Только между нами

      В помещении стоял тяжёлый, затхлый воздух, словно квартиру не проветривали месяцами. На полу были разбросаны вещи, стояли пустые бутылки от пива. Страны переглянулись, такой беспорядок не был свойственен хозяину. Людвиг подпрыгнул и снял с люстры носок.       — Какой кошмар, брат, как ты так себя запустил?       Из-под горы одеял, меньше всего похожей на человека, послышался мученический стон, и на свет божий показалась взъерошенная голова Гилберта.       — Боже мой, что с тобой произошло? — Пруссия был бледнее обычного, а под его глазами залегли тени. Он похудел, и теперь был похож на призрака. Увидев, стоящих у его кровати Россию и Германию, Гил ойкнул и вновь скрылся под одеялами.       — Меня тут нет — это просто суперсложная нано голограмма меня Великого!       Страны, как не странно, не поверили, и через пару минут жесточайшего боя, Гилберт сидел на кухне с чашкой кофе.       Совершенно не стесняясь посторонних, он в одних пижамных штанах с изображением прелестных утят развалился на стуле. Людвиг завис, чувствуя, что последний столб его мировоззрений только что рухнул. Каким бы непутевым не был бы Гил, но для младшего он всегда оставался сильным, готовым всегда защитить его, старшим братом. А тут утята.       — Гилберт, ты не хочешь нам что-нибудь рассказать? — поняв, что от Германии ничего стоящего сейчас не добиться, Анна начала разговор.       — Вы что, пришли к больному мне, чтобы я вам сказочку рассказал? — Байльшмидт скрестил руки и откинулся на спинку стула. — Братьев Гримм или самому придумать?       — Не валяй дурака! — Россия наклонилась над Пруссией и, когда её лицо оказалось в паре сантиметров от лица Гила, процедила: — Вызывай своего сообщничка и пытайся убедить меня, что это всего лишь одна из твоих дурацких шуток.       Брагинская чувствовала, как внутри неё закипает гнев. Столько унижений ей не приходилось переживать очень давно. И всё из-за страны, которой и на карте давно нет. Анна понимала, что перегибает палку, ведь ещё не доказано, что Гилберт виноват, но не могла остановиться. Она резко обернулась, отпрянув от Пруссии, когда почувствовала мягкое прикосновение к своей руке. Людвиг сжал её ладонь сильнее и хотел что-то сказать, но брат его перебил:       — Оу, игра в злого и доброго полицейского. Кто бы мог сомневаться, что мой брат будет хорошим копом. Как там в интернете говорят? — он поморщился, будто пытаясь вспомнить. — За брата и двор стреляю в упор, — и резко замер, поняв, как ошибся.       Россия с Германией переглянулись, и Брагинская, мило улыбнувшись, спросила:       — И как же ты догадался, что твой брат в моем теле?       После этого отпираться не было никакого смысла. Пруссия, достав телефон, сделал звонок, попросив кого-то срочно приехать, а затем, повернувшись к странам, спросил:       — Мне начинать рассказывать сказку, или Наташу подождём?

***

      В гостиной на мягком диване расположились Россия с Германией, напротив них, словно провинившиеся школьники, сидели Белоруссия и Пруссия. У Орловской было такое грустное выражение лица, что сердце Ани растаяло, и она готово была простить сестре всё.       — Зачем вы это сделали?       Заговорщики переглянулись.       — Мы хотели вас помирить.

***

      В последнее время отношения между Анной и Людвигом стали ухудшаться. С конца Второй Мировой войны, Брагинская отгородилась ото всех железной стеной, не желая никого слушать и залечивая раны самостоятельно. Байльшмидт, пришедший в себя после безумия и пытавшийся сначала извиниться, вскоре бросил это дело, чувствуя, что с каждым годом лишь сильнее погрязает в чувстве вины. Установился хрупкий мир, когда каждый пытался изобразить, что ничего не произошло. Но в последнее время проблема усугубилась, и накопившееся взаимное недопонимание стало давить сильнее. Мир начал трещать по швам.       — Мы видели, как вы мучились, — Наташа посмотрела на Гила, ища поддержки.       — И тогда мы решили вас помирить.       Идея попросить помощи у Африканской колдуньи казалась безумной. Но Пруссия никогда не ищет лёгких путей. И именно Гилберту пришлось получить сполна за заклинание. Белоруссия легко перенесла последствия ритуала, замешанного на крови, а вот Байльшмидт слёг. С каждым новым днем он чувствовал, как силы покидают его.       — Я чуть не помер. Долго же вы копались, — Гил посмотрел на заколдованных. Его раскаивающаяся моська никак не вязалась с наглым взглядом. — Ещё бы чуть-чуть, и я сам бы пришёл с повинной. Я слишком прекрасен, чтобы умереть в самом расцвете лет.       — Но это стоило того. Вы помирились, — Наташа протянула сестре свой волос, а затем, когда Гилберт отвлекся, выдернула волос и у него.

***

      После принятия антидота требовалось лечь спать, чтобы позволить душе вернуться вновь в своё тело. Анна проснулась рано утром. Они решили остаться в доме Пруссии, и теперь лежа на кровати в комнате для гостей, она с восторгом рассматривала свои руки. Мягкая кожа, золотой браслет на тонком запястье и длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. Брагинская раньше даже подумать не могла, что можно радоваться тому, что просто проснулся. Соскочив с кровати, как была в футболке Пруссии, которую он милостиво одолжил ей, она ворвалась в комнату Германии.       — Людвиг! — она начала тормошить немца, чувствуя, как эйфория переполняет её изнутри. — Людвиг, проснись и пой!       Байльшмидт что-то пробормотал, со сна не понимая, что происходит. Приоткрыв один глаз, он увидел счастливое лицо России. Она склонилась над ним, и теперь её волосы щекотали ему лицо.       — Мы вернулись в свои тела. Что может быть лучше? — Анна легла рядом с Людвигом, наглым образом пододвинув его.       Байльшмидт почувствовал, как начанает краснеть, а Россия рассмеялась, обнимая его.       — Смотрю, старый добрый Германия тоже вернулся. Теперь я уверена, что всё вернулось на круги своя.       Неожиданно дверь открылась, и на пороге появился Гилберт. Увидев Брагинскую рядом со своим братом, Пруссия ухмыльнулся и облокотился о дверной косяк, не собираясь уходить.       — Смотрю, наш план сработал даже больше, чем предполагалось.       — Это не то, что ты подумал, — Людвиг сел на кровати, подтянув одеяло к своему подбородку, и не знал, куда деть глаза. Ещё больше его смущал тот факт, что неловко было ему одному. Анна мило улыбалась, спокойно глядя на скалящегося Гила. — Мы просто праздновали окончание этого приключения.       — Расслабься, брат, и получай удовольствие. Джонс бы всё что угодно бы отдал за такой «праздник», а ты получаешь его совершенно бесплатно. Видишь, какой у тебя заботливый старший брат.       — Гил! — Аня бросила в Пруссию подушкой. Но тот ловко увернулся. Снаряд просвистел мимо, и, вылетев в коридор, сбил со стены картину.       — Ух, сколько страсти! Я, пожалуй, оставлю вас, голубки, — Пруссия послал воздушный поцелуй. — Не скучайте.       — Дурак, — Россия упала обратно на подушку.       — И не говори.       Страны переглянулись и рассмеялись. А где-то за сотни километров вздрогнул Польша. Перспектива его дальнейшего существования была не радостная.