* * *
— Тсу, а Тсу, — произнёс Змей, подкрадываясь к ней из тёмного угла. — А у меня есть теория насчёт твоего направления. Проверим?.. — Что ты имеешь в виду? — химе посмотрела на него донельзя подозрительно, переводя дух. Она только что закончила тренировку и мечтала помыться, поесть и посидеть в тёмном уголочке, но прекрасная округлая попа чуяла приключения. — Небольшой тест. Я пока не хочу говорить направление, вдруг ничего не получится… — Небольшой? — Небольшой. — Болезненный? — Совершенно безболезненный, — Змей улыбался так, что копчик поджимался и вопил о подвохе. — Ну, давай… — Что здесь нарисовано? Орочи сунул ей под нос свиток. — Волк. — А здесь? — он прокрутил свиток. — Куница. — Здесь? — Птица. Орёл вроде. Это черепаха. Морж. Череп. Бабочка. Не уверена… — Расскажи все версии. — Крокодил, а может, ящерица… Сова. Рука. Кацую… Свиток сворачивался, а Тсунаде со всё возрастающим недоумением перечисляла. Довольная улыбка Змея становилась всё шире. — Из двадцати рисунков одна ошибка. Красавица! — Орочимару! Что это значит? — упёрла руки в бока химе. — Это тест. — Тест на что?! — На склонность к фуиндзюцу. На тебя все давят, что ты внучка Хаширамы Сенджу… но как-то все подзабыли, что ты также внучка Узумаки Мито, ху-ху-ху… Тсунаде замолчала, обдумывая. А потом с сомнением произнесла: — Но мы уже изучали фуиндзюцу, у меня не было никаких особых успехов. — Верно. Но, во-первых, у нас у всех троих к этому неплохая склонность. Во-вторых, нас учили как обычных шиноби, не как Узумаки. Отдельные фигуры, их сочетаемость… — А ты-то откуда знаешь, как учатся Узумаки? — Так они из этого секрета не делают, — Змей пожал плечами. — С большим количеством тренировок в этой сфере не-Узумаки может достичь схожих успехов. Они воспринимают мир не словами, а полными образами, и могут эти образы записать. А также — прочитать вложенный в рисунок образ. Смотри, — Орочи развернул весь свиток. — Это двадцать рисунков, каждый раз в нём всё меньше портретного сходства. В конце я просто вазюкал кисточкой по бумаге, чётко представляя себе животное. Ты просто посмотри, какая это кракозябра! А ты всё-таки опознала в ней голубя! Тсунаде моргнула. И правда, действительно вытянутая кракозябра, совсем не похожая на птицу… — Вот, возьми, — Змей протянул ей небольшую, но достаточно увесистую коробочку. — Что это?.. — Карты. Только не игральные, а гадальные. В них используются устоявшиеся образы, в отличие от того же фуин — нам не знакомые. Попробуй потренироваться в определении, напиши, какая карта что значит, а потом сравним с официальными трактовками. Хорошо? — Стоп, подожди, так ты это из карт вывел?.. — Ну да, игральные карты были раньше гадальными, и у них тоже была символика… — Звучит немного натянуто. — Ну вот пройди последнюю проверку, — Орочи кивнул на коробочку. — А там уже посмотрим, насколько натянуто. Ладно, мне пора бежать. Развлекайся. И, свернув свиток, ускакал, оставив её с неожиданно тяжёлой коробочкой.* * *
Тсу вымылась, поела, пошла в свою комнату, но вместо отдыха потянулась к коробочке. Деревянная, лакированная, без каких-либо опознавательных знаков… раздвижная крышка легко пошла в сторону, открывая карты. Помедлив, Тсунаде положила ладонь на отверстие и перевернула коробочку. В руке у неё оказалась стопка костяных карт. Они были шире, чем игральные карты, с трудом помещались в руке, а уж тасовать их — та ещё задача… Желтовато-белые, с чёрным схематичным рисунком, они издавали при соприкосновении друг с другом очень приятный, правильный стук. А при соприкосновении с полом… Химе честно подумала, что надо взять с собой свиток, чтобы записывать значения, но оказалась слишком заворожена текстурой, неясным теплом костяных карт, рельефом выгравированных чёрных рисунков… Тсунаде медленно перебирала костяные пластинки, прислушиваясь к перестуку, который постепенно складывался в странный, но вполне уловимый ритм. Какие-то карты были приятнее на ощупь, какие-то — чуть теплее, и Сенджу откладывала их в сторону, чтобы потом перебрать отдельно. Химе мало что знала о гадании на картах, дед таким точно не увлекался, а госпожа Мито… Тсунаде нахмурилась, сжав в пальцах очередную карту. Узумаки Мито было легко назвать госпожой, но ласковое «бабушка» с губ не шло совершенно. Она не играла с внуками, хотя и передавала им традиционные подарки к праздникам. Тсунаде даже не могла вспомнить, общалась ли Мито-сама с собственными детьми. Хотя, справедливости ради, несколько уроков фуиндзюцу она дала — что характерно, всем троим. Помнится, примерно после этого Джирайя радостно бегал с каким-то жутко интересным свитком… но кто бы стал воспринимать всерьёз бака-Джи? А надо было бы. Напарник, при всех его недостатках, обладал развитой интуицией. И мог верить в абсолютную ересь, которая — вот удивление — оказывалась на поверку не такой уж ересью. Сама же Тсунаде на тот момент была преисполнена решимости раскрыть наследие деда и обязательно овладеть Мокутоном — и ей рисование каллиграфических закорючек быстро наскучило. Толку-то от них! Химе рассыпала карты перед собой, прикрыла глаза. Сосредоточилась на образе Мито Узумаки — такой, какой она её запомнила. Очень спокойная, очень цельная, величественная женщина, которой почти не было дела до журчащей мимо неё реальности… Думать о ней, о кисточке в изящных, несмотря на возраст, пальцах, о волосах, уже почти не алых и так странно смотрящихся — потому что тёпло-персиковый тон Мито отчаянно не идёт… Пальцы чуть кольнуло. Тсунаде поспешила сжать карту, вытянула. Чуть помедлила, прежде чем перевернуть. Закатное солнце в ладонях то ли ветра, то ли моря. Силуэт чайки — наверное, всё же море. Рисунок чёрно-белый, просто выжженный на гладкой кости, но Тсунаде была готова поклясться, что видит ало-оранжевые блики и почти слышит шум прибоя. Море на закате. Узушио, кажется ведь, на острове? Закат… конец дня? Завершение чего-то? Но чего? Что должно закончиться? Может быть… одиночество? Узумаки Мито, жена Шодай Хокаге, не жила на территории клана Сенджу. Тсунаде не задавалась вопросом почему. Может ли оказаться так, что это не было её выбором? Химе решительно сгребла карты, собирая их обратно в коробочку. Поверх положила ту самую, которая была вытащена при мыслях о Мито. И пусть ей только попробуют отказать во встрече с бабушкой!* * *
Мито Узумаки давно не вмешивалась в дела Конохи. Хотя она и раньше не особо в них участвовала. Хаширама честно заботился о внезапной супруге и не спешил нагружать её своими проблемами, Тобирама, кажется, и вовсе опасался госпожи джинчурики. Уже и не вспомнить, откуда пошли глупые слухи, будто временами она удерживает Кьюби исключительно волей и собственной чакрой, но Нидайме поверил. И с тех пор относился к жене брата с уважительной опаской. Создатель Эдо Тенсей и Хирайшина… смешно. Хотя, может быть, причина была в том, что Тобирама лучше прочих осознавал возможности, даруемые фуин? Жаль, что ни детям, ни внукам её талант так и не передался. Да что талант: обычных родственных связей тоже не было. Слишком боялись Сенджу доверить наследников Хаширамы госпоже демону. Слишком… Мито не выселяли за границы кланового квартала: она ушла сама. Лучше уж общество немногочисленных Узумаки и статус жрицы храма Масок, чем исполненные опаски взгляды и перешёптывания за спиной. Смерть сына тоже прошла мимо, почти не задев: Мито его мало знала. Порой Узумаки казалось, что она уже погрузилась в поле Шинигами и может только наблюдать за текущей мимо жизнью. Оттого и сторонятся её, что чувствуют потусторонний холод. Ещё несколько лет — и Узушио пришлёт новый сосуд для демона. Возможно, Мито повезёт и она всё же сможет поделиться своими умениями. Раскрыть нужный талант. Для внучки Узумаки давно приготовила подарок: Инфуин, печать, накапливающую чакру в размерах, сравнимых с биджу. Требующую запредельного уровня контроля — но вместе с тем не сплетающую образы и символы. Справится даже тот, у кого совсем скудное воображение. Тсунаде получит нужные материалы к совершеннолетию, когда в хорошенькой головке химе клана заведётся достаточно мозгов, чтобы не навредить себе. Внука ждут материалы по кристаллизации чакры. Любимая наработка Хаширамы, кое-что из его выкладок использовал потом Тобирама для своего Хирайшина… если мальчишка и впрямь достаточно упрям и хоть сколько-то похож на Шодай — разберётся. Мито Узумаки давно не вмешивалась в дела Конохи и не собиралась вмешиваться. Тем больше её удивил внезапный визит Сенджу-химе. — Мито-баа-сама, — вежливый поклон. Со времени их последней встречи Тсунаде заметно окрепла, вытянулась. Чакра струилась ровно и гармонично, объём резерва тоже был вполне пристойным для её возраста. Но главным было не это. У Тсунаде совершенно изменился взгляд. И тоненькие ниточки-связи, которые всё-таки соединяли Мито с внучкой, тихо звенели. Налить чай, пригласить химе за стол. Не спешить заводить разговор: раз уж девочка сама пришла, значит, у неё что-то важное. Пусть сама об этом и расскажет. Тсунаде так знакомо ёрзала от нетерпения — вряд ли смогла оценить вкус и аромат напитка. Еле дождалась, пока Мито опустит свою чашку. Вытащила небольшую коробочку. И с тихим стуком опустила на стол костяную пластинку. — Мито-баа-сама… вы знаете, что это? — Карта маджонг, — пожала плечами Узумаки, бросив на пластинку мимолётный взгляд. — Иногда они используются для игры, иногда для гадания. Конкретно эта — «Запад», «Западный ветер». Относится к зоне влияния Бьякко. Всё проходит… — голос Мито стал тихим и задумчивым. — Эта карта выпала мне на вас, когда я пыталась гадать. — Что? — Мито была искренне удивлена. Она умела чувствовать взаимосвязи между людьми, умела ими управлять, пусть и не всегда успешно. Могла пройти по цепочке причин-следствий очень далеко, так что кому другому это показалось бы почти мистикой. Но гадание? Тсунаде со стуком опустила на стол ту самую коробочку. — Вы умеете, я знаю. Мито-баа-сама… баа-чан… научите меня мыслить образами правильно. Это «баа-чан» внезапно царапнуло сердце. Девчонка ещё, химе чужого клана — но сильно ли старше была сама Мито, когда её выдавали замуж за Хашираму? Не чувствуется в словах Тсунаде ни корысти, ни попытки добраться до выгоды, пользуясь родственными связями. А вот желание найти близкого человека — есть. Она ведь одна, как и Мито… Что брат, он младше и совсем мальчишка, его нужно защищать… А ещё — то, как Тсунаде сформулировала свою просьбу. Не «научите меня фуин», не «научите меня гадать» и даже не «научите меня понимать». Научите меня мыслить образами правильно. Внучка Хаширамы? Х-ха! Посмотрим, как вы запоёте, когда окажется, что Тсуна-чан гораздо ближе к госпоже-демону, чем к солнечному Шодай! Мито любила и уважала мужа. Но только мужа. Не его родню, для которой так и осталась чужой. — Уверена, что хочешь именно этого? Такое умение вряд ли поможет в бою. — Уверена, — твёрдый взгляд, подавшийся вперед корпус. — Это поможет мне обрести себя. Молодая. Дерзкая, яркая… сильная. Кто же надоумил тебя искать в такой области? Кто подтолкнул к бабке-призраку? — Хорошо. Но учти — небрежности я не потерплю. — Хай, Мито-баа-сан! — разулыбалась. Почти светится. Улыбка у неё и впрямь как у Хаширамы. А вот хитринка в глазах — нет. Такую, скорее, можно было заметить у самой Мито. — Можно, я приду не одна? У Джирайи и Орочимару тоже талант к фуин, и они, кажется, тебе понравились… — скромно опустила глаза и всячески изображает паиньку… но первая мысль, которая возникает при взгляде на такую Тсунаде — лисица. Хитрая лисица, метёт хвостом и улыбается. Мито тихо засмеялась, чувствуя такую лёгкость, будто ей снова двадцать пять и весь мир лежит у ног. Лисица… ласковая, милая, но лисица. И вот из неё пытались воспитать верного пса-охранника? Даже если и вожака — просчитались. — Приводи, — кивнула Мито. — Обоих приводи… Она уж позаботится, чтобы у этой лисицы было не меньше трёх хвостов.