Все, что необходимо, это любовь

Pov Эрик       Церковь Мадлен была достроена в 1842 году. Она всегда привлекала мое внимание характерными чертами римской архитектуры. Каждый раз, когда я задумывался о будущем, представляя девушку, которая полюбит меня (даже до того, как узнал Кристин), я верил, что мы обязательно обвенчаемся в церкви Мадлен пред алтарем, за которым возвышается скульптура Марии Магдалины в окружении ангелов.       И сейчас, спустя всего неделю после согласия Кристин, мы стояли на площади Мадлен, перед величественным сооружением, похожим на Мезон Каре — древнеримский храм на территории Франции.       У нас не было ни большого числа родственников и друзей, ни запланированного пышного торжества. Только экипаж ждал нас неподалеку, чтобы доставить домой. Но Кристин не расстраивало это. Она искренне улыбалась, сжимая мой локоть, придерживая подол простого белого платья. И в нем она была безупречна, словно настоящий ангел. Мое сердце замирало от каждого ее взгляда. Я же не мог оторвать от нее глаз. -Не надо ничего, кроме тебя, — сказала она, когда я спрашивал о ее пожеланиях.       Священник странно взглянул на меня из-за маски, но ничего не сказал и провел обряд.       Каменные ангелы, казалось, смотрели на нас и улыбались, или все это было только в моей голове. Священник спросил, согласен ли я взять в жены Кристин Даае… Знал бы он, как глупо прозвучал его вопрос… -Да. -Кристин Даае, согласна ли ты взять в мужья Эрика Дестлера? — страх, дыхание замерло, а сердце, наоборот, забилось с удвоенной скоростью. Это черта, переступив которую, вернуться не получится. Сейчас ее последний шанс повернуть назад, последний шанс отказаться и уйти, потому что я не смогу ее отпустить, если она станет моей женой. -Да, — ее уверенный ответ, должно быть, разнесся звоном колоколов по всему Парижу. Разве может быть что-то прекраснее? Она сказала «да», Кристин останется со мной, останется по своему желанию, останется, хотя я отпустил ее. Раньше я сомневался в правильности в правильности выражения: «Что ни делается — все к лучшему». Беру слова назад, я был не прав. Вряд ли Кристин была бы такой счастливой в этот день, если бы я принудил ее остаться со мной тогда, под страхом смерти виконта. Вряд ли смогла бы смотреть мне в глаза с такой искренней, настоящей, невероятной любовью. -Можете поцеловать невесту, — священник закрыл книгу и отступил назад. Я приблизился к моей, уже законно моей, моей даже перед Богом, Кристин, более робкий, чем маленький ребенок. Как непредсказуема и изменчива бывает судьба. Она колеблется от ада до рая… Я коснулся ее губ, таких мягких и горячих, своими, скрепляя союз, соединивший и связавший наши судьбы. Моя жена… Два таких простых слова вместе дают такой большой смысл и звучат лучше, чем изысканная музыка. -Мадам Дестлер, — я подал Кристин руку, чтобы вместе идти к экипажу. Ее щеки залил легкий румянец, а на губах заиграла многообещающая улыбка.       Едва мы вышли на улицу, я почувствовал взгляд, который был так напоен ненавистью, что ощущался физически, словно уколы иголками. Я постарался незаметно осмотреться по сторонам, чтобы не волновать Кристин в такой день, не портить ее настроение. Все было обычно — суета, все люди, как всегда, куда-то спешили, кто-то неторопливо прогуливался, экипажи грохотали по мощеной камнем улице… И никто не обращал на нас такого пристального внимания, а мимолетные взгляды не доставляют таких неприятных ощущений. Но… вон там, чуть в стороне, в тени дерева… кажется… Точно, это виконт. Следовало сразу догадаться… Увидев, что я заметил его, виконт развернулся и растворился в толпе. Мы еще хлебнем с ним горя. Такое чувство, что мои кошмары, в которых я видел, что отдал ее чудовищу, более жестокому и отвратительному, чем я, не так далеки от истины.       Почему он так преследует ее? Почему не может принять ее решение, если любит так, как описывал ей это на крыше оперы? Или любви там не было? Лишь похоть, вожделение и легкий успех, манящий таких, как виконт, словно мед пчел. Что стало бы с Кристин, выйди она за него замуж? Я, конечно, не герой девичьих грез, на эту роль как раз больше подойдет виконт, но я сделаю все, чтобы Кристин была счастлива. А он, что мог сделать он? Ввести ее в тот мир, в высший свет, который убивает все добро, всю невинность и наивность в любой самой чистой душе… Это бы не сделало ее счастливой. А потом? Шли бы годы, а, может, хватило и нескольких месяцев, начались бы измены, виконт понял, что совершил ошибку, но никогда бы не отпустил ее, и Кристин бы поняла, но слишком поздно — брак расторгается только смертью.       Но сегодня я не буду обо всем этом думать, пусть это безрассудно, пусть недальновидно, но я хочу насладиться этим днем сполна, ничем его не омрачая. Пока виконт ничего не сделает, ему нужно время на подготовку — он слишком сильно печется о своем имени — де Шаньи, вынужден подчиняться законам, или хотя бы притворяться законопослушным. Он не ничего не сделает сам, ему нужны люди, не боящиеся замарать руки.       Хватит о нем думать! Сегодня наш день, день нашей свадьбы!