Все, что необходимо, это любовь

Pov Кристин       Я смогла более или менее прийти в себя и расслабиться, весело общаясь с Эриком, Россом и Жаннетт, бывшей уже на пятом месяце беременности, держа на коленях неугомонного Густава. Все было замечательно, насколько могло быть, только мой любимый чай показался мне не таким вкусным, как прежде, с каким-то неприятным, горьковатым привкусом, так что я отодвинула чашку от себя, не допив его. Скоро к нам присоединились и Мишель с Еленой. Оба были до неприличного счастливы, так что стало понятно, что спланированная Мишелем «кампания» прошла, как было задумано.       Я вышла на сцену, как обычно. Мишель уже был за роялем, большинство актеров собрались за кулисами — кому-то предстояло выйти на сцену после меня, кто-то только что покинул ее, а кому-то просто нравилось слушать новые песни Эрика в моем исполнении. Легкому першению в горле я не придала значения — всего лишь следствие недавнего волнения…. -Любовь — удивительная вещь, Она часто скрыта под маской. Если смотреть на любовь неправильно, Ты ее не увидишь.       Я не поверила своим ощущениям — мой голос едва не срывался, горло неимоверно болело, я с трудом выдержала ноту. Что со мной? Словно в каком-то дурном сне… Это невозможно, мне никогда не было так тяжело и больно петь! Даже когда боялась Призрака, я пела ему легко, а сейчас… Что случилось? За этими мыслями я чуть не пропустила музыку. Pov Эрик       В зале никто ничего не заметил, зато за кулисами послышались перешептывания. Никто никогда не видел, чтобы Кристин пела с таким трудом. Даже я. Даже много лет назад, когда она была еще ребенком, даже когда я учил ее часы и дни напролет. Петь для Кристин было так же естественно, как дышать. Что же происходит? -Папа, — Густав, стоя рядом, дергал меня за рукав, не отводя взгляда от Кристин. -Что такое? — я старался не показывать ему, как сильно меня это взволновало. -Маме больно, — просто ответил Густав.       Я внимательнее присмотрелся к ее чуть искаженному страданием лицу, к ее скованным жестам. Странно, что я сразу этого не заметил. Нужно остановить ее выступление       Я уже хотел подать знак Мишелю, который удивленно смотрел на меня, не зная, что предпринять. Но, прежде, чем я успел сделать хоть что-то, Густав выбежал на сцену и запел, запел чисто и звонко, вызвав удивленные вздохи зрителей. -Сердце поймет, сердце никогда не лжет. Поверь своим чувствам, доверься ощущеньям. Посмотри сердцем, сердце всегда знает.       Кристин замолчала ненадолго, не зная, как ей реагировать, а Густав манящим жестом позвал на сцену всех актеров, стоящих сейчас за кулисами. И все, подчиняясь ему, вышли на сцену, присоединяясь к стройному хору голосов. Густав подбежал ко мне, схватил за руку и вытащил на сцену ко всем, к Кристин.       Это было странное чувство — стоять на сцене с ними, петь с ними. Странное единение, словно большая семья. Хотя, мы, вероятно, стали одной большой семьей за столько лет. Кристин теперь редко присоединялась к хору, только открывала рот — ей все еще было больно. Она просящее смотрела на меня, прося прощение за свою болезнь, а я ободряюще сжал ее руку — ведь это всего лишь песня. Pov Кристин.       Я не ожидала такого — все актеры вышли на сцену, повинуясь единому порыву, спровоцированному Густавом. Все пели слаженно, будто один человек, не сбиваясь, не фальшивя. Эти люди, все они, пускай другим кажутся странными, порой страшными, но для нас они стали друзьями.       Мне было жаль, что я не смогла спеть, эту песню Эрик, как и все предыдущие, написал для меня, а эту песню еще и как наставление для Мишеля и Густава, мне было стыдно перед ним, перед своим учителем, но я почему-то была счастлива. -Но распахни объятья, закрой глаза Смотри сердцем, И, когда оно найдет любовь, Твое сердце даст верный ответ -Дамы и господа, — голос Густава звучал уверенно и достаточно громко, — Для Вас пела моя мама — Кристин Дестлер, мой папа — мистер Y, я — Густав, и все актеры нашего театра, сезон за сезоном радующие Вас своими выступлениями. Так же прошу отблагодарить моего старшего брата Мишеля, — Густав широким жестом указал на оркестровую яму, — который сегодня, как и последние три года, освящает этот зал своей игрой!       Зал взорвался аплодисментами. Зрители были очарованы наивным бесхитростным ребенком, так по-детски объявляющего номер. Я и не представляла, что Густав сможет так спокойно, без стеснения, страха и смущения, выйти на сцену, хоть он и хотел, и просил об этом последние два года, с тех пор, как научился ходить и говорить. Невероятное, гениальное дитя. -Извини меня, — попросила я у Эрика, все еще расстроенная своей слабостью. Мы сидели в моей гримерной после моего выступления, увы, почти неудачного, — Эрик увел меня, не позволив, как обычно, досмотреть представление до конца. -Кристин, это всего лишь песня. Ты и твое здоровье куда важнее, — я видела, что он действительно так думает, но мне все еще было стыдно и обидно. Эрик заметил мое состояние, поэтому опустился на колени перед моим креслом и взял меня за руку, — Такое могло случиться с каждым. Тебе только нужно немного отдохнуть.       Эрик взял мою чашку со стола, возможно, хотел налить мне воды, но сейчас удивленно посмотрел на меня — я любила чай и никогда раньше не оставляла его. -У него странный вкус, не такой, как всегда, — пожала я плечами, а Эрик нахмурился. Он принюхался к запаху напитка и попробовал его, совсем чуть-чуть, но тут же, скривившись, выплюнул. -Кто его принес? — Эрик выглядел злым, я давно не видела его таким, даже забыла, как-то иногда пугающе выглядит. -В чем дело? -В этом напитке чая меньше, чем дождливых дней здесь во время сезона. Это — яд для голоса, такое я даже для Карлотты не использовал. Если бы ты выпила все, то навсегда лишилась бы голоса, — Эрик сдерживал себя, помня, как меня пугает его ярость. Я знала, что для него значит мой голос — он свел нас, если бы не наша любовь к музыке, встретились бы мы? Нет. А если бы судьба и свела нас, смогла бы я его полюбить? Не уверена. Я не смогла бы узнать его так, как знаю, как нужно знать, чтобы любить, не видя внешности. -И что ты будешь делать, если узнаешь? -Пойду и убью, — просто ответил он, будто речь шла о погоде. Больше всего меня пугало то, что он действительно может это сделать. Поэтому я, встав, усадила его в свое кресло, села ему на колени и заглянула в глаза: -Нельзя просто так убивать людей, — объясняла я ему, как маленькому. -Тех, которые заслужили, — начал он, сердито насупившись, но я твердо перебила: -Тех, которые заслужили — тоже, — я прижала ладонь к его щеке, — Не нам решать их судьбу. -Кристин, это не шутки, — Эрик был разозлен сильнее, чем я думала -И убийство — тоже. Особенно в порыве гнева. Его принесла мне моя помощница, но она никогда ни за что не причинила бы мне зла — она работает здесь с открытия, на ее попечении больная мать и младший брат. Эту отраву в чай подлил кто-то другой. -Ладно, я подчиняюсь тебе, Кристин, но это в последний раз. Однако, мне кажется, что ты знаешь, чья это вина. -Не знаю — догадываюсь, как и ты, не так ли? — глаза Эрика расширились на мгновение, когда он понял, кого я имею в виду. Причиной была зависть. Ни один из актеров, музыкантов и рабочих сцены мне не завидовал, все меня уважали и ни за что не причинили бы мне зла, как и любому члену нашей семьи, а чужой не смог бы зайти так далеко. Значит, виновен актер, но пришедший недавно. Под это описание подходила лишь Мэг, завистливая девушка, бывшая моей подругой, проявляющая чрезмерный интерес к моему мужу. -Я непременно рассчитаю ее, — клятвенно пообещал Эрик, но я покачала головой: -Нет. Врагов нужно держать рядом, чтобы иметь возможность узнать их планы. А Мэг, видимо, намерена стать моим врагом, — обидная и жестокая правда, но у меня нет права закрывать на нее глаза. -Держать их рядом порой бывает весьма опасно. -Просто надо быть более внимательными и осторожными, и не забывать, почему она все еще в «Фантазме». А теперь давай заберем Мишеля и Густава и поедем домой, — я сейчас мечтала о горячем обеде и мягкой кровати. -Кстати, насчет Густава, — Эрик улыбнулся, — Может, позволить ему быть конферансье? Объявление номеров не требует репетиций, ему не нужно быть серьезным….       Вообще, Эрик прав, кроме того, Густаву нравится сцена, она зовет его. И, возможно, такая небольшая работа будет кстати. Кроме того, быть может, это поможет мне примириться с мыслью, что наши сыновья становятся старше. -Если он будет согласен, я не против. Слишком жестоко при таком стремлении лишать его желаемого.       Когда мы приехали домой, я с удовольствием почувствовала, что мои голосовые связки оживают. Слава Богу! Отныне нужно быть осторожнее — одного такого «бесценного» опыта мне было более, чем достаточно.