"Бутылка"

      Ноги я намазал мазью от ушибов. Ничего лучше не нашёл, да и отыскавшийся тюбик был с просроченной датой. Одно хорошо: похоже, ментоловый эффект ещё работал, охлаждая воспалённую кожу. Ходить по дому в сланцах было невероятно приятно, но перед приходом отца я всё же натянул носки, чтобы тот не волновался.       — Как дела в школе?       — Нормально.       — С ребятами уже подружился?       — Ну так, — пожал я плечами, ставя перед отцом тарелку супа.       — Если будут сложности, говори, Энди. Вместе что-нибудь придумаем.       — Ага, — отозвался я, зная заранее, что ни за что не стану впутывать отца в свои школьные дела.       Рано утром я, как обычно, накормил родителя и отправил на работу, а сам сменил носки, присохшие за ночь к ранкам, и собрал учебники.       Я уже стоял на пороге, обутый в «любимые» сандалии, дверь настежь, у стены рюкзак, когда небо сотряс раскат грома. На миг вокруг повисла оглушительная тишина, и вот я услышал уже знакомую барабанную дробь по жестяному листу небольшого навеса над крыльцом.       Хотелось удариться головой о стену, глядя на огромные квадратные вырезы на обуви.       Настроение, и без того плавающее рядом с отметкой «хреново», упало до «хуже некуда».       — Эй, ты ещё дома?       Из ниоткуда, прямо в дверной проём, нырнул альфа. С его волос капало. Он фыркнул, стирая со лба влагу тыльной стороной ладони.       — Лас?       — Привет, — ослепительно улыбнулся вампир, словно день не годился для уныния, и одного этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.       — Что ты здесь делаешь?       — За тобой приехал, конечно.       Я имел в виду, что он делает в моём доме — порог остался у альфы за спиной.       — У нас мало времени. Вот, надевай.       Мне в руку сунули коробку.       Капли соскользнули на пол с коричневого глянцевого покрытия картонки.       — Что это?       — Удобная обувь, — ответил Лас и, не дожидаясь, пока я отомру, раскрыл коробку и вынул пару черных мокасин. — Давай, поторопись, — подталкивал меня вампир.       — Я не приму от тебя подарок, — ощетинился я. — Мне казалось, вчера мы всё выяснили.       Вторжение и очередной сюрприз вампира выбили почву из-под ног: я не привык, чтобы обо мне заботились, я не привык получать подарки, я не привык к такому пристальному вниманию от почти незнакомого человека. Я уже не помнил, что всё это значило в той, другой жизни.       — Энди, — кажется, вампир заметил моё волнение. — Я просто вспомнил, что тебе так и не заплатили за тот вечер. Ты честно отработал, пусть и не всё время, но половину. Я хотел отдать тебе деньги, но посчитал, что обувь пригодится больше, и взял на себя смелость потратить часть. У меня же машина и по пути сюда я заехал в один магазинчик и взял их. Если не нравятся, верну обратно. Нет проблем.       Пока Лас говорил, я сумел немного выдохнуть. На душе по-прежнему было неуютно. Всё казалось непривычным, неожиданным, непонятным. Меня преследовало ощущение, что я бегу от лавины, которая неминуемо меня настигает.       — Вернуть? — Лас держал коробку в руках и, кажется, больше не настаивал.       Я окинул взглядом обувь — выглядело неплохо.       — Я всё же не уверен, что могу их принять.       — Энди, это просто пара обуви, а не аллигаторов. Если не веришь, можем загуглить.       Идиотское поддразнивание окончательно привело меня в себя и я попытался придать лицу определённое выражение, чтобы оно в точной мере выражало моё мнение о искромётном чувстве юмора альфы.       Лас был самой невинностью, молча ожидая моего решения.       В общем, новые мокасины я надел. Мягкие, удобные и такие классные на вид, они покорили меня с первых же минут.       Лас не сразу въехал на парковку. Вместо этого он обогнул небольшой постамент перед корпусом старшей школы и затормозил у лестницы.       — Беги, а то опоздаешь.       — А ты?       — А я опоздаю, — безразлично пожал плечами альфа.       — Прогульщик, — бросил я, выбираясь под широкий козырёк.       В классе я оказался со звонком.       Облегчение помимо воли коснулось груди. Искать себе проблемы на новом месте, где мне и так были не слишком рады, не хотелось.       Похоже, я всё же задолжал Ласу благодарность.       День мало чем отличался от предыдущего. На меня так же пялились, но я игнорировал смешки и двусмысленные замечания, озвученные достаточно отчётливо специально для моей скромной персоны. Записывал всё, что слышал. Ответил на вопрос учителя политологии — не попал, но и откровенной глупостью я бы свой ответ не назвал.       С Ласом мы встретились в столовой. Вернее, он поймал меня в коридоре и мы пошли вместе.       И тут я понял, что всё дело не просто в том, что я нищий, раздражающий окружающих своим видом, никак не вписывающимся в окружающий мир. Всё дело в том, что такой, как я, рядом с Ласом.       В том, что альфа-вампир местная звезда, я успел убедиться, проделав небольшой путь от корпуса до столовой.       С вампиром успели побрататься половина учеников. Другая половина отважилась на приветствие и лёгкий флирт. Но среди тех, кто встречался нам на пути, не было никого, кто бы не обратил взгляд в сторону альфы. На него смотрели с восхищением, завистью, интересом, обожанием, трепетом — на Ласа смотрели абсолютно все.       Покидая пределы корпуса, я буквально споткнулся о того самого омегу. Тот не преминул упасть вампиру под ноги. Совершенно случайно. Меня он проигнорировал, словно я был пустым местом, заведя разговор о неком мистере Харрисе, буквально преградив нам путь.       Я уже сделал пару шагов в сторону, решив незаметно ускользнуть.       — Прости, Рич, я тороплюсь. Давай потом. — Альфа одарил посеревшего от досады омегу обезоруживающей улыбкой и пошёл дальше, не забыв подцепить мой локоть, который я тут же высвободил.       В столовой чужое внимание нас не оставило — ребята продолжали бросать взгляды в нашу сторону, улыбаясь Ласу и о чём-то шушукаясь, стоило заметить меня рядом. Оставалось только невесело усмехнуться.       Было бы до меня кому-нибудь дело, если бы не вампир? Теперь ответ казался очевидным. Стоило ученикам Истрет Хай увидеть меня в компании Ласа, как букашка привлекла всеобщий интерес. Возможностей для этого у них было предостаточно. Они могли видеть нас на парковке и в столовой, а сегодня и в главном корпусе.       Представляю, что крутилось у них в головах: какого хрена это недоразумение трётся вокруг Ласа? К слову, этот самый Рич, похоже, выразил всеобщее мнение по поводу моего присутствия рядом с альфой.       Мы не спеша двигались в очереди. Расстроенный, я пропустил момент, когда мы прошли мимо прилавка и оказались у кассы. На моём подносе, тем не менее, оказалось первое в виде супа, на поверхности которого плавало несколько грибов. Второе — рыба с гарниром из овощей. А ещё салат, соус, хлеб, десерт и чай.       Я хотел было сказать Ласу, что это слишком много, но вампир уже бросил кассиру: «на мой счёт» и получил в ответ: «конечно, мистер Варж».       На автомате я направился к окну, привлекавшему меня отличным видом, раздумывая, что сказать вампиру.       Стоило нам сесть, как я наклонился над столом и прошептал:       — Это слишком много, я столько не съем. И вообще, я дееспособен, чтобы взять себе обед самостоятельно.       — Я спрашивал тебя, что ты будешь, а ты замечтался о чём-то и не ответил. Поэтому я решил, что сегодня спасу тебя от голода, — просто ответил вампир, разворачивая приборы из салфетки.       Неужели я действительно так глубоко задумался, что не услышал? Уверенный тон вампира заставил засомневаться в себе. Ладно, в следующий раз буду настороже.       Всё было невероятно вкусно. К своему стыду, я доел всё до последней крошки. Пусть лучше я дам альфе повод для шуток, чем позволю хотя бы одному кусочку пропасть впустую. Ведь всё, что я не доем, отправится в мусорный жбан. Кощунство выбрасывать еду, да ещё такую замечательную. Нет, такого я решительно не мог позволить.       К концу обеда пришлось откинуться на спинку и тяжело выдохнуть. С обжорством я был мало знаком, но всегда приходится чем-то жертвовать. Кровь отлила от головы и меня тут же потянуло в сон.       Лас улыбался.       Я хотел обидеться, но меня так приятно разморило, что я послал вампира подальше в собственных мыслях и уставился за окно.       — Не хочешь прогуляться? У нас ещё есть немного времени.       Идея действительно была превосходная и, возможно, я сумею избавиться от одолевавшей меня сонливости до занятий.       По небу плыли неровные прозрачные лоскуты сизых облаков. В воздухе едва ощутимо пахло дождём. Над нами висел удушливый пресс атмосферного давления, говоривший о том, что дождь неизбежен.       — Как тебе нравится в Истрет Виль? — спросил Лас, идя, не торопясь, по правую от меня сторону.       — Нормально, — пожал я плечами.       — А где ты жил до этого?       — Мы с отцом много ездим. Сюда мы приехали из Остина.       — Наверное, нелегко прощаться с друзьями, — кивая своим мыслям, заметил Лас.       — Не особо. — «Тем более, если их нет.»       Отсутствие друзей никогда меня не тревожило. Сколько себя помню, моя голова была вечно занята самыми разными мыслями, и такому незначительному обстоятельству, как отсутствие друзей, я не придавал никакого значения.       Конечно, когда-то у меня были друзья. Наша семья жила в Сиэтле. Там познакомились родители, там я родился и вырос. Первый садик и школа. Кажется, Джерри и Ника можно было назвать моими друзьями. С ними мы жили по соседству и ходили в одну школу.       В девять лет я узнал, что папа болен раком. Тогда я мало понимал весь ужас, внушаемый одним простым незамысловатым словом. Но с того момента, когда папе поставили диагноз, вся наша жизнь изменилась.       Отец стал пропадать на работе, папа чаще уставать. В семье начали экономить буквально на всем. Тогда я ещё позволял себе истерики по поводу старых вещей и немодной модели телефона, но прошёл ещё один год, и даже я заметил изменения.       Папа худел, бледнел и чах на глазах. Его глаза, красные и опухшие, всегда глядели устало. Он всегда мне улыбался, но всё его веселье и жизнелюбие растворилось, как будто и не было.       Казалось, что он всегда был таким. Но ведь я помнил его совсем другого. Помнил об этом и отец. Я часто ловил его долгие взгляды в сторону папы, пока тот ничего не замечал.       Мы переехали в Хьюстон, когда мне было одиннадцать. Там находится онкологический центр Андерсона — лучшее лечебное заведение в стране для таких, как мой папа. Лечиться там было невероятно дорого, мои родители стали копить, как только узнали диагноз. Отец взял пару кредитов. Взял столько, сколько давали, а после находил деньги там, где получалось.       После переезда нас ждали бесконечные анализы, терапии, операции. Всё оказалось напрасным. Папы не стало.       Мы тут же уехали. Я ещё злился на отца, что тот не дал как следует оплакать нам обоим утрату, сорвавшись с места сразу после похорон. А после оказалось, что Тед Салливан, честный работяга, просто-напросто скрывался от коллекторов.       Повзрослев, я потребовал, чтобы он мне всё рассказал, и отец сдался, выложив правду.       Первые два года после смерти папы были самыми трудными. Мы меняли города каждые пару месяцев. Отец брался за любую работу и пахал до седьмого пота. Так он сумел расплатиться с «частными займами», как он их называл, а когда бегать по стране пришлось меньше, начал выплачивать кредиты банку.       Мы всё ещё были должны банку, но по сравнению с той суммой, которая висела на нас вначале, остаток выглядел почти смешным. Впрочем, мы не расслаблялись. Я давно перестал требовать от отца новые шмотки, и теперь скорее ему приходилось уговаривать меня приобрести хоть какую-нибудь обновку.       У нас даже получилось откладывать, но эта рента похоронила наши скромные сбережения. Оставалось надеяться, что всё это было не зря.       Так что о друзьях я вспоминал редко.       Хорошее всегда быстро заканчивается и прогулка тоже подошла к концу. Больше Лас меня ни о чём не спрашивал. И я снова отметил, что при нём я не только не смущался, но и не чувствовал себя скованно. С ним было удобно молчать.       На биологии меня ждал неприятный сюрприз — мы препарировали лягушку. Переступив порог класса, сбежать я уже не мог. Оставалось надеть специально выданный фартук и встать за стол.        Пары у меня не оказалось и учитель, мистер Тодрог, поставил меня третьим к двум омегам. Те скривились, выказав своё мнение по этому поводу, но спорить или открыто перечить учителю никто не посмел.       Учитель напомнил о правилах проведения препарирования, затем подсказал основные моменты, касающиеся устройства тела земноводного, и наконец, указав на задание, расписанное на доске пошагово, велел приступать.       Омеги шустро взялись за дело, надев латексные перчатки и очки. Достали умерщвлённое животное из пластиковой коробочки, положили на металлическую пластину, похожую на поднос. Один из омег согнул суставы животного так, чтобы положить её ровно на спину. Другой взял скальпель и разрезал плёнку рта, оттянул кусок надрезанной кожи ниже, открывая пищевод и длинный тянущийся язык.       Новые разрезы планомерно делили тело животного на части. Щипцами омеги оттягивали кожу, разводили края, оголяли органы.       От увиденного меня настойчиво замутило. Я не сразу заметил, как вцепился в край стола. Желудок неожиданно сократился и я понял, что не успею добежать до туалета — обильный обед рванул наружу. Всё, что я успел, это схватить мусорную корзину для отходов во время занятия и уткнуться туда лицом.       Когда я закончил, в классе стояла оглушительная тишина.       — Салливан, ты освобождён от урока. Иди в медкабинет.       Не глядя по сторонам, я подхватил рюкзак и пошёл на выход.       — И будь добр, прихвати с собой корзину, — попросил учитель будничным тоном.       Мне пришлось вернуться к столу.       — Нечего было обжираться в столовой, — услышал я в абсолютной тишине ехидный голосок Рича. Все услышали.       Не отрывая глаз от пола, я покинул кабинет, неся в руках пакет с собственной блевотиной.