Fireflies

Кейтаро почувствовал слабую приглушенную боль с затылочной стороны головы и крепко закрыл глаза, пытаясь стерпеть ее; к счастью, она быстро начала исчезать. Он чувствовал вокруг себя что-то теплое и мягкое, и бирюзовые глаза немного приоткрылись, когда мальчик попытался понять тихие звуки рядом с собой. Было видно, как свет уходящего солнца падал на деревянный пол, а также слышались размытые голоса, шепотом говорящие друг с другом. Кейтаро мутным взглядом оглядел комнату, понимая, что на нем было теплое одеяло, и, когда убедился, что в комнате помимо него никого нет, тихо сел. Одним быстрым движением мальчик хотел откинуть одеяло, но остановился, когда последние воспоминания появились в его подсознании, стоило ему вспомнить о родителях. Хитсугая ничего не знал о мире, где он находился, и теперь… Он был один. Мальчик поджал губы, стараясь отогнать от себя воспоминания. Почему эти люди арестовали его родителей? В конце концов, Кейтаро видел белоснежные хаори на них, как у отца, а значит они равны по званию. Он прижал ноги к груди, захватив часть темно-синего одеяла, когда почувствовал слабый знакомый запах. Хитсугая с сомнением взял его в руки, поднося ближе к лицу. Пронзительный запах морозного холода, свежей мяты и сладкого меда заставил Кейтаро сильнее прижаться к ткани, желая сильнее почувствовать знакомые оттенки. Это принадлежало его отцу. Взгляд бирюзовых глаз оглядел комнату, находя ее обыкновенной спальней, и он осторожно отложил одеяло в сторону, вставая с большой кровати. Черное кимоно так и осталось на нем, но оно не мешало движениям, а на ногах были белые таби. Кейтаро глубоко выдохнул, решив подойти к окну. Спокойная местность была почти изолирована от людей, но мальчик видел примерно на одинаковом расстоянии здания и перевел взгляд на догорающую линию горизонта. Хитсугая напряженно развернулся, двигаясь в сторону двери. Он должен узнать, что случилось с его родителями. Бесшумные шаги по крепким доскам казались еще тише из-за громкого разговора между взрослыми, когда Кейтаро вышел из комнаты. Мальчик застыл за поворотом, пытаясь как можно незаметнее выглянуть, и стал вслушиваться в разговор. — Рангику, ты должна пойти в свой отряд. Они имеют право знать, — успокаивающий голос мужчины заставил Хитсугаю внимательнее разглядеть его. Он был высоким, на нем была стандартная униформа, но поверх белого хаори было еще одно — нежно-розовое, украшенное цветами. Неаккуратная щетина и небрежно убранные в хвост каштановые волосы заставили Кейтаро непроизвольно вспомнить чисто выбритый подбородок отца, к которому он прижался щекой, когда они исчезли в сюмпо, и короткие белоснежные пряди. — Я понимаю, Кьераку, но это… — знакомая ему светловолосая женщина сделала глубокий вдох, и мальчик решительно сделал первый шаг, скрывшись за креслом и стараясь найти незаметный способ подобраться ближе. — Я не знаю, как сказать им, что наш капитан находится под арестом и должен будет предстать перед Советом 46. — Тоширо-кун не хотел бы, чтобы его подчиненные остались в неведении, — заметил Кьераку, и Кейтаро подкрался еще ближе, оказываясь за спиной капитана Восьмого отряда. — Этот суд… Мы ничего не знаем об этой ситуации, и единственное, что мы можем сделать, — это быть честными. — Тогда вы расскажете где мои родители, — резко потребовал Хитсугая, гордо приподняв голову и встречаясь предупреждающим взглядом с ошарашенным мужчиной, который обернулся на звук звонкого голоса. В карих глазах капитана проскользнуло удивление, и Кейтаро приподнял уголки губ, понимая, что ему удалось остаться незамеченным. — «Я не сумел его почувствовать», — мысленно удивился Шюнсуй, взглядом окидывая стоящего перед ним мальчика. Он был маленьким, с детским округлым лицом, на котором ясно отражалась настороженность и готовность. Белоснежные волосы были немного растрепанными и падали на бирюзовые глаза, полные решительности, и Кьераку не мог не заметить поразительного сходства с капитаном Десятого отряда. Этот мальчик определенно был сыном Тоширо Хитсугаи. — «Зараки был прав. Он точно боец». — Кейтаро-кун, меня зовут Рангику Мацумото, — представилась светловолосая женщина, выйдя вперед и присев перед ним. Кейтаро сделал шаг назад, не переводя взгляда с незнакомого мужчины. — Я лейтенант Десятого отряда и служу под началом твоего… — Рангику замялась, чувствуя на языке слово, которое казалось слишком странным для ее капитана, — папы. — Кто вы такой? — прямо спросил Кейтаро, и капитан улыбнулся нелепо-глуповатой улыбкой и громко рассмеялся, из-за чего мальчик озадаченно приподнял брови. — В этом нет ничего смешного. — Меня зовут Кьераку Шюнсуй, и я прошу прощения за такую грубость, — весело извинился Кьераку. — Ты просто копия Тоширо-куна в его молодые годы. — И ты такой же милашка, как и капитан! — добавила Мацумото, поднявшись на ноги. — Где мои родители? — снова спросил Хитсугая, и лица синигами резко изменились, потеряв прежнюю беззаботность. — Что с ними стало? — Кейтаро-кун, ты должен понимать, что твои родители пока не могут быть рядом с тобой, — слабо начал капитан Восьмого отряда, смотря в растерянное лицо ребенка. — Но они скоро придут… — Почему их арестовали? — прошептал Кейтаро, стараясь сдерживать эмоции. Взрослые всегда так говорили, когда хотели солгать. — И не смейте мне лгать. — Все очень сложно, Кейтаро-кун, — начала Рангику. — Совет 46 считает, что они нарушили закон, в котором говорится, что синигами не имеют права заводить романтические отношения с живыми людьми. — Но мама сказала, что, когда я родился, она уже была синигами, — возразил ей мальчик, поджав губы. — Где мои мама и папа? — На этот раз вопрос был сказал с надрывом. — Совет 46 видит в тебе угрозу, малыш, — серьезно отозвался Кьераку и, видя непонимающий взгляд мальчика, добавил: — Они хотят выяснить опасен ли ты для Общества душ или нет. — Но он ребенок! — громко возразила Мацумото. — Он не может быть опасен! — Они боятся силы, что скрыта в этом мальчике, — Кейтаро сильно помотал головой в стороны, желая прекратить слушать этих людей. Почему они не могут сказать где его родители? — Он сын Тоширо Хитсугаи, известного гения Готей-13, и Карин Куросаки, сестры Ичиго, а это говорит о многом. — Где мои мама и папа?! — взревел Кейтаро, обращая на себя внимание, когда его лицо исказилось в гримасе гнева. — Почему вы не можете сказать мне?! — Хитсугая почувствовал, как увлажнились его глаза, но из последних сил старался сдерживаться. — Где они?! — Кейтаро… — Почему вы забрали их?! — зло прокричал им в лицо мальчик, чувствуя, как слезы начинают течь по его лицу. Глаза неприятно жгло, а кожа на щеках начала стягиваться от соленых капель; Кейтаро сделал судорожный вздох, смотря ненавидящим взором в лица синигами. Во взгляде мужчины читалось сочувствие, а Мацумото поджала губы, глазами смотря в пол. Она жалела его. — Не смейте жалеть меня! — Шюнсуй сделал шаг назад, когда заметил боль в глазах ребенка, который не повернулся к ним спиной, но начал медленно отступать назад. — Уйди прочь! — Кейтаро… — Ты не имеешь право называть меня по имени! — огрызнулся Хитсугая, и Мацумото сделала глубокий вдох, видя отчаяние на его лице. Его руки тряслись, но он продолжал без капли страха прожигать их взглядом. Рангику хотела сделать шаг, но остановила саму себя. Карин думала, что она сможет лучше всего позаботиться об их с капитаном сыне, и Мацумото не могла не выполнить ее желание. И сейчас лучше для Кейтаро будет побыть одному, чтобы он смог все осмыслить. — Мы не причиним тебе вреда, — сказал капитан Восьмого отряда. — Я знаю, — более спокойно произнес Кейтаро, когда он сделал пару глубоких вдохов. — Если бы вы хотели это сделать, то сделали бы это, когда я спал… Пожалуйста, не подходите ко мне. — Хорошо, мы не будем этого делать, — мягко улыбнулась Мацумото, видя, как мальчик развернулся и исчез за поворотом. — Он так напуган… — печально изрекла она. — Сейчас он совершенно один, — выдохнул мужчина. — А любому ребенку нужны его родители. — Я потребовала у главнокомандующего разрешение на присутствие в суде. — Мацумото подняла взгляд на лицо капитана. — Я лейтенант Десятого отряда. Они не должны мне отказать. — Я буду там, как член дворянской семьи, — заметил Шюнсуй. — Они не допустят капитанов Готей-13, кроме Ямамото и Рецу, до разбирательства, так что придется мне воспользоваться старыми связями, чтобы иметь голос в этом суде. — Кьераку… — В голубых глазах Рангику отразилась молчаливая благодарность. — Не стоит, — кивнул мужчина. — К тому же, мне нужно идти в свой отряд, а тебе — в Десятый. Кейтаро-кун должен успокоится и побыть в одиночестве, так что тебе лучше воспользоваться этим временем. — Спасибо.

~~***~~

Карин Хитсугая не чувствует абсолютно ничего; в этой темноте холод казался чем-то привычным, а внутренняя пустота, которая раньше была заполнена ее реацу и верным занпакто, заставляла женщину устало откинуться на каменную гладкую стену. Она никогда раньше не испытывала чувство полной бесполезности, но здесь, в этих стенах, Карин ощущала, как оно становится сильнее. Взгляд светло-серых глаз скользнул к небольшой щели, сквозь которую пробивался лунный свет, разрезая тонкой линией пол камеры, и синигами обеспокоенно поджала губы, помотав головой. Она сделала правильный выбор, решив пожертвовать своей свободой ради других людей, но понимала, что материнский инстинкт, долгое время мирно спящий, теперь бушевал внутри нее. Карин не могла избавить себя от мысли, что осознанно покинула своего сына в неизведанном мире, полным опасностей, и непрерывные внутренние терзания медленно толкали ее к краю. — Я ужасная мать, — еле слышно прошептала бывшая Куросаки, чувствуя, как кожу на щеках обожгла первая слеза, когда она больше не в силах совладать со своими чувствами. Ее слова в громогласной тишине прозвучали слишком громко, а после из горла вырвался неясный хрип. — Ты поступила так, как считала правильно. — Карин резко дернула головой в сторону звука и привстала, на ощупь медленно двигаясь вдоль стены. Она могла увидеть слабый блеск догорающего огня в конце длинного коридора, а ее пальцы сжали толстые прутья решетки, что отделяли синигами от воли. Женщина сделала глубокий вдох, пытаясь набраться смелости: — Тоширо, с тобой все хорошо? — Да, — просто отозвался мужчина, и его тихий и спокойный голос не подходил их нынешнему положению. Карин сильнее впилась зубами в нижнюю губу, осознавая, что она является причиной всего: Кейтаро остался без обоих родителей по ее вине, а Тоширо Хитсугая был заперт в тюремной камере. — Карин? — Все хорошо. — Ее голос предательски дрогнул, выдавая. — Это не так, — настойчиво возразил Хитсугая, и черноволосая синигами услышала, как он подошел ближе. Теперь их отделяла лишь толстая стена, отчего Карин силой заставила себя остаться на месте. — Не убегай. — Я не хотела, чтобы все закончилось так, — бессильно прошептала бывшая Куросаки, лбом коснувшись холодного гладкого камня. — Карин, хорошие намерения иногда подводят нас. В этом нет ничего плохого, — отозвался мужчина, стараясь собраться с мыслями. Он знал, что Мацумото сделает все, что позаботиться о Кейтаро, пока их нет рядом с сыном. — Послушай меня, с нашим сыном все будет в порядке, потому что мы сделали все, чтобы обезопасить его. А твой брат, отец или сестра могут позаботиться о нем, если этого не сможет сделать Мацумото. — Я знаю, — слабо произнесла в ответ черноволосая синигами. Но после всего того, что она сделала, Кейтаро будет иметь полное право злиться на свою мать, которая решила оставить его. Карин еще могла слышать детский голос, полный паники и страха, который преследовал ее последние часы. — Просто… Как Кейтаро чувствует себя сейчас? — На этот вопрос может ответить лишь он сам, — ответил Тоширо и бросил взгляд на прутья решетки. — Но ты должна помнить, что сделала этот выбор осознанно. Тебе не о чем жалеть. — Ты боишься? — Неуверенный и тихий вопрос заставил мужчину задуматься на долгие минуты, когда он снова и снова подбирал слова, чтобы дать ответ. Тоширо в отрицании помотал головой при мысли солгать: между ними было и так слишком много недосказанного, и он не желает лишь усугублять их отношения. Он не желает лгать ей, прекрасно понимая, что должен быть выше своей обиды. — Тоширо? — Да, — твердо отозвался Хитсугая, ладонями изучая гладкость стен, что запечатывали его реацу. Он мог слышать слабый вдох, а после — сомнительный шепот слов, которые так и не смог разобрать. — Не бояться лишь те, кому нечего терять, и ты прекрасно это знаешь. Мысли о безопасности своего ребенка полностью охватили голову мужчины, и этот разговор помогал Тоширо отвлечься от возможных предположений. Его сын был в безопасности, вдалеке от возможной угрозы. И он искренне надеялся, что это было правдой. — Наверное, — нервно произнесла женщина. — Просто… Это странно слышать от тебя такой ответ. — Ты знаешь меня намного лучше, чем думаешь, — усмехнулся Тоширо. — Ты можешь прочитать каждую мою эмоцию или знать, когда я солгу. — Ты ужасный лжец, — улыбнулась Карин и посмотрела на угол решетки. — Тогда хорошо, что я редко это делаю. Хитсугая сделал глубокий вдох, мягко приподняв уголки губ на это замечание из своих уст. Он знал, что завтра состоится суд, который решит их судьбу, но чувство страха или волнения перед ним не казались такими сильными, что казалось странным. Здесь, в этом холодной камере, он не ощущал привычного наслаждения от ледяных стен, а лишь странное желание коснуться чего-то теплого; почувствовать ритм сердца и ощутить мягкость чужой кожи. Тоширо резко одернул себя, широко открыв глаза, когда понял о чем думал. Господи, в прошлый раз это закончилось его сыном. — Я не думаю, что сделала неправильный выбор, — неожиданно твердо сказала бывшая Куросаки, нарушая тишину. — И не о чем не сожалею, потому что это глупо — тратить на это даже секунду жизни. — Тогда не задавай таких нелепых вопросов, — отметил Хитсугая, и Карин тихо рассмеялась, скрашивая унылую серость камер. Тоширо смог слышать искренний свободный смех, ласкающий слух, и слабо приподнял уголки губ, желая почувствовать его лучше. Мужчина пораженно распахнул глаза, когда в его сознании прояснился другой смех, звонкий и веселый, а после — как губы знакомо изгибаются от работы мышц. — У Кейтаро твой смех. — Пожалуй, это лучшее, что я могла ему дать, — отозвалась черноволосая синигами. — А еще упертость и умение попадать в неприятности, — весело продолжил Тоширо, слыша возмущенный вздох со стороны женщины. — Но также нечто очень важное — способность видеть свои ошибки и гордо принимать ответственность за них. Карин пораженно застыла, услышав последние предложение из уст мужчины, который, казалось, не обратил на это особого внимания, но она знала, что он сказал это намеренно. Тоширо Хитсугая никогда не бросал слов на ветер, и бывшая Куросаки понимала, что так он пытался дать ей понять, что еще ничего не закончилось между ними. Она почувствовала, как дрожат ее губы, когда делает судорожные вздохи, а руки неловко обнимают тело. — Карин, дай мне свою руку, — тяжело выдохнул Хитсугая, просовывая собственную руку между прутьями и стараясь расположиться так, чтобы она не затекла слишком быстро. Первое неуверенное касание пронзило его нервы, но после он смелее сжал тонкую руку; натертая, но нежная ладонь прижалась к сухой и покрытой многочисленными мозолями. Карин крепче сжала руку мужчины, чувствуя исходящий от нее жар, который казался чем-то необъяснимым в этом ледяном помещении. Он позволил ей коснутся себя, разрешил почувствовать поддержку. — Все закончится хорошо. — Я это знаю, — мягко отозвалась Карин. В конце концов, еще ничего не кончено.

~~***~~

Мягкое одеяло заключало маленькое тело ребенка в плотные объятия, согревая мальчика, который не желал выпускать его из рук. Кейтаро ощутил опустошенность внутри себя, когда он закончил метаться по огромному дому, понимая, что не сможет выйти из него. Хитсугая помнил, как он снова вернулся в эту комнату, желая найти хотя бы что-нибудь, что помогло бы ему почувствовать себя лучше. Потому что теперь рядом с ним не было мамы, которая обязательно бы подарила ему теплые и ласковые объятия или мягкий поцелуй в лоб, или отца, который мог поговорить с ним и дать полный понимания взгляд и совет. Но большой кусок теплой ткани, хранящий запах его родителя, лишь пытался помочь ему чувствовать себя лучше. Кейтаро поднял голову с прижатых к груди колен, безразличным взглядом осматривая пустынную гостиную и вслушиваясь в безмолвную тишину. Он слабо вытянул руки вперед и прикрыл глаза, ощущая, как реацу устремляется к кончикам пальцев, проходя понемногу через барьеры; мирное светло-голубое свечение бесформенной жидкостью прояснилось в воздухе, начиная рассеиваться. Кейтаро сдвинул руки, направляя духовную силу, которая приобрела карикатурную форму тигра с угловатыми частями тела. — «Сорахи», — инстинктивно произнес в мыслях мальчик, смотря на свое реацу, которое медленно начало растворяться в воздухе. Неясный свет убывающей луны проходил сквозь открытое окно, и Кейтаро вспомнил, что этот цвет был похож на светлую часть шкуры духа. — «Хозяин», — спокойно раздалось в его голове уважительное мурлыканье. — «В вашем сердце идет буря». — «Со мной все хорошо», — резко огрызнулся Кейтаро, впиваясь ногтями во внутреннюю сторону ладони, и поморщился от легкой боли. — «Оставь меня в покое». — «Дождь в моем мире говорит об обратном», — простодушно произнес занпакто, и Хитсугая готов был поклясться, что тигр улыбался своим синим глазом. — «Проблемы — это не то, отчего нужно прятаться, и в этом нет ничего постыдного». — «Не говори, как мой отец». — Из плотно стиснутых челюстей вырвался тихий рык, полный разочарования. Он хотел, чтобы все это закончилось, чтобы он снова мог увидеть своих родителей. — «Кейтаро, ты должен успокоиться», — твердо сказал Сорахи. — «Твои родители сделали все для твоей безопасности, так что лучше постарайся быть благодарным им за это и не делай глупостей». — Я хочу, чтобы они были здесь! — капризно вскрикнул в слух Кейтаро, чувствуя, как кожа лица неприятно стягивается от новых слез. Тигр сделал тяжелый вдох. К сожалению, порой он забывал, что его смелый и любопытный хозяин все еще маленький ребенок. — «Кейтаро», — мягко окликнул его дух, и мальчик лишь уткнулся носом в одеяло, желая перестать его слушать. — «Твой отец сделал все, чтобы защитить свою семью, а твоя мать — чтобы защитить невинных людей. Это был их выбор». — «Но…» — неуверенно начал Хитсугая. — «Ты прекрасно это понимаешь, Кейтаро», — продолжил Сорахи. — «Как ты думаешь: твои мама и папа сильные?» — «Да», — молниеносно ответил Кейтаро. Конечно, его мать не обладала большой физической силой, но у нее была поразительная твердость в своих убеждениях. Она никогда не лгала; Карин Хитсугая мягка, но справедлива, и готова защищать то, что считает правильным. А отец… Его отец был одним из самых сильный людей в этом мире, и он имел поразительный внутренний стержень, сочетающийся с заботой и пониманием. — «Тогда будь таким же, как они», — наставлял его занпакто. Кейтаро пораженно застыл, услышав последние слова духа, который после исчез из его сознания. Его руки сжались от бессилия, когда он перевел на них взгляд; в его взгляде читалось презрение к своим слезам, которые продолжали литься из его глаз. Он был таким слабым. — В слезах нет ничего плохого, Кей-чан. — Женская рука бережно дотронулась до детской щеки, стирая с нее соленые капли. — Так мы лишь показываем свои чувства, которые, к сожалению, не всегда бывают радостными. Из его горла вырвался разочарованный рык, когда мальчик резко встал на ноги. Почему он ничего не мог сделать? Кейтаро раздраженно нахмурил брови; если он не мог ничего сделать сейчас, это не значит, что он не сможет сделать это потом. Хитсугая аккуратно сел на пол и сделал пару глубокий вдох, закрывая глаза и приводя свои эмоции в стабильное состояние. — «Сорахи, ты можешь научить меня сражаться?» — мысленно спросил Хитсугая, подчиняясь внутреннему порыву. — «Для чего?» — спокойно отозвался занпакто. — «Для того, чтобы сделать свой дух сильнее».  Тигр удивленно замолчал, а его ухо заинтересованно дернулось. — «Хорошо, хозяин». Пусть Кейтаро Хитсугая еще ребенок, но он достаточно силен, чтобы дать отпор тем, кто причинит вред его семье.