* * *
Орочимару регулярный секс пошёл на пользу. Он стал добрее, внимательнее к деталям, менее острым на язык… правда, оборачивалось это добродушное состояние в чистую ненависть ко всему тупому быстрее обычного, но чем и как лечиться, он знал. Яд, опять же, требовалось сцеживать реже… Но всё же он не мог удержать любопытства. Что на Джирайю встало — это нормально, он зараза харизматичная и воплощает собой всю жажду жизни, непосредственность и весёлое времяпрепровождение. Но вставать-то должно на особей противоположного пола в первую очередь. И Змей пошёл в бордель. Проверить собственные реакции. В этом он признался Джи в одну из разнеженных пауз. — Я в бордель ходил. Точнее, зашёл, посмотрел, почесал в затылке, вышел. Что-то меня не вдохновило… Джирайя задержал дыхание на несколько секунд, протяжно выдохнул. Подпер голову ладонью: — А что ж так… неподготовленно? Спросил бы, я бы тебе посоветовал, где лучше. — И что, думаешь, результат как-то изменится? — с интересом спросил Змей. — Кстати, где возмущения? Где ревность потерял? — А смысл, Орочи? — Джирайя смотрел непривычно-серьёзно. — От попыток придушить из ревности ни одни отношения крепче не становились. Хотя обидно, конечно. Мог и предупредить. Змею почти стало гадко. Почти. — М? И ты бы действительно повёл меня в своё любимое местечко? — Орочимару потянулся, вытягиваясь. — Нет, — Джирайя качнул головой. — Показал бы, это да… но не повёл. У меня, знаешь ли, тоже есть границы благодушности. — И сидел бы страдал всё время, что я бы там провёл, — Змей перевернулся и подпёр голову рукой. — А так я просто сходил, проверил, убедился и рассказал. Хотя, конечно, можно посомневаться, не набрехал ли я, что ушёл просто так, а о самом визите сказал, чтобы слухи в духе «Бы-гы-гы, Змей в бордель заглянул, и века не прошло!» не дошли до тебя через третьи руки. — Вот это точно нет, — Джирайя улыбнулся уголками губ. — Не в твоём духе. Ты очень честный, вообще-то. А зачем пошёл вообще? В смысле, что именно проверял? Орочимару закрыл рот, переваривая услышанное. Даже не саму фразу, а то, что её сказал именно Джи. Сам он себя тоже считал достаточно честным человеком, который уважительно относится к информации и не станет врать по пустякам или ради забавы. Но так как его способность обрабатывать информацию была несколько выше, чем у большинства окружающих, бытовало мнение, что Змей специально недоговаривает и всех троллит. Очень приятно, что его честность заметил именно Джи. — А… проверял реакции своего организма. На тебя стоит. Зверски, с пол-оборота завожусь, стоит тебе рядом оказаться. А на женщин, как оказалось, совсем не стоит. И на других мужчин — тоже. Парадокс какой-то. На техники я уже проверился, на токсины тоже, остаётся версия, что я тупо влюбился, но я читал, что это стояку не помеха… — Гм. Ты можешь представить меня подсыпающим тебе афродизиак? — Джирайя весело вскинул брови. Ладони тем временем ласково прошлись по спине — слова Орочимару погладили, словно мягкой лапкой. — Нет, но я вполне могу представить себе какого-нибудь ушлого старичка, продающего тебе какое-нибудь «Валшебное средства! Все будут тебя хатеть, абищаю!». Что ты купишь это средство — уже чуточку сложнее, но мало ли… Ещё сложнее — представить, что это средство реально работает, но если учесть, что работает оно на мне — это не такой уж и плюс средству, так что вполне вероятно. Джирайя поперхнулся: — У меня не настолько низкая самооценка, кои! — При чём здесь низкая самооценка?.. Голый расчёт! Один раз намазался, и на цветы больше тратиться не надо! — Змей прижался. — Хм… как ты меня назвал? — Значит, не настолько я расчётливый… Эм… кои? — скулы Джирайи медленно, но верно начало заливать краской. — Ух ты! Ты покраснел! Правда, что ли? Аж целый кои? В ответ донеслось неразборчивое бурчание из-под белой гривы, которой Джирайя удивительным образом успел загородиться: — Сделай вид, что ничего не слышал, если тебе неприятно… — Это так ми-и-ило, — разулыбался Орочимару. — Да ладно, я помню твоё заявление о том, что есть те, на кого у тебя просто эрекция, а есть те, кого ты ещё и при этом уважаешь. Я даже постараюсь не шутить по этому поводу. Очень постараюсь. Из-под волос донеслось сопение. — Змей, который не язвит. Да любовь идёт тебе на пользу. — Смотри, я могу ведь и передумать, — весёлое хмыкание. — Да и потом, мне очень невыгодно, чтобы ты куда-нибудь скрылся на недельку от смущения… Джирайя снова засопел, потом подтянул Орочимару ближе к себе: — Потому что на других не стоит? — Ага, примерно. — Насколько примерно? — неожиданно въедливо уточнил Джи. — Просто прозвучало не очень. Как будто я тебя как сексуальную игрушку использую, для удовлетворения своих низменных потребностей. Или как будто я не могу прожить без секса даже неделю, — осторожное прикосновение пальцев к щеке. — А может, мне не только это нравится?.. Джирайя повернул голову, коснулся губ пальцами. Дышал он при этом тихо-тихо, будто боялся спугнуть. Прикрыл глаза, прижался щекой уже к ладони. Прижал самого Орочи к груди, выдыхая всё так же тихо. Ничего не сказал, но и без слов было ясно, что зацепило его за самое нутро. Джирайе вообще редко говорили что-то приятное. — Какой ты неизбалованный, — выдохнул Змей, прижимаясь и проводя по спутанным волосам рукой. То, что он сказал, комплиментом можно было назвать только с очень большой натяжкой, всё-таки они и до этого были совсем не чужими людьми. — Такой большой, такой опытный, но такой недолюбленный Джи… Напевом, ласковой мелодией и — прикосновение губами к груди. Джирайя сглотнул. На миг зажмурился, потом вдруг расслабился и обмяк: — Так, может… долюбишь? — А хочешь?.. — Орочимару мягко толкнул его в плечо, заставляя улечься, и сам заполз на него. — Хочу, — серьёзно, глядя глаза в глаза. Дернувшийся кадык. — Очень. — Ну, тогда не жалуйся потом… — предупредил Змей и приник в ласковом, мягком, обволакивающем поцелуе.* * *
На залюбливание Джирайи Орочимару ежедневно старался выделить как минимум час. Исследования, не исследования, а цапнуть Джи за шкирку, облапать и наговорить комплиментов надо. Змей давно осознал, что себя, сцуко, очень сложно оценивать. Есть объективные показатели, да, например, что ты отжался с утра сто раз. Но много это или мало? А для твоего возраста, для твоего здоровья? Для гражданского — много, для десятилетнего чакропользователя — нормально, для взрослого шиноби — мало… И как тут разобраться?.. Всё время нужна дополнительная информация, некие референсы… И Змей как-то внезапно понял, что с такой информацией у Джирайи туго. Он-то гений, и ему об этом никто не стеснялся говорить, Тсунаде — красавица, её тоже осыпают комплиментами. А вот Джирайе доброго слова доставалось преступно мало. И это не значит, что у него не было достоинств — были, ещё какие!.. Просто подлизаться никто не пытался. Но Змей собирался исправить это упущение. Слова, сказанные нежным шёпотом… На ушко, между ласками и сорванным дыханием. Орочимару и без того не дурак был поболтать в процессе, но раньше это были какие-то нейтральные темы… А тут — всё о нём, о Джирайе… Поначалу Джи замирал, словно опасаясь спугнуть это удивительное настроение, когда Змея пробивает на нежности. Замирал и таял, растекаясь полностью расслабленными мышцами, легко подавался под каждое касание — и улыбался. Едва-едва, кончиками губ, будто снится что-то невероятно хорошее. Но примерно с третьего раза замирание-растекание разбавил внимательный взгляд. А потом Джирайя и вовсе растекаться прекратил. Нет, всё также подавался под прикосновения, не зажимался, обнимал и ласкал в ответ… но взгляд становился всё более мучительно-ищущим. Пока, наконец, Джи не спросил прямо: — Орочи… чего ты хочешь добиться? — Чтобы ты поверил, — тонкие пальцы отвели непослушную прядку от лица. — Поверил во что? — всё такой же напряжённый взгляд. — Что я говорю правду. — Но зачем-то же ты её говоришь? — Чтобы ты поверил, — ехидная улыбочка. — Почему для тебя это важно? — слегка переформулировал вопрос Джирайя. Орочимару помедлил. Ответ простой, но так сложно его произнести!.. Джи вздохнул, опуская плечи: — С меня и взять-то нечего, Орочи. — То есть ты всё ещё считаешь, что сам ты ценности не представляешь?.. Джирайя чуть заметно повёл плечом: — Не настолько большую. Возможно, не для гения. — Задай ещё раз тот вопрос, — прикрыв глаза, попросил Змей. — Про важность. Короткая, в несколько секунд пауза. — Почему для тебя важно, чтобы я поверил? — Потому что я тебя люблю. Снова пауза — на этот раз затянувшаяся настолько, что тишина начала давить. Джирайя даже не моргал, замерев большой, тёплой горой… не дышащей. Потому что забыл, что надо. Две парадигмы не стыковались напрочь. Джирайя понимал, что врать Орочимару нет смысла, да и склонности к таким шуткам за ним не водилось, но… Но это же Змей, скрытный, вообще к откровенности не склонный… не мог же он так быстро и так сильно?.. Или мог? Сам Джирайя ведь вляпался по уши… Шевельнуться — медленно, очень медленно. Дотронуться — невесомо, будто опасаясь разбить неосторожным жестом. Так же медленно опустить веки. Обнять — крепко, вжимая в себя. И выдохнуть в темноволосую макушку: — Я… тоже, Орочи. Орочимару сам осознавал, насколько глупо звучат эти слова из его уст. Где он, а где любовь? Да и вообще, они же шиноби, горло перерезать проще и безопаснее, чем признаться в таком, но… врать себе Змей не любил. А раз Джирайя так настоятельно требовал ответа — то вот она, причина. Другой нет. — Или тоже скажешь, что я не могу тебя любить, потому что ты недостаточно хорош для любви гения? — тихо, с едва заметной обидой проговорил Орочимару. Джи снова сглотнул. — Не знаю… не поэтому. Просто кажется невероятным… даже не то, что ты можешь… Что достаточно, чтобы открыто это признать. — Люблю, — твёрдый, уверенный тон. — Будем считать, что у меня просто больше отваги и уверенности, чтобы признать это первым. Или тебе всё-таки нужно показать полный бизнес-план твоего использования мной в последующие десять лет? Для полной надёжности. — Не нужно, — в голосе Джирайи слышалась улыбка. Он помолчал немного, но потом всё же продолжил: — Знаешь… и вот за это я тебя тоже… люблю. За то, что ты остаёшься собой, даже умудряясь удивлять до полного онемения. — Отлично… — Змей с удовольствием втянул воздух рядом с шеей Джи. — М-м-м, обожаю твой запах… Тсунаде скажем? Похвастаться хочу, просто смерть, но нечего всяким левым знать о том, что ты такой прекрасный. — Сказать в любом случае придётся, — Джирайя потянулся. — Тсу-чан лелеет подозрения, что ты на мне испытываешь какие-то препараты. Так-таки и прекрасный? А насколько? — Тебе по абсолютной шкале или по относительной? Если по абсолютной: сочетание контрастов внешности, таких как тёмная кожа и белые волосы, создаёт очень интересный эффект, подкрепляемый порывами характера, такими как живость и порывистость вкупе со внутренней твёрдостью. Из минусов можно посчитать, что такой вариант красоты не считается классическим и привычным и не всем хватает мозгов подумать и оценить, что это действительно прекрасно… Джи снова растёкся, запуская пальцы в волосы Орочимару и ненавязчиво массируя затылок. У него вообще оказались очень чуткие руки, настолько, чтобы жёсткость и сила неплохого бойца тай совершенно не ощущались. Или ощущались — но ровно тогда, когда это нужно было. Вот и сейчас он, совершено не задумываясь над своими действиями, выглаживал чуть потянутую мышцу, снимая напряжение. — Отвлека-а-аешь… уже не надо рассказывать? — разомлел Змей. — Раз такой случай, хочу поцелуев… — Надо, — Джирайя потёрся носом о плечо. — Можем поиграть. Одно слово — один поцелуй, нэ? — М-м-м… Так толком ни я не успею рассказать, ни ты — поцеловать. Один признак — один поцелуй?.. Относительная оценка внешности. О-о-о, твоя живость, твой флёр дикаря и неотёсанной деревенщины!.. Невольно зависть берёт, какой ты активный и как вся эта активность выражается в каждом твоём движении, в каждой торчащей пряди твоих волос… Поцелуй — в шею, прихватывая кожу губами, чуть прикусывая и с наслаждением зализывая. — М-м-м… тебе нравятся дикари? — второй поцелуй рядом. — Нет… Мне не нравятся настоящие, неотёсанные и грубые дикари. Но мне импонирует твоя энергия, непосредственность и умение наслаждаться простыми вещами. Я так плохо умею… но хочу научиться. А то среди исследований и техник, конечно, хорошо, но что-то люди не приспособлены пилить к далёкой цели без ежедневного подкрепления. Так и с ума сойти недолго. Вышло с неожиданной обидой, будто Змей обозлился на собственные исследования, что они недостаточно хороши, чтобы заполнить собой всю его жизнь. Джирайя улыбнулся, поймал ладонь. Поцеловал в самый центр, прошёлся языком к основанию большого пальца. Прихватил губами подушечки пальцев. — А по-моему, у тебя отлично получается, — втянуть палец в рот, чуть прикусить, обласкать языком. Тихий стон. — У меня плохо получается думать в таких условиях. Нет, продолжай… я тебе потом всё расскажу-у-у… — Зато наслаждаться выходит просто отлично, — Джи прижался губами к запястью. — Спасибо, Орочи. Для меня это было важно. — Всегда пожалуйста… только продолжа-а-ай… Джирайю перетряхнуло. Реакции Змея пробирали чуть ли не сильнее собственного удовольствия, сейчас — так особенно. Знать, что приятны не просто твои действия, а именно твои действия — дорогого стоит. И как тут сдерживаться: невозможно же не целовать, не гладить, не доводить Орочимару до состояния разнеженного желе. Исследования, фр. Почему бы и не заняться… новой областью?