***
[26 октября, 3:58] Остановка «вы чокнулись» следующая, господа. Будьте готовы распрощаться с остатками разума. Колфилд шлет оставшиеся три с небольшим часа сна прямиком нахрен. Не церемонясь и без капли сомнения, обещая наверстать упущенные кошмары в ближайшие выходные. Нервные клетки, конечно, не входят в этот список. Рука нависает над клавиатурой ноутбука в странном жесте. В голове на секунду мелькает невероятно очевидная мысль. Не настолько я и пропащая, ха. Макс понятия не имеет, что вводить в поисковик браузера. Аркадия Бэй не вызывает острого интереса у орегонских СМИ, только если это ухищренное убийство в хваленных кровавых тонах. Поэтому вбитое «новости орегон» выдает лишь статьи о какой-то перестрелке в центре Портленда и сбежавшем воре в Юджине. Нет... Нужно что-то другое. Проходит минуты три, прежде чем Колфилд снова берется за поиск чего-то, что непременно спасет ее от накатывающей паники. Введенное «новости аркадия бэй» выдает ссылку на сайт Блэквелла с закрепленной статьей. Макс бегло минует ее многочисленные строчки. «Марк Джефферсон: многое ли потерял Блэквелл за время его отсутствия? Эксклюзивное интервью для…». Броская под стать дешевому желтушному изданию статья гласит: «По словам самого преподавателя, полиция города занимается этим делом, подозревая клевету и ложный донос со стороны конкурентов Джефферсона… Для дальнейшего ознакомления полиция округа предоставила часть материалов дела…». Внутри неприятно холодеет. Хочется до хруста экрана захлопнуть ноутбук и хорошенько швырнуть его в окно на метра три-четыре, потому что это ненормально, дико и явно пресекает грань разумного, да только сочувственное отношение к работе Сэмюэля не позволяет. Бессмыслица. Нет, это ведь явный бред... В глазах вихрем стынет мнимый страх, а ноутбуку обещано прожить чуть дольше, и Колфилд решает — на всякий случай, каким бы он ни был, — распечатать статью. А еще достать с верхних полок доску, привезенную из дома с надеждой на будущую необходимость в использовании, и сыграть в местного сыщика-любителя. Возможно, Макс стоит выпустить внутреннего Ниро Вульфа наружу.***
[26 октября, 7:46] Утро начинает солнце, заливисто желтое и слепящее воспаленные глаза. Оно игриво восходит за макушками деревьев, мирно греющихся близ кампуса. Пейзаж, по правде говоря, совершенно не осенний, хоть и до ноября остались считанные дни. Природа уныло надеется на недолгое продолжение удушливого лета, а люди — на первые осенние дожди. В этом штате ныне слишком душно. Макс отодвигается от стола, сонно потягиваясь и вдыхая теплый влажный воздух. Чувствуются соль и морская вода, оседающие на душе коркой детских воспоминаний. Бесконечное лето, чтоб его. Ночные попытки Колфилд в детектива прекрасно заметны: еле как стянутая со шкафа кнопочная доска заняла место на подоконнике, а на ней — несколько цветных стикеров с именами действующих лиц и вырезки из одной единственной статьи. Макс удрученно посмеивается. Насколько надо было отчаяться, чтобы додуматься до подобной затеи. Додуматься и без задней мысли дать ей шанс на существование. Тебе, дорогуша, и до паранойи недалеко. На настойчивый стук девушка слишком сильно дергает головой, и паранойя скоропостижно дергает за ниточки-нервы. Ну нахрен, — думается Колфилд, потому что настолько яростно колотить по двери никто из ее знакомых не станет. Но инстинкт самосохранения срабатывает заторможено, дает заднюю и демонстрирует Макс и ее вялому самообладанию средний палец, когда она все-таки тащится к двери. — Кто это? — осторожно спрашивает Колфилд, припав к нагретому солнцем дереву. Ноль реакции. Она хватается за ручку, резко вывернув ту вправо, и слегка приоткрывает дверь, готовая хлопнуть по носу ей же нежеланным гостям. Резкий толчок. — Да я это, чего морозишься, — в комнату вваливается чуть сонный Грэм, и Макс почти получает по лбу дверью. Чертова карма. — Ой, прости. Живая? — Уоррен? — смущенно поправляя пижамную футболку, великоватую для Макс, девушка одаривает друга удивленно-радостным взглядом. А потом замечает в его руке стаканчик из кофейни за углом и завороженно спрашивает, прикрывая дверь: — То самое? — Латте с зеленым чаем, — его все еще сонную мордаху настигает милая улыбка-искусительница. И откуда ты такой взялся-то? — Ты чудо, Уоррен, — она аккуратно берет стаканчик из рук Грэма, отпивает пару глотков, — а повод? — Скажем, меня заинтересовало твое предложение, — Колфилд растерянно хмурится. — Ты мне ночью написала, помнишь? Вау. Забыла. — А, да, точно… — не помнит она ни черта. Стаканчик оказывается на подоконнике, и Уоррен не может не заметить ту самую доску. — Собираешь стартерпак для начинающих сыщиков? — посмеивается Грэм и наклоняется к доске, пытаясь рассмотреть содержимое. Отмена, Макс! — Кстати, ты уже… — думайдумайдумай, — как обстоят дела с проектом, что дала тебе мисс Грант? Это было очень плохо. — Не засчитано, — сардонический смешок Грэма еще больше вгоняет Колфилд в краску. Стыд до омерзения неприятная штука, оказывается. — Более того, я уже все увидел. Макс опускает взгляд от осознания собственной безнадежности, судорожно смахивая назойливую прядь волос со щеки. Уоррен хоть и душка, но он тот, кто пойдет по головам на поводу у любопытства. — Вопрос, если можно, — парень поворачивает голову к Макс и получает одобрительный кивок, — зачем тебе отряд отпетых ублюдков в полном составе? — Явно не в полном, — отшучивается Колфилд, падая в кресло. — Кто-то ведь должен разгребать все это дерьмо. Грэм во взгляде становится чуть внимательнее, будто он действительно понимает больше, чем говорит Макс. Он берет ее латте с подоконника и отдает подруге: — Все круто, МэдМакс, — подмигивает Уоррен, натягивая лямку рюкзака повыше, — кто как не ты спасет наши задницы. Я буду на крыльце. Грэм уходит и оставляет за собой притупленное чувство беспокойства, утяжеляющее воздух. Дышать становится чуточку сложнее. Пей свой кофе, Макс. Нервы-то не железные.***
[26 октября, 8:32] — Да перестань, Макс, — немного раздражаясь, говорит Грэм. — Глянем тот фильм, который первый в топе. Твое «подбросим монетку» — жалкая потеха для малышей. — И долго «Ад каннибалов» будет занимать это первое место? Потому что я не выдержу его в третий раз, — не уступает Колфилд. Пестрая резня человеческих и не только тел при последнем просмотре наводила на вялую тоску и тихие зевки в плечо. Уоррен застывает в дверном проеме, заставляя Макс недоуменно обернуться, и натягивает драматичную оскорбленную мину: — Мой топ-лист идеален. — Мы подбрасываем монетку, — победно затыкает его Макс, выдавая во взгляде вселенскую усталость. — Или вечер пятницы я проведу в компании Даны и безвкусных подростковых мелодрам. — Ладно-ладно! — вскидывает руки Уоррен, окончательно смирившись с проигрышем. Грэм, чертыхнувшись о порог, таки догоняет Макс и напоследок одаривает подругу невесомой во взгляде досадой. Слезные мелодрамы последних десяти лет — треклятое табу для Уоррена. «Переоценено, наигранно, однотипно». — Эй, ты куда? — останавливает ее парень. — Глянуть расписание, — поясняет Макс и в ту же секунду ловит замешательство на лице Уоррена. — Джефферсон вернулся, всему факультету поменяли пары. — Окей, тогда я к мистеру Тернеру. Ищи меня в царстве матричной алгебры, — он прощается уморительным поклоном, не стыдясь окружающих, и напоследок добавляет: — На связи. И отчаливает. Расписание искать долго не приходится. Знакомые и не очень лица остаются позади, пока Макс пытается не облажаться с датами нынешнего месяца. Двадцать шестое октября… — ногтем проводит горизонтальную линию по листу, и это немного подстегивает рыхлую уверенность, — попался. «Основы фотооптики — Марк Джефферсон, кабинет 212». Попалась ты, Макс. — Отлично, — раздражение сгоряча вырывается наружу шумным вздохом и задетым плечом одного из несчастных. Извинений не следует. Колфилд расстраивается. Настолько сильно, что ее тяготит желание осесть на пол прямо в холле академии, на глазах местных зевак, но Макс позволяет себе лишь прильнуть к стене недалеко от информационного стенда и кабинета Уэллса. И черт с этим. Стабильно похер на мистера Мудака, только и всего… Ага, это «похер» и фотографии за меня сделает, конечно. Неплохо устроилась, Макс. — И да, мистер Прескотт… — эти слова буквально отрывают ее от стены, — очень надеюсь, что нам удалось достичь взаимопонимания. Жду бумаги завтра утром у себя на столе. Затылок ректора Уэллса и его нудноватый снобизм пропадают за дверью. Нейтан материализуется не сразу, с запозданием, но на Колфилд не смотрит. Зато Макс вовсю пользуется моментом разглядеть его. Внимание цепляет массивная черная папка в его руках, из-под которой виднеется еще одна — коричневая. И что-то подсказывает, что это личное дело Прескотта, греющее некогда любопытство Колфилд и Прайс двумя неделями ранее. — Неужели восстанавливается. Стоп-стоп. Вслух, серьезно? — Как смело, Колфилд, — вещает Нейтан, не подходя ближе. Между ними метра два, не больше, но Макс прекрасно видно его напряжение. — Прыщешь ядом? Как скучно, — действительно смело вырывается из нее. Если сегодняшнему дню и вправду суждено уйти в негодность, то Макс вдоволь насладится моментом и не поскупится врубить режим «суки». Но Прескотт лишь лепит на лице снисходительную ухмылку и уходит. Ты, блять, просто жжешь, Макс. Внутри становится гаденько. В первую секунду — от себя, на пятой — от осознания того, что Прескотта сейчас упускать нельзя ни в коем случае. «…Мы оба в этом застряли». Когда Макс поднимает глаза, Нейтан моментально исчезает в толпе студентов. Она подрывается с места, про себя проклиная каждого, случайно касающегося ее. В голову нарочно лезут мысли о том, что еще не состоявшийся разговор с Прескоттом — дохлый номер. И теперь желание вымаливать у него хоть и минуту его сраного внимания, чтобы тот глазками похлопал и послушал, пропадает моментально. Людность сходит на нет лишь ближе к концу коридора. Длинный силуэт, непривычно элегантно облаченный в черное, покачивается недалеко от кабинета Джефферсона, где Макс должна морально истязаться через пару минут. Нейтан со слабым интересом вчитывается в содержимое своей папки, совсем не замечая приближения Колфилд. — Нам нужно поговорить, Прескотт, — более настойчиво, чем ожидалось, начинает она. — Нет, — отрезает Нейтан, не удосужившись оторваться от «увлекательного» чтива. — Серьезно рассчитываешь на то, что я тут же уйду? Тогда ты проебался. Вау, Макс. Сбавь тон. — Прекращай сотрясать воздух этим дерьмом, Колфилд, — резко поворачивается он к ней. — Мы не дрим-тим, плачься своим подружкам о вселенской несправедливости. Нейтан снова возвращается к ненавистной папке, делаясь мгновенно занятым. — Хотя бы открой сайт Блэквелла и прочти последнюю статью, — выпаливает нервно Макс, стараясь мало-мальски вовлечь его в «беседу». — Может, оценишь, чем твой бывший протектор людям мозги пудрит. Пыльно-голубые глаза останавливаются от судорожного чтения. Кажется, цель достигнута. — Завали, Колфилд, — стремительно наступает Прескотт, делая короткий предупредительный шаг, но все-таки тянется за телефоном в карман брюк. Длинные пальцы импульсивно скользят по экрану в поиске нужного, и Нейтан благополучно находит статью. Лицо его в диком порыве кривится. — Ебаный свет… Прозаично… — ловит себя на мысли Макс, и в голове вдруг мелькает очередная «ничего себе» идея. Она хорошо помнит, что на втором этаже, в самом конце пустынного восточного крыла, есть незапертая дверь, ведущая к пожарной лестнице. Оттуда смело можно было бы спуститься к заднему двору академии. Стать невидимкой и хоть раз бессовестно прогулять пары, — Действительно… похер на мистера Мудака, Макс. Нейтан невзначай уходит на второй план, и Колфилд со жгучей, дерзкой решительностью в сердце идет к подъему. И это сейчас кажется единственным выходом из ситуации.