Жизнь Героев

В феврале прошло объявление о предстоящих боях. Списки пока не оглашали, сохраняя какую-то нелепую таинственность. Держать в напряжении детей, пытаясь вывести их из равновесия, накренив итоги соревнований… Это подло. И никакие оправдания верхушек не скроют этого факта. Студентов одолела нервозность, немногие смогли сконцентрироваться на учёбе и удержать свою группу в списках таблиц. Наша не была исключением. Профессор Башка ходил на взводе, дисциплина вверенной ему группы верно съезжала по наклонной, и он срывался на своих студентах, пока не нашёл решение — напугать. Как когда-то он цеплял на меня браслет, так окольцевал всю группу сроком в три дня. Профессор, не будучи совсем свихнувшимся гением научного центра, подогнал программу браслета под куда более низкие критерии, чем те, что были у меня, однако основные функции прибор сохранил. Три дня группа была словно и не наша, а на четвёртый я даже получила извинения из уст нескольких однокурсников, которые прониклись глубоким уважением к стойкости моего духа и внутренней силе, под шумок просунув в сумку бутылку фруктового вина и виски. Мои методы успокоения нашли отголоски во многих умах. Главное, что мы сплотились, как никогда до этого. И не дали профессору узнать ставшую общей тайну. Малолетние пьяницы. На паре с угрюмым тренером Бумером нам традиционно зачитали списки участников. Меня в них не было. Но были Нэш МакФарланд, владеющий иллюзионизмом и понравившийся публике своими прошлыми выступлениями в Колизее; была Натали Уитман, шейпкинетик, в первый раз принимающая участие в празднике Смерти; назвали Кэти Мур, мою бывшую соседку по комнате на летних каникулах в Доминикане; попал и Уоррен. В списках помимо четырёх названных также присутствовали Уильям Крепость и Лайла Уильямс. Последней я от чего-то посочувствовала. Ей с её даром тяжко придётся, если она и вправду чувствует все свои цветочки. Ну, а если разума ей не достаёт, то бои она примет с куда большей лёгкостью, чем можно рассчитывать. Посмотрим. Моё отсутствие на боях вызвало удивление и некоторые подозрения у студентов, но я могла только пожимать плечами. Не имею ни малейшего понятия, почему меня исключили. Но ни капли об этом не сожалею. И лишь спустя дни до меня снизошло объяснение в виде нескольких максимально возможных вариантов. Могла позаботиться академия, учитывая мою эмоциональную и метафизическую нестабильность. Могла компания, учитывая моё прямое родство с «Чумой», ведь после крыс отныне ищут гамельнского дудочника. А могли проявить неслыханную доброту чистильщики. К чему бы последним подтасовывать и менять списки? Коллеги брата по голову заняты своими делами, какое им дело до сестры собрата по цеху? Они и без того потратили на меня прорву своего времени и сил, выбились из собственного списка планов лишь, чтобы наладить надо мной контроль и создать материальную помощь. Меня раз в месяц на пол часа навещает Лиам, что уже говорит о том, как много сил уходит на одно наблюдение. Нет, перед командировкой им точно было не до меня. Определённо. Всех знакомых раскидало по горячим точкам на планете, это меня напрягало. В Африке, насколько мне известно, горит весь континент. Настоящий замес из героев, злодеев и перебежчиков. Закрутившийся там клубок интриг не поддавался анализу. А то, что туда отправили Лиама, говорит о крайних мерах компании, если не смотреть глубже. Его упоминание о чае навело меня на мысль, что надвигается нечто страшное. Также напугало известие о Марлоне. Всех, кто меня покрывает, раскидали по самым труднодоступным районам с высокой вероятностью летальности в ходе выполнения задания. И оставили надо мной Гарнета, резкого в выражениях, молодого экспрессивного чистильщика, прорвавшегося в верхи связями и шантажом. Раздражительный парень испытывал ко мне явную неприязнь, что бы я ни сказала, куда бы ни глянула. Казалось, каждая черта во мне бесила его до крайней точки кипения. Я с ним не общалась. То, что пыталось закрутиться вокруг, волновало, но перестало интересовать, когда я нашла то, что могло мне помочь выбраться из академии в компанию. Найденная лазейка была крайне мала, но не воспользоваться ей я не могла. Информация, переданная Лиамом в последний день, сложилась с откопанными мной данными в крайне симпатичную картину. С этого дня начались мои подготовки к грядущему. Я стала много медитировать, ещё больше, чем раньше. Призывать и учиться с живой водой, которую вынуждала проделать немалый путь в сердце штата. Составляла компанию Уоррену на подготовке к боям, стараясь, как и он быть рядом, не оставлять, когда впереди очередное эмоциональное испытание. Но я не могла сказать ему, что скоро уйду. Мысль о том, что придётся покинуть Писа, резала по живому. Было до мерзкого хлада между лопатками страшно представить, что же будет с ним. Я даже не пыталась воплотить в мыслях наш разговор на эту тему, страшась услышать… всякое. Долго не сходил снег, потому было принято решение избавиться от него искусственным путём и начать бои на арене. С приближением Колизея я чувствовала скорое расставание. Было больно. И страшно. В голове созрел и выстроился план, по которому я собиралась действовать. Каждый вечер я мысленно прокручивала его, просматривала все возможные варианты развития событий, оценивала каждую мелочь, которая могла меня раскрыть. И думала. Много размышляла. С командировкой крышующих меня чистильщиков, с пристальным вниманием Марлона от самой компании, с подозрениями студентов и преподавателей… Шансы таяли, уверенность развеивалась, как звёздная пыль. Нужда держать лицо, вести себя непосредственно, чтобы даже Пис ничего не заподозрил, давила мне на плечи неподъёмным грузом. Но я справлюсь. Ради брата. Как в прошлом году и до него на заднем дворе возвели высокие стены будущей арены. Пока всё внимание было направлено на подготовку, я наведалась в компанию и встретилась с верхушками. То, чего они не ожидали, я вывалила списком неопровержимых фактов и ссылками на статьи, уставы и законы. В конце недели меня оповестили о принятии на стажировку в отдел поддержки, приписав к числу сентябрьских абитуриентов. Я изъявила желание остаться в академии для просмотра боёв, чтобы после самолично оповестить миссис Могущество о своём уходе, не нагружая её сверх меры. Мол, она и без того нагружена рядом мероприятий и обязанностей в связи с проведением последнего этапа соревнований. Хитрость и двуличие. Ни капли совести и раскаяния. Я навещала брата в госпитале, но отныне не просто молча сидела рядом с койкой, а как с крылатой соперницей на поле старалась осторожно доносить напрямую в мозг свои мысли, рассказывая ему всё, что ожидало нас впереди. Я делилась всеми своими мыслями, грядущим планом действий и его скорым высвобождением из комы. Рядом с ним я могла собраться и привести беспорядок в голове в необходимую сложную конструкцию, набраться сил и уверенности в грядущем. Я могла удержать лицо. В связи с моим неучастием в боях, меня вызвали в кабинет медсестры Склянки, где миссис Могущество в добровольно-принудительном порядке попыталась приставить меня в подчинение медсестры на период битв. Попытка использовать мой дар к регенерации с использованием воды и льда мне категорически не понравилась, и я дала отпор директрисе с медсестрой. Закончилось всё тем, что я предоставила миссис Могущество ряд документов, говорящих о моём переходе под контроль компании, и заявила, что более не состою в её подчинении ни как студент, ни как одарённая, ни как человек. На этом разговор был окончен. Я могла уходить в любой момент. Битвы начались. Открытие я наблюдала с трибуны и поражалась всему. Меня удивляло переменчивое настроение толпы, смущали и нервировали члены компании и костюмы, я наблюдала эмоции однокурсников и прочих и оценивала каждого. Одни веселились, другие пребывали в счастливом неведении, впервые наблюдающие Колизей, третьи с мрачными лицами взирали на фанфары и голосящих комментаторов. В этом году моя группа была в середине, и жребием им было суждено встать друг против друга в первом же раунде. Победу одержала команда, состоящая из Уоррена, Нэша и Лайлы. Их трио было достаточно сильным, если не считать шок Одуванчика прямо на поле битвы, пришедший от осознания того, с чем ей предстоит иметь дело. Она не знала ни о чём и даже не догадывалась о театре, который предстояло разыгрывать. Все эмоции на показ: было видно, как ей омерзительно от осознания реальности. Плохо. Для неё. Тенью я пробралась с трибун в каморку команды победителя, чтобы оказать помощь. Меня не заметили на подходе, как и не обратили внимания на исчезновение из толпы. Внутренний рост. В до боли знакомом помещении витала тяжёлая гнетущая атмосфера. Особое уныние исходило от Одуванчика. В целом, моё появление не столько удивило, сколько обрадовало присутствующих. Я подошла к Уоррену и взяла его за руки, присев на корточки. Ему нужна моя поддержка, и я её дам. Но это не помешает мне одновременно просканировать его на наличие повреждений для скорого их устранения. Множественные гематомы. Несерьёзное повреждение рёбер, треснувшая локтевая кость, и вывихнутая лодыжка. Да, Крепость не стеснялся показать себя в лучшем свете типичного ударника, лишённого заботы о ближнем. Натали хотела выжить и показать шоу, достойное её и дара шейпкинетика, не её вина в том, что Пис вывихнул лодыжку, чтобы вырваться из захвата теней. Мур до него не добралась, будучи занятой Нэшом. Всё это страшно. Но при должной сноровке можно пережить. — Уоррен… Я шепнула его имя, вырвав из тяжких мыслей. Он очнулся, с удивлением подняв голову. Я высвободила руки и положила одну ему на щеку. Пис расслабился, прикрыв глаза и дав мне возможность свободно приступить к его исцелению. Живая вода из потайного кармана легко высвободилась из флакона и радостно окутала мою ладонь, отдав часть своей энергии на заживление рёбер и самых страшных гематом. Уоррен больной рукой сжал мою ладонь на своей щеке, и я избавила его от трещины на кости. Для регенерации тканей на лодыжке мне было необходимо отпустить парня, чего ни мне, ни ему не хотелось. Но то была нужда. — Эй, Гейт, а меня не подлатаешь? Помню, в прошлый раз меня умудрились здорово задеть, аж штопать пришлось. У этих криво вышло, но тебе я доверю своё сиятельное тело. Я хмыкнула и растянула губы в кривой усмешке, отвечая: — Тебя же не задело ни разу, шут гороховый. С трибун прекрасно было видно, как ты подставлял на место себя клонов. — О, я не пытаюсь тебя задурить! Но ты только посмотри, сколько на мне крови! И правда, почти вся форма была забрызгана ей. Но я отлично знала, что это всё — иллюзия, задача которой привлечь меня к своему создателю. Пис над моей головой фыркнул, отходя от тяжести пережитого на арене, и я вновь ощутила приятный жар родного тела. Лайла вышла из прострации, с удивлением и непониманием оглядывая нас. Невооружённым взглядом можно было разглядеть её неодобрение. Которое никого не трогало. Я решила подыграть, поднявшись на ноги и подойдя к иллюзионисту, корчившему из себя клоуна. Уставшего клоуна. Однако я всполошила отупевшее на время сознание всех присутствующих, подняв воду в водопроводе и заставив её покинуть трубы у умывальника, окутав иллюзиониста и подняв его под потолок, чтобы окаменеть в таком положении. В оковах льда МакФарланд быстро пришёл в себя, активно заработав мозгами и завозившись в бесполезных попытках освободиться. Я криво улыбнулась, довольная собой, и, поворачиваясь к Одуванчику, внутренне переварила сведения от мёртвой воды: Нэш обошёлся редкими царапинами, ничего серьёзного. — Не дёргайся. Вопреки моим словам Лайла вздрогнула и попыталась отползти от меня, когда я попыталась просканировать её на род повреждений. Однако тяжёлый взгляд, которым я наградила эту жалкую попытку, её угомонил. Девушка не пострадала. Её несколько раз зацепило когтями Кэти и осколками того мусора, который летел от схватки Уоррена с Крепостью, но большую часть она просто пробыла в плену теней Натали. Уитман постаралась увести соперницу к стене, и я понимала желание Натали защитить, вот только сама Лайла этого явно не осознавала. Пока. Когда малейшие царапины на нежной девичьей коже исчезли, не оставив и нити шрама, я опустила матерившегося Нэша, что в крайне своеобразной форме признавал свою тупоголовость и длинный язык. Настрой в каморке явно переменился в лучшую сторону, и всем эта разряжённая обстановка приходилась по душе. Пожалев болезного, я не уронила — опустила иллюзиониста на ноги, освободив от ледяных оков и избавив помещение от навязчивого жужжания мертвой воды. Остатки живой вернулись в свой флакон и более не показывались. Рядом с Уорреном в ней не было нужды. Дома я обратила внимание, что в кармане шуршит нечто, чего там раньше не было. С подозрением развернув обрывок тетрадного листа, я вчиталась в сообщение и едва не взвыла с досады. Не имею ни малейшего представления, как и когда он это успел, но МакФарланд был в курсе моего ухода из академии. И хотел составить мне компанию, в обмен предлагая услуги своего дара. Справившись с бурей эмоций, я села и задумалась. И задумалась хорошо. Способности иллюзиониста могли мне пригодиться для подмены Джефри в госпитале. Его помощь здорово упрощала мне задачу по перевозке брата. Да и свой человек в компании явно лишним не станет. Но играть в это придётся аккуратно и так осторожно, чтобы не упустить момент, когда играть станут уже мной. Пойду ли я на такой риск? Безусловно. В ближайшие сроки я покрасила волосы, собрала все необходимые вещи и вышла из дома. Покинув академию и дав Нэшу всё необходимое для вступления в компанию, я намеривалась распрощаться и с домом. Не утруждая себя заботами, я оставила всё как есть. Может, когда-нибудь настанет день, и я сюда вернусь?.. Маловероятно, но надежда и вправду умирает последней. Меня уже ждал транспорт компании. Не привлекая ничьего внимания, меня доставили в общежитие и высадили у входа. Решив вопрос с комендантом, я осталась наедине сама с собой в небольшой, четыре на пять, комнате. От чего-то нестерпимо хотелось заплакать. Это горячее желание, волной поднимающееся из самой груди, заставляло изрядно помучиться. В голове роились мысли, подкидывающие наиболее возможные варианты касательно слёз, но все они не имели ничего общего с истиной, неведомой мне самой. Тогда поток смешивался с образами грядущего дня, недели, месяца, и мне становилось только хуже. Я становилась всё более угнетённой и подавленной. Как мне продержаться этот период до отлёта на юг? Что бы ты предпринял, брат? Сходу меня невзлюбил весь поток поддержки в первый же день. В их глазах я — блатная выскочка, не более. Меня сторонились, косили глаза, шептались за спиной и не шибко скрывали свою неприязнь. Мне же было с высокой колокольни плевать на их мнение. Впрочем, куратор тоже ни во что не ставил мнение кадетов, он требовал чёткого выполнения поставленных задач и неоспоримого повиновения. Всё остальное его не касалось. Я постаралась перенять эту выдержку и манеру держать себя, сконцентрировавшись на том, что от меня требовалось. Но все усилия рухнули, когда в потоке оказался Нэш. Какого хрена он забыл на поддержке было непонятно, на вопросы и шипения он только ухмылялся и вилял, а я скатилась по воображаемой лестнице, потеряв всю концентрацию и настрой, провалила задание и крепко получила от куратора. С этого момента я постаралась принять присутствие иллюзиониста как должное и не отвлекаться. Получилось не сразу. Проживая в общежитии, у меня должно было появиться больше времени на посещение брата, но нагрузка выжимала из меня все соки. С академией это не имело ничего общего. Если в «Высшем пилотаже» мы отсиживали зад, то здесь здорово за это огребали и навёрстывали упущенные годы. Программы, составленные на академию и кадетские корпуса, разнилась настолько, что уже не первый год кураторы плевались ядом на вышестоящих, те капали на мозг вышке, но верхушка только разводила руками и кормила обещаниями. Менять давно утверждённые нормы никто не собирался. К моему удивлению, с Нэшом мы притёрлись и помогали друг другу на заданиях. Его также не приняло общество, но парень ощеривался острыми иглами сарказма и вовсю тренировал хитрый цепкий ум, в то время как я закрывалась от всех и вся. Сторонясь событий, игнорируя всякое внимание в свою сторону и единым мощным ударом своей внутренней силы останавливая конфликты, я отдалялась от той, которой стала в академии. Снова мне вспоминались годы до неё, какой я была и как реагировала на окружение. Сравнивая себя до «пилотажа» и после, я видела свой рост и оставшиеся конкретные черты, что делали меня мной. Но мой дар очень специфичен, и сколь бы я ни старалась социализироваться, от его влияния мне не скрыться. Я всегда буду холодна ко всем и всему, я всегда буду одна против всего мира. Я всегда буду льдом. Настроение потока резко переменилось, когда на одном из занятий с моих волос сошла краска, и взору всех открылась густая сеть седины. Шутника найти оказалось просто, он поплатился. Вода под моим командованием прошила подошву его ботинок насквозь и на сантиметр ледяными иглами погрузилась в кожу стопы. А чтобы он понял, как ошибся в жизни, я всё его голенище погрузила в ледяной блок такой плотности, что разбить даже киркой было бы затруднительно. Да, жестокость у нас семейное. И как я могла забыть об этой фамильной черте? Совсем размякла. К моему удивлению, которое, к слову, быстро прошло, на ковёр меня не вызвали. Хотя этого кадета я больше не видела. Теперь окружающие не знали, что им обо мне думать и как себя вести. Как раньше открыто презирать больше никто не решался, но косых взглядов только прибавилось. Стоило мне появиться в радиусе их зрения, все тут же напрягались, будучи готовыми отражать любую мою возможную атаку. Атмосфера становилась настолько напряжённой, что всё могло взлететь на воздух от одной лишь слабой искры. Глупые люди. В один из апрельских дней меня схватил за плечо куратор, останавливая во время полосы препятствий, и негромко сказал мне проследовать в определённый кабинет. От стальной хватки на руке грозились бы появиться синяки, но не сейчас, когда с момента поступления прошло почти два полных месяца, а я наверстала упущенное в физической форме. Я кивнула, стальные пальца разжались и грубый голос рявкнул: — МакФарланд! Тебе в зад скипидара влепить, чтобы шевелиться начал? Я знала, что парень ждёт моего сигнала, и подала его. Только после него он пополз дальше под колючей проволокой. Всё хорошо, отбой. Не теряя времени, я как была направилась в указанном направлении и с ледяным спокойствием воззрилась на незнакомого мне члена вышестоящего положения. Мне предложили присесть на указанный стул и воды. От последнего я отказалась. Постоянная бдительность. Разговор не пошёл издалека, а сразу перешёл к сути. Для персональной тренировки дара мне предлагали отправиться в подходящую для этого область, но только по закрытию сессии этого семестра. Условием стояла успешная её сдача и прилежное поведение. А также рекомендация куратора и определённая денежная сумма. Названная цифра подкосила моё душевное равновесие, но я не подала виду и согласилась на все условия. Внимательно вчитавшись в предоставленный мне договор, я не нашла, к чему придраться, и расписалась. И только вечером, оставшись наедине с собой, дала волю отчаянию. Где мне достать такие деньги? Как предупреждал перед отъездом Лиам, Марлон Гарнет прибрал к рукам все финансы, которые передавали мне чистильщики. И отобрать их обратно казалось невыполнимой задачей. Я была… нет, не в отчаянии, как до этого. Я была в бешенстве. Но гнев не застилал мне глаза — прояснял разум и очищал поле битвы. И я нашлась, как ответить. Судом мне вернули всё прикарманенное добро и дали сверху за моральный ущерб кругленькую сумму. Осталось собрать ещё треть от этой суммы, и отъезд покроется. И хотя лишить меня временного опекуна было невозможно до возвращения Миллера, я намеренно свела наши отношения с Гарнетом на говно. Меня открыто ненавидели. И я ждала. Его ошибки. Нэш общался только со мной. Вернее, выражался нормальным языком, не язвил и не юлил, строя из себя брезгливого говнюка. Я же только с ним не выражалась так грубо, как с другими, и была спокойней, позволяя себе опустить ту стену, которой ограждалась от окружающих. В дань уважения тому, что нас объединяло в академии, мы могли себе позволить расставание с масками. Душевный отдых. Из командировки вернулись некоторые из моих чистильщиков, но я не сразу об этом узнала и ещё долго не могла переговорить. А когда смогла, узнала вещи, без которых жить было спокойнее. Что-то, что крутилось вокруг крыс и злодея, имело довольно широкую область в своём шторме. Хаос сеялся аккуратно, выборочно, с точным расчётом. Появилось мнение, что кто-то из гадов сидит в верхушке среди костюмов. И тот, кого поймали, не был главарём. Подставной человек, чтобы отвлечь внимание. Подсадная утка. А мы клюнули… Лиама всё ещё не было, и я высказывала опасения на сей счёт. Но тут же пыталась успокоить себя тем, что он — профессионал, прекрасно знающий свою работу. Он не подставится и не даст промаха. Он не оставит меня. У него, в конце концов, семья, жена вон есть… Через некоторое время до меня дошла новость, что жена Лиама ушла от него, в то время как сам Миллер лежал в госпитале, экстренно доставленный с горячей точки. Свою миссию он выполнил, но какой ценой… Я ходила навестить его. Он был в сознании, подключенный ко множественной аппаратуре жизнеобеспечения. Едва ворочал языком, но рассказывал, что его неплохо лечат одни из лучших медиков по индивидуально составленной программе. Говорил, что все эти пиликалки ему необходимы, что все капельницы с добавками строго сбалансированы под его критерии. И что он хочет сломать эту систему к чертям. Он попросил меня просканировать его, и я поддалась. В организме обнаружился сильный яд кумулятивного действия. Волосы на моём загривке зашевелились. От ужаса. Яд я вывела далеко не сразу. Если бы не живая вода… Она притягивала к себе нечисть как магнит. Меня это здорово пугало, но я остановила панику и сосредоточилась на поставленной цели, сумев вывести эту отраву. По просьбе Лиама я оставила минимальную дозу, которая даст сигнал при направленном поиске и будет видна при общем сканировании. Но поддавшись паранойе, направила остатки в определённые части тела для точечной локализации и окружила специальной оболочкой, напитанной моей силой и волей. Так отрава не рассосётся, а при целенаправленном поиске умная капсула будет фонтанировать так, будто яд активно поражает весь подвластный ему организм. Таким образом вреда с яда меньше, но… Я бы предпочла вывести его полностью. Против всех аргументов. Начав приглядываться к окружению, цепляться взглядом за детали и оценивать, сравнивать, анализировать, я увидела, как назревает что-то необратимое. Что-то сильное, страшное, жаждущее беспрекословного подчинения. Отчётливо горело осознание, что мне не по силам будет справиться с надвигающейся бурей. Я осознавала свои способности и понимала, что ни приостановить, ни задержать, ни выстоять против не смогу. Одна мысль о подчинении урагану мне претила, и ожидание сессии превращалось в муку. Да, оно мне многого стоило…