Все, что необходимо, это любовь

Pov Кристин       Эрик пришел в себя и больше не заговаривал о тех мыслях, что терзали его ранее, о снах, что пугали его. Я была уверена, что скоро он станет привычным мне Эриком, таинственным мистером Y для всех окружающих, заботливым отцом для наших детей и любящим мужем для меня, ему нужно лишь время и частое подтверждение моей любви к нему.        Я не видела Рауля с той ночи, и не горела желанием — не уверена, что когда-нибудь смогу забыть все то зло, что он совершил, потребуется не мало времени, чтобы я перестала ненавидеть его, стала бы безразлична к нему. Но этому не дано было исполниться — через несколько дней нас навестил Росс, объявивший, что наше присутствие требуется в участке где провел последние дни Рауль.       А оказавшись там, мы встретились с теми, кого я до этого видела только мельком и издалека — граф Филипп де Шаньи, старший брат Рауля и одна из его сестер, Клодия. Нельзя сказать, что это была приятная встреча — семья Рауля всегда недолюбливала меня из-за моего неподходящего происхождения для брака с виконтом.  Сейчас, как и прежде, женщина одарила меня ледяным пренебрежением, граф же, вынужденный из-за болезни передвигаться в кресле-каталке, глянул с долей интереса.       Парижский судья, который, как уже говорил Росс,  отдыхал здесь в последние дни сезона, согласился присутствовать, как представитель закона своей страны. Росс представлял законы Америки в целом и Кони-Айленд в частности. -Зачем нужен этот фарс? — высокомерно спрашивала Клодия у судьи, недовольная промедлением, — почему мы не можем просто забрать нашего брата и покинуть этот город разврата и порока? -Париж не лучше, — мне это место нравилось, оно стало моим домом, коим никогда не мог стать Париж, поэтому я не могла смолчать. Клодия, дико обернувшись, просверлила меня глазами. Я ответила ей безразличным спокойным взглядом — мы справились с Раулем, неужели я не могу поставить на место его сестру-выскочку? -Потому что были затронуты интересы граждан этой страны и этого города, — холодно ответил Росс на ее вопрос, — Ваш брат обвиняется в нападении, похищении, попытке убийства — и это только за последнее время. Если вспомнить, я еще могу ему с десяток преступлений добавить. Именно поэтому ваши деньги и ваше положение ничем здесь не помогут, — Росс позволил себе лукаво улыбнуться — ему уже не нравились эти высокомерные аристократы. -К сожалению, это так, — добавил судья, — я добился у мистера Кавендиша разрешения провести эту встречу, в надежде избежать суда, который бросит тень на всю вашу семью.       Что может быть хуже для семьи с многовековой историей, век от века приумножающей свое состояние, влияние и власть, чем суд над одним из прямых наследников, тем более, обвинение в преступлениях, которые были совершены, чтобы добиться оперной певички и отомстить сопернику? Позор на поколения вперед. -Приведите господина виконта, — насмешливо попросил Росс у одного из полисменов, который тут же выскочил за дверь, но скоро вернулся, ведя за собой Рауля со связанными руками.  Посмотрев на графа, я заметила отвращение в его взгляде на брата. Рауль при виде родственников недовольно поморщился, но быстро справился с собой, нацепив на лицо улыбку: -Брат, сестрица! Вы приехали, чтобы вытащить меня отсюда? Представляете, я говорю им, что из другой страны, а они отказываются выпускать меня, и даже в Париж отослать отказались! -И правильно сделали, — холодно заметил его брат. Все с удивлением посмотрели на граф, не зная, шутит он или серьезно. И больше всех была удивлена их сестра: -Что ты такое говоришь, Филипп? Какое-то отребье держит нашего брата…! -Мадам, я попрошу вас следить за словами! — Росс повысил голос, чтобы перебить ее, — или я сейчас же прикажу посадить вас под арест за оскорбление. Вы не в Париже, и даже не во Франции — между Вами и Вашей родиной пролег океан, и если там Вам простят все, не ждите здесь такого снисхождения       Клодия сникла и притихла — Росс не шутил, это было видно. Филипп же… улыбнулся? Появлялось ощущение, что графу и самому не нравилось высокомерие сестрицы и безнравственность братца. Он производил впечатление благоразумного человека, что не могло не радовать меня. -Не будь под угрозой позора наша семья, я бы ни за что не приехал. Ты получаешь по заслугам, Рауль, — продолжил ровным голосом Филипп, дождавшись тишины, — но от твоих поступков, как это ни прискорбно, зависит честь нашей семьи, которой дорожили наши предки. Мадам, — обратился он ко мне — я не надеялась на такой знак внимания, потому немного испуганно и растеряно взглянула на него и вздрогнула, — я должен попросить у Вас прощения за моего брата, как и у Вас, месье, — он перевел взгляд на Эрика и склонил немного голову, — конечно, во всем произошедшем есть моя вина. Понимаю, я не в праве просить у вас, понимаю, что проблемы моей семьи волнуют вас куда меньше, чем проблемы своей, я так же понимаю, что мой непутевый брат отнял у вас столько душевных сил и покоя, сколько никто возместить не в силах, но… можем ли мы разрешить эту проблему без суда?        Я не знала, что на это ответить. Граф прав — ни он, ни суд над Раулем не повернет время вспять и не вернет нам потерянный покой. А граф вежливо просит не ради Рауля, а ради семьи. Но… Рауль на свободе? Кто даст гарантию, что он не продолжит преследовать нас? Кто сможет оградить нас от этого? Да, его семья, хоть и гордые, выставляющие напоказ свое аристократическое происхождение, свысока смотрящие на всех, кто ниже их по положению, все же не должны расплачиваться за ошибку и подлость Рауля, но я не хочу жить в страхе, в вечном страхе повторения. -Я гарантирую вам, что он больше не появится в вашей жизни и больше никогда не покинет Парижа и его предместий без соответствующего сопровождения, а границы страны не пересечет никогда, — продолжал граф. -Хватит унижаться перед ними, брат! Это всего лишь урод и его шлюха! — не выдержал Рауль, все больше производя впечатление умалишенного человека. Возможно, когда-нибудь, вспоминая этот момент, я буду испытывать к нему жалость, но не сейчас… -Заткнись! — приказал граф, раньше чем Эрик успел отреагировать на оскорбление, — Ты сказал и сделал уже достаточно. И я могу предсказать оба твоих будущих — ты либо сгинешь в тюрьме, либо, по возвращении в Париж, женишься на выбранной мной девушке и сидишь в фамильном поместье тише воды ниже травы. Так что не усугубляй свое положение излишними оскорблениями, — граф умел приказывать, его повелительный тон был отработан за многие года, вряд ли кто-нибудь мог его ослушаться… Рауль замолчал и больше не проронил ни слова.       Я взглянула на Эрика — что он скажет? Можно ли согласиться на такие условия?       Несмотря на то, что люди всегда были чрезмерно несправедливы и жестоки к нему, Эрику претило вредить и отвечать злом на зло, во всяком случае, в последнее время…  Но это был Рауль, человек, который чуть не убил меня, его, наших сыновей… чуть не разрушил все, что было нами создано. -Дайте нам пару минут, — попросил Росс и отвел нас в сторону. -Ты что, собираешься женить его на той уродине? — взвизгнула Клодия — выбор старшего брата ей не понравился, — лучше уж он женился на этой Кристин. Ты представляешь, какие у них будут наследники? -У всех свои проблемы, — пробормотал Росс, смотря на семейку аристократов,  грызущуюся, как собачья свора, — Я думаю, вам нужно согласиться на предложение графа — это лучший вариант для вас. Суд — это еще год постоянного волнения и беспокойства. Вас обоих, возможно, и ваших сыновей, будут допрашивать снова и снова как пострадавших и как свидетелей. А Рауль, отсидев свой срок, возможно, небольшой, если у него будет талантливый адвокат, снова сможет приехать сюда и никто этого ему запретить не сможет. -Лучше было бы его убить, — процедил Эрик хмуро, — жаль вы не дали ему истечь кровью — это отродье сделало бы хоть одно доброе дело — освободило бы мир от своего присутствия! -Эрик, — постаралась я осадить его — мне не нравилось, когда в нем пробуждалась прежняя жестокость, но Росс перебил: -Не думал, что скажу это, но я с тобой согласен, только у нас нет власти сделать это. Так что, наилучший выход — согласиться на предложение графа.       И мы согласились, потребовав, чтобы нам написали о том, какие меры приняты, чтобы удержать его в Париже. Граф признал это требование вполне разумным и поблагодарил за понимание, напоследок выразив надежду увидеть нас этим вечером на сцене «Фантазмы». -Я помню, как пела мадемуазель Даэ. И уверен, что мадам Дестлер обладает голосом еще более совершенным, — граф поклонился и в сопровождении сестры покинул помещение (Рауля было решено оставить под надзором до самого отплытия).       Странно было возвращаться в «Фантазму» сейчас. Столько всего происходило вокруг нас в этом сезоне, что так изменило нас, а театр все такой же, сверкающий, яркий, шумный, затягивающий в свой водоворот. Некоторые актеры уже знали о произошедшем — оставалось только гадать, откуда им все известно. Мишель и Густав уже были там, воодушевленно готовясь к последнему в этом сезоне выступлению.       В своей новой гримерной, меньшей, чем сгоревшая, но уже обустроенной, я нашла два костюма, которые взорвали калейдоскоп воспоминаний в моей голове — сцена парижской оперы, взволнованные директора и Рауль, жандармы на каждом углу и музыка Призрака, его опера — «Триумф дон Жуана»… И он сам в черном плаще, скрывающем его фигуру… -Откуда это у тебя? — спросила я, рассматривая платье — точную копию того, в котором я была тогда. -Попросил костюмерш сшить, — Эрик выглядел немного смущенным, отводя взгляд. -Но зачем? -Я хотел спеть с тобой еще раз. Как тогда, когда нам помешали. Чтобы этим закончилась связь с прошлым, с Парижем, с разлукой. Теперь только настоящее и будущее вместе. -Эрик, — я крепко обняла его, разразившись слезами. Мой милый Ангел! — да, вместе. -Мы пересекли черту, Мосты пылают, И нет уже пути назад за ту, Последнюю для нас, черту.       Так странно было вновь петь это. Слова, которые, казалось, я забыла, всплывали в памяти сами собой. И наши голоса сливались друг с другом как тогда. Тогда, на сцене оперы, я сразу поняла, кто передо мной, знала, что под черным одеянием скрывается Эрик, Ангел Музыки, Призрак Оперы, его голос нельзя было не узнать, но не подала виду — не смогла. Я не могла долго находиться в реальном мире, он был слишком жесток и сложен для меня, а в мир музыки меня мог провести только он. И когда наши голоса слились, я не была уже на сцене, я не была Кристин, а он не был Призраком. Мы стали нашими героями, между нами исчез страх и непонимание, исчезли все преграды, ошибки, вместо них появилась страсть, желание, притяжение. И, когда песня закончилась, я испугалась той его власти надо мной. Боже, как я была глупа тогда… Разве могла я подумать, что только с моим Ангелом, только с Эриком смогу обрести настоящее счастье?       Все места были заняты, в ложе я видела графа и его недовольную сестру, но все забылось, когда запел он. Мой Ангел. Его голос до сих пор гипнотизировал меня, пленял и погружал в далекий и прекрасный мир, королевство музыки, которое он открыл мне, где существовали только он и я.       А когда песня окончилась, я удивилась тишине, царящей в реальном мире. Но она была не долгой — зрительский зал взорвался аплодисментами. -Спасибо, Кристин, — прошептал мне Эрик, улыбаясь и сжимая мою руку. Он был счастлив. И этот момент так сильно контрастировал с тем, что был в опере после этой же песни…       Странно, но мне казалось, что мы действительно отпустили прошлое, которое преследовало и терзало нас.       Я подхватила на руки выбежавшего на сцену Густава, Эрик положил руку на плечо Мишеля, а позади выстроились актеры «Фантазмы». Да, теперь только этот остров, этот театр, этот мир, только будущее и настоящее. Вместе.