногами, у которой они стоят. А из-за того, как он прикасается к ней.