Все, что необходимо, это любовь

Pov Эрик       Спустя пять месяцев работ, дом, наконец, был достроен, театр претерпевал последние изменения, готовясь к открытию только в следующем году, в новом сезоне.       Кристин почти не выходила из нового дома, куда мы поспешили переехать, приводя его в надлежащее состояние, несмотря на то, что это были последние недели беременности. Я пытался заставить ее больше отдыхать, и она даже соглашалась со мной. Но, стоило мне ступить за порог, как она принималась за прерванную в предыдущий день уборку. Когда я, раз за разом, возвращаясь домой, заставал ее за этим занятием, меня это начинало тревожить — как бы это не навредило ей. -Меня просто неудержимо тянет побыстрее привести весь дом в порядок, обжить его, окончательно сделать нашим, — пыталась объяснить Кристин.       Пришлось нанять двух горничных и одну кухарку по совету Росса. Он же подобрал подходящие кандидатуры, главным условием для которых была не болтливость, умение молчать, насколько это возможно.       Они приходили после моего ухода и покидали дом до моего возвращения, так что их присутствие не повлияло на мои сложившиеся привычки. А вот Кристин, которой было тяжело ходить, большую часть времени проводила в гостиной или библиотеке, пока скудной, но она обязательно увеличится.       Спустя неделю после нашего переезда, в выходные, нас навестила чета Кавендиш. Мы, конечно, были не готовы к приему гостей, сидя втроем в гостиной. Кристин сидела на диванчике с книгой в руках, Мишель устроился на полу, опираясь спиной о ее ноги. Я наигрывал какую-то мелодию на рояле, причем сам не мог сказать точно — какую именно мелодию. В гостиной царила ленивая неспешность, которую разрушило появление этой энергичной семейки, с маленьким, жалобно мяукающим котенком на руках. Мишель успел принести мне маску, пока гости не успели заметить мое уродство. -Спасибо, — улыбнулся я ему, потрепав по волосам. Этот ребенок быстро стал частью нашей, пока еще маленькой, семьи. -У вас же новоселье! — счастливо объявил Росс с улыбкой от уха до уха, протягивая мохнатый комочек, дергающий лапками в воздухе, — Мы знали, что вы не позовете, поэтому явились сами. Надеюсь, хозяева простят нам эту вольность, — на того человека невозможно было злиться — он был таким открытым и честным, невозмутимым. Таких людей становилось все меньше, или их еще было очень мало…       Жаннетт и Кристин уже о чем-то щебетали, словно давние подружки. Кристин действительно успела подружиться с миссис Кавендиш. -Это вам, — Росс все же передал мне в руки котенка, который взглянул на меня своими ярко-зелеными глазами, понюхал и лизнул палец, — Ее зовут Миледи, — странное существо, единственное, что так спокойно отнеслось ко мне. Собаки обычно заливались лаем при моем приближении, лошадей приходилось успокаивать, завоевывая их доверие морковью и сахаром. А этот котенок спокойно сидел у меня на руках, и скоро послышалось тихое урчание. Я опустил его на пол, и Миледи неуклюже пошла исследовать комнату.       Кристин поспешила на кухню, чтобы попросить Анну, нашу кухарку, приготовить обед для наших гостей. Жаннетт последовала за ней, поддерживая под руку. Мишель и Елена остались в гостиной, играя с котенком. Росс осматривал обстановку: солнечные, яркие пейзажи на стенах, лепнина на потолке, пушистый ковер на полу, шкафы, заставленные фарфоровыми куклами, статуэтками, шкатулками, столы с расписанными вазами, в которых стояли букеты роз и ирисов, глубокие кресла и диваны, обтянутые зеленым бархатом, с ножками в виде львиных лап, кофейные столики красного дерева, старинный рояль в прекрасном состоянии, отремонтированный и настроенный… -Да, вы знаете толк в роскоши, — присвистнул Росс. -Все ради Кристин. Мне все это не так важно, — я опустился в кресло. -Всегда так, — махнул рукой Росс, садясь на диван, — Мы все делаем ради них. Но потом сами привыкаем и уже не можем жить по-другому.       Мишель и Елена убежали на второй этаж — мальчик захотел показать ей свою комнату. Чем может закончиться эта невинная дружба детей? Чем станет, когда они оба вступят в пору юношества? Судя по взгляду мэра, он думал о том же. Но эти мысли не были ему не приятны, он легко улыбнулся, смотря им в след.       Скоро вернулись Кристин и Жаннетт в сопровождении счастливой Анны, несшей поднос с чайничком и чайными чашками. Та женщина лет 50 с густыми седеющими волосами, собранными в неизменную косу, с проницательными темно-зелеными глазами, была очень рада появлению гостей у своих хозяев. Ей нравилось трудиться на кухне, проявляя свой огромный кулинарный талант, нравилось готовить много, на большую семью. -У вас потрясающий дом, — восторженно воскликнула Жаннетт, — Такой просторный, светлый и уютный. Думаю, вы планируете много детей?       Кристин улыбнулась, но ничего не ответила. Она радовалась своей беременности, гордилась ей, хоть в последнее время не покидала дома и сада вокруг. Ей нравилось чувствовать частичку жизни внутри.       Выпив чая, меня и Кристин попросили показать дом. Я не стал заставлять упрашивать себя, потому что за этот дом, построенный для Кристин, чувствовал особую гордость. К тому моменту как раз вернулись Мишель и Елена, которая с восторгом рассказывала, что потолок в комнате ее друга расписан словно ветви деревьев и голубое небо, и уже умоляюще смотрела на отца, зная, что он ни в чем не сможет ей отказать.       Но едва мы вышли в коридор и прошли пару шагов, как Кристин, тихо всхлипнув, схватилась за живот и почти упала на пол — я в последний момент успел поддержать ее. -Кристин, что с тобой? — спросил я, но не получил ответа. Руки тряслись. Что с ней? Что-то серьезное? Нет, я не могу потерять ее и нашего ребенка, не могу потерять двух ангелов. -Не переживайте, мистер Дестлер, — Жаннетт опустилась на колени рядом с Кристин, — У нее начались роды.       В то время, как я, Росс и Мишель с Еленой были поражены внезапной слабостью Кристин и не могли понять, что нужно делать, Жаннетт стала решительно, непререкаемым тоном раздавать роли, полностью уверенная в свои действиях: -Милый, пошли за акушеркой, пусть ее как можно скорее доставят сюда. Мишель, присмотри за Еленой и попроси Анну вскипятить побольше воды. Мистер Дестлер, берите ее на руки и несите на ближайшую кровать. Не бойтесь, она не стала хрустальной, — уверенность Жаннетт успокаивала и внушала веру, что все будет хорошо. Каждый поспешил выполнить свою задачу, не возражая и не задавая лишних вопросов, доверившись этой, обычно тихой и немного робкой молодой женщине, полагающейся во всем на своего мужа, которая оказалась намного сильнее, чем могло показаться на первый взгляд.       Я мягко поднял Кристин на руки, стараясь не слишком ее тревожить, и отнес в нашу спальню на втором этаже. Жаннетт последовала за мной. Она достала чистые простыни из комода в комнате и решительно вытолкала меня за дверь, строго наказав не входить, пропустить только Анну с водой и акушерку, которую приведет Росс.       Следующие часы были мукой. Кристин так кричала! А я был бессилен. Не мог ничего сделать, чтобы помочь ей. Четыре женщины заперлись в комнате, а я, Росс, Мишель и Елена ждали под дверью. Я ходил из угла в угол, не в силах найти себе место, волнуясь и настороженно прислушиваясь, стараясь услышать хоть что-нибудь, кроме крика Кристин, что-нибудь, что хоть немного прояснило бы ситуацию. Но тщетно.       Каждый раз, когда мои нервы были на пределе, и я уже готов был выломать дверь в комнату, крепкая рука Росса ложилась на плечо, сдерживая порыв. А когда я со злостью оборачивался к нему, он лишь качал головой: -Они сами все сделают. Ты им помешаешь, — ему легко было быть таким спокойным — не его жена сейчас лежала в комнате беспомощная, не его жена сейчас так ужасно кричала.       Мишель тоже волновался, но проявлялось это иначе. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и прижав колени к груди, уткнув в них лицо. Мальчик вздрагивал от каждого крика. В один момент я заметил, что он всхлипывает.       Внезапно к крику Кристин присоединился истошный детский плач. Плач новорожденного. Спустя несколько минут дверь, все эти часы отделявшая меня от Кристин, распахнулась. На пороге стояла Жаннетт. Несколько локонов выбились из прически, на лбу блестел пот, рукава дорогого платья были закатаны, а на руках она с улыбкой укачивала маленький копошащийся сверток, издающий хнычущий звук. -У Вас мальчик, — Жаннетт протянула мне сверток, а я… я не мог сдвинуться с места. В голове все перемешалось. Я так ждал этого момента, а сейчас так боялся. Боялся всего, что виделось иногда в ночной темноте. Но Росс обхватил меня за плечи одной рукой и подтолкнул к Жаннетт, на руках у которой завозился мой сын…       Я нерешительно протянул руки, беря эту хрупкую искорку жизни, этот драгоценный дар Богов. Жаннетт помогла мне держать его правильно и отступила со своим мужем. А я, не веря самому себе, посмотрел на прекрасное личико моего сына. Оно действительно было прекрасно — его не уродовал ни один шрам, ни единой язвы не было на нем. Я боялся сделать что-то не так, причинить ему боль, ведь он такой маленький, слабый. Я неуверенно коснулся пальцем его щечки. Это не сон!       Из комнаты тем временем вышли Анна и акушерка, которой я позже щедро заплатил. Я поспешил в комнату, где на кровати, все еще слабая, но живая и здоровая, лежала Кристин. Она улыбнулась, увидев меня. Я сжал ее руку и целовал, прижимая к себе нашего сына. -Кристин, любимая, — шептал я между поцелуями. -Эрик, — она гладила меня по волосам. Для нас исчез весь мир, были только мы. Кажется, сердце человека не может вместить столько любви, но мое могло, становясь все больше, чтобы хватило места для всех членов моей семьи.       Ребенок недовольно завозился на руках и захныкал, требуя внимания. -Тише-тише, Густав, — проворковала Кристин, беря ребенка и прижимая к груди, — Не плачь, мое сокровище. -Густав? — переспросил я. За все это время мы не думали об имени, в тайне боясь сглазить, спугнуть счастье неистовым ожиданием. -Это первое имя, которое пришло мне в голову, — виновато пожала плечами Кристин, — И мне кажется — оно ему подходит. -Прекрасное имя для прекрасного ребенка, — я погладил Густава по голове. Кристин счастливо улыбнулась, успокоенная, что имя, придуманное ею, не было отвергнуто, и поцеловала меня. -А где Мишель? — заволновалась она, — Почему не заходит?       Мальчик неуверенно заглянул, услышав слова Кристин. Он судорожно вытирал дорожки слез, и старался не смотреть нам в глаза. Кристин протянула к нему руку, и Мишель послушно подошел, подавая свою. -Что произошло? Почему ты плачешь? — в голосе Кристин было волнение. Несмотря на то, что на ее руках сопел Густав, наш родной сын, она все равно продолжала любить Мишеля, будто еще одного родного ребенка, как, впрочем, и я.       Но Мишель не ответил, только разрыдался, выплескивая накопившиеся чувства. Но я и без слов понял причину — он боялся, что мы забудем про него, боялся, что мы не захотим его видеть, что он не будет более частью нашей семьи. Он привык к нам, как к своим родителям, но и мы приняли его, как сына.       Я обнял Мишеля, сел на кровать, садя его на колени и обнял Кристин с Густавом на руках. -Мы одна семья, Мишель, — я хотел подобрать походящие слова, — Ты и твой брат — самое дорогое для нас.       Мишель поднял на меня полные слез глаза. Потерянный одинокий ребенок, так напоминающий мне самого себя в недалеком прошлом. Найдя нас, найдя семью, он так боится вновь рухнуть в ту пучину отчаяния, на самое дно одиночества. -Мишель, мы любим вас одинаково, — добавила Кристин, взъерошивая его волосы, как любила делать всегда, — Да, пока Густав будет требовать много внимания, но я хочу, чтобы вы подружились. И, когда он подрастет, ты станешь для него примером для подражания.       Мишель посмотрел на Густава, личико которого было спокойно — малыш заснул. Мишель коснулся лба младенца, погладил тонкие волоски, больше похожие на пух. Густав, не просыпаясь, ухватил своей маленькой пухлой ручкой несколько пальцев Мишеля и снова затих. Свободной рукой Мишель утер слезы. Кристин с нежностью смотрела на начало удивительно крепкой дружбы между сводными братьями, дружбы, которая продлится не один десяток лет. Дружбы, которую ничто не сможет разрушить.