Из огня да в полымя

Гермиона шла по коридору в Горе и, даже несмотря на предстоящую ей миссию, не могла не восхищаться внутренней архитектурой. Гномы возвели Эребор, находясь в самом расцвете их могущества и мастерства. Спускаясь по гладким ступенькам, девушка восхищенно разглядывала такие же гладкие, словно сделанные под линейку, стены. Спускалась девушка довольно долго. Казалось, этим лестницам нет конца. К слову, чем ниже спускалась волшебница, тем теплее становилось. Гермиона подозревала, что тепло это идет от дракона, и была права. И вот, наконец, перед ней открывается сокровищница древних гномов — Зал, полностью усеянный высоченными горами золота и всевозможными драгоценностями. Сияние золота слепило и завораживало, его было так много, что отвести взгляд было просто невозможно. Там было все: и золото в слитках, золотые изделия, самоцветы, драгоценные камни в оправе, жемчуг и серебро, и многое другое. Глаза разбегались от обилия драгоценностей. Девушка заставила себя спускаться дальше. Она знала, что дракон давно уже услышал ее шаги. Возможно даже слышал их с Торином и Бильбо разговор далеко наверху. Гермиона боялась. Несмотря на весь свой ум, изворотливость, и уже довольно неплохой опыт, полученный в походе, она не могла не бояться. Да, она видела дракона раньше. На чертовом Турнире Трех Волшебников, и, возможно, в каком-то плане Венгерская Хвосторога была страшнее, чем обладающий разумом и речью дракон, с которым можно было договориться. Но страх медленно просыпался в душе бывшей гриффиндорки, открывая свои огромные глаза. Девушку немного потряхивало, но она упрямо шла к своей цели. Уже поздно сворачивать с намеченного пути. Да и в конце концов, должна же она доказать, что не просто так Шляпа отправила ее в Гриффиндор — факультет храбрых, отважных и благородных. Вот Грейнджер дошла до последней чистой лесенки, остальные же были усеяны золотом и драгоценностями. Она побоялась сделать шаг, чтобы не потревожить почти идеальную тишину. А почти идеальной она была потому, что при каждом глубоком вздохе дракона, который, как поняла Гермиона, лежал полностью укрытый грудами золота, доносился звенящий звук скользящих друг по другу монеток и драгоценных камней. Гермиона ждала, когда Смауг пошевелится. Она не хотела его сильно тревожить, а потому решила дождаться его реакции на свое появление. И она ее дождалась. Дракон, казалось, принял решение и стал медленно, но очень эффектно выплывать из-под гор несметных богатств, которые он так трепетно охранял. И вот, перед волшебницей предстал поистине исполинский, золотисто-красный дракон. Сказать, что у Гермионы захватило дух — ничего не сказать. Она даже забыла о цели своего, так сказать, визита. Девушка будто онемела, но, на удивление, не от страха. Точнее, страх, конечно, никуда не делся, но ощутимо притупился, уступая место безмерному восхищению и странной робости. Сейчас Гермиона напоминала самой себе Хагрида, который всегда умилялся и души не чаял, когда видел своих зверушек. Чего только стоил треклятый трехглавый «щеночек» Пушок и «милая» Норберта (из присланного еще на первом курсе письма Чарли Уизли, ребята узнали, что дракон оказался женского пола, но имя ей менять уже не стали). Гермиона никогда не испытывала особого восхищения к Хагридовым зверушкам, но сейчас не могла не признать, что Смауг просто великолепен. Он был страшным, но невероятным и величественным. Волшебнице казалось, что его янтарные, почти красные глаза видят ее насквозь. — Кто ты? — голос Смауга был глубоким и шипящим, он пробирал до костей, заставляя все тело покрыться мурашками. — Как ты посмел вторгнуться в мои владения, мелкий вориш-ш-ш-ка? — Здравствуй, Смауг Невероятный, — хриплым голосом заговорила Гермиона. — Я не воришка. Молю, позволь мне говорить, — девушка решила быть максимально учтивой. — Для вора и лжеца ты сли-ш-шком хорошо вос-спитан, — заметил дракон, не отрывая от волшебницы взгляда своих янтарных глаз. — Ты, оказывается, знаешь мое имя, но мне твой запах совершенно не знаком. Кто ты такой и откуда? — Меня зовут Гермиона, — выдержав небольшую паузу, начала свой рассказ девушка, не смея ступить и шага. — Я совсем недавно попала в Средиземье. Я новенькая в этом мире, о Смауг Золотой. — Ты не из Средиземья? — дракон прищурился и приблизил морду к Гермионе, словно пытаясь разглядеть мельчайшие детали и отличия от привычной ему живности, населяющей Арду. — Еще и женщина. Тогда ты точно вориш-ш-шка, — подумав, сделал свой вывод дракон. — Кто еще, как не женщины, так неравнодушно относятся к золоту, помимо меня и гномов, разумеется, — Гермиона даже невольно почувствовала себя немного оскорбленной. — Вообще-то, о Смауг, как мне кажется, никто из живых существ не застрахован от завораживающего и порабощающего действия золота и всевозможных драгоценностей. В любых мирах, — и тут девушка поняла, что только что сама себе вырыла яму, подтвердив слова дракона и поспешила исправить ситуацию. — Однако, — она старалась говорить также спокойно и размеренно, не выдавая своего страха, — я могу поклясться, что я никогда не планировала похитить ни одной драгоценности, охраняемой тобой. — Что мне какие-то слова, — зашипел Смауг, — я чую твой страх, а значит ты врешь, воришка. — О Великий Смауг, не сочти за грубую лесть, но тебя невозможно не бояться, — почти подобострастно проговорила Гермиона, хотя до чертиков не любила, когда кто-то так себя ведет, не говоря уже о том, чтобы самой такое вытворять. Но она помнила из рассказов близнецов и прочитанного в Хрониках, что драконы обладают огромнейшим самомнением и способом расположить его к более менее цивилизованному разговору, это часто и много его нахваливать, тешить его самолюбие и эго приятными комплиментами. — А касательно твоих подозрений об искренности моих заверений у меня есть доказательство, — продолжала девушка. — И какое же доказательство? — спросил скептично настроенный дракон. — Я, Гермиона Джин Грейнджер, — девушка вынула волшебную палочку и заговорила, уверенно глядя на Смауга, — магией клянусь, что у меня даже мысли не было красть что-либо из охраняемых Смаугом Золотым сокровищ, — голубое сияние окутало волшебницу, а на запястье засветилась и пропала золотая цепь, давая понять, что Магия приняла клятву. — Люмос! — взмах палочки, и на ее кончике забрезжил яркий белый свет, подтверждая правдивость слов девушки. — Нокс! — И что это было? — пробормотал обескураженный дракон, ведь он почувствовал сильную волну магии. — Я говорила правду. Я волшебница из другого мира, и совсем недавно очутилась здесь. А сейчас я принесла Нерушимую, Непреложную клятву, и если бы я ее нарушила, то потеряла бы свою магию. — Что ж, волшебница из другого мира, — протянул дракон все еще подозрительно косясь на девушку, — рассказывай, что привело тебя и твоих спутников сюда. И лучше бы тебе говорить только правду, иначе скоро не досчитаешься парочки гномов и эльфов. Гермиона вздрогнула, понимая, что Смауг прекрасно осведомлен о поджидающей снаружи армии эльфов и гномов. — Может, тебе я и поверил, но вот тем, кто стоит снаружи, я не верю, — тихо прорычал дракон, посверкивая огненными глазами, и девушка едва подавила страх, снова поднимающего свою уродливую голову. Тем временем, Смауг улегся на горы сокровищ, положив свою голову так, чтобы видеть Гермиону и приготовился слушать. — Садис-с-сь, — прошелестел огромный ящер, — не стесняйся. Грейнджер сглотнула и аккуратно присела на ступеньку, оказываясь прямо на уровне глаз дракона. Девушка тяжело вздохнула под испытывающим взглядом янтарных глаз и начала свой рассказ…

***

Прошло больше часа, когда волшебница, наконец, закончила свой рассказ о том, как очутилась в этом мире, а также кратко поведала о приключениях с начала поступления в Хогвартс. Она не скрывала истинных причин этого похода, да и не было смысла. Смауг и так знал, что гномы жаждут выгнать его и снова завладеть сокровищем. Но кроме этого, она поведала об опасности, грозящей всему Средиземью. Об опасениях Гэндальфа, что Темный Властелин может попытаться завербовать Смауга и с его помощью громить поселки и города, завладеть всем Средиземьем и посеять в нем хаос. Гермиона выложила все, как на духу. Не скрыла и то, насколько решительно был настроен Торин убить великолепного дракона. Рассказала и о том, что она предложила гномам и эльфам. Если бы не серьезность разговора, то девушка бы рассмеялась, настолько комичным было выражение истинного удивления на морде Смауга от осознания того, что какая-то там девчонка просила не убивать его, что само по себе для дракона было смешным и невозможным. Как бы то ни было, дракон был впечатлен рассказом девочки. Когда Гермиона замолчала, Смауг долго думал, пытаясь принять верное для себя решение. Сделка, которую предлагала девчонка, имела некоторый смысл, но Смауга напрягало то, что Торин пообещал вернуть самоцветы эльфийскому королю. Порабощенная золотом душа дракона не желала расставаться ни с одной монеткой. Но с другой стороны, когда все закончится, он сможет остаться в Эреборе, все также охраняя горы золота, которые, вне сомнений, со временем будут пополняться деятельными гномами, которые снова примутся за раскопки. Конечно, он мог и не соглашаться, но тогда ему придется подчиниться Саурону и выжечь все Средиземье, а этого ему совсем не хотелось. Он не страдал благородством, и вполне себе спокойно убивал, выжигал своих врагов, но Темный Властелин… Еще и это кольцо, о котором говорила девчонка. Нет, им не по пути. Гермиона молчала, стараясь не мешать дракону думать, а сама отчаянно надеялась на согласие огромного ящера. Она пообещала себе, что сделать все возможное, чтобы убедить Смауга принять их предложение. Она не может подставить своих друзей. — Что ж, девочка из другого мира, — заговорил Смауг, вырывая Гермиону из мыслей, когда она уже отчаялась услышать ответ, — я принимаю ваше предложение. Так начался великий союз людей, гномов, эльфов, магов и дракона.