Все, что необходимо, это любовь

Pov Кристин.       Я попросила извозчика остановить экипаж недалеко от прежнего места назначения, потому как увидела небольшой заброшенный виноградник и скромный дом, тоже оставленный хозяевами. Здесь можно будет переждать несколько дней и решить, что делать дальше.       Он, не совсем понимая, как женщина и ребенок перенесут все эти вещи куда-либо, все же послушался, сгрузил весь багаж на землю и, получив щедрую оплату, направился обратно, в скором времени выбросив нас из головы, как многих пассажиров до и после нас.       Едва экипаж скрылся из виду и вдали затих стук копыт, Эрик поднялся из гроба — это было довольно своеобразное зрелище, которое было бы слишком суровым испытанием для непосвященных. Я тут же бросилась ему на шею, он не ожидал от меня такой радости, поэтому не удержался на ногах и упал вместе со мной на траву. -Получилось! — я не могла сдержать радостного смеха, — У нас все получилось!       Я с детства не ощущала такого счастья — нет проблем, нет сложностей. Рядом только близкие люди и природа, укрывшая нас своим безмолвием и милями зеленых зарослей, укрывшая нас от людей. Природа осталась единственным нашим верным другом. Мы втроем катались по земле, ликуя, будто дети, любовались бесконечным небом, разглядывая белые пушистые облака, щурясь от яркого света солнца, которого не бывало в Париже. Там оно было таким тусклым, а рядом стоящие дома часто преграждали путь и этим слабым лучам.       Немного успокоившись мы прошли в дом по узкой тропинке, проходящей меж разросшихся и спутавшихся виноградных лоз, и перенесли все вещи.       Дом был маленький — всего несколько комнат, довольно старый, но крепкий, сделанный на века, вероятно, самим хозяином для своей семьи. Мебель, хоть и подвергшаяся разрушительной силе времени, могла еще послужить по назначению.       Моих сил хватило лишь на то, чтобы постелить на две кровати свежие простыни, взятые с собой, и вместе с Эриком и Мишелем выбить пыль из одеял и подушек. Благостный сон пришел ко мне сразу, как голова коснулась подушки, а тело оказалось в уютных, теплы объятиях Эрика. Pov Эрик       Этот дом стал настоящим подарком судьбы. Место, где можно восстановить силы перед дальней дорогой. Но… дорогой куда? Этот вопрос мы так и не решили — не пришли к единому мнению. Нельзя принимать опрометчивые решения — мне теперь предстоит заботиться о трех жизнях, помимо собственной.       Кристин спала, прижавшись ко мне. В соседней комнате дремал Мишель. Такой мир и покой. И дом уютный и удобный, особенно если его привести в порядок. Было бы неплохо остаться здесь, но нельзя. Виконт скоро поймет, что мы его обыграли и захочет взять реванш. А упорства ему не занимать, он перевернет всю Францию вверх дном, пока не отыщет нас. Но за переделами страны его влияние уменьшится.       Только вечером мы вернулись из мира снов на грешную землю. Кристин, двигаясь по заброшенной кухне неуверенно, словно во сне, приготовила нехитрый ужин, после которого мы устроились на крыльце дома, под звездным небом, смотря на запущенный виноградник. Печальное зрелище — время не щадит ничто и никого. Оно проходит мимо, оставляя нас позади, в безвременье прошлого. -Жаль, что мы не можем здесь остаться… — прошептала Кристин, чтобы не вспугнуть стрекотавших неподалеку сверчков, и тишину, в которую причудливо вплетался этот стрекот. Да, очень жаль. Было бы неплохо возродить к жизни этот виноградник, восстановить и увеличить дом — это мне по силам — и жить здесь. Выращивать виноград, делать вино, растить детей. Да, замечательное место для детей — в дали от шума, суеты и разврата города, в дали от человеческого зла, в дали от всего, что лишает детей детства, заставляет быстрее становиться взрослыми. -Жаль, что не можем, — эхом ответил я. -Но куда теперь? — заволновалась Кристин. Ее больше всех не радовала возможность новой встречи с виконтом, грозящей большими неприятностями. Сложный вопрос, требующий взвешенного, но скорого ответа. Куда? Где нас не найдут? Где мы вызовем меньше всего вопросов и подозрений? -Может, Кони-Айленд? — предложил Мишель неуверенно. Мы посмотрели на него в недоумении, и мальчик смутился еще больше, — Ну, я слышал, как однажды двое мужчин говорили об этом месте: «Там все такие странные, но это считается нормой».       Кони-Айленд… Остров, расположенный на территории Бруклина в Северной Америке. Курортный городок, существующий лишь деньгами приезжих, известный благодаря своим пляжам и парку развлечений, живущий от начала до конца сезона, в остальное время пребывающий в тишине и забвении для остального мира.       Идея неплохая. К тому же, думаю, во всяком случае, надеюсь, что это не навсегда, что однажды мы сможем позволить себе размеренную, спокойную жизнь в месте, подобном этому винограднику. -Думаю, это вполне здравое предложение для столь юного разума.       Мишель сразу повеселел, поняв, что его приняли всерьез, не высмеяли, не отмахнулись.       Мы еще некоторое время сидели на крыльце, наслаждаясь теплом весенней ночи и такими близкими звездами. Мишель уснул, положив голову на колени Кристин, чашка выпала из его ослабевших пальцев, но не разбилась, упав в траву. Я отнес ребенка в его кровать, Кристин по-матерински нежно накрыла его одеялом, коротко коснувшись губами его лба.       Кристин уже хотела выйти вслед за мной из комнаты, но, заметив что-то на комоде, остановилась, подошла ближе. Когда она повернулась, я увидел в ее руках… куклу. Старинную фарфоровую куклу, все еще сохранившую остатки былого великолепия в изящном шелковом платьице нежно-розового оттенка с пышными светлыми кудрями. В другой руке Кристин держала вырезанную из дерева кошечку, так похожую на настоящую, размером с настоящего котенка. В глазах Кристин стояли слезы ностальгии. Она прижимала к себе игрушки, как давно потерянных друзей, никакая сила не могла бы их сейчас отнять у нее. -Они так похожи на те, что были у меня в детстве. На те, что дарил мне отец, — воспоминание об отце, как всегда, вызвали тоску, которую Кристин прятала глубоко в сердце. Она подошла ко мне и уткнулась в плечо, тихонько всхлипывая.       Так странно. Раньше, когда она плакала об отце, я, не задумываясь, врал ей, что я Ангел Музыки — точнее, поддерживал в ней это убеждение — говорил, что ее отец на небесах, в лучшем мире и очень ею гордится. Она верила мне и успокаивалась, занималась прилежнее. Ну, а сейчас… я не знал, как можно успокоить взрослого ребенка, молодую девушку с детской тоской в глазах. И я просто пел ей: -«Спи, дружок, Расскажу я тебе Сон, что часто Видится мне. Про то, как темной Ночной порой Белый олень Шел лунной тропой Ночной порой, Омытой росой, Белый олень Шел лунной тропой».       Скоро Кристин начала подпевать, не забыв слова и мотив колыбельной, что я пел ей в темноте спальни балерин. Наши голоса сливались в один, переплетались и таинственно вплетались в окружающую темноту и тишину, не нарушая их, а становясь их частью. Как я мечтал, что однажды наши голоса так сольются, сотворят такое чудо музыки. Я учил ее петь, но не понимал, чего не достает. Теперь только понял — не хватало ее любви и доверия. Любви не к ангелу, любви к человеку, что прятался за маской. Взаимные чувства сделали наши голоса частичками целого, только вместе они теперь звучали так, что настоящие ангелы завидовали. -Скажи, отец гордится мной? — тихо пробормотала Кристин, когда песня закончилась. Она смотрела на меня с надеждой, как смотрела на Ангела Музыки, еще до того, как поняла, кем я являюсь на самом деле. -Да, несомненно, — ответил я ей. Ее лицо посветлело, слезы начали высыхать, на губах заиграла нерешительная улыбка. Она тряхнула головой, прогоняя из нее мрачные мысли. -Думаешь, это хорошая идея? — Кристин вошла в нашу комнату и села расчесывать волосы, уложив куклу и котенка в одну из сумок, — Кони-Айленд? Чем мы будем там заниматься? -Я думаю о своем театре, — эта идея сиюминутно пришла мне в голову. Свой театр… А почему бы и нет? — «Фантазма» — как тебе? -Очень интересная идея, — с улыбкой поддержала Кристин, но в глазах все еще таилась неуверенность. -Не волнуйся. Я сделаю все, чтобы ты, наше дитя и Мишель ни в чем не нуждались, буду защищать вас от всех опасностей, уберегу от проблем.       Кристин подалась вперед, целуя меня. Я обнял ее за талию, притягивая к своей груди нежную, трепещущую девушку, чувствуя, как быстро, неистово бьется ее сердце. Между нашими телами будто бегали искры, покалывая кожу.       Кристин сняла с меня маску. Я не мог, да и не хотел ее останавливать. Я все еще удивлялся, как спокойно она воспринимала мое уродство, но хотел, чтобы Кристин касалась меня такого, какой я есть. Без масок, без притворства и игры. И она касалась, лаская мою изуродованную щеку, мое изувеченное тело. -Я люблю тебя, — хрипло шептал я в темноте. -Я люблю тебя, — вторил ее певучий шепот. Мы полностью отдались страсти, порожденной этой ночью, этим местом, этой тишиной и нашей любовью.