Жизнь Героев

В последние дни перед сессией мне пришло оповещение о зачислении на счёт круглой суммы. Отправитель неизвестен. Отследить операцию невозможно. Подозрения были, но проверить… Так ли необходимо? Раз пожелал остаться неизвестным, то одарил. А друг ли, враг — не до того нынче. Есть мысль, что меня специально продвигают к Югу, но вот в корыстных ли целях, в ловушку или убежище? Это я узнаю только по прибытию. А сейчас необходимо сделать всё от меня зависящее, чтобы поездка была осуществлена. Выложиться на полную? Нет, но пару козырей приоткрыть. Всегда должен оставаться туз. Он может стать решающим. Экзамены были мне под силу. Я умела мыслить и ориентировалась в вопросах и темах. Сбить меня с толку было практически невозможно. Высший балл. Практическая часть, разделённая на несколько заданий на локациях различных уровней сложности, представляла для меня большую опасность. Тянули билет, кому что попадётся. Вне зависимости от выбора приходилось сосредотачиваться и напрягаться. Сегодня дождь мне на руку. Задача — спасти горожанина, обезвредить злодея и бомбу. Что из этого будет в приоритете решать только мне. С чего начать и чем закончить? Выпавшая мне локация — каменные джунгли, жители которой не успели эвакуироваться. В первую очередь спасти одного заложника, но дать умереть всем в радиусе взрыва? Обезвредить бомбу — дать злодею убить заложника? Или скрутить злодея, потратив время, которое стоит на детонаторе, и взорвать всё вместе с собой? Задача героя решать судьбы, я никогда к такому не стремилась. Каждый волен делать свой выбор. Но за каждое принятое решение приходится платить. И сегодня я буду ведома лишь своим эгоизмом и желанием успешно сдать зачет. Но жизнь никогда не будет ценой. Она — не разменная монета. Две стороны одной медали. Миссия успешно выполнена, но за неё пришлось платить своими силами и нервами. Найти злодея не было проблемой. Его роль играл куратор. Заложник — муляжная кукла с искусственной кровеносной системой и силиконовыми органами. Жители — простые пластиковые манекены с датчиками замера силы воздействия. А бомба — продукт научного центра, не взрывается, но имитирует волну, как если бы сработала настоящая взрывчатка. Все датчики на территории были запрограммированы на эту волну в случае взрыва. Но я уже знала, как буду действовать. Пока пробиралась в здание и устраивалась в вентиляции, вода с земли выбиралась из стоков и заполняла постройку по всем возможным трубам и шахтам. Я не позволяла ни единой капле выдать план. Потоки мёртвой воды были послушны и ластились ко мне, я этим пользовалась, стараясь не вслушиваться в её шепотки и поднимать всё выше и выше, пока не достигла нужного этажа. Пятнадцатый в двадцати этажном жилом здании. Приморозить куратора к полу возможности не было, его сила мне бы этого не позволила, потому я покрыла защитой заложника и проморозила до самых микросхем бомбу, чтобы хитроумный сигнал не прошёл. Сама я в это же время выступила против мужчины, воспользовавшись элементом неожиданности и загнав его в специально созданную ловушку. Ледяная клетка, которую не пробить. Недолгий бой, рукопашка, в которой мне только лишь чудом и собственной ловкостью удалось выскользнуть из-под ударов и заблокировать куратора ледяной стеной. Он пробовал бить по ней, но лёд только нарастал, пока не зажал мужчину в пустом, два на два, пространстве. Дальше его дар не позволял воздействовать. Экзамен сдан. Кто называл мою сдачу успешной, кто завидовал, но только я знала, что после практической части со мной проводили беседу, разбирая мои действия поминутно и тщательно стараясь повозить в грязи лицом. Усталость от масштабной техники не была мне на руку, сдерживать нападки и контролировать собственные слова с каждым выпадом становилось всё сложнее. Но я сумела не опозорить имя брата и своё, переборов собственную немощь и выйдя с горящим силой взглядом и уверенно выпрямленной спиной. Зачёт получен, документы я без промедлений сдала администрации. Выписку от освобождённого куратора смогу получить только завтра. Это всё, что мне необходимо было знать, чтобы спокойно добраться до общежития и благополучно отключиться в коридоре за закрытой дверью. Совмещать контроль стихии при собственном движении было неимоверно трудоёмкой задачей, которую я едва осилила. Мозг не без труда справлялся с обработкой всей информации. Неудивительно, что пошла кровь. Поутру я проснулась в собственной кровати, избавленная от части экипировки. Тело облеплял только форменный костюм, весь в засохшей грязи и пыли, неприятно сырой, холодный и тяжёлый. Необходимость подниматься из-под одеяла диктовала также физиология, сообщая о тягучей боли внизу живота. Перенапряжение на зачёте здорово сказалось на моём здоровье. Ощущая себя выжатым лимоном даже после всех необходимых телу процедур и выпитых таблеток, я села за скудный завтрак. Отстранённо пришла мысль, что Нэша стоит поблагодарить за то, что зашёл вечером и передислоцировал меня с пола. Из него вышел неплохой друг и соратник. Собравшись с силами и максимально прочистив голову от апатии и сосущей пустоты, я собралась и дошла до куратора, а получив заветную характеристику, направилась к администрации. Меня приняло вышестоящее начальство. По правую руку головы сидел тот, кто говорил со мной об индивидуальной практике, по левую — ненавистная крыша кадетов. Последний в ходе собеседования порывался слить меня в глазах коллег, склонив на свою сторону о моей ничтожности. Его подозрительно нервировала моя семья. Брат прошёлся?.. Или вчерашние дискуссии о практическом задании зацепили самолюбие? Правая рука мыслила с точки зрения рационализма, предпочитая сухие факты и собственные соображения против эмоциональности левой. Голова молчал, внимательно приглядываясь ко всем находящимся в кабинете. Я не сказала ни слова. Только когда меня спросили, я подала голос. Голова поинтересовался моим мнением, без уточнений. Я могла выбрать любой повод, высказать всё, что думала и могла бы хотеть сказать. Но не сказала. — Поездка на Юг была бы оправдана для моей способности. Я могла бы научиться охватывать под контроль участки внушительных размеров с большим коэффициентом полезного действия, чем здесь. Методика погружения в среду, в моём случае в стихию, по праву считается одним из самых продуктивных методов обучения. — Такого твоё мнение? Кивок. Избегать лишних слов, говорить по существу, стараясь развёрнуто, но как можно лаконичнее. Спокойно. Максимально спокойно. Выдержать тяжёлый взгляд, не смея поднять свой выше губ головы. Не смотреть в глаза. — Почему именно Юг? Почему, например, не Аляска? — Аляска представляет собой самый крупный штат Соединённых Штатов с должным населением. Территория достаточно большая, чтобы развернуть стихию, но это сможет нанести ущерб как населению, так и экономике, если Долина десяти тысяч дымов потухнет в ходе моих действий в процессе обучения. Погребение национального парка Денали я оставлю без комментариев. Юг, а точнее Антарктиду я выбрала из соображений в первую очередь безопасности населения, а во вторую — ледяного щита. — Ледяного щита? — Ледниковый покров этого континента является крупнейшим на нашей планете и превосходит ближайший по размеру гренландский по площади приблизительно в 10 раз. — И каким образом в ходе обучения ты намерена его использовать? — Я понимаю, что в случае таяния ледников, возникнет катастрофа мирового масштаба… — Ещё бы. — …поэтому собираюсь при помощи медитативных упражнений погрузиться в стихию и подчинить её движения, чтобы в случае выявления угрозы предотвратить грядущие проблемы. Как вы, возможно, уже знаете, я спокойно управляюсь с водой. Для достижения этих результатов мною была благоприятно воспринята классная поездка в Доминиканскую республику, где я за неделю освоила улучшенный контроль необработанной стихии. — Кажется, я понимаю. Одно дело работать с дистиллированной водой и льдом из холодильника, и совсем другое — с настоящей стихией. Так? Кивок. — Каждое поколение стихийников говорит одно и то же. Слышать это из года в год… — Вы же не собираетесь?.. — Собираюсь, уважаемый коллега. Девочке нужно развиваться. Но я хочу спросить ещё одно. При поступлении и в беседах до этого ты выбирала местом будущей работы отдел поддержки. Тебе не кажется, что с твоей способностью тебе будет там… Неуместно? — Вы считаете необходимым мне сменить место? — Пожалуй. Как ты смотришь на отдел ударных сил? Овладев масштабами, ты бы неплохо смотрелась с массовым поражением в рядах таких героев, как Командор, Стрела, Громовой Ковбой и им подобные. Молчание. — Или пойти по стопам брата? Отдел зачистки пополнился бы новой династией, не считаешь? — У меня есть время на размышления? — Столько, сколько тебе потребуется. Что ж, теперь можешь идти. Тебе вышлют всё необходимое по почте. Тогда же всё и оплатишь. — Но!.. — Не стоит, уважаемый коллега. Не стоит… Я покинула административный корпус в самых прескверных чувствах. Ощущение себя выжатым лимоном сменилось на лимон, перетёртый в цедру. Встреченный в коридоре общежития, явно поджидающий меня МакФарланд был затащен в комнату и ненасильно усажен на кровать. Сама я поставила чайник и села на развёрнутый стул, сложив на спинке руки. Парень на удивление молча провёл те пять минут, что были необходимы чайнику на закипание, и ещё две, потраченные на заваривание дешёвого чёрного чая. Даже сам поднялся, чтобы взять свою кружку. Удивительно. — Всё так плохо прошло? — Я до сих опасаюсь выдать все карты. Минута тишины, в течение которой каждый несколько раз пригубил обжигающий кипяток без сахара. — Ну, раз тебя всё ещё не скрутили, и ты сидишь здесь и поишь меня крашеной водичкой, твои опасения не оправдались. — К лучшему. Кривая ухмылка, усмешка в ответ. Ещё минута без слов. — Слышал, Пис на этот год собирается пополнить ряды кадетов. Молчишь? Ну и не надо… — На днях я получу все необходимые бумаги с дальнейшими указаниями. Надо как можно быстрее перевезти Джефа. Я бы предпочла сделать это уже сейчас… — Но-о-о недостаток людей и отсутствие своих на точке? — Это не та проблема, что способна решиться за день-два. Я не уверена, что смогла склонить решение к Югу. Нэш подавился чаем, круглыми глазами уставившись в мои спокойные карие. — Ты серьёзно?.. Вот сейчас на полном серьёзе признала за собой косяк? — Тебя удивило только это? — Конечно же нет. Но просто дабл шот — пуф! Молча наблюдаю за тем, как иллюзорный пистолет простреливает голову парня, а такие же иллюзорные мозги марают мне стены. Гадость. — Пора начинать подготовку. — Я с тобой. Не до полюса, но так далеко, как смогу. Хочу устроиться где-нибудь. Может даже осесть. В Китай что ли податься? У них там шевеления какие-то, не хочу пропустить всю движуху. Да и Россия лакомый кусочек, столько бесхозных казалось бы территорий!.. Закачаешься там копаться! Нет, ты прикинь, на каждом метре можно правительственные нычки обнаружить! — За бухлом собираешься, алкоголик несовершеннолетний? — Естественно! Но координировать всё проще из Китая. Да и людей своих организовать не так проблемно, ведь главное у нас что? Правильно, авторитет! — Не забудь его наработать. — Пф! Не обижай гения, недооценивая его таланты! Как раз таки на авторитет я заработаю баллы. — Не очки? — Не очком. Я усмехнулась и не стала сдерживать лёгкую полуулыбку. Настроение мне парень поднял. Как и было оговорено, все необходимые документы и сопроводительные пришли на мою почту через два дня. К этому времени я успела оговорить с Лиамом многие вещи и почти закончить с Нэшом подготовку. Всё упиралось в то, что для подмены брата было необходимо тело, и где его достать стало нашей проблемой. Решение пришло с оповещением на почте — имитация. Иллюзия, то, что лучше всего получается у Нэша, являясь его даром, и Лиама, — его хлебом. Всё оказалось проще, чем мы могли помыслить. И слишком удачно. Одномоментно с моей подготовкой к отправке в Антарктиду от отравления необъяснимым соединением «скончался» один из лучших чистильщиков, подцепивший яд в командировке — Лиам Миллер. Состояние некогда известной личности — Чумы, осталось без изменений, Джефри Гейт так и не вышел из комы. Нэш МакФарланд решил пройти стажировку на разные отделы, чтобы выяснить для себя на будущее лучшее из предоставленных направлений. Ему не было жаль времени, которое невозвратно будет потрачено. Я отчаливала. На центральной базе в условном аэропорту, где находилась стоянка техники и закрытая взлётная полоса, я была с сопровождением. Нэш, чистильщики, выдержавшие отправку на горячие точки, и куратор. Отпускать меня не хотел никто. Появление куратора было встречено непониманием и настороженностью, но по каким-то причинам он вызвался сопроводить меня в дальний путь. Дальше тему не поднимали. Прощание не было скомканным или затянутым. Всё, что было важно, уже оказалось сказанным наедине. Все переживания и напутствия высказаны, а невольные слёзы утёрты. Перед посадкой на транспортный самолёт, полный всего, заказанного базой на Антарктиде, мне все в последний раз пожали руку. Я ушла, оставив о себе воспоминание. Поддерживать капсулу вокруг кушетки и аппаратуры жизнеобеспечения, бравшей энергию от обособленного источника, было напряжно. Но ради сохранности брата, который находился внутри всего этого, я готова была на всё. Кристалл, в котором заключалась сила Нэша с корректировкой Лиама, был намертво оплетён коркой льда и живой воды, которую я долгое время призывала и копила, не давая угаснуть в ней жизни. Усилия троих ради одного, вместе мы создали хрусталь, аналогичных которому не существует в мире. Я образовала форму, заключив в ней энергию жизни, Нэш напитал даром, оставив подкормку для запрограммированной иллюзии, Лиам подточил, исключив сбои в программе. Для замыкания цепочки я сотворила защитную капсулу, в которую был вправлен минерал, его программа разносилась живой стихией по всей поверхности. Потому его действие строго ограничено полями. Заточённому внутри Джефу ничто не может угрожать. Но расслабляться рано. Четырнадцать часов, за которые я успела несколько раз отключиться от усталости и придумать решение с циркуляцией живой воды по стенам капсулы брата без моего контроля. Четырнадцать часов, за которые я смогла узнать тех, с кем мне придётся делить жилую территорию на новом месте. Четырнадцать часов, чтобы отсеять тех, кто улетит с Южного полюса сразу же, как выполнит свою задачу с грузами. Четырнадцать часов… Из крайности в крайность — чернота Тихого океана, ослепительный белый цвет снежного покрова и яркая, режущая глаз синева неба. Солнце не щадило сетчатку смотрящих в иллюминатор, блики его ослепляли, а от резкого контраста приходилось жмуриться. Казалось, снегу не было конца, и отчего-то внутри зарождалась радость. Стихия встречала меня радушно, и для меня всё было в новинку. Столько снега я не видела никогда в жизни. Восхитительно. Приземление прошло удачно, задний люк утоп в снегу, а мне, наконец, представилась возможность поприветствовать своё второе Я. И потоки тепла разлились по венам, наполнив, казалось бы, пустую оболочку тела. Так я чувствовала себя только в Самане, когда погружалась в глубину энергии водной стихии. Однако эйфория ушла на второй план, когда начались шевеления рабочих, переговаривающихся со встречающим персоналом о разгрузке самолёта. Использовав свой шанс, когда спускался очередной ящик, я за ним провела капсулу с братом, погрузив в толщу снега и покрыв такой защитой, на какую только была способна. Она выдержит. Найдя тех, к кому я должна быть приставлена, направилась к группе встречающих, к которым уже подошли летевшие со мной несколько человек. Я оказалась последней. И единственным новичком, так как все остальные оказались уже давно обжитыми на континенте и просто на время его покинувшими. Главным на базе был Морган Беннет, обладатель брони, этакого экзоскелета, формирующегося в виде покрытия, так называемой второй кожи. Его заместитель — американец британского происхождения Шон Стивен, чьим поистине настоящим даром является абсолютная память. Всего нас на Антарктиде девять человек, считая меня, — только две женщины, и одной из них здорово за сорок. Самоконтроль. Когда завершилось моё официальное знакомство с обитателями станции, старающимися не ударить в грязь лицом и показать себя более-менее дружелюбными, окончилась разгрузка самолёта, весь груз которого переместился в один из нескольких внушительных ангаров. Проводив железную птицу в обратный путь, мы направились на станцию, в корпусе которой находились и жилые помещения, и помещения общего пользования, и рабочие лаборатории. Меня определили в одну из комнат и оставили обживаться. Я слишком устала с перелёта, чтобы начать разбирать вещи. Всё завтра. Долгое нахождение в воздушном пространстве, пересечение часовых поясов и окончательно сбитый режим сделали своё дело, вырубив меня до середины следующего дня. Условного дня. Здесь, на Южном полюсе, закат и восход солнца видны только пару раз в год, в осеннее и весеннее равноденствие соответственно, но из-за атмосферной рефракции сверхзвезда восходит и заходит в течение более чем четырёх дней каждый раз. Здесь нет солнечного времени, нет выраженного ежедневного максимума или минимума высоты солнца над горизонтом. Здесь постоянно светло, потому на станции не предусмотрены окна. Темнота. Стоило мне открыть глаза и осознать всё творящееся вокруг, я обратилась к водной стихии, окружающей капсулу с братом в толще льда, и она ответила, что беспокоиться не о чем. Я выдохнула спокойней и занялась тем, что откладывала. Моя нынешняя комната была едва ли больше той, что выделило мне общежитие, но выглядела куда более приятной глазу. Хотя смотреть было особо не на что, сразу чувствовалась разница в атмосфере. Эта комната, исключающая окна и имеющая только одну дверь — входную, была мне во много раз приятнее. Не было давления. Удивительным для меня было то, что и дышалось на станции в разы легче и свободнее. Воздух словно сам стремился наполнить мой организм, проникая так глубоко в грудь, как только могла позволить вместимость лёгких. Здесь каждой клеткой ощущалось то, чего я не могла ощутить даже в Доминикане. Свобода. Сверяясь с эвакуационным планом, найденным в коридоре, я нашла большое помещение, предположительно подобие гостиной или комнаты отдыха, где могли находиться обитатели станции, и в разы более маленькое, по месторасположению которого я сделала для себя вывод о кухне. Спальные зоны сразу бросались в глаза, они полукругом с одинаковой площадью распределились по окраине строения, сверху, из самолёта, напоминающего мне перевёрнутое блюдо. Это означало, что мне необходимо пройти дальше по коридору и свернуть направо, чтобы пройти по очередному коридору к сердцу станции. Необычно. В некоторой части мои ожидания и предположения оправдались. В самом центре станции находилось хорошо обжитое помещение, ярко выделяющееся на фоне пустых коридоров своей наполненностью всякого рода хламом. Куча потёртых диванов, выставленных в различных зигзагах по периметру, столы и столики, мешки-пуфы, а вдоль стен — стеллажи под потолок, битком набитые литературой и неким бесполезным мусором. Стояли торшеры и лампы, валялись мячи и мячики, на одном из столов я разглядела полусобранную мозаику. Малопонятные мне приборы и средства коммуникации, элементы обмундирования и горка фальшфейеров, на отдельной подставке высились сигнальные ракеты. Несколько шагов внутрь позволили мне увидеть стопку макулатуры, пряжу и отложенное шерстяное вязание, глиняные горшочки под столом, а вокруг отдельного пуфа — разбросанные тетради, в одной из которых в потолок глядели пустые глаза человека, нарисованного поверх некой диаграммы. Многообразие. Однако помещение пустовало. Разнообразие голосов шло из коридора, ведущего, как я помнила, в предположительную кухню. Хочу ли я есть? Безусловно. Но не тогда, когда на меня будет обращено внимание всех, с кем мне делить жизнь ближайшие года. Придётся ждать. Когда динамика голосов сменилась, и слуху стали доступны отдельные слова, я поспешила покинуть помещение и воспользоваться другим, окружным ходом до кухни. Но незамеченной остаться не получилось, меня встретила Тина Гонсалес, чернокожая женщина, чьё лицо уже пробороздили морщины, а в волосах отразилась седина. Будучи несколько округлой наружности, она прекрасно себя чувствовала в обстановке Южного полюса, сейчас преспокойно потягивая чай из объёмной термокружки. Она подняла на меня спокойный взгляд, бегло осмотрела и вернулась к прочтению книги, раскрытой на столе. Я начала осмотр помещения, стараясь абстрагироваться от навязчивого ощущения постороннего человека в шаговой доступности. Техника была в более чем пригодном состоянии, даже внешний вид впечатлял своей целостностью. Сразу было видно, что к вещам на этой зоне особое отношение и уход. Впечатляет. — В духовке запечённая картошка с курицей, не мелочись и следи за своим здоровьем. Нам здесь умирающие лебеди ни к чему. В молчании я всмотрелась в спину женщины, которая не сделала ни малейшего движения, чтобы уследить за мной и моими манипуляциями. Она даже головы не повернула, чтобы сказать мне это. Настороженность. В духовке и правда стоял лист с картофелем и мясом, удержать себя от соблазна попробовать это прямо так выходило с трудом. Когда я ела в последний раз? Кажется, когда мы пролетали через Форталеза с дозаправкой. А это… Немногим ниже экватора, если мне не изменяет моя память. Хм… Да, Сеара — штат на побережье Атлантического океана и северо-восточной окраине Бразильского плоскогорья, всё правильно. Память ещё со мной. Стоило мне потянуться к тарелкам, скрытым в навесном шкафчике, как голос Тины остановил меня: — Нет, детка, вот эту лучше не брать, из неё, как правило, любит обедать Шон. Этот мозгоклюй всегда знает, когда и кто брал якобы его посуду. Так что старайся лишний раз к ней не прикасаться. — Как отличить его посуду от общей? Они абсолютно одинаковы. Кроме кружек… — О, очень просто, детка. Она самая крайняя. Взгляд моментально выделил отдельно от других стоящую тарелку. Что ж… Со столовыми приборами оказалась та же шутка. Только кружки во всём своём многообразии стояли одной кучей, что выделить ту самую не было никакой возможности. Я решила спросить: — Какую кружку я могу взять? — Там должна быть со снеговиком одна. И поменьше… Сейчас вспомню… Рыженькая такая. О, ещё розовый Эдсел стоит, прямо как «Эдсел»… Неплохая в принципе кружка, жаль ручка откололась. О, только Чака Берри не тронь! Будь так добра, это моя драгоценность. Я не стала реагировать на откровения женщины, но сказанное мне запомнила. В руки как влитая легла кружка с отколотой ручкой, вынуждая меня криво улыбнуться. Иронично. Способность Тины не глядя контролировать все передвижения вокруг нервировала меня и заставляла задуматься о специфическом даре оной. Стоило мне закончить обед, она сказала: — Подключай своё владение водой и пойдём поспешим. У нас ещё куча дел впереди. Я сдержала удивление и поступила так, как мне сказали. Всё же контролируя стихию работа движется быстрее, чем собственными руками, пусть то всего лишь мытьё посуды. Женщина шустро поднялась и, прихватив свеженаполненную термокружку и книгу, подхватила меня под локоть и потащила за собой. Как она узнала о том, что я только-только собиралась поставить вымытую кружку в шкаф, мне не приходило в голову спрашивать. За период поглощения пищи я сделала для себя вывод о неких сенсорных способностях чернокожей дамы. Что не было мне на руку, вынуждая беспокоиться о брате и его сохранности. Напряжение. Меня привели в ту самую гостевую комнату, являющуюся ядром всех ходов и коридоров, сердцем круглой станции. И молодой, лет двадцати пяти, парень поприветствовал меня с дивана: — Добро пожаловать в отстойник! Прошу располагаться на любой приглянувшейся поверхности. Я не до конца поняла, что он хотел этим сказать, но под взглядами всех обитателей станции села в кресло, с которого было видно всё окружение. Тина прошла дальше, с упоением умостившись в глубоком кресле, и взялась за отложенную пряжу. Молчание долго не продлилось, его нарушил Морган: — Скажи мне, Одри Гейт, чего ты хочешь от жизни? Зачем ты здесь? — Мною движет самосовершенствование. Я жажду самопознания, чтобы разобраться, кто я есть. — В твоём досье сказано, что ты владеешь гидро- и криокинезом. Ты стихийник? Нда, глупый вопрос… — Беннет, позволь дальше мне. — Валяй, Шон. — Итак, ты жаждешь ответить на вопрос, кто ты и что из себя представляешь. Как тебе поможет твоё нынешнее местонахождение? — Шон! Не дави на детку! — Как уже было сказано, я — стихийник. Подвластные мне — вода и лёд. Так сложилось, что я разбудила воду и теперь могу с ней работать. Сейчас мне необходимо повлиять на лёд. Для этого я здесь. — Разбудила? То есть раньше ты не могла управлять стихиями? — Не в полном плане. Для наблюдателей нет никакой разницы, но для меня она существенна. — Морган, давай ты. Я так не могу… — Ха! Круто! Наконец нашёлся тот, кто отбился от Стивена! Уважаю. — Том! — Ну, Тина, не порть кайф. Ты не представляешь, как долго я этого ждал! А тут так извернуться, это надо уметь. Смотри, у нашего мистера всезнающего мозги поплыли. Неужели я не должен выразить своё восхищение нашим прекрасным пополнением? — Я могу пояснить, если это так необходимо. Я решила пойти на тонкий лёд, открыв ту тайну, которая ведома только нам, слышащим. Раньше мало кто делился этими знаниями, и по вполне понятным причинам. Но мне жизненно необходимо завоевать доверие здесь находящихся и заручиться хоть каким-то подобием поддержки и уважения. Пора начинать строить лестницу. Мне по ней ещё взбираться. — С детства я могла контролировать воду с лёгкостью, она подчинялась каждому движению моей руки. Со льдом было сложнее, он требовал стойкости и большей жёсткости в противовес гибкости и плавности жидкости. Я мало задумывалась о принципах движения, о том, что заставляет стихию мне подчиняться. После поступления в академию «Высший пилотаж» обратила больше внимания этому вопросу, но всё ещё не была достаточно серьёзна, пока куратор не устроил классную поездку в Доминиканскую республику. Там, когда узрела Океан, мне открылась тайна, и я услышала. Внутри меня пробудился голос и открылись глаза, и я стала различать дикую стихию от мёртвой воды. Это знание многое мне дало, и сейчас я жажду повторить опыт со второй частью себя. Это то, что пока сокрыто, но я жажду его разбудить. — И что будет после? — Что ты будешь делать, когда тебе оно удастся? — Жить.