Жертвенное клеймо

      Гарри молча слушал рассказ Лилиан о том, как она встретилась с Николасом Фламелем. Поразительно, но история могла показаться донельзя банальной. Юная девушка отправляется в путешествие с родителями и в незнакомой ей стране встречает свою любовь. Всё было именно так, за исключением кое-каких мелочей. Но Гарри, совершенно не искушённый в историях, где встречаются две предназначенные друг для друга души, слушал с замиранием сердца.       Лилиан, в девичестве Рут, отправилась на материк вместе с отцом и матерью. Их семья уже несколько поколений занималась торговлей редкими материалами для самых разнообразных магических дисциплин, начиная тканями для ритуальных мантий и ингредиентами для зелий и заканчивая металлами для трансфигурационных преобразований. Имея широкие связи, отец Лилиан оставлял позади множество конкурентов.       В те времена у магглов назревал крупный конфликт, затрагивающий Английские острова и материк. Но в целом, магам было плевать на конфликты магглов, за исключением тех случаев, когда маг нанимался в качестве наёмника к какому-либо королю или лорду. Так что будучи волшебниками, семейство Рут не обращало внимания на висевшее в воздухе предчувствие скорой войны.       Пока глава семейства налаживал контакт с торговыми гильдиями Нормандского региона, Лилиан гуляла по окрестностям города Вир. Молодая девушка явила себя как весьма любопытнейшую ко всему вокруг особу. Книги домашней библиотеки были давно перечитаны, а обучение осталось позади, и поэтому родители всегда брали непоседливую дочь с собой в путешествия, надеясь, что в новой стране она сможет утолить свой голод к знаниям и перестанет осаждать закрытые библиотеки дружных Рутам семейств.       Лилиан со скромной улыбкой признала, что ещё будучи молодой девушкой, её интерес распространялся не только на свитки и книги. Она в равной степени любила и природу. Девушка не могла упустить возможности вдохнуть свежий воздух, ощутить на коже дуновение ласкового ветра, а также разведать какой-нибудь приглянувшийся ей подлесок, поляну или пещеру. Натуралистка и книжный червь с непомерной любовью к поиску новых знаний, и похоже, Судьба знала, как угодить невинной девушке.       Во время одной из вылазок в «поля под Виром», как их с улыбкой называла Лилиан, ей повстречался местный волшебник, невероятно увлечённый алхимией. Как можно было догадаться, имя этому волшебнику — Николас Фламель. И можно сказать, любовь зародилась в юных сердцах с первого взгляда, а точнее с первого спора. Юноша утверждал, что на данном земельном пласту располагается редчайший камень, который при определённых внешних воздействиях можно наделить небывалой силой. Правда, Николас не был уверен, какая сила была скрыта в мифическом камне. Лилиан же откровенно не верила в столь сказочные и в чём-то даже наивные заявления. Она полагала, что подобный минерал уже давно бы стал достоянием чьей-либо коллекции, а не валялся бы в грязи посреди леса или поля.       Женщина с улыбкой вспоминала, как смеялся Фламель, когда Лилиан впервые увидела «минерал, валяющийся в грязи». Оказалось, что Фламель уже третий год в тайне от феодала, управляющего этим владением, вёл осторожные раскопки. Девушка, воспылавшая жаждой открытий, предложила свою небольшую помощь в изучении исполинского камня. С этого времени Лилиан и Николас понемногу углубляли рукотворную пещеру с камнем и гадали, какое же воздействие сможет оказать достаточное влияние на находку алхимика, чтобы в камне пробудились необычные силы.       Как позднее выяснилось, определённым внешним воздействием была война, а точнее её закономерный итог. Человеческие смерти. Лилиан с немного смущённым выражением лица, то ли в попытке оправдаться перед слушателем, то ли просто для полноты картины, объяснила, как они пришли к этому выводу и почему открытие их не сильно-то и испугало.       На одну из небольших ферм, располагавшихся недалеко от границы раскопок, было совершенно нападение. Оказалось, что нападавшими был небольшой отряд Англичан, что разведывали область для скорого марша армии. Но не это главное. Когда на место побоища прибыли Лилиан и Николас, они обнаружили, что тела жертв практически обескровлены. Двум волшебникам не понадобилось много времени, чтобы определить, куда именно подевалась кровь. Вернувшись к месту раскопок, молодые люди узрели, что камень начал пульсировать, и на абсолютно чёрной поверхности появились алые жилки. План того, как именно напитать камень жизнью пришёл довольно быстро. Маггловский конфликт не должен был пройти впустую. Бесчеловечно? Совершенно верно, но опьянённые открытием молодые волшебники грезили наяву о том, какие возможности перед ними откроются в будущем.       Фламель к тридцати пяти годам возымел определённое влияние на местного герцога, и, использовав правильные методы уговоров и чуточку магии, смог внушить тому, что лучшего места, чем огромной поляны посреди леса, для финальной битвы не придумаешь. Тем более рядом располагалась крепость Таншбре, из которой всегда могло выйти подкрепление. Феодал согласился, и в сентябре 1106 года состоялась битва. К удивлению Николаса и Лилиан, английский король Генрих Первый привлёк на свою сторону лояльных к престолу волшебников. У молодых людей даже появились опасения, что их затея может провалиться. Но всё прошло как нельзя удачно. А волшебная кровь только ещё более положительно повлияла на подпитку минерала.       Николас и Лилиан к тому времени уже несколько лет находились в весьма тесных отношениях, поэтому это было дело не просто молодых энтузиастов, учёных, а двух любящих людей, которые с уверенностью в своих силах строят собственное будущее. Заняв позицию на безопасном расстоянии, они активировали рунный круг. Молодая пара потратила практически два месяца, нанося на всю территорию будущего сражения необходимые руны и заклинания. И вот, два протяжных и изящных взмаха волшебными палочками, слова-активаторы, и магия пришла в действие. Кровь в огромных количествах окропила землю.       Позже, когда поле боя уже расчистили от тел, Лилиан и Николас в первый и последний раз обсудили последствия своего поступка. Осознав, что именно они сделали и какими жертвами им всё это обошлось, они решили больше никогда не пытаться повторить подобное и не дать другим такого шанса. Они произвели прорыв в алхимии, но страшной ценой, и осознание этой цены пришло только тогда, когда пути назад уже не было. После этого Николас всё больше углублялся в науку, старался иметь как можно меньше контактов с людьми. Лилиан же наоборот, пыталась помочь всем и вся. К тому же, молодая особа стала душой любой компании во время званых ужинов. Будучи осторожными и довольно смышлёными молодыми волшебниками, они без опасения быть раскрытыми начали совместный путь в вечность.       Примерно в 1367 году было решено открыть миру то, что был создан артефакт небывалой мощи, дарующий бессмертие и способный вылечить почти любую болезнь. Общественность восприняла новость весьма бурно и неоднозначно. С одной стороны появился артефакт способный решить множество проблем, как внутригосударственных, но что же тогда делать другим странам? Ведь из открытых источников было известно, что камень находится где-то в западной Европе. Из-за этого стала нарастать напряжённость, и Николас со своей женой, посовещавшись, решили откреститься от любых стран, по сути став волшебниками, без какого-либо гражданства. К этому времени Николас и Лилиан Фламель проживали уже третье столетие вместе. Придуманная биография, как в итоге оказалось, мало кого волновала. Всем было более интересно, где именно располагается дом Фламелей, многие здраво полагали, что он хранит сокровище алхимии именно там. Так что нездоровое желание верхов Европейского магического сообщества, да и просто корыстных людей, прибрать к рукам алхимическое чудо сильно насторожило пару. Некоторое успокоение дарил комплекс скрывающих и защищающих чар, подпитываемых Камнем. Но не будут же они вечность сидеть взаперти? Примерно с этого времени в жизни семьи Фламель началось смутное время. Бесчисленные покушения, угрозы и предложения о выкупе Камня, или хотя бы секрета его создания стали практически еженедельными спутниками бессмертной пары. И, как оказалось, даже время не властно над людской жадностью, завистью и злобой.       В 1660 году Николас и Лилиан смогли сотворить ещё одно чудо, имя которому было Жозефин. Счастливые родители поняли, что только сейчас им удалось сотворить нечто настолько прекрасное, что даже ценность Философского Камня, покоящегося в огромной пещере под их домом, попросту меркла по сравнению с кареглазой малышкой. Даже обычно нелюдимый Николас расцветал рядом со своей дочерью. В последующие шесть лет в семье Фламель царила атмосфера радости и бесконечного счастья.       Пятого августа 1666 года Николас и Лилиан решились на создание магических портретов. К этому времени их семья не подвергалась нападениям уже более полувека, и Фламель, решив, что гонения наконец закончились, уговорил жену пойти к мастеру, который в силах хранить тайну своих клиентов, и напишет несколько живых портретов. Мужчина надеялся каждые пять лет делать новые портреты. Не из-за желания в случае чего жить в качестве «бездушного» рисунка, а из-за сентиментальных побуждений. Любящий отец хотел запечатлеть, как растёт его дитя, но в глубине души у него таился страх навсегда потерять дорогих ему людей. Кто же знал, что это решение в итоге ляжет тяжким грузом на плечах Николаса.       Второго сентября того же года Лилиан с Жозефиной отправились в Лондон. Женщина хотела посетить могилы своих родителей, а также рассказать дочери о бабушке с дедушкой. В этот день было совершено самое масштабное покушение на Фламелей из всех, что до этого совершались. В историю оно вошло под названием «Великий Лондонский Пожар».       Спланированная совместная акция старейших Английских магических семей увенчалась небывалым успехом. Удачно применённые малые антиаппарационные щиты лишили жертв пожара любых шансов на спасение. Новейшая разработка волшебников оказалось до ужаса эффективной. А заклинание Адского Пламени перерубало на корню любые попытки устранить пламя. Полувековое затишье сыграло злую шутку с осторожностью Лилиан, и портал до родного дома в Нормандии был оставлен в гостевом доме, который достался волшебнице в наследство от давно почивших родителей.       Во время пожара Николас находился в своей лаборатории, которую он обустроил в их уютном доме, построенном прямо над Философским Камнем. Затерянное в глуши Нормандских лесов имение, укрытое мощнейшими чарами, никто не мог побеспокоить.       Лилиан с горечью в голосе поведала, какая была реакция у её мужа, когда два портрета, висящих в его рабочем кабинете, внезапно ожили. Она искренне опасалась, что её возлюбленный в порыве обрушившегося на него горя наложит на себя руки.       К сожалению, а может быть к счастью, очнувшись уже в качестве портрета, ни она, ни её дочь не помнили, что происходило на протяжении месяца после написания портретов. Жозефина, казалось, не испытывала проблем со своим новым видом. А Лилиан с грустью поняла, что недавно умерла. Николас, взяв себя в руки, тогда покинул дом на несколько недель, а вернувшись, поведал своей жене о её последнем дне. В последующие пять лет своё существование окончательно прекратили восемь старинных родов, причём не только английских. Все, кто был хоть как-то причастен к случившемуся, покинули этот бренный мир. После этого Николас Фламель практически полностью оградился от внешнего мира.       Так получилось, что в следующие сто лет информация о том, что Фламель был женат на некой Лилиан, в девичестве Рут, попросту исчезла из любых справочников, семейных архивов и записей магических браков. Казалось, что сам факт существования Лилиан и Жозефины Фламель был вычеркнут из истории. Зато появились новые записи о некой Пернелле Фламель, якобы с которой Николас счастливо живёт вот уже несколько сотен лет.       После окончания рассказа повисла гнетущая тишина. Жозефин, то и дело мелькавшая на картине, сделала неуклюжий реверанс и унеслась в глубь полотна. Юноша искренне не понимал, как эта волшебница может рассказывать такие ужасы при своём ребёнке. Но, видимо, тут была бесконечная пропасть между поколениями, и Гарри попросту не знал, как устроен склад ума у женщины, родившейся почти тысячу лет назад. Что уж говорить, если гриффиндорец не совсем понимал и современных дам.       Услышанное просто не укладывалось в голове Поттера. Как? Как можно было сотворить такое с женщиной и её ребёнком? Гарри обрадовало только то, что Фламель заставил всех обидчиков заплатить по счетам.  — Простите, — в конце концов смог выдавить из себя Гарри. Ему стало резко стыдно за свои недавние мысли о Фламеле. Он показался Гарри просто сошедшим с ума учёным, который не видит дальше своих пробирок и формул. А на деле оказался человеком, пережившим страшную утрату. Но тогда становились непонятны его слова о том, что он работает над чем-то, дабы вернуть жену.  — За что ты извиняешься, дитя? — тепло улыбнулась женщина. Она легонько погладила по голове вновь вернувшуюся на портрет дочку, за что заработала счастливую улыбку от неё. Непоседливая девочка принесла непонятно откуда вязанную куклу и теперь с улыбкой на лице показывала находку матери. — Те, кто должен извиняться, давно мертвы, мой муж позаботился об этом. Хоть меня и обуревает грусть, когда я вижу, что он в очередной раз с головой уходит в свои исследования. Я рада, что он продолжил жить дальше. Мне было бы невыносимо больно, если бы он покончил с собой, — Лилиан замолчала и с какой-то грустью в глазах окинула взглядом помещение. — Правда, как мне кажется, он выбрал вариант ещё хуже… Он стал гнаться за несбыточной мечтой.       Сердце Поттера просто рухнуло куда-то вниз. А когда он опять вспомнил слова Фламеля об ушедшей жене, страшная догадка наконец оформилась в цельную мысль, и он отступил от портрета. Не сказав ни слова, Гарри решил осмотреть помещение. Ему нужно было убедиться в том, что он действительно догадался об истинных намерениях алхимика.       Юноша медленно побрёл между книжными шкафами и, силясь правильно прочесть названия книг (по крайне мере тех, что были написаны на языке хоть отдалённо напоминающим английский), старался просто присмотреться к окружающей обстановке. Лилиан понимающе кивнула и принялась играться с дочерью, напевая какую-то весёлую песенку на французском. Жозефина же, весело смеясь, кружилась вокруг своей оси, не выпуская их рук принесённой куклы.       С каждым шагом уверенность в правильности своей догадки росла у Гарри всё больше и больше. Книги, записи и рисунки на пергаментах, разбросанных повсюду. Множество колб с непонятным содержимым и прозрачные коробочки, наполненные всякой всячиной. Гарри поначалу и не обратил внимания, что почти весь пол этой комнаты был завален исписанными бумагами. И лишь самое начало комнаты, там, где располагалось его кресло, было более-менее чистым.       Среди бесчисленных записей и формул, непонятных вычислений совместимости различных реагентов попадались надписи подобного типа: «Создание тела не есть решение проблемы. Необходимо переместить в воссозданный сосуд некую сущность, содержащую в себе всю необходимую информацию об индивидууме. В простонародье эту сущность называют душой…», «Как можно осуществить захват души без вреда для неё? Если некромантия есть наука порабощения и вызова умерших сущностей, то этот вариант не подходит.», «Попытка проведения обратного экзорцизма над готовой оболочкой не привела к положительному результату. В итоге был получен полу-разумный гомункул, мало чем напоминающий…».       Гарри вернулся к портрету с совершенно потерянным выражением лица. Лилиан, увидев в каком состоянии сейчас юноша, покачала головой.  — Видимо, ты обнаружил то, что даже мне не было известно, — произнесла она. В ответ Гарри лишь неопределенно повёл плечом, стараясь не представлять в сознании картины неудавшихся экспериментов Фламеля.  — И он занимался этим, — Гарри взмахом руки обвёл комнату, — все прошедшие века? Я не верю, что он не смог добиться хоть какого-то успеха за столь огромный срок! И если это так, то как он окончательно не сошёл с ума? Не понимаю.       Женщина лишь легонько пожала плечами и шепнула что-то девочке, которая тут же мигом убежала в глубь портрета, а затем произнесла:  — Я уговорила его посвящать хотя бы пять лет в каждые пол века на любые занятия и изыскания, не касающиеся нас с Жозефин. Даже такая, по сути, мелочь далась мне с огромным трудом. Были дни, когда он забывал есть, и лишь эссенция жизни, вшитая под кожу, не позволяла ему умереть голодной смертью. Но знаешь, всё-таки эссенция не всесильна, и я тому пример.       Гарри потупил взор. Услышанная история заставила его сердце болезненно сжаться. Лилиан провела тонким пальчиком по своему запястью и, чуть покачав головой, заговорила вновь:  — Николас, — голос женщины стал чуть мечтательным, — весьма увлекающийся человек. Я верю, что однажды он сможет добиться определённого успеха. Но когда это будет? Через сотни, тысячи лет? Я не знаю. Но мне не очень-то хочется видеть, как он, медленно выгорая изнутри от очередной неудачи, будет влачить вечность в одиночестве.  — Я могу как-то помочь ему? — вырвалось у Гарри совершенно не осознанно.  — Дитя, ещё недавно ты дерзил и кричал на него, а теперь возжелал протянуть руку помощи? — притворно удивившись, немного пожурила юношу Лилиан.  — Моя злость была направлена на безумного алхимика, похитившего меня по весьма непонятным причинам и из-за которого пострадали близкие мне люди, а также кое-кто из них потерял свой дом.  — Ох, мне правда жаль, Николас никогда не славился разумным подходом в делах, касающихся взаимоотношений с людьми. Он хоть и не глупый человек, но может принимать весьма неправильные решения.  — Это я уже понял, — пробурчал Гарри. — Но я не об этом, моя злость прошла… Почти прошла, — пришлось поправить себя парню. — Как-никак он принёс магические клятвы, что не будет угрожать мне и моим близким.  — Наверняка формулировка была похожа на: «Не убью, но покалечу», — улыбнулась Лилиан.  — Что-то в этом роде, — не смог сдержать ответной улыбки Гарри. Разговаривать с покойной женой Фламеля ему даже нравилось. По сравнению с мужем, в плане общения она была словно оазис посреди пустыни. — Я хотел бы ему помочь, потому что знаю, что такое терять любимую. Но в отличии от меня, у вашего мужа нашлись силы жить дальше и пытаться всё исправить здесь…       Женщина на портрете удивлённо посмотрела на юношу. Что-то в его позе и голосе подсказывало, что это не просто слова.  — Что ты имеешь в виду?  — На моих глазах девушка, которую я любил и продолжаю любить всем сердцем, была принесена в жертву в ритуале, который должен был даровать мне магическую защиту. И что самое ужасное, она согласилась на это добровольно. Я ещё никогда не думал, что любовь может принести такую боль, — голос юноши сорвался, а в глазах неприятно защипало. Каждый раз, когда Гарри мысленно возвращался к событиям того страшного дня из прошлой жизни, ему казалось, что его сердце вот-вот остановится, а накатывающие в такие моменты печаль и безысходность только усугубляли положение.  — Ох, Моргана! — Лилиан шокировано прикрыла ладошкой рот.  — Но мне повезло всё исправить, я бы даже сказал, предотвратить саму возможность повторения этого ужаса, — Гарри поднял зелёные, чуть блестящие из-за влаги глаза на портрет. — Но я не уверен, что вашему мужу удастся то же самое.       Повисло молчание. Лилиан промокнула бархатным платочком глаза.  — Бедное дитя, как ты смог такое пережить?  — В том то и дело. Я не пережил, — бесцветным голосом ответил Поттер.       Вдруг в глазах Лилиан мелькнуло понимание. Она, оглядевшись, чтобы убедиться, что рядом нет дочери, тихо спросила:  — Значит, ты встречался с Вечной Госпожой?       Гарри непонимающе приподнял бровь.  — С кем? Нет, на другой стороне была моя подруга, точнее что-то или кто-то, кто использовал её образ, — забормотал Поттер, вспоминая подробности тех нескольких встреч с не-Луной.  — Дитя, ты говорил с самой Смертью.       Гарри чуть пошатнулся от такого заявления. Нет, он подозревал, что за личиной Луны скрывался кто-то могущественный. Лица его предков явно говорили, что они побаиваются его спутницы. Но чтобы эта была сама Смерть?  — Вы уверены? Просто её повадки, слова… Мне казалось, что передо мной и правда Луна. Это моя подруга, — пояснил Гарри.  — Мало кто возвращался с той стороны. Обычно, заглянувшие за завесу потом исчезали без следа. Даже некроманты, привыкшие повелевать существами из-за завесы не решались идти на прямой контакт, а ограничивались лишь малыми манипуляциями с так называемыми «приграничными областями». Но иногда встречались люди, заявлявшие, что почти умерли и смогли пообщаться с самой Смертью. Но обычно таких не воспринимали всерьёз, так как они утверждали, что Смерть выглядела, как их близкие друзья. Понимаешь, куда я клоню?  — У меня были догадки, с кем именно я разговаривал, но до Смерти что-то не додумался, — признался Гарри, немного смутившись. — Просто она призналась мне, что не всесильна. Ей было не ведомо будущее, а прошлое доступно лишь урывками. Как тогда это объяснить?  — Может она солгала? — предположила Лилиан. — Я ведь правильно понимаю, что она смогла вернуть тебя обратно? А это уже показатель немалых сил.  — И правда. Тогда всё действительно выглядит немного странно. Ну, если не брать в расчёт то, что разговоры в ином мире с некой сущностью — это уже изначально должно быть странным, — кивнул Гарри и, нахмурившись, о чём-то задумался.       Простояв так пару минут, брови юноши резко поползли вверх, а глаза в ужасе расширились. До Гарри только сейчас дошло, что он слишком много рассказал общительному портрету.  — О Боги… — Гриффиндорец спрятал лицо в ладонях. Мысленно прокрутив клятвы, которыми, как он надеялся, перекрыл возможность раскрытия своих секретов, он понял, что почти все они упирались в Гермиону, Дамблдора и иже с ними. В них ничего не говорилось ни о живых портретах, ни о призраках, ни о домовых эльфах и прочей нечисти. Гарри по своей глупости конкретизировал запреты именно на знакомых ему волшебниках, живых волшебниках. Хоть проблемы с призраками он не видел — те по-прежнему избегали как его, так и Гермиону — но со всеми остальными проблема теперь вставала как никогда остро. И его недавние откровения это явно подтвердили.  — Гарри? Дитя, с тобой всё в порядке? — немного обеспокоенным голосом спросила Лилиан.  — Боже, я наговорил много того, что, как надеялся, не узнает ни одна живая душа, — пробормотал юноша, не отрывая рук от лица.  — Ну, чисто технически, ты не общался с живой душой, так что, думаю, всё в порядке, — мягко улыбнувшись, заметила женщина.  — Ой! Простите, я не то имел в виду! — воскликнул Гарри, но, увидев улыбку Лилиан, тут же успокоился. — Просто теперь мне нужно срочно подправить кое-какие клятвы. И дать пинка одной хитрой псине… Даже не гавкнул, пока я произносил текст клятвы.       Женщина на секунду замолчала, переваривая слова гриффиндорца, и затем звонко рассмеялась. Ей нравился стоящий перед ней мальчик.  — Ох, Гарри, ты просто чудо, — утирая слёзы произнесла Лилиан. — Давно я так не смеялась. Хочу, чтобы ты знал: всё что я услышала, я сохраню в тайне, пока ты не дашь разрешения на обратное.       Гарри удивлённо уставился на портрет. Он даже грешным делом подумал, что Фламель таким хитрым способом хотел выпытать у него все его секреты.  — Ооо, я знаю этот взгляд, — протянула Лилиан. — Даже не думай об этом, Николас никогда бы так не поступил! Он потому и наложил иллюзию, чтобы ты не видел меня и Жозефин. Правда, он забыл обновить заглушающие чары, но за всем не уследишь. Мой муж очень трепетно относится к своим тайнам и не хочет, чтобы кто-то узнал о его больном месте, — на эти слова Гарри оглянулся и скептически окинул взглядом помещение, где на каждом шагу встречался кусочек тайны алхимика. Лилиан, игнорируя недоверчивый жест юноши, продолжала говорить: — Подозреваю, что для того, чтобы разговорить тебя, он попробует использовать что-то более изощ… О, Моргана и все её любовники! Николас, ты серьёзно?! Он же ещё мал для такого!       Гарри резко обернулся и даже отпрыгнул от портрета. Почему-то он почувствовал себя ребёнком, которого застали на месте шалости. В дверях, с широко распахнутыми от удивления глазами стоял Николас Фламель и смотрел то на портрет своей жены, то на явно растерявшегося Поттера. В руках Фламель держал большую стопку листов пергамента и свою волшебную палочку. А перед алхимиком в воздухе висел большой поднос, на котором стояли три закупоренные бутылки с цветастыми этикетками, среди которых Гарри заметил «Крепкое Огденское» и, что самое главное, два бокала.       Честь запрещала бессмертному алхимику подливать что-либо в напитки, но в наставлениях его отца ничего не говорилось про намеренное спаивание собеседника.

***

      Гермиона Грейнджер, сидя на кухне, чуть дрожащей рукой насыпала себе в кружку быстрорастворимый кофе. Нервы девушки были на пределе: она не спала уже вторые сутки.       После возвращения отца Луны из Министерства, девушка накинулась на него с расспросами, но тот лишь печально покачал головой. Оказалось, что прибывшие на место нападения авроры не успели хоть как-то помочь Гарри. Когда группа быстрого реагирования, ведомая старшим аврором Кингсли Бруствером, добралась до поляны за лесом, неизвестного мага и Гарри там уже не было. А задержанные оборотни не смогли дать хоть мало-мальски полезной информации. Обнаруженный там же Добби был без сознания, но сильно не пострадал и сейчас проходит терапию в Мунго.       С этого момента началось томительное ожидание. Сириус пытался связаться с другими старыми знакомыми, также получая короткие сообщения от друга из аврората. Ксено, заверив всех, что теперь он чувствует себя гораздо лучше, отправился посмотреть, что осталось от дома. Так же он хотел встретиться с одним своим другом, что издавал небольшие новостные заметки о магической народной медицине. Мужчина надеялся, что сможет узнать что-либо из слухов, гуляющих по Англии.       Посоветовавшись, волшебники решили не обращаться к Дамблдору за помощью. Гермиона с неприязнью вспоминала недавний инцидент с участием профессора Снейпа и профессора Дамблдора. Девушке не хотелось верить, что они способны на подобные действия, но ради подстраховки решила, что пока уровень доверия к ним стоит снизить до минимума. Сириус согласился с гриффиндоркой, но не стал вдаваться в подробности, почему он не доверяет директору Хогвартса.       Сделав кофе, Гермиона достала из холодильника упаковку из двух треугольных сандвичей. Вернувшись в комнату и расположившись в кресле, которое передвинули из центра комнаты к окну, девушка стала изучать «Пророк». На столике возле кресла лежали три не раскрытых упаковки с точно такими же сандвичами, и теперь к ним прибавилась ещё одна. За последнее время Грейнджер съела от силы пару тарелок гречневой каши, в которые незаметно от неё подливали укрепляющие зелья.       «Шокирующее нападение на дом семейства Лавгуд. Последние сводки новостей»       Девушка уже не в первый раз читала эту статью. Она будто надеялась, что сможет найти хоть крупицу новой информации, если перечитает текст ещё раз. Но все буквы были по прежнему на своих местах, и это не вызывало никаких положительных эмоций.       Глаза Гермионы цеплялись за одни и те же обрывки предложений: «Фадж собрал экстренный комитет». «Визенгамот в спешке принимает закон, ограничивающий передвижение групп оборотней». Гермиона, горько усмехнувшись, отметила, что на страницах газеты также засветился Великий Светлый Маг. Дамблдор осудил принятие подобного закона. Но как потом Сириус заметил, директор даже не попытался наложить на него вето во время заседания, хотя имел на это полное право.       Отдельной колонкой шли слова мистера Лавгуда прямо под фотографией, сделанной в атриуме Министерства. А потом был выделенный жирным шрифтом текст: «Гарри Поттер, спасший семью волшебников, до сих пор не найден. Возможно ли это, что молодой Герой пал в неравной битве?»       Слёзы вновь стали прокладывать дорожки по щекам Гермионы. Девушка, нервно тряхнув густой каштановой гривой, с сопением вытерла рукавом слёзы. Она и так потратила много времени на бесполезные рыдания. Она решила пытаться держать эмоции в себе, ведь она должна стараться быть сильнее хотя бы ради Луны, которая и вовсе потеряла свой дом, но держалась заметно лучше подруги. Гермиона устала быть настолько бесполезной. Она приложит все силы, чтобы найти любимого. Правда, она пока не представляла, как это сделать.  — Не плачь, я уверена, что он в порядке, — к девушке подошла Луна и положила ей руку на плечо.  — Я стараюсь, просто это так сложно… — с натугой шмыгнув носом, проговорила Грейнджер. — Когда я увидела его перед тем, как он перенёс меня сюда, я испугалась до чёртиков. Я ещё никогда не видела столько крови. Господи, Луна… на нём живого места не было!       Плечи Гермионы мелко затряслись, и Луна быстро обняла подругу. Рейвенкловка сама была в ужасе от увиденного, но старалась этого не показывать. Когда началось нападение, и Гарри ворвался в её комнату, он уже тогда был ранен. Девочка сильно волновалась за Поттера, но понимала, что сейчас не время показывать своё беспокойство, ведь Гермионе было в разы хуже, чем ей.  — Успокойся, с ним всё будет хорошо, это же наш Гарри, — шептала рейвенкловка, поглаживая Гермиону по голове.  — Я хочу в это верить. И верю, но пойми! Мы просто сидим тут в тепле и уюте, просто ждём новостей. И меня это ужасно злит!  — Я понимаю, но Гарри сильный. Главное верить, — Луна ещё крепче обняла подругу.       Стоявший в дверях Сириус улыбнулся этой сценке и незамеченным ушёл на первый этаж. Было бы глупостью сказать, что он не волновался о крестнике. Но в данный момент всё его внимание и силы были направлены на обеспечение безопасности этого дома и всех, кто здесь находился. А чёртовы клятвы, данные одному безрассудному мальчишке связывали ему руки.       Очередная записка от Кингсли не принесла ничего нового. Правда, Сириус сомневался, что авроры смогут найти его крестника. Ведь он помнил, как юноша после своего приезда на каникулы в одном из разговоров поведал о том, как его долго не могли найти во время летней отлучки к Гермионе. Блэк тогда долго хохотал и не мог нарадоваться, что крестник, наплевав на всё, отправился туда, куда велело сердце.       Открыв комод возле лестницы, ведущей на второй этаж, Блэк достал небольшое зеркальце. Недавно, ещё до приезда Гарри, он наведался в свой родной дом, чтобы забрать одну припрятанную там вещицу. Блэк будто знал, что она ему ещё понадобится. Ему очень не хотелось возвращаться туда, где он провёл не самые счастливые детские годы, но Сириус понимал, что этот предмет когда-нибудь может очень сильно ему помочь.       Перед самым побегом из дома Блэк оставил в комнате своего брата сквозное зеркало, которое Мародёры часто использовали в своих проделках. Шанс того, что второе зеркало всё так же находилось у Люпина был невероятно мал. Но Блэк надеялся, что самый серьёзный из мародёров бережно хранит его в память о былых днях. Сириус ещё питал обиду за то, что Римус так ни разу и не пришёл навестить его в Азкабане. По всей видимости, старый друг, как и все остальные, просто поверил в виновность Блэка. Но сейчас был экстренный случай, и нужно было переступить через обиду. По мнению Сириуса, раз Римус был оборотнем, то имел какие-нибудь связи в их общинах и мог бы помочь если не в поисках Гарри, то хотя бы в попытке найти заказчика нападения. И это не шло в разрез с клятвой, данной крестнику, ведь заказчик может представлять угрозу для Гермионы, а Сириус поклялся её защищать.  — Римус Люпин, — твёрдым голосом произнёс Блэк, с надеждой уставившись в серебристую поверхность.       Сириус прождал минут двадцать и трижды повторил имя старого друга, но всё было тщетно. С горечью ударив кулаком по стене, Блэк положил зеркало обратно в ящик комода. Уже собираясь закрыть его, Блэк услышал приглушённый голос из ящика:  — Сириус? Это ты?

***

      К сугубо семейному ужину в особняке Малфоев присоединился ещё один человек. Северус Снейп на время приостановил работу по переводу записей о ритуале. Хоть директор и будет недоволен, но зельевар полагал, что заслужил день отдыха. С каждым днём он всё чаще встречал подтверждения тому, что результатом подобного ритуала будет появление на волшебнике некой абсолютной защиты. Но пока он не смог собрать воедино получающийся текст в хоть какое-то подобие цельной инструкции. Устроив себе выходной день, Снейп забросил пыльные свитки куда подальше. Недолго думая, куда ему податься, Северус откликнулся на приглашение Люциуса посетить его дом.       Ещё во время приветствий Снейп заметил некое напряжение в своём старом друге. Всегда показательно расслабленный мужчина сегодня выглядел так, будто готовился в любой момент выхватить палочку и начать разбрасываться проклятиями. На осторожные расспросы Люциус только качал головой, обещая объяснить всё позже.  — Люциус, ну скажи, хотя бы, как Нарцисса? Проблем с успокаивающими, надеюсь, в итоге не было? — поинтересовался Снейп, пока шёл за хозяином дома в обеденный зал.       Малфой-старший неопределённо мотнул головой.  — Всё обошлось, пришлось привлечь пару специалистов с континента, но зато мы избежали любых побочных эффектов, — чуть подумав, ответил Люциус. Открыв дверь, он пропустил вперёд своего гостя.       Ужин уже был накрыт на стол. За ним уже ждали Нарцисса и Драко. Женщина приветливо улыбнулась гостю, чуть кивнув головой. Драко, отвлёкшийся от созерцания пейзажа за окном, поднял взгляд на крёстного и так же заулыбался ему, но эта улыбка не понравилась Снейпу. В ней было нечто кровожадное. И эта кровожадность появилась в его крестнике не так давно. Раньше Драко мог быть надменным, грубым, хитрым, да и просто озлобленным, злопамятным и немного избалованным ребёнком. Все эти качества он не стеснялся показывать в своём общении с Поттером. Но до откровенной жестокости в мыслях и словах юноши раньше не доходило. Зельевар не хотел даже представлять, во что это может вылиться.  — Прекрасно выглядишь, Нарцисса, — Снейп галантно прикоснулся губами к её протянутой ладони. Получив в ответ лёгкие объятья, он сел напротив и, посмотрев в сторону крестника, добавил: — Драко, боли в рёбрах больше не беспокоят?  — Всё в порядке, — чуть скривившись, ответил парень и тут же незаметно провёл пальцами по своему боку.       Большая часть ужина прошла в обмене короткими любезностями и ничего не значащими новостями. Снейпа в первую очередь волновало здоровье крестника и Нарциссы. Как очень близкий друг семьи, он просто не мог игнорировать тот ужас, который учинил паршивец Поттер. Драко хоть на первый взгляд и был весьма плох после дуэли, его состояние удалось стабилизировать достаточно быстро. Пусть лечение и заняло длительное время, зато прошло на удивление гладко. Большее опасение у Снейпа вызывала мать его крестника. Нарцисса, пускай, в девичестве и была Блэк, но в отличии от своей взрывоопасной сестры Беллатрис имела весьма складный и даже местами нежный характер. Происшествие с сыном чуть было не подкосило её. Но, к счастью, всё обошлось.  — Люциус, я просто обязан у тебя кое-что спросить, — отпив из бокала вина, произнёс зельевар.  — И что же? — хозяин дома сделал весьма удивлённое лицо. Снейп в который раз поразился актёрскому таланту друга.  — Ты слышал о том, что произошло с Лавгудами? — просто спросил Снейп, перекладывая себе в тарелку небольшой кусок отварного куриного филе.  — Хмм, что-то слышал, но не совсем понимаю, о чём ты, Северус, — улыбнулся Люциус.       На минуту повисло молчание, Снейп с закрытыми глазами пережёвывал мясо. Стоило отдать должное эльфам. При всём своём убогом внешнем виде и просто пугающем желании служить, готовили они великолепно.       Люциус понемногу цедил из бокала белое вино, второй рукой поглаживая ладонь жены. Малфою-старшему было интересно, станет ли его друг настаивать на своём вопросе или проявит сдержанность. В любом случае, Люциус всё расскажет Северусу, не было смысла утаивать что-либо от такого близкого друга.  — Отец! Мне кажется, крёстный говорил о том, что недавно стая оборотней чуть было не развлеклась с грязнокровкой! Крёстный, я прав? — чуть громче, чем нужно было, крикнул со своего места Драко. В глазах Слизеринца мелькал странный огонёк. — Жаль, что у них так ничего и не вышло…       Зельевар чудом не подавился едой от услышанного. Он уставился широко раскрытыми глазами на крестника, от которого никак не мог ожидать подобных слов в присутствии родителей. Нарцисса, чуть нахмурившись, потёрла переносицу, но потом морщинки между бровями разгладились, и она с привычной маской спокойствия вернулась к еде. Люциус лишь покачал головой и, осклабившись, сделал замечание сыну:  — Драко, ну чему я тебя учил? Нельзя произносить за столом «грязнокровка». Такие плохие слова во время еды лишь портят всем аппетит. Дождись, пока все закончат есть. — Драко на это лишь ухмыльнулся и с непринуждённым видом стал нарезать мясо. Люциус деланно закатил глаза и обратился к другу: — Молодая кровь, что поделать. Северус, пройдём в мой кабинет?       Встав из-за стола, Люциус приказал услужливо стоящему в углу домовику убрать за ним и за гостем. Почти выйдя из зала, Снейп услышал шёпот Нарциссы:  — Драко, я понимаю, ты рад, что эта маленькая дрянь…       Не дослушав, Снейп ускорил шаг. Его поражали изменения в семье друга. Нет, Малфои всегда презирали маглов и всё, что с ними хоть как-то было связано, но аристократическая гордость обычно не позволяла Люциусу закрывать глаза на неподобающее поведение сына. И уж тем более упоминание изнасилования несовершеннолетней ведьмы входило в разряд тех проступков, за которые Драко раньше мог получить по ушам. По крайне мере, при гостях Люциус подобного бы точно не допустил. Да, разумеется, во время служения Тёмному Лорду они вытворяли и не такое. Но тогда вокруг были взрослые маги, и окружение позволяло.       Пройдя в кабинет Люциуса, волшебники уселись в кресла возле камина. Хозяин дома сразу наколдовал два глубоких бокала и приманил из шкафа со встроенным баром бутылку с янтарной жидкостью. Северус не стал отказываться, тем более беглая проверка показала, что всё чисто.  — Итак, — отпив глоток, начал Малфой. — К происшествию с грязнокровками и свихнувшимися редакторами второсортных газет я отношения не имею.  — И кто это мог тогда быть?  — Наши тоже ни при чём, — пожал плечами Люциус. — Слишком грязно сработано, тем более их затея, как я понял, не увенчалась особым успехом.  — С чего ты взял? — полюбопытствовал Снейп.  — Грязнокровка жива, Лавгуд с дочерью тоже. Только дом пострадал, а Поттер пропал, — перечислил Малфой. — А если бы его схватил тот, кто всё это и затеял, то, думаю, мы уже на следующий день обнаружили бы выпотрошенную тушку мальчишки с шрамом на лбу где-нибудь в Косом на видном месте.  — То есть ты даже не рассматриваешь вариант того, что он нужен им живым?  — Зачем? Деньги требовать не с кого. Его хранилища тут же заблокируются, если на них позарится кто-либо не из заранее оговорённых с гоблинами людей, — увидев вопросительный взгляд друга, Люциус, вздохнув, пояснил: — Обязательное условие для Лордов, арендующих хранилища у этих жадных коротышек. Таким образом, примерно полтора века назад мы решили обезопасить себя, когда была очередная волна грызни между старыми семьями.       Сделав глоток, осушивший бокал почти на половину, Люциус поморщился и продолжил:  — Если бы его хотели использовать в каком-нибудь ритуале, мои агенты из Лютного сразу бы мне доложили, если бы кто-то стал скупать редкие безделушки для подготовки к различным незаконным действам. Шантажировать кого-либо им для принятия нужных законов так же вряд ли получится. Сопляк не имеет ни капли власти, так что по большому счёту никому и не нужен. Разве что своей грязнокровочке и, может быть, Дамблдору. Но старый хрыч уже давно ведёт себя довольно пассивно в Визенгамоте, — Люциус гадко ухмыльнулся. — Ну что с них взять? И наконец, просто по-тихому убить. Серьёзно, подумай, ты схватил самого Гарри Поттера и просто убьёшь его, никому об этом не сообщив? Не смеши меня! Если в итоге так и будет, я разочаруюсь в том, кто всё это устроил.  — Ясно, — задумчиво протянул Снейп. Он, в принципе, пришёл к похожим выводам. — Кстати, расскажи, что происходит с Драко? Да и с тобой тоже. Помнится мне, ты всегда следил за манерами в своей семье, а тут такое.  — Люди меняются, — неопределённо ответил Малфой-старший. — Драко решил повзрослеть чуть раньше, чем следовало, и я решил ему в этом не препятствовать.  — Что ты имеешь в виду?  — Поверь, скоро тебе представится возможность лично увидеть, что это значит, — коварный оскал, появившийся на лице Люциуса, немного обеспокоил Снейпа. Но он быстро выкинул это из головы. Что бы не задумал его друг, это в любом случае будет хорошо обдуманное решение.       Допив бутылку и заметно расслабившись, мужчины стали вспоминать славные деньки, когда Тёмный Лорд был на пике своих сил, и их деяния заставляли трястись всех волшебников Туманного Альбиона. Террор, убийства, похищения маглов и грязнокровок, а также сочувствующих им, разные игры с ними. Они помнили, что служить Лорду было весьма непросто и даже больно, особенно когда он был не в духе. Но всё, что они получали взамен в остальные дни, перевешивало редкие мучения. Прошлое всегда кажется немного лучше, чем настоящее, особенно когда воспоминания сдобрены несколькими бутылками виски и бренди.  — Северус! — со стуком поставив бутылку на подлокотник, воскликнул Люциус. Мужчина был уже в знатном подпитии, и то и дело норовил накрениться набок. — Я. Мне. Нам… Моей семье нужна твоя помощь, — заплетающимся языком выговорил Малфой-старший.  — Всё, что попросишь, друг мой, — качнув головой, ответил Снейп. Он уже не раз жалел, что в последние годы теряет контроль над алкоголем. Но это не страшно, когда в такие моменты ты находишься с друзьями, не так ли?  — Один очень важный котелок передал мне приглашения на одно событие, что пройдёт этим летом, — заговорщицки зашептал Малфой.  — Дай отгадаю, сам великий и ужасный Фадж? — чуть скривил губы зельевар.  — Скорее глупый и безвольный, — хохотнул Люциус. — Мы хотим нанести первый удар этим летом.       Снейп попытался сосредоточиться, все его чувства кричали о том, что сейчас идёт речь о чём-то важном. Но сонный расслабляющий пьяный дурман мешал ему собраться с мыслями.  — Ты хочешь показать гадёнышу, где его место? — кривая улыбка тронула губы Снейпа, и точно такая же заиграла на лице у Люциуса.  — Верно, мы с сыном уже в нетерпении, — вдруг Люциус с силой сжал свой бокал, и стекло дало трещину. — Этот сопляк поплатится за то, что унизил моего наследника!  — Конечно поплатится, — махнул рукой зельевар. — А теперь успокойся, ты слишком много выпил.  — Как и ты, мой друг, — хмыкнул Люциус. — Северус, так ты мне поможешь? — с мольбой в голосе спросил Малфой.  — Конечно, сделаю всё, что в моих силах, — кивнул Снейп. Одурманенный зельевар не замечал криков из глубин сознания о том, что он совершает огромную ошибку и предаёт собственное слово.  — Тогда подай же мне свою руку, друг мой, — Малфой-старший ухватился за протянутую зельеваром ладонь. — Обещаешь ли ты…

***

      Гарри находился в доме Фламеля уже третьи сутки. Процесс лечения практически завершился. Всё-таки алые кристаллы, напитанные живительной силой, творили чудеса.       После разговора с женой алхимика Поттер решил более-менее просветить своего похитителя о том, как работает защита, наложенная на Гермиону. Используя лазейку в несовершенном обете, Гарри рассказал о клейме и о том, как научился его делать. Правда, он не вдавался в подробности своего первого посещения загробного мира, так как посчитал это не относящимся к делу.       Фламель был чрезвычайно доволен тем, что его теория о жертвенных рунах была верна. Оказывается, он давно их изучал и даже, похоже, встречался с тем самым магом, который сопровождал Луну и её отца во время экспедиций по Европе.       Зарисовав клеймо со слов Гарри, Николас на некоторое время просто отключился от внешних раздражителей в виде Поттера и никак не реагировал на него. Гарри с большим интересом наблюдал, как алхимик проводит различные расчёты и странные эксперименты с участием образцов крови Гарри и Гермионы.       Спустя некоторое время Фламель, задумчиво расхаживая возле доски в рабочем зале, рассказывал о том, что ему удалось обнаружить.  — Как я и говорил, эссенция жизни с тобой работает крайне неохотно. И после твоего рассказа и парочки тестовых замеров я понял, в чём дело, — повернувшись к доске, Фламель быстро нарисовал примерное изображение клейма на ладони парня и метку, которая появилась на запястье у Гермионы. Окинув придирчивым взглядом своё творение, волшебник прочертил пару длинных линий и начал говорить: — Упростим воздействие эссенции на тебя до простого лечебного потока. Когда ты получаешь ранение, и поток начинает действовать на тебя, твоё клеймо пропускает его сначала через себя, и только потом позволяет оказывать целительный эффект на твой организм.       Гарри тряхнул головой. Он не совсем понял, куда клонит алхимик. Но тот, не обращая на своего слушателя никакого внимания, продолжал говорить:  — Изначально я думал, что носитель метки, твоя подруга, перетягивает на себя большую часть лечебного потока. Но сразу же появляется несколько вопросов: почему это происходит, если она полностью невредима, и можно ли обратить этот процесс? — быстро начеркав вопросы на доске, Фламель продолжил: — Сразу ответим на второй вопрос. Обратить процесс нельзя. Согласно рунной вязи, процесс обмена жизненными силами строго ограничен в одностороннем порядке. Разорвать связь можно всего лишь одним способом: ты должен умереть, не важно каким образом, — развёл руками алхимик. Но, взглянув на спокойное выражение лица Поттера, почесал себе подбородок и задумчиво спросил: — Но тебе это уже известно, ведь так?       Гарри утвердительно кивнул. О том, что вся затея с клеймом — это билет в один конец, его просветили в самую первую очередь.  — Прекрасно. И судя по твоей реакции на ритуал проверки души, ты и о дополнительной плате знаешь тоже.       Гарри удивлённо посмотрел на Фламеля. Откуда он мог знать такое?  — У юного Северуса есть явные проблемы с алкоголем, — улыбнулся Николас и сделал быструю пометку в пергаменте. О том, что он сам в тот вечер активно усугублял алкогольную проблему молодого зельевара, Фламель решил тактично умолчать.  — Но к чему я, собственно, веду. Насколько я понял, клеймо в пассивном режиме высасывает из внешней среды магию в малых порциях. Понятие «Энергетический Вампир», знакомо? — дождавшись утвердительного кивка от юноши, Николас продолжил: — Твоё клеймо практически тоже самое, только его вред для живых существ минимален, а точнее попросту отсутствует. Иначе бы ты оставлял за собой горы трупов, лишь пожимая людям руки. — Энтузиазм в голосе алхимика, говорящего о горах трупов, сильно настораживал Поттера.  — Но что самое интересное, практически всё время оно сканирует окружающее тебя пространство на предмет изменений в магическом фоне. Эманации, которые можно случайно уловить рядом с тобой, это как раз и есть те самые сканирующие нити. Но их можно заметить, лишь взяв за основу сканирующего раствора твою кровь! Это просто невероятно, большая часть знаков, что ты смог показать, мне совершенно не знакомы. Более того, я не уверен, письменность ли это, или уже готовый рунический знак! — алхимик был просто ослеплён своими открытиями. — Так, протяни руку, сейчас я покажу, что я имею в виду, дабы тебе стало понятнее, — Фламель подошёл к Гарри и положил ему на ладонь алый кристаллик. Алхимик игнорировал немного уязвлённое выражение лица юноши, которому не очень понравился снисходительный тон.       Поттер с удивлением смотрел, как кристалл спустя какое-то время стал уменьшаться на глазах. Медленно, но верно, он становился всё меньше и меньше. Терпения Фламеля хватило на пять минут, и спустя это время он отвернулся от юноши и стал внимательно рассматривать доску. Гарри, ещё раз взглянув на тающий на глазах камешек, аккуратно затолкал его себе под бинты.  — Мне кажется, я знаю, куда уходит то, что не достаётся тебе, — задумчиво почесывая подбородок, пробормотал Фламель.  — Куда?  — В никуда, — по довольному виду алхимика можно было предположить, что он сделал великое открытие.  — Вы издеваетесь? — недоумённо поинтересовался Поттер у Фламеля.       Николас посмотрел на Гарри как на неразумного ребёнка. А потом, будто вспомнив что-то, стукнул кулаком по ладони.  — Точно, я же не объяснил! Исходя из всего, что мне известно, мне кажется, что это, — Николас ткнул пальцем в ладонь Поттера, — воронка в междумирье! Я же прямо в клеймо попал? — поинтересовался Фламель, но потом резко одёрнул руку и стал с серьёзным видом трогать едва видимый бугорок на своём запястье. — Да, точно попал. Теперь опять камень менять.  — Вы серьёзно?  — Вспомни, что находится в центре рунной вязи.  — Знак служителей смерти, — вдруг осенило Поттера. — Точно, получается, что всё уходит к Смерти!  — Не совсем так, но это наиболее вероятная теория, — пожал плечами Фламель и вернулся к доске. Взмахом палочки стерев рисунки и надписи, он принялся выводить какие-то формулы.  — Гарри, — произнёс он, не отрываясь от работы. — Ты уверен, что нельзя принудить человека принять клеймо?  — Да, — глухо ответил Гриффиндорец и откинулся на спинку кресла. — Важно искреннее желание защитить. Не навязанное силой или магией. Мы с моим крёстным убедились в этом.  — Вы хотели наложить защиту на тебя, поставив клеймо на Блэке? — спросил немного удивлённый Фламель. Гарри уже успел поведать ему о своём родственнике.  — Что?! Нет! Ни за что! — воскликнул Гарри, чуть ли не выпрыгнув из кресла. — У нас есть одна подопытная крыса… — уже спокойнее закончил он. Николас заметил, что лицо Поттера скривилось на последних словах, но не стал лезть не в своё дело.  — Или ты не до конца знаешь, как вся эта система работает. Может быть, руны и заклинания индивидуальны для каждого отдельного случая.  — Возможно, — согласился Поттер.       Спустя несколько часов Фламель перенёс в зал небольшой стол с различными напитками и едой. Алхимик понимал, что его гостю всё-таки нужно питаться.  — Раз мы более-менее разобрались с клеймом, и ты не согласился пригласить свою подругу для пары экспериментов…       Гарри зло посмотрел на алхимика. Он помнил, что это должны были быть за эксперименты. Фламель с безразличным лицом недавно зачитал небольшой перечень того, что помогло бы чуть лучше понять, как работает их с Гермионой связь. Использование шприцов с ядами и острых лезвий было самым безобидным из услышанного.  — Вот-вот, поэтому, прежде чем ты отправишься домой, я хочу у тебя кое-что спросить.       Гарри осторожно откусил кусок от тоста с джемом и, пару раз его прожевав, посмотрел на алхимика.  — Что именно?       Глаза Фламеля блеснули безумным огнём, и он, чуть склонившись над юношей, прошептал:  — Что тебе известно о Дарах Смерти? А именно, о Воскрешающем Камне?

***

      Гарри стоял возле входной двери самого важного на свете дома. Ладно, второго по значимости дома: в первом жили родители Гермионы. Наручные часы показывали, что время уже почти двенадцать ночи. Таким образом, он провёл в компании Фламеля трое суток.       Когда алхимик отпустил Поттера домой, то юноша даже не сразу понял, где оказался. Вот он берётся за дверную ручку, собираясь открыть дверь и выйти на крыльцо дома Фламеля, как его что-то подхватывает в районе пупка, и он уже стоит возле каменной стены за баром «Дырявый Котёл».       Гарри с облегчением понял, что его палочка аккуратно вложена во внутренний карман тёплой куртки, которую ему презентовал Николас взамен старой изорванной одежды. В другом кармане обнаружилось пять галеонов и семьдесят пять фунтов мелкими купюрами. Порадовавшись, что не придётся тащиться в Гринготтс, Гарри прошмыгнул в бар. Но надежда выбраться на улицы Лондона незамеченным разбилась в пух и прах. Бармен Том, увидев кто зашёл в бар через двери, ведущие в Косой Переулок, не смог сдержать чувств и заорал: «Он жив! Гарри Поттер жив!»       Выяснилось, что все эти дни, пока Гарри находился в «гостях» у Фламеля, вся магическая Англия просто сходила с ума в попытках разыскать пропавшего Гриффиндорца. Кое-как отбившись от счастливого бармена и не менее счастливых волшебников, находившихся в тот момент в баре, Гарри выскочил на улицу и поймал себе такси. Ему хотелось побиться головой об стенку за всё время, проведённое у Фламеля. Он так и не придумал, как ему отослать Гермионе весть о том, что он в порядке, не выдав её местоположения. Хоть Фламель и заверил Поттера, что не будет пытаться найти девушку для «познавательной» беседы и взаимовыгодных экспериментов, Гарри всё равно отчаянно желал держать подругу как можно дальше от алхимика. И сейчас ему нужно было как можно быстрее встретиться с любимой.       Доехав до места и расплатившись с таксистом, Гарри спокойно преодолел все защитные контуры и теперь, стоя возле двери, боялся зайти внутрь. Юноша понимал, что ему нечего страшиться, но он боялся увидеть в глазах девушки злость или обиду за то, что вновь отправил её в этот дом. Отперев замок и зайдя внутрь, гриффиндорец встал в коридоре, окружённом уютной темнотой. Сперва ему показалось, что все спят, так как внутри было невероятно тихо. Но не успел он пройти и двух метров, как на втором этаже послышались торопливые шаги. Хлопнула дверь, ведущая в коридор, а спустя несколько секунд по лестнице кто-то стремительно начал спускаться.       Гарри нащупал выключатель от лампы, стоящей на серванте, и включил его. Коридор осветил мягкий свет, который позволил Поттеру увидеть ЕЁ. Девушка стояла на нижней ступени и не двигалась. Она была бледная, как мел, с растрёпанными волосами и покрасневшими глазами, одетая в мятую спальную пижаму Гарри. Когда она увидела, кто стоит перед ней, Гермиона сделала осторожный шаг вперёд, а губы её задрожали.  — Гарри… — только и успела прошептать девушка, прежде чем рванувший вперёд Поттер заключил её в крепкие объятия.