Успеть до Рождества
Ферро распахнул ворота, ведущие на территорию Тенебрис-Кастл, и пропустил Марволо вперед, позволяя зафиксировать в памяти первое впечатление от дома. Беловолосый не сомневался, что магия не оставит нового члена семьи равнодушным, и пускай сегодня тот возродит Род Слизерин, он всё равно навсегда останется Тенебрисом. Как для Ферро, так и для этого замка. Навь говорила, что потомок, насколько бы далеким он не был, всегда остается частью Рода и всегда может его возродить. Исключение, пожалуй, составляют бастарды и сквибы. Первые потому, что не признаны Родом, а у вторых нет на это сил. Размышляя в таком ключе и наблюдая за тем, как Марволо пересекает передний двор, Тенебрис прокручивал в голове назойливую мысль, которая никак не давалась. Что-то во всем этом тревожило его, но он так и не смог сказать что именно. Наследник Слизерин в это время уже поднимался на крыльцо, ему хотелось как можно скорее покончить со всем этим фарсом. Двери распахнулись, открыв проход внутрь, и Марволо остановился на пороге. На пороге… Так странно, он всю свою жизнь стоял на пороге мечты и никак не мог перешагнуть и получить то, что он так давно желал — Род Слизерин. И вот сейчас он снова в шаге от желаемого, так близко, как никогда раньше. Сжав пальцы в кулаки, ощущая приятную тяжесть кольца, Марволо шагнул в прохладный полумрак холла. Ласковое прикосновение магии вызвало улыбку, так несвойственную ему. К горлу поступил неприятный комок; слишком много несла в себе эта магия. Слишком для сироты, слишком для полукровки, слишком для Воландеморта, для того, кто никогда не знал любви и не умел любить сам, для того, у кого никогда не было места, которое можно назвать домом, для того, кто не знал, что такое любящая и поддерживающая во всем семья. Одно прикосновение магии, всего лишь одно касание, и он ощутил все то, чего никогда не имел. На его плечо опустилась ладонь, крепко сжимая. — Теперь ты не один! — Ферро смотрел в глаза Наследника Слизерин и видел беспроглядную черноту. — Тенебрис — не просто фамилия и род — это семья. Марволо только кивнул, ничего не говоря в ответ. Слова и не требовались. — Пойдем, — мужчина направился в подземелья. — Тебя здесь ждут. Они шли молча, всякие слова сейчас были бы лишними. Каждый думал о своем: Ферро рассуждал о том, обретет ли их семья нового родственника, Марволо же был в предвкушении — и этим все сказано. Ритуальный зал встретил их прохладой и мягким свечением Сердца. Тенебрис пропустил мужчину вперед и закрыл за ним дверь. Теперь осталось только ждать. И Ферро ждал. Ждал до тех пор, пока двери не распахнулись. — А теперь ступай, Марволо Салазар Слизерин, сын Рода Тенебрис. Носи имя своего отца достойно и не забывай свой дом! Двери затворились за спиной мужчины. Стоит сказать, что Марволо не изменился внешне, и только глаза своим цветом стали напоминать ультрамарин. Чудненько. — Думаю, нам есть о чем поговорить, — Ферро отпрянул от стены, на которую опирался все это время, и в упор посмотрел на родственника. — Эта девушка в портрете… Она вышла из него, — Марволо выглядел слегка растерянным. — И часто она так? — Довольно-таки часто для нарисованной. Предлагаю пойти в гостиную и за чашечкой чая обсудить все волнующие вопросы. Марволо кивнул, и они в тишине отправились по лабиринту коридоров. Гостиная, в которую они пришли, была небольшой, но очень светлой. Через огромное окно виднелся сад, светлая мебель создавала контраст с темными панельными стенами. Изюминкой этой комнаты являлась картина: огромная, от пола до потолка, она занимала почти всю южную стенку; там, на фоне гор, стоял замок, идентичный тому, в котором они сейчас находились. Два книжных шкафа полностью скрывали за собой южную сторону. Здесь также был кофейный столик и пара мягких кресел с диваном. На столике уже стоял поднос с чайником, двумя чашечками на блюдцах и молочником, рядом расположилась сахарница, несколько розеток с вареньем и блюдо сладостей. Приглашающим жестом Тенебрис указал на столик и дождавшись, когда Марволо выберет себе место, сел в кресло напротив. Некоторое время они наслаждались ароматным чаем и пряным вкусом сладостей, не решаясь прервать молчание. Для Ферро разговор предстоял непростой, и он оттягивал его начало. — Расскажи мне о роде Тенебрис, — Слизерин поставил пустую чашку и долил туда еще чаю. — А разве Навь тебе не рассказала? — Об основании рода, о его покровительнице, и еще рассказала свою историю, — Марволо пожал плечами и вновь поднес чашку к губам. — Я подозреваю, что ты хочешь услышать, — Ферро откинулся в кресле, сквозь ресницы наблюдая за собеседником. Встретившись с ультрамариновыми глазами, он перевел взгляд в окно, к которому Слизерин сидел спиной. Ферро не заметил, как тот вздрогнул, не видел он и свои глаза: слегка светящиеся, с колючим взглядом. — Я все тебе расскажу и условие у меня только одно. — Какое? — Марволо обхватил руками чашку, согревая похолодевшие руки. Он не отрывал взгляд от Тенебриса, но тот по-прежнему смотрел в окно, и мужчина внутренне радовался тому, что не приходится держать зрительный контакт. — Дослушать до конца, не перебивая меня никаким образом. — Я принимаю твое условие. — Навь закончила рассказ на своей смерти, — то было утверждение, а не вопрос, поэтому Марволо промолчал. — Я расскажу дальше. Навь ушла в небытие, ее не существовало нигде. Пустота и лишь ее сознание, без плоти, без пространства вокруг. Эта хрупкая женщина не сломалась, проведя там свою вечность с памятью о том, что все ее дети, все ее внуки погибли, ушли из жизни раньше, чем она. Не передать словами, как я восхищаюсь ею и как я горд, что она моя жена и мать моего сына. Ферро сделал паузу и посмотрел на Слизерина, взвешивая и принимая решение. Он отвел взгляд и, сделав глубокий вдох, продолжил: — Она вырвалась из пустоты, следуя зову, а когда пришла, увидела в ночном сумраке умирающего мужчину. Его глаза были безумны, черные патлы всклочены, руки, покрытые кровью, тряслись, а губы беспрестанно шептали что-то. А рядом с ним на алтаре лежал мальчик, бледный… бескровный. Черный алтарь был красным от крови, но этого не заметил никто, потому что ночь делала его черным, скрывая этот ужас. Светлым пятном были короткие седые волосы, они отливали серебром в сумраке, и мертвенно-бледная кожа лица. Его сердце не билось, в этом хрупком теле не было ни жизни, ни души. Увиденное трудно понять правильно, но она шла на голос, который молил о помощи. Молил столь страстно, столь искренне, отдавая и душу, и жизненные силы без остатка. И она вспомнила себя, когда, имея только имя, она молила Тьму о помощи, отдавая всю себя. Уже тогда, идя на зов, Навь знала, что делать. «Я, Навь Тенебрис, Леди Тенебрис, принимаю в свой род Сириуса и нарекаю его Ферро Дилектус Тенебрис, Лорд Тенебрис! — прозвучал ее голос в первый раз в эту ночь и сразу же прозвучал и во второй: — Я, Навь Тенебрис, Леди Тенебрис, принимаю в свой род Гарри Сириуса и нарекаю его Мортиферо Деус Тенебрис, Наследник Тенебрис! Да будет так!». С тем, кого она назвала Сириусом, было проще, всего лишь поцелуй. Она выпила все до дна и вторым поцелуем отдала ему тьму. Мужчина лежал на траве, и волосы его белели, его тело трясло крупной дрожью, внутри ломались кости. Навь пошла к алтарю, оставляя позади себя сломанную куклу. С мальчиком было труднее и одновременно проще. Она рукой пробила свою грудь и вытащила светящийся комочек — последняя часть ее души, безупречная, чистая, словно хрусталь. Она приложила ее к груди Гарри и со всей силы ударила, ломая ребра. Мальчишку подкинуло и затрясло, и Навь прижимала к себе хрупкое тельце, пока хрустели кости, перекатывались под кожей, словно волны, мышцы, и седые волосы, светившиеся серебром, окрасились в белый и росли так быстро, словно время ускорило свой бег в несколько сотен раз. В это время мужчина, лежавший возле алтаря, расслабился, его лицо больше не искажала страшная мука. Навь махнула рукой, и клубящаяся тьма отпрянула от алтаря, окутывая тело мужчины. Через некоторое время в ее руках перестал дергаться и мальчик. Внутри у него бушевал ураган, и Навь сидела рядом с ним до тех пор, пока он не открыл глаза. Они были холодные и бездушные, и это напугало ее, поскольку так не должно было случиться, но потом она осознала свой недочет. Ее душа чувствовала себя чужой в этом теле, и тогда она передала все свои воспоминания, отгородив большинство от сознания мальчика, чтобы он не лишился рассудка. Они говорили до рассвета, и Навь чувствовала, как утекает ее сила, что к рассвету она уйдет. И она ушла, оставляя мужа и сына. Избавив от безумия всех Блэков своего мужа и подарив новую жизнь своему сыну, в которой не будет бремени, что давал ему молниеобразный шрам на лбу. В комнате повисла тишина.***
Морти почти бежал по коридорам школы, сегодня у него начиналась практика по некромантии и он нещадно опаздывал на занятие. Он проснулся в библиотеке на старом потрепанном томике, который рассказывал о влиянии планет на ритуал поднятия умертвия. Такое утро за эти два месяца повторялось почти через неделю. На каких книгах он только не спал — это и всевозможная некромагия (светлая и темная), и некромантия, и томики по религии, ритуалистике, специфическим зельям, растениям, астрономии, и, как ни странно, философии, ну и, конечно же, мифы. Но это сейчас, а тогда Морти ушел с головой в учебу. Многое не поддавалось его пониманию, и он ночи напролет проводил за книгами. Магистр Феникс не мог не признать уровень сил младшего Тенебриса, потому определил его в соответствующую группу. Вот только эта привилегия для новичка — сразу попасть в «продвинутую» группу — загнала Морти, как лошадь в пену, и он долгое время оставался среди отстающих, но в этом не было его вины. Ему каждый раз не хватало опыта, постоянно он чувствовал дефицит своих знаний. Магистр на это только по-доброму усмехался и говорил: «Человеку всегда будет не хватать его личного опыта, сколько бы он не жил и сколько бы не учился. — И завершал это оптимистичным: — Все равно дураком умрешь!» Морти подстегивало то, что все знали и все могли, а он нет. Что удивительно, никто из друзей или окружающих не лез в процесс обучения. Как понял Тенебрис, здесь даже личное не такое личное, как твое отношение к учебе. Здесь без стеснений спрашивают с кем встречаешься и с кем спишь, но не интересуются, как обстоят дела с учебой. Это до сих пор оставалось для парня чем-то диковатым. Пожалуй, именно в это время он часто вспоминал образ из прошлого, девочку Гермиону Грейнджер, которая запоем читала любые книжки. Вот и Морти ушел в книжный запой. Он читал за завтраком, обедом и ужином; до, после занятий и на перерывах между ними. А после того, как Хоук начал жаловаться, что он не высыпается из-за того, что у них сначала полночи горит свет, а потом — Люмос, Тенебрис и ушел в библиотеку. Сейчас, направляясь в сторону подземелий на практическое занятие, Мортиферо и сам напоминал умертвие, которого они сегодня должны будут поднять. Он был готов к сегодняшнему экзамену, за прошедшую осень научившись многому. Пускай на это уходила прорва сил каждый день — оно того стоило.***
Морти сидел на подоконнике и наблюдал за тем, как кружатся снежинки в небе. Уже совсем скоро наступит Рождество, и он отправится домой на каникулы. К семье: отцу, маме и дяде. Дядя Марволо живет с ними, и, когда Морти узнал об этом, у него случилась истерика. Он хохотал, словно безумный, и все дело было в том, что память, которая услужливо стирала прошлую жизнь, решила вернуться к своему хозяину и напомнила ему, кто же такой этот дядя Марволо. Младший Тенебрис бесился долго сам и бесил друзей, однако со временем успокоился. Как он говорил: «Больше нет того Гарри Поттера, как и Сириуса Блэка! Магический мир отказался от них, и они умерли. Их больше не вернуть!». Но можно ли забыть того, кто пытался тебя убить, причем не раз? Можно ли простить ему это и принять в семью? Сейчас Морти знал ответ: да, можно. Можно и забыть, и простить, и принять. Тенебрис — это семья, слегка странная и отличающаяся от других людей, возникшая из ниоткуда. У Морти есть отец и есть мать, хоть ее давно уже нет в живых, а у отца нет родителей, он действительно появился из ниоткуда. Просто пуф, и он есть, так же и с дядей. Вся его семья — это Ферро, Морти и призрачная Навь; их породила Тьма, всех их. Парень отогнал мысли и посмотрел на конверт, который вертел в руках. Отец устраивает грандиозный балл в Тенебрис-Касл, приглашенного народу, казалось, хватит на парочку таких замков. Но все оказалось проще и одновременно сложнее. Балов будет несколько: один для влиятельных и интересовавших их магов Англии, второй — для международных партнеров, и третий — пятьдесят на пятьдесят — аристократы Англии и аристократы-международники, такой себе бал для персон с титулом. Зачем звать столько народу Морти представлял, но смутно. В последнее время он уделял мало внимания делам отца. За окном серело, а снегопад и не думал прекращаться. В Америке зима началась слякотно, постоянные дожди и плюсовая температура больше напоминали позднюю осень. Но за последние три дня ситуация в корне изменилась: температура опустилась до отметки минус, солнце дарило свой свет, но не тепло, а небо изредка радовало снежинками, а вскоре и затяжными снегопадами. Что не могло не радовать учащихся; двор наполнился веселым смехом, по коридорам замка все чаще встречались раскрасневшиеся от мороза лица учеников, которые забегали в помещение отогреваться. Морти и сам принял участие в снежном бою и был обстрелян снежками. Нет, сначала они перекидывались из-за снежных стен с противниками, а потом снежок кинул кто-то из своих, и игра превратилась во все против всех. Потом они слепили снежную фигуру, напоминающую что-то среднее между колобком и человеком. Были еще снежные ангелы, в результате чего Эйдан на пару с Мортиферо оказался по макушку в сугробе, Джонатан активно подбрасывал им еще снежку, а Александра смеялась, сидя рядышком и пыталась не выронить фотоаппарат, которым еще недавно активно щелкала. После они все дружно направились в медпункт, продолжая веселиться, пока Хоук тихо матерился между приступами чихов. Морти взглянул на стрелки механических часов, которые украшали его руку с того осеннего вечера, когда он писал тест на вступление в группу по некромантии. Часы ему вместе с письмом принес Эреб. Стальной корпус с черным циферблатом и кожаным ремешком шел в комплекте с письмом от отца и письмом из Хогвартса. Часы были надеты, письмо от отца прочитано, а послание из Хогвартса сожжено. С тех пор его правую руку украшали часы, а левую — кожаная защита для предплечья, или, как окрестил ее Нат, переносная жердочка Хель, там же скрывалась волшебная палочка. Наконец-то, решившись, Тенебрис открыл письмо, которое так долго вертел в руках. В нем была всего одна строчка: «Помнится, Вы предлагали помощь. Надеюсь воспользоваться предложением при встрече на балу» и чуть ниже подпись: «ГГ».