Все, что необходимо, это любовь

Pov Мишель       Этот день я планировал уже давно, все подготовил, осталось лишь дождаться виновницу всех мои стараний. Казалось, что мама и папа все знают и подбадривают взглядами и улыбками, не говоря ни слова, за что я был им благодарен. Однако мама была чем-то обеспокоена, больше, чем обычно, но я не мог понять причину.       Елена приехала со своими родителями, неизменно прекрасная, привлекающая внимание бесчисленного множества поклонников разных возрастов. Она снисходительно-смущенно улыбалась, выслушивая комплименты. Но при взгляде на меня, ее глаза засияли, улыбка стала более искренней и радостной, с лица ушло выражение скромности и робости. Елена сдерживала себя на людях, но ей не терпелось, я видел, скрыться от посторонних глаз. Я подал ей руку, легко поклонившись, он приняла ее, ответив реверансом.       Только в коридоре, предназначенном только для артистов, Елена позволила себе обнять меня, я нежно прижал ее к себе. О, как я любил эти моменты — мы могли стоять так часами, наслаждаясь тем, что мы вместе. И сейчас, вся та длинная речь, которую я придумал, записал, выучил и отрепетировал, вылетела у меня из головы, я не мог вспомнить ни строчки.       Я взял ее за руку: -Идем, хочу показать тебе кое-что.       Легкое прикосновение к незаметной кнопке за канделябром, открыло потайную дверь, которыми был полон театр. Если честно, даже работникам была доступна лишь половина здания. Отец при строительстве театра создал целую сеть тайных ходов, причем, их все знал лишь он и, быть может, мама. Зачем они были нужны — не знаю. -Тайник? — Елена не скрывала восхищения и возбуждения исследователя. Она с любопытством осматривала механизм и уходящий в темноту коридор, — И много их здесь? -Вероятно, опутывают все здание, — пожал я плечами. -Твой отец — волшебник! — воскликнула Елена, ступая в темноту и касаясь стены, отчего вспыхнули свечи. От неожиданности девушка вздрогнула. -Это был выключатель, — мягко проговорил я, желая ее успокоить.       Я провел Елену лабиринтом этого коридора мимо десятков занавешенных тяжелыми портьерами окон-зеркал, выходящих в гримерные. Папа ими не пользовался, утверждая, что все актеры «Фантазмы» — надежные люди и имеют право на личное пространство, так что эти зеркала были лишь мерой предосторожности, неоправданной на мой взгляд.       В небольшом закутке в конце коридора был стол, накрытый на двоих, с фруктами, вином и цветами. -Это, конечно, не дом у озера… — заметил я. -Дом у озера? — переспросила Елена, а я прикусил язык — совсем забыл, что она не знает; и я не знал, можно ли ей рассказать, ведь это тайна моих родителей. -Спроси у моей мамы — та тайна принадлежит ей и отцу. -Хорошо, — Елена очаровательно улыбнулась, когда я выдвинул для нее стул, — Спасибо.       В начале я не хотел рассказывать Елене все, она и так знала, что я — приемный, но знала лишь ложь, придуманную мамой. И мне нравилось, что Елена не знает. В конце концов, тут совсем нечем гордиться. Но, раз уж я собираюсь сделать ей предложение, девушке придется узнать все, прежде чем дать ответ. -Но есть одна тайна, моя тайна, которую я хотел открыть тебе.       Елена устроилась поудобнее, обратившись в слух. Она всегда умела слушать — редкое качество для девушек, особенно для дочерей значительных, богатых родителей.       Я помнил ее девятилетней избалованной девчонкой-сорванцом. А потом, внезапно, всего за месяц, она стала ангелом во плоти. Убрала свои любимые разношенные платья, в которых ей было так удобно карабкаться по деревьям, выпросила у родителей новый гардероб, достала все украшения, подаренные родителями и друзьями семьи. В миг стала такой изящной и элегантной, и я не мог понять, какой она мне больше нравится. -Ты ведь знаешь, что я не родной сын мамы и папы. -Да, — Елена почувствовала себя немного неуверенно, — Но разве это важно? -Да, важно. Я хочу, чтобы ты это знала, даже если это изменит твое отношение ко мне, — папа часто повторял мне, что главное в любых взаимоотношениях — честность. -Мишель, — хотела она возразить, но я не дал ей продолжить: -Прошу, не прерывай. Тяжело рассказывать это после стольких лет, особенно тебе, — я замолчал, собираясь с мыслями, — Я знаю, мама говорит, что я — внезапно осиротевший сын дальних родственников, — я усмехнулся этой лжи, которая была неизбежна — мама слишком молода, я никак не мог быть ее родным сыном, и это несоответствие вызвало бы много вопросов, — но это… Я родился в самом бедном районе Парижа. Мама умерла, когда мне было четыре, отец запил и перебивался временными работами, последовав за ней через два года. Я продавал газеты, мне не хотелось в работный дом, хватало того, что я слышал о подобных заведениях. У меня не было красивого будущего, у меня его вообще не было. Я свыкся с этой мыслью и пытался не думать о том, что будет дальше.       Однако у Бога или Судьбы были другие планы. В тот день я шел по улице, спеша к тому месту, где продавал газеты. Было сумрачно и холодно, густой туман цеплялся к ногам, словно какой-то зверь. На крыльце «мрачного дома» — так местные мальчишки называли небольшой особняк, мрачный, холодный, будто нежилой, с темными провалами застекленных окон — стояла молодая девушка. Она не была служанкой — это было видно по ее одежде, осанке, движениям. Но и хозяйкой «мрачного дома» ее сложно было представить. Хотя, взглянув на здание, я не заметил в нем прежней отчужденности от мира живых, что-то изменилось в нем.       Девушка позвала меня вежливо, что немного испугало меня — что аристократке может быть нужно от меня? Но она купила газету, заплатив за одну, как за десяток, а потом спросила, не голоден ли я. Это не было жалостью, и не было бессмысленной щедростью богачей. Девушка принесла мне стакан молока и печенье…; ничего вкуснее не ел в своей жизни. Этой девушкой и была мама.       Я приходил каждое утро, и каждое утро она ждала меня. Я словно возвращался домой, и на этот час, или чуть больше, пропадало гнетущее, поедающее меня чувство одиночества. Появилась надежда и вера в то, что все будет хорошо. Кристин действительно стала мамой для меня. А потом мы покинули Париж… -Из-за Рауля? — перебила меня Елена. Я вынырнул из воспоминаний и посмотрел на нее. Оказывается, она не так проста, как мне могло показаться… -Откуда ты о нем знаешь? -Однажды случайно подслушала разговор моего отца и дяди Эрика. Они как раз зашли в гостиную, а я играла под одним из столов… — призналась Елена смущенно, опустив глаза. Это было вполне правдоподобное объяснение. -Да, из-за него, — не знаю, хорошо, что мы уехали оттуда или нет. Была бы в Париже возможна хоть часть того счастья, что наша семья испытала здесь? Был бы папа так спокоен, как здесь, смог бы найти себя? — Со временем я смог стать частью семьи. Папа любил и любит маму настолько, что ради нее принял меня. Сначала ради нее, но потом мы стали друзьями, семьей. Я стал для него сыном, он для меня отцом. Нас объединила незабвенная, не утихающая любовь к Кристин, для меня мать, для него — жена… Теперь ты знаешь, что во мне нет и части аристократической крови, и, возможно, это знание охладит нашу дружбу… -Мишель, — Елена подошла ко мне, мягко коснувшись моего плеча, — Семья — это не кровь, что течет в тебе. Это те, кого любишь ты, и кто любит тебя. Тетя Кристин, дядя Эрик и Густав — твоя настоящая семья.       Я и не надеялся, что Елена поймет и примет мое низкое и несколько шаткое положение, поэтому сейчас я лишь упал перед ней на колени, протягивая кольцо, предлагая этой девушке провести жизнь со мной: -Я понимаю, нам всего 14 лет, что все еще может перемениться в твоем сердце. Я отпущу тебя, если ты захочешь уйти, но до того времени, прошу, подари мне счастье. -Да, всегда да, — прошептала Елена, пока я мягко надел кольцо на ее пальчик.       Едва я встал, девушка повисла у меня на шее. Поцелуй был нерешительный, стеснительный, легкий, словно касание перышком.       Но внезапный стук разрушил романтичное очарование момента. Я прислушался, мы замерли, пытаясь уловить другие звуки. -Что ты здесь делаешь?! — послышался голос Мэг. Я подошел к одной из портьер, за которой пряталось зеркало в гримерную Мэг. -Пришел пожелать тебе успеха на сцене, — раздался второй голос, мужской, который мог быть приятным, если бы не яд, которым он сочился. Я отдернул бархат, открывая зеркало, и увидел собеседников.       Мэг была уже в сценическом костюме и, вероятно, накладывала яркий макияж до того, как ее одиночество было нарушено, а у двери, прислонившись к стене, стоял мужчина, еще не старый, но и не молодой, правда, выглядящий старше своих лет из-за неумеренной тяги к спиртному. Одет он был в дорогие, но несколько поношенные вещи. Я понял, что это был Рауль, хотя никогда прежде его не видел. -Ты согласилась сотрудничать, — усмешка его была ледяной, такой человек действительно мог сделать что угодно для достижения своей цели, пройти по головам и трупам, лишь бы добраться до моей мамы, но самому при этом остаться чистеньким. -Если из-за тебя меня уволят — любому сотрудничеству конец, в нем не будет смысла, — голос Мэг был высокомерным, холодным, злым, — Ты же знаешь, что тебя ненавидят все эти фрики и убьют за свою королеву Кристин, — в словах сквозило отвращение, когда Мэг заговорила о маме, ее всегда терзала зависть. -Ах, да, королева уродцев, это в духе Кристин, — пренебрежительно заметил Рауль. Он подошел к софе и упал на нее, — у меня есть предложение. -Что ты хочешь? -Найму людей, чтобы они напали на нашего Призрака, чтобы отучили его раз и навсегда уводить чужих невест. -Хочешь убить его? — голос Мэг был взволнован, но не настолько, насколько должна быть взволнована действительно влюбленная девушка. -Нет, всего лишь проучить. Когда Кристин лишится своего лучшего бессменного стража, я увезу ее отсюда, а ты останешься с Эриком, позаботишься о нем, расскажешь ему, что Кристин сбежала сама… -Ты забыл об их детях? -Это всего лишь дети, — насмешливо произнес Рауль, — маленькие выродки чудовища. -Нет, не всего лишь дети. Они весьма сообразительны, особенно старший, Мишель. -Уверен, для тебя ребенок не станет преградой. Ты сможешь договориться с ним, а если нет… в конце концов, может в любой момент произойти несчастный случай в переулке с тем, кто много болтает.       Елена рядом со мной судорожно выдохнула, напуганная его словами. Интересно, Мэг правда верит, что он наймет людей только для того, чтобы они избили папу? Ненависть Рауля так сильна, и любовь мамы к папе не меньше этой ненависти. Рауль понимает, что даже увезя Кристин на материк, в Старый свет, она никогда не согласится выйти за него замуж, никогда не сдастся. Хотя, даже после смерти папы, она на это не решится. -Зачем ты пришел? Чтобы все это рассказать? — нетерпеливо напомнила девушка. -Нет, не только. Мне нужны деньги.       Дальше они долго спорили, сколько нужно заплатить за подобный заказ. Рауль называл запредельную сумму, на которую Мэг не хотела соглашаться. -Какова работа, такова и плата. Думаешь, кто-то в этом городе решится напасть на этого фрика без соответствующего вознаграждения? Все боятся его.       В итоге они пришли к соглашению, но я уже не думал об этом, прикидывая, кому стоит рассказать об услышанном. Елена стояла рядом, находясь в каком-то странном оцепенении и ужасе, не в силах понять, как кто-то может быть так жесток, так одержим, так сосредоточен на своей цели, что готов пройти по головам, сметая на своем пути все препятствия, даже если препятствия эти — живые люди.       Я взял ее за руку: -Все будет хорошо. Я поговорю с папой, и, возможно, с твоим отцом. Все будет в порядке, Елена.