Sincere pictures

[24 октября, 10:21] Предвидеть подобный пиздец было бы неразумно. Но если где-то и была доля этой никчемной «разумности», то представить все так, как оно сложилось, — Макс, ты ебанутая, поздравляю. «Ебанутая». Кажется, это повторная констатация факта. У Прескотта лицо совершенно ничего не выражает. Только какую-то озадаченность-неозадаченность, периодически наползающую на его лицо. Явный недосып не у Уоррена, а у Нейтана — он медленно моргает, через силу разлепляя веки, щурясь от не такого уж и яркого света ламп в коридоре. Под глазами чуть заметные синяки, окантованные красноватым воспалением от, опять же, продолжительного отсутствия сна. Голубой цвет его глаз, контрастируя со всем этим смешением оттенков на лице, становится еще более ярким, броским. Ты пялишься. Перестань. Уводит взгляд. Смотрит куда-то ему в ключицы, но и то провально. Прескотт замечает это, нервно дергая воротник бомбера и делаясь во взгляде еще суровее. Его, похоже, бесит вся эта сцена с гробовым молчанием. Куда мне смотреть? Куда? — не церемонясь, добровольно убивает в себе надежду на что-то лучшее, чем смотреть Нейтану в глаза. Это как гребаное насилие — хрен ты уведешь взгляд, когда в тебя едва ли не впиваются этим разъедающим чувством гнева. Нейтан слишком медленно двигается в сторону двери своей комнаты, точно его с поличным застали. Движения аккуратные и делаются с такой осторожностью. И тишина, нависшая в коридоре, с треском обрывается словами: — Что вы, блять, так таращитесь оба? — кривится, но тут же тихо шипит от боли. На правой скуле двумя непрерывными полосками тянутся царапины. Тонкие, почти незаметные и, видимо, оставленные недавно. Он шел к Виктории, однозначно. А она, похоже, не очень рада была ему. Голубые глаза грозно сщуриваются, встречаясь со взглядом Макс. И в них плещет такое раздражение, что в один момент Колфилд приходит в себя и ненароком вздрагивает. Он давит в себе ухмылку. Черта ему смешно?! Прескотт смотрит, не переводя взгляда даже на Уоррена, будто того и нет вовсе, как вдруг губы дергаются в попытке бросить очередную колкость, но Нейтан просто заходит в комнату, не забыв хлопнуть дверью. И все? — Мудак, — обобщает Грэм, расслабленно выдыхая. Видно, это колючее, бьющее током напряжение скользнуло не только мимо Макс и Прескотта. Ты называешь это «напряжением»? Скорее, это охуение. Уоррен продолжает еще что-то говорить про «хреновое начало недели» и то, что «принц вернулся в свое царство», но Макс не вслушивается. Тупит взгляд в пол, смотря так, точно там написано объяснение и этой чертовщине. — Макс? — парень слегка касается плеча, возвращая Колфилд обратно. Не понимая, какого черта делает, она отпихивает его руку моментально. Веди себя нормально. Успокойся. — Ты чего? — Ну да, давай еще его расстрой. Колфилд встряхивает головой, точно выгоняя из своих мыслей Нейтана, что приелся и идти нахрен не хочет. — Прости, Уоррен, — виновато начинает, переминаясь с ноги на ногу. — Просто... просто слишком много всего навалилось. Джефферсон, Прескотт, да и... — Что? Джефферсон? — кажется, Грэму неплохо живется с незнанием о происходящем сейчас дерьме. И как же Макс не хочет тянуть его за собой в эту пропасть. — Если бы ты не торчал все утро в общаге, — насмешливо бросает Макс, — то знал бы, что теперь в Блэквелле на еще одного мудака больше. — Ну, судя по всему, теперь на два, — Уоррен кивает в сторону двери «111» комнаты, недовольно взирая на нее. — Кстати, почему ты не в академии сегодня? Все в порядке? — волнение в голосе такое же шаткое, как и само состояние Макс. Да, она переживает, но вряд ли у Грэма могли быть серьезные причины, чтобы не идти на учебу. Раз в месяц он точно пропускал пары, отнекиваясь тем, что не спал всю ночь из-за очередного сериала. — Да все нормально, просто миссис Грант завалила меня работой, а в срок сдать я ее не успеваю. Вот и отпросился у нее с первой пары, — он снова взъерошивает волосы на затылке, немного усмехаясь. Эта по-своему умилительная привычка заставляет Колфилд улыбнуться. Но улыбка тут же пропадает, когда они оба слышат хриплый, сдавленный крик: — Вы съебетесь уже или нет?! Убирайся и не возвращайся, Колфилд. Так? Прескотт. Гребаный Прескотт чуть ли не надрывает горло, заливаясь долгим кашлем. За дверью слышится глухой грохот, смахивающий на падение книг или чего-то похожего. Он в ярости. И понятно это не только по его действиям. Он был зол, только завидев тебя, Макс. — Пошли, выйдем к кампусу, — говорит Уоррен, но значительно тише.

***

[24 октября, 18:19] Остаток дня проходит в подозрительном спокойствии, а попытки избежать ярых обсуждений сегодняшних обстоятельств прошли вполне неплохо. Колфилд бы похвалила себя за столь отличную сноровку прятаться от эпицентра общественных дискуссий. Учебный день завершился еще около часа назад. Не возвращаясь в общежитие, Макс и Уоррен заскочили к некоторым преподавателям. Грэм все-таки трудится над каким-то проектом, а оценки сами себя не поставят. Остальное время они провели на кампусе. Разговоры у них сегодня складывались лучше, чем обычно. Колфилд, поддавшись жалости, согласилась на поездку в кино в конце недели, а Уоррен — на помощь с домашкой. Но он, похоже, даже не собирался возражать. — Да ладно, осталась неделя до ноября. Думаю, ты успеешь, — произносит Грэм, пока они идут в сторону общежития. — Вот именно — ты думаешь, но так же не уверен, как и я, — вздыхает, опуская взгляд на землю, усыпанную гниющими листьями. — Для меня сроки похуже наказаний будут. Я даже на последний конкурс фотографию не сдала за месяц, а тут две недели и семь снимков, — взмахивает руками, как бы обреченно. — Ты же Супер-Макс, — легко толкает в плечо, — ты все успеешь. И да, я всегда уверен в тебе, — что это, смущение? Грэм неловко обнимает ее за плечи одной рукой. Недопустимо близко. В Орегоне погода никогда не удовлетворяла: то душно, то сухо, то промозгло сыро. Но закаты здесь, как считает Макс, самые живые. Солнце, еще не коснувшееся пожелтевших верхушек деревьев, мягким багрово-красным шаром освещает двор академии. Облака, подсвеченные солнцем, окрашены в оттенки оранжевого и теплого желтого цветов. И Колфилд как никогда жалеет, что снова оставила камеру в комнате. Если я успею... — О чем задумалась? — тихо интересуется Уоррен. — Хочу сделать снимок неба. Поторопимся, пока я не опоздала? — старается незаметно увернуться от его объятия, но тот сам убирает руку. Кажется, он расстроился. — Все нормально? — А? Да-да, конечно. Ты иди, а я зайду в кабинет химии, прихвачу пару книг для работы. Натянуто улыбается, но взгляд карих глаз его выдает. Уоррен разворачивается и скрывается за рекламным стендом. Да чтоб тебя, Макс! Она провожает его еще минуту, чтобы просто убедиться, что он правда идет в академию. Когда его силуэт исчезает за входными дверями здания, Макс вспоминает о закате. Но, взглянув на небо, она видит лишь темно-бордовое полотно, усеянное чуть более светлыми разводами от оставшихся облаков. Свой «золотой час» ты успешно пропустила, Макс Колфилд, — осталось только развести руками от своей никчемности. В общежитие она идет лениво, еле поднимая ноги. По пути Макс встречает Викторию, слишком быстро и незаметно проскочившую мимо нее. Лицо она прячет рукой, но растекшаяся тушь говорит за себя — Нейтан. А он «тепло» ее встретил. Коридор женской части общежития пуст и без намека на хоть одну живую душу. Скрипучий паркет, едва различимый девичий смех, музыка, звук воды в душевых — обычный вечер после занятий. Макс по привычке ищет ключ от двери, но вспоминает, что утром не удосужилась ее закрыть. Здесь все свои и никому ни черта от тебя не нужно. Ручка с легкостью поддается. Открывает дверь, но, видя его, хочет сразу же закрыть ее. Прескотт. Сидит на ее кресле с закинутыми на стол ногами и вертит в руке фотографию. — Дохлая сучка Прайс, — растягивая буквы. — Мертва, но таки продолжает мельтешить перед глазами.