Все, что необходимо, это любовь

Pov Эрик       Кристин зашла первая. За ней притаился Мишель, его серые глаза недоверчиво рассматривали обстановку. Взгляд остановился на молчащем сейчас рояле. Страх мальчика перемешался с любопытством, руководя его действиями. -Добрый день, Мишель, — стоял в тени у камина — место, где даже в солнечный день была тень. Я сделал шаг вперед, выходя на свет. Несмотря на то, что Кристин не страшилась моей внешности, я все еще продолжал носить маску, снимая только перед сном. За столько лет она стала неотъемлемой частью меня самого, без нее я чувствовал себя слишком уязвимым.       Мальчишка рассматривал меня широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот и, кажется, забыв дышать. Какая знакомая реакция, преследующая меня с первых дней жизни. -Ничего себе! — вдруг воодушевленно выдохнул ребенок. То был не крик ужаса, не обморок от страшного видения. Не было даже отведенного в сторону взгляда, что делали все, видя Призрака Оперы, — Так Вы действительно существуете? — что за странная реакция? Еще немного — и я подумаю, что любовь Кристин, как в старой французской сказке, вернула чудовищу человеческий облик. Жаль, что единственное зеркало хранится в нашей спальне на втором этаже. -Как видишь, — я развел руками, снисходительно рассматривая ребенка. -А Вы можете снять маску? — попросил Мишель с детской непосредственностью. -Нет, — я отрицательно покачал головой. Я изменился, я чувствовал в себе перемену, но не настолько, чтобы добровольно снять маску, довериться кому-то так же, как Кристин. -Не можете или не хотите? — лукаво прищурившись, уточнил Мишель. Вот ведь любопытная бестия! -Не хочу. И не могу. И вообще, у тебя дел нет? Ты собираешься ехать в этом? — я указал на его одежду, знавшую лучшие времена, — Беги в ближайшее ателье, попроси, чтобы тебе подобрали одежду по размеру. И будь внимателен, когда будешь возвращаться — следи, чтобы за тобой никто не шел.       Мальчик с готовностью кивнул и, взяв деньги, побежал вниз по улице.       Вечером, как и было обещано, привезли гроб — дорогой, из ценных пород дерева, богато украшенный, внутри обит белым бархатом. В таких и знать не стыдно хоронить. Цена была, конечно, соответствующая, и завышенная. Но не в нашем положении торговаться.       Мишель, выглядящий теперь не как уличный мальчишка, а как сын уважаемой семьи, нанял экипаж, который вывезет нас за пределы Парижа. Когда на улице перед нашим крыльцом стих цокот копыт, я, как и планировалось, лег в гроб. Что ж, представление начинается… Pov Кристин. -Мишель, твоя фамилия — Дестлер, — давала я последние указания, — Ты — наш сын. Твой отец недавно умер и сейчас мы едем в его родной город, чтобы похоронить в родных местах. Ты справишься? -Да, я смогу, Кристин, — мальчик поправлял пиджак, к которому не привык. Я растрепала ему волосы и… разрыдалась. Я плакала по-настоящему, судорожно, будто произошло несчастье, расколовшее мою душу и сердце.       С того момента, как я вернулась к Эрику, я столько раз была близка к тому, чтобы его потерять, что мне не составило труда представить себе подобное. Но это было так больно. Так ужасно, дико больно. Доверчивое сердце разрывалось от горя, только самым краем сознания я знала, что Эрик жив, что с ним все в порядке. И будет в порядке, если я продолжу играть свою роль.       Мишель немного помялся, смотря в одну точку. Губы его задрожали, слезы потекли по щекам. Он прижался ко мне, как к последней опоре.       В дверь постучали. Я непослушными пальцами пыталась справиться с замком. На пороге стоял извозчик. Его экипаж, стоящий перед домом, был запряжен четверкой лошадей — как раз для дальней дороги. -Добрый вечер, мадемуазель. Вы заказывали экипаж? — он был немного удивлен таким глубоким горем, но, увидев среди вещей гроб, все понял. В конце концов, такие странности были присущи некоторым его богатым клиентам. Не ему было жаловаться — такие путешествия, чаще всего, оплачивались щедро.       Мы с Мишелем ждали на улице, ожидая, пока извозчик погрузит вещи, изображая безутешную тоску. Прохожие с сочувствием смотрели на эту скорбную картину. -Поставьте его внутрь, — попросила я мужчину, с трудом тащившего гроб. Мне даже стало немного жаль его.       Когда все было погружено, к нам подошел жандарм, видимо, патрульный. -Мадемуазель, — обратился он ко мне с сомнением, не зная, замужем ли я, — я могу Вам чем-то помочь? -Моему мужу Вы уже ничем не поможете, — всхлипнула я, закрывая лицо платочком. -Призрак Оперы? — от этого вопроса я едва не подавилась рыданиями. Он знает? Откуда? Гроб ведь закрыт! Никто ничего об этом не знает, не должен знать! Но потом я поняла, что жандарм имеет в виду виновника этой ужасной трагедии. Я выдохнула, успокаивая и вновь погружая в скорбь сердце. -Нет. Не знаю, к счастью или нет, но он умер от болезни. Простите, мсье, но нам пора, — я подталкивала Мишеля, — Дорога долгая, — я еще сильнее зарыдала, лишь бы он отстал и ничего больше не спрашивал. -Удачной дороги, мадам, — поклонился жандарм, продолжая свой обход. Извозчик закрыл за мной дверцу экипажа. Я задвинула занавески на окнах. И только когда экипаж двинулся вперед, я смогла спокойно выдохнуть, хотя впереди нас ждал еще не один патруль.       Хорошо, что за всем этим не следил Рауль. Я внимательно осматривала лица прохожих, изображая скорбь. Все были обычными горожанами, спешащими по своим делам. Ни виконта, ни его головорезов и шестерок. Что ж, у нас есть время. -Эрик, ты как? — спросила я тихо, чтобы слышно было только нам троим, наклоняясь к гробу и приоткрывая крышку. -Не самое приятное место для времяпрепровождения, — проворчал мужчина, сжимая мою руку, — Но тяжелее всего слушать твои стенания и не иметь возможности помочь, обнять и утешить… -Осталось немного. Скоро мы будем в безопасности. Далеко-далеко. Будем жить счастливо большой семьей и вспоминать об этих событиях, как о веселом приключении, за чашкой чая перед камином в гостиной, — картина была такой умиротворяющей, такой желанной… -Большой семьей? И насколько же большой она будет? — с улыбкой спросил Эрик. -Ну, еще как минимум одним человечком больше, — улыбнулась в ответ я, но тут же погрустнела, — Прости, Эрик. Это все из-за меня. Если бы я сразу поняла, кого люблю на самом деле, если бы сразу отказала Раулю, все было бы по-другому. -Не нужно извиняться, Кристин, — Эрик поцеловал мою руку, которую сжимал своей, — Вполне возможно, что виконт попытался бы нам отомстить в любом случае. А время… время, проведенное порознь, позволило нам лучше понять друг друга и самих себя.       Скоро Мишель уснул, прислонившись к моему плечу. Что ждет нас дальше? Этот вопрос занимал и меня, и Эрика, не позволяя уснуть. Эта поездка без конечной цели назначения — такой безрассудный и нелогичный шаг, на который нас могла толкнуть только опасность обнаружения. Но как раз такого шага от нас меньше всего ожидали.       Каждый раз, когда экипаж останавливался, меня начинали терзать неуверенность и страх — а что если жандарм что-то заподозрит, если попросит открыть гроб, если его не тронут слезы молодой вдовы? При каждой остановке, я закрывала крышку и изображала безутешную скорбь, заходясь, порой, в истерическом плаче. Каждый раз все проходило, как надо. Жандармы, если и знали о наличии у разыскиваемого Призрака Оперы жены, то ребенок отметал последние сомнения.       Это была сложная ночь. Я совсем не спала, ожидая каждого нового поста. Выплакала напоказ столько слез, сколько не пролила за всю свою жизнь. Я боялась суровых лиц жандармов. Мне все время казалось, что они смотрят недоверчиво, но каждый раз это было лишь мое воображение. Мне и Мишелю сочувствовали, видя, как сильно мы любили мужчину, лежащего сейчас в гробу. Мы покинули Париж и его ближайшие окрестности. Я боялась поверить в успех. Наконец-то! Теперь перед нами огромный мир, в котором не будет Призрака Оперы и Кристин Даае, будут лишь Эрик и Кристин Дестлер. Не будет прежних страхов… Это будет совсем новая жизнь.