Насмешка-повод для любви?

Голоса... Блики света... Холодно... Меня покачивает. Качка? Я что, на корабле? Но как? Мысли тяжелыми валунами ворочаются в голове. Я кажется слышу их грохот. Внутри жжет. Не могу вздохнуть глубоко. Пытаюсь разлепить глаза. Оказывается, не простая это задача. Веки словно свинцовые и никак не хотят подниматься. Опять голоса. Вот только разобрать не могу, о чем говорят. Прилагаю огромные усилия, приоткрываю глаза и... снова темнота. - Он такой красивый. - Да, я еще тогда его заметил. - Что ж, господин, и вы не прогадали. Такой красавец, да еще и с этим милым животиком. Да как поет! - Я уверен, он будет пользоваться огромной популярностью. - Да, но он весь горит. Выжил бы, господин. - Позови моего личного лекаря. Мое сокровище должно сиять красотой и здоровьем, когда мы прибудем. *** - Я же приказал не тревожить его, он не очень хорошо переносит качку. - Но я только хотел дать ему воды, а он... - попытался оправдаться слуга. - Я велел никому не приближаться к нему! - гневно воскликнул господин. - Что из сказанного тебе не ясно?! Слуга, кланяясь, склоняясь в три погибели, поспешил убраться с глаз разгневанного господина. А тот направился к своему чуду. - Хороший мальчик, - ласково гладил его по голове господин, - ну не ворчи, не сердись. Потерпи немного. Скоро будем дома, тебе понравится. А потом я тебя кое с кем познакомлю. Уверен, вы понравитесь друг другу. *** - Господин, через час мы прибудем в порт. - Как там наш гость? - Он задает много вопросов. За эти пять дней жар спал, ему уже гораздо лучше. - Прекрасно. Надеюсь, мы успеем к самим торгам. Вечно шумный порт в любое время суток, ночью встречал еще и разноцветными огнями корабли. Стемнело. И пристань переливалась огнями, как драгоценность знатной дамы. Белку вымотала болезнь, он похудел, волосы потеряли свой блеск. К тому же, он никак не мог добиться ответа, где находится. Последнее ясное воспоминание - это темная улица и пробирающий до костей холод. А потом... Очнулся он на корабле. За ним заботливо ухаживали, интересовались его самочувствием и пожеланиями, вкусно кормили, но упорно не отвечали на вопросы. А когда он начал вставать с постели, то обнаружил, что заперт. Белка терялся в догадках - кому он мог понадобиться? По его подсчетам, ему рожать через два-три месяца, и беспокойство за судьбу своего ребенка и свою собственную не давали ему покоя. И эта постоянная качка. Он готов уже был молиться всем святым, только бы оказаться на твердой земле, когда увидел в маленькое окошко своей каюты портовые огни. Еще через пару часов они причалили. - Одевайтесь, господин ждет вас на палубе, - молодой парнишка с поклоном подал Бенедикту одежду. - Поторопитесь. Белка поспешно натянул предложенные свободные темно-серые штаны и рубаху в тон, на ноги - сандалии. В сопровождении того самого парнишки поднялся на палубу, но парень потянул его к сходням. - Господин ждет вас в повозке, но наденьте вот это, - сказал парень, протягивая Белке затканное алыми цветами по золоту богатое узорчатое покрывало. - Но я не женщина чтобы покрывать голову, - возмутился Белка. - Это не для волос. Покрывало полностью вас скроет. Приказ господина. Вас никто не должен видеть. Спорить сил не было, живот тянуло и нестерпимо хотелось на берег. Поэтому, Белка без дальнейших препирательств закутался в покрывало и уселся в крытую повозку. В покрывало была вшита полупрозрачная сетка на уровне глаз, но через нее в темной повозке ничего не рассмотреть. - Не бойся меня, - раздался вкрадчивый голос. - Я не причиню тебе зла. От неожиданности парень сперва дернулся, но тут же, приходя в себя, сразу засыпал незнакомого благодетеля вопросами. В ответ он получил только приятный смех незнакомца. Но, помолчав, тот решил ответить. - Сейчас мы приедем домой. Отдыхай и набирайся сил. А завтра мы поговорим и я отвечу на все твои вопросы. Белке ничего не оставалось, как дождаться завтрашнего утра. *** - Осторожнее! Господин с вас шкуру сдерет, если вы повредите короб! - кричал слуга нерадивым матросам. Крытый бархатом короб с превеликой осторожностью погрузили на позолоченные носилки, чтобы доставить его во дворец правителя. Перед входом с факелами в руках выстроилась армия нарядно одетых слуг и рабов, с приветственными криками встречающих своего господина - Владыку Южных земель и семи Островов, милостью Богов Океана Сафира аль Семмеха эн Марри. В покоях Владыки. - О всемилостивые Боги, как же я устал! - простонал Сафир, с наслаждением вытягиваясь в теплой воде купальни. Её освещали только свечи, источающие тонкий аромат, расставленные по всей купальне и отбрасывающие причудливые блики на дорогой шелк занавесей. Мозаика на стенах, выложенная из редкого полупрозрачного зеленоватого камня словно светилась изнутри ровным теплым светом. Южанин прикрыл глаза и казалось задремал, но легкое колебание тончайших драгоценных занавесей и почти неслышимая поступь не остались не замеченными. Нежные теплые руки легли на усталые плечи, разминая их. Волос коснулся поцелуй. Свежий аромат апельсина окутал владыку и тот невольно улыбнулся. - Лаэрт... - Да, мой повелитель? - промурлыкал тот. - Лаэрт, - все так же, не поворачиваясь и не открывая глаз, протянул Сафир. - Ты не обязан делать мне массаж, ты больше не раб. Тихий смешок из-за спины и руки, продолжая массировать, перебрались на грудь, лаская. - Я делаю это не потому, что ты однажды купил меня, не дав засечь до смерти. И даже не потому, что ты дал мне свободу. - Тогда, шесть лет назад, я случайно оказался на торгах, - улыбнулся Сафир воспоминаниям. - Ты был так красив и так отчаянно сопротивлялся. Тебя просто убили бы. - И ты купил столь строптивого раба для своего больного сына? - прошептал нежно в ухо владыки Лаэрт. - Считай - так шепнули мне Боги, - поворачиваясь и притягивая к себе Лаэрта, бросил Сафир. С тех пор, как умер его единственный сын и наследник, владыка решил отпустить раба, который ухаживал за юным принцем и развлекал его. Но Лаэрт бросился в ноги владыке, умоляя оставить его при себе. Лет двадцати пяти, смуглый, черноокий, с волосами цвета вороного крыла по пояс, Лаэрт кружил головы многим при дворе владыки, но только Сафир занимал все мысли этого красавца. Сафиру было уже за пятьдесят, но его фигура сохранила подтянутость и гибкость. А седина в густой шевелюре и аккуратно подстриженной бородке придавала дополнительный шарм его образу. Сафир принял настойчивого Лаэрта, как любовника, и хотя сам редко проявлял инициативу, с охотой принимал ласки. Последнего же всё устраивало. Больше они не говорили. Сафир позволил умелым рукам и губам завладеть своим телом. Лаэрт, медленно опускаясь в ароматной теплой воде на колени, не переставал покрывать каждый сантиметр кожи Сафира поцелуями, которые разжигали и распаляли страсть в мужчине. А когда проворный язычок запорхал по члену, после того как юноша нырнул, это вызвало первый стон владыки, который, откинув голову назад, наслаждался умелыми ласками бывшего раба. А Лаэрт самозабвенно ласкал, облизывая, словно лакомство, периодически выныривая и набирая воздух, доводя почти до пика. Но Сафир, почувствовав скорую разрядку, притянул юношу к себе и усадил на колени, дав немного отдышаться после пребывания под водой. А уж потом все остальное Лаэрт, взяв в свои руки, делал сам, привычно насаживаясь на колом стоящий член и начиная двигаться. С каждой минутой дыхание стало сбиваться, глаза подернулись страстью, на висках выступили капельки пота. Темп все убыстрялся, пока первым не вскрикнул от пика наслаждения Лаэрт, только потом позволил себе кончить и Сафир. Уже отдыхая после бурного оргазма, Лаэрт напомнил: - Ты завтра собирался на рынок. Зачем тебе лично отправляться туда в эту толчею? Это не годится для владыки. Ты ведь помнишь, что завтра открываются торги и в течение двух недель на центральной базарной площади будет столпотворение? Да, и все хотел спросить. Что в том коробе, что доставили с причала? - Завтра. Всё завтра. А теперь спи, мой сладкий.