Все, что необходимо, это любовь

Pov Эрик       Как это ничтожество посмело причинить боль моему ангелу?! Только эта мысль крутилась в моей голове всю дорогу. Виконт так сильно сжал ее руку, что на запястье остался большой лиловый синяк. На него было больно смотреть, но Кристин изо всех сил старалась отвлечь мое внимание от своей руки, беспокоясь, возможно, что я пойду ему мстить. Признаюсь — желание было. Но я знал так же, что Кристин это не понравится, она расстроится, будет плакать, а ее слезы видеть так же больно, да если еще я, хоть и косвенно, буду виновником этих слез… От идеи мщения пришлось отказаться.       Дома царил обычный хаос. Мне стало стыдно, что Кристин это видит. Повсюду лежали листы с нотами, письменный стол весь в кляксах, цветы, стоявшие на подоконниках, давно завяли без воды, на неиспользуемых поверхностях скопилась пыль. До ее возвращения в мою жизнь я не жил вовсе, а выживал, существовал, почти не замечая, что окружает меня. Уборка не волновала меня.       Но Кристин, казалось, не заметила этого. Или намеренно не обратила внимания, с интересом осматриваясь. -Можешь, если хочешь, занять гостевую спальню, или… — я хотел предложить ей занять мою комнату, но решил, что стоит повременить с этим. Кристин посмотрела на меня с затаенным любопытством и ожиданием. -Или…? — напомнила она, потому что мое молчание затягивалось. -Нет, ничего, — я стал поспешно собирать нотные листы с пола, пряча лицо от нее.       Остаток дня мы посвятили уборке. У меня не было прислуги, мне она не требовалась. Мне тяжело было переносить чье-либо присутствие, кроме Кристин, разумеется. Кроме того, найти не болтливую горничную так же сложно, как собрать лунные лучи, то есть — невозможно. Кристин не жаловалась. Можно было подумать, что ей нравится все это. Легкая улыбка не сходила с ее губ, делая девушку еще прекраснее, если это вообще возможно. Она без устали порхала из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Все окна были распахнуты, в солнечных лучах было видно, как кружилась пыль.       Только вечером, когда на улице уже зажигались фонари, Кристин устало опустилась на софу возле меня совсем без сил, но довольная результатом и гордая собой. Я тоже устал — уборка - не привычное занятие для Призрака Оперы. Кристин заснула быстро, едва коснувшись щекой моего плеча. А я сидел, не шевелясь, не желая ее тревожить, и все пытался привыкнуть к мысли, что она — моя. Впервые я мог сказать это с уверенностью и с полной обоснованностью, не ожидая, что она начнет отрицать. И громче всего об этом твердило кольцо на ее левой руке. Интересно, согласится ли она обвенчаться со мной на будущей неделе? Знаю, это слишком скоро, но я и так долго ждал.       Скоро Кристин заворочалась, устраиваясь удобнее. Теперь ее голова покоилась на моих коленях, а я следил за все более сгущающейся темнотой за окнами.       Когда же по мощенной камнем улочке проехал последний экипаж, отстучали подковы лошадей запоздавшего гуляки, я поднял Кристин на руки и отнес на кровать в выбранной ею гостевой комнате. Я укрыл ее одеялом, убрал пряди волос с ее лица, и уже собирался уйти, когда ее рука крепко ухватила меня за рукав. Сейчас Кристин выглядела как напуганная маленькая девочка, спящая в общей комнате балерин, которая в первый раз услышала зов Призрака. Я помнил ее именно такой. Тогда она осматривалась вокруг, пытаясь разглядеть в темноте владельца голоса, но не видя никого, кроме спящих балерин. Но когда я запел, ее страх ушел. -Ты Ангел Музыки! — это был не вопрос, утверждение. Наивный маленький ребенок. Это утверждение вызвало у меня улыбку — никто никогда не называл меня так. Только монстром, чудовищем, уродом. Но никогда — ангелом. Я не был ангелом, скорее дьяволом, безжалостным убийцей. — Тебя прислал мой отец. -Да, я Ангел Музыки, дитя, — я солгал тогда, не зная, к чему все это приведет.       С этого все началось… Как давно это было, но как отчетливо я помню каждый миг, проведенный рядом, невидимый для нее. Каждую ночь она притворялась, что спит, но на самом деле ждала, ждала, когда приду я, чтобы спеть ей колыбельную. -Не уходи. Я боюсь, что без тебя снова начну видеть кошмары, — голос был тихим и сонным, а в ее глазах, освещенных светом уличного фонаря, застали страх и мольба.       Я лег рядом поверх одеяла, притягивая моего ангела к своей груди. Ни один кошмар больше не потревожит ее сна.