Fireflies

— Урахара, ты сделал это намеренно, — ядовито процедила Карин, желая придушить торговца-неудачника. За ее спиной открылась дверца седзе, и в комнату вошел Тессай с двумя чашками горячего чая, от которых вверх тянулся белым паром аромат бергамота. Воздух стал насыщаться благоуханием чайных трав; Куросаки глубоко выдохнула, пытаясь усмирить свой гнев и злость, и поддалась аромату, который зазывал ее в пучину временного спокойствия. — Ну-ну, Карин-чан, вы все такая же импульсивная, как и десять лет назад. — Бывший капитан Двенадцатого отряда отпил немного горячей жидкости из чашки, от которой медленным густым облаком поднимался пар, и довольно заулыбался, грея руки о керамику. Хрупкое спокойствие треснуло, словно разлетевшееся на осколки стекло, и черноволосую синигами захлестнула волна злобы на всех: на Урахару, на Йоруичи и на саму себя. Шихоин недовольно покосилась на владельца, приоткрыв один янтарный глаз, и запрыгнула на стол, обвив лапы черных хвостом. — Тессай, можешь предложишь нашей гостье чай? — Карин-сама? — вежливо наклонился мужчина в фирменном синем фартуке «Магазин Урахары», подавая ароматный кипяток. — Спасибо, — благодарно отозвалась черноволосая синигами и взяла с подноса керамическую чашку, стараясь сдержать дрожь собственных рук из-за бессильной досады. Пригубив горячий кипяток, женщина недовольно поморщилась и нахмурилась. — Как у тебя только зубы не выпали от такого количества сахара, Киске? Хоть какая-то радость была бы. — И также остры на язык, — добавил торгаш. Куросаки недовольно смяла край хакама, пытаясь успокоиться и не наброситься на блондина, чтобы открутить ему голову с проклятой полосатой панамкой. — Куросаки-сан, вы прекрасно знали, что ваш барьер из вашей же духовной силы рано или поздно рухнет, так что не нужно делать из меня виноватого или крайнего. — Урахара вскинул руками, пожав плечами, и оперся локтями на стол, смотря в упор в светло-серые глаза сестры Ичиго. — В конце концов, сила вашего сына велика, и она бы пробудилась, несмотря на все предосторожности с вашей и моей стороны. Вы хотели его уберечь, но из множества путей вы выбрали один — самый простой… — Не смей меня упрекать, Киске! — прорычала Куросаки, взрываясь от накопившихся негативных эмоций и глазами сверкая молнии. Она рывком привстала, опираясь на ладони и нависая над блондином. — Что плохого в том, что я хотела отгородить его от Общества Душ? Его внешность — не подарок, из-за чего у него нет даже друзей, а что было бы, если бы он мог видеть призраков? — В голове все смешалось; хотелось убежать от всего и громко, надсадно завыть в голос, пока мысли будут все сильнее заставлять ее чувствовать себя виноватой. — «Не уберегла, не смогла сохранить — ты так и осталась жалкой слабачкой». — Карин, успокойся, — ровно попросила черноволосую кошка. Куросаки оглянулась на грубый голос наставницы и хмуро сдвинула брови: слова подействовали, приводя ее в себя и ненадолго возвращая здравый рассудок. В комнате повисла тишина, разрезавшая громким звоном оголенные слуховые нервы. — Кейтаро не только твой сын. Кровь капитана Хитсугаи тоже течет в нем, и он до сих пор имеет право знать. В этом я соглашусь с Киске и задам тебе вопрос: «Почему ты решила за него?» — Мои личные отношения с капитаном Хитсугей касаются только нас двоих, Йоруичи-сан, — угрожающе отрезала черноволосая. — Сейчас мы обсуждаем Кейтаро. Он же сможет… — Карин остановилась, проглатывая тягучий ком в горле и силясь снова унять вернувшуюся дрожь рук, — стать синигами? — На счет вашего сына я могу сказать только одно, Карин-чан, — помахав себе на лицо из ниоткуда взявшимся веером, наигранно-радостно сказал Киске. — Его шансы пятьдесят на пятьдесят. В первом случае он превратится в Пустого, и нам придется его убить. А во-втором… — Выдержав театральную паузу, он с силой захлопнул бумажные крылья веера. — Он найдет в себе силы сражаться до конца и жить. Выбор только за ним.

~~***~~

Больно Первая мысль прочно въедается в подсознание, отчего Кейтаро громко шипит сквозь стиснутые зубы и сильнее хмурит брови. Глаза начинают потихоньку открываться, и, вместо яркого больничного света ламп, в них отражаются мягкие полыхания и искры голубого пламени стоящего рядом камина. Резко поднявшись, Куросаки слегка поморщился от колющей боли в левом боку и нащупал на нем крепкую перевязку из бинтов и ваты. — «Где я?» Темное помещение было освещено приятным огнем камина. Перед ним стоял диван, на котором удобно расположился ученик младшей школы, а сбоку были расставлены два кресла. Огромные стеллажи, доверху заполненные разными книгами, тянулись к потолку и окружали небольшую зону отдыха. Несколько книг в разных переплетах лежали неровной стопкой на журнальном столике перед одним креслом, а слева от нее находилась недопитая чашка чая. — Здравствуй, Кейтаро. — Откликнувшись на голос, Кейтаро настороженно сощурил бирюзовые глаза, смотря на мягко улыбающегося беловолосого парня, который удобно расположился рядом с камином. — Можешь не волноваться. Я не собираюсь причинять тебе вреда. — Он одним движением руки убрал с коленок увесистый фолиант, с позолоченным орнаментом, на небольшой старинный журнальный столик и откинулся на спинку темного массивного кресла, подперев голову рукой и смотря прямо в светло-бирюзовые глаза. — Где я, да? Порой людские мысли так легко читать. — А? Д-да, — опешил мальчик, отчего уголки губ мужчины сильнее приподнялись. Куросаки слегка наклонил голову, рассматривая сидящего перед ним человека. Довольно высокий, что сразу бросается в глаза, несмотря на то, что он сидит в кресле, с короткими белыми волосами, которые на затылке были длиннее и убраны в аккуратный хвост, а правый глаз был ярко-голубого оттенка, в то время как левый был закрыт. — Твой голос и манера поведения… Что-то знакомое… Постой, ты сказал люди? — Я бы на твоем месте не стал трогать рваную рану, — укоризненно отозвался парень, вставая из кресла и подходя к Куросаки, который мигом убрал руку от бинтов. Слегка надавив на рану, кончики пальцев беловолосого мужчины засветились теплым золотистым светом, отчего Кейтаро резко отпрянул. — Не делай поспешных выводов. Лучше посмотри. Куросаки кончиками пальцев слегка надавил на бинты, где было небольшое пятно темно-красного цвета. Но боли… не было. С усилием разорвав окровавленные бинты, Кейтаро неверующе уставился на место, где должна была быть огромная рваная рана от когтей Пустого. Медленно проведя по бледной коже, он почувствовал только ответную реакцию организма, когда по ней прошелся табун мурашек. — Н-но как? Как ты эт-то сдел… — Внезапно охрипшее от нахлынувшей крови горло засаднило, отдаваясь бешеной пульсацией, отчего Кейтаро согнулся и стиснул ткань дивана в кулаке. Изо рта вырвался сгусток крови, окрасив бордовым цветом подбородок и шею. Острая боль застилала глаза, и, шумно глотая воздух, он пытался отдышаться, размытым взглядом фокусируясь на высоком силуэте. — Плохо, началось внутреннее кровотечение. Похоже, у нас меньше времени, чем я думал, — серьезно выдохнул беловолосый, сощурив открытый глаз. Он поднялся с корточек, а тон его голоса стал до предела собранным. Огонь за его спиной уже не весело вспыхивал небесно-голубыми искрами; он угрожающе горел огромными темно-синими языками пламени, облизывающими каминную решетку. Гигантские книжные стеллажи начали медленно сгорать, осыпаясь маленькими белыми коробочками, и он недовольно цыкнул, когда одна из них упала ему под ноги. — Почему… почему я не боюсь тебя? — Кейтаро нервно сжал окровавленные руки, зарываясь ими в светлые волосы, запачкав несколько прядей кровью, и опираясь лбом на согнутые колени. — Почему, черт возьми, я не боюсь тебя? Мне страшно, но я не боюсь того голоса, что зовет меня. — Он силой подавил всхлип и зажмурил глаза, стараясь не расплакаться от новой боли. — Но все же… Я же просто человек! — Ты не человек и никогда им не был. Твоя судьба заведомо была отмечена красной нитью, — прошептал беловолосый, смотря, как бирюзовые глаза испуганно расширяются. — Есть те, кто защищают души живых и очищают души мертвых; люди, что уже давно покинули этот мир — Боги смерти, синигами. — Он сделал глубокий вдох и перевел взгляд на книжные стеллажи. — «Слишком быстро». — Синигами? — потрясенно повторил Кейтаро, на секунду забыв про кровь и острую боль. Он опустил руки и поднял голову, смотря ясным бирюзовым взглядом в лицо парня. — Да, и у них есть оружие — занпакто, которое является отражением их душ, — кивнул беловолосый. Книжные полки рассыпались, и огонь принялся поглощать все вокруг, сверкая всеми оттенками синего цвета. По его виску стекла капля пота, и беловолосый зарычал своим истинным голосом. — Я — отражение твоей души, Кейтаро Хитсугая. Найди меня! И мир рассыпался, когда бездна разинула свои объятья, поглощая все без остатка.

***

— Урахара-сама, Йоруичи-сама, Карин-сама, он почти превратился в Пустого! — прокричал мужчина стоящим на краю пропасти людям. Шихоин нервно дернула хвостом по направлению ветра и сильнее вжала когти в ткань хакама. — «Это я виновата». — Черноволосая сильнее сжала белоснежно-золотую рукоять собственного занпакто, впившись аккуратными ногтями в гладкий атлас. Глаза безвольно жгло от катившихся из них слез, отчего они стали красными, а кожа стягивалась там, где раньше бежали соленые дорожки. — «Если бы я все ему рассказала, то этого не случилось бы». — Продолжай, Тессай. — ответил Киске, бросив косой взгляд на женщину. — «Молитесь, Карин-сан, — это единственное, что нам осталось». — Киске, почему его маска Пустого черная? — еле выговорила кошка, распахнув и без того огромные янтарные глаза. Ветер безжалостно свистел в ушах, и до блондина не сразу дошел смысл сказанных слов бывшего капитана Двенадцатого отряда. — Что?

~~***~~

— Это конец? Было темно. Тьма медленно окутывала пространство, и там, где раньше был запах древности и знаний, чего-то близкого и родного, она уничтожила все без остатка, до последней частички, жадно забирая себе все, до чего только могла дотянуться. А еще было холодно. Впервые в жизни Кейтаро Куросаки было холодно. Холод просачивался в каждую клетку, заставляя их коченеть и мучительно отмирать от живой плоти, превращая это в ужасающую пытку. — Я спрошу еще раз: это конец, Кейтаро Хитсугая?! Куросаки было страшно, но, с усилием открыв глаза, беловолосый столкнулся с такой же темнотой, что и прежде. Вокруг было множество коробок: абсолютно одинаковые, кипенно-белые, с прикрепленными внутрь них чистыми лентами. Крохотные частички разрушенного мира. — Ответь мне! В этот раз мужской голос был другим: хриплый, высокий и уверенный. Кейтаро крепче стиснул зубы, пытаясь встать, и из-под падающей на глаза челки посмотрел на человека, которому принадлежит этот голос. — Нет, это не конец, потому что я не хочу умирать! — прокричал Кейтаро. Он выпрямился и, наплевав на раны, нахмурился, отвечая в пустоту незнакомцу. — Я смогу стать синигами, чтобы… — Мальчик глупо улыбнулся, вспоминая слова беловолосого про Богов смерти. Кроваво-красная лента стала насыщенного цвета и самая легла в протянутую руку мальчика, — чтобы защищать! Куросаки сжал кисть, что есть силы дернув красную ленту, и тьма рассыпалась на миллион осколков. — «Отлично, Кейтаро!» — Рокочущий голос тигра раздался в его подсознании, и Кейтаро почувствовал в нем невероятное облегчение. — «Повторяй за мной…» — Снизойди из синего пламени, Сорахи!