***
POV Китнисс − Милая, сюда! − Отец поднимает руку, чтобы я смогла пробраться к нему через оживленную толпу. Дрожь волнения от интервью ещё не прошла, но одобрительная улыбка Делли в конце шоу говорит сама за себя — я справилась, мне поверили. − Ты хорошо держалась на сцене, дорогая, − он обнимает меня за плечи. — Воды? Принимаю из его рук бутылку с прохладной жидкостью. В горле пересохло, и я безмерно была благодарна отцу за заботу. − Спасибо, это то, что было нужно. − Идём, через час начало парада трибутов, нам никак нельзя опаздывать. − Страх перед утренним шоу вытеснил из памяти грядущее событие. Квартальная бойня, что может быть зрелищнее для капитолийцев. Только для одних Игры — это развлечения, а других верная смерть. От этих мыслей кружится голова. Парад трибутов и интервью я смогу пережить, но смотреть, как один за другим гибнут мои друзья, как Сноу отбирает у меня близких людей, выше моих сил.Ноги подкашиваются. Отец вовремя хватает меня за локоть, удерживая от падения. − Милая, с тобой всё в порядке? Сфокусировать взгляд на обеспокоенном лице родителя получается не сразу. Вокруг всё плывет, что мне приходится сильно жмуриться, чтобы предметы вокруг приняли привычные очертания. − Доктор Аврелий, − голос мисс Картрайт звучит отдалённо, но её силуэт стоит совсем рядом. — Вам нужна помощь? − Моя дочь всего лишь переволновалась… − Пап? — К головной боли добавилась легкая тошнота. − Думаю, мы пропустим парад. − Исключено! − Па-а-ап! Холодный пот прошиб всё тело, стало невыносимо жарко, я уже не могу различить голоса вокруг меня, просто даю тьме снова поглотить себя.***
− Китнисс, очнись. Из небытия меня вытаскивает голос отца. Веки кажутся такими тяжелыми, что я не могу открыть глаза. − Сейчас будет немного неприятно, − за этими словами последовало прикосновение холодных пальцев к моей руке, и боль в сгибе локтя. — Прости меня, малышка, это было необходимо. Лекарство начинает действовать, и сознание возвращается ко мне. Теперь я понимаю, что нахожусь в своей спальне, за окном сгущались сумерки, а значит, парад трибутов закончился. − Что со мной? − На объяснение нет времени, дорогая, − отец кладет рядом с кроватью небольшую дорожную сумку. — Послушай меня, внимательно, − он делает небольшую паузу. — Возьми только самое необходимое, переодевайся в удобную одежду и будь готова через пять минут, я буду ждать тебя внизу. До меня не сразу доходит смысл его слов, но как только отец выходит из комнаты, резко соскакиваю с постели и начинаю вытряхивать содержимое шкафов. Что-то случилось, иначе как объяснить всё это? Не хочу думать о том, что с мамой и младшими детьми произошла беда, но отсутствие телефонных звонков нагоняют на меня страшные мысли. Второпях собираю одежду, сменное белье и средства гигиены и переодеваюсь в джинсы и футболку с длинным рукавом. Смотрю на себя в зеркало и вижу только бледную испуганную девушку. Время на исходе, уже собираюсь спуститься вниз, но меня задерживает ощущение, что больше не вернусь сюда. Из верхнего ящика стола забираю цепочку, на которой покоились два обручальных, и одно помолвочное кольцо, рамку с фотографией из Двенадцатого, хранившую лицо покойного отца и небольшой кулон с изображением всей нашей семьи — подарок Прим. Последний раз оглядываю свою комнату, прощаясь с ней. − Китнисс? Отец стоит у камина, подбрасывая в пламя какие-то документы. Он повернулся, одобрительно кивнул моему внешнему виду. Рядом с ним стоит такая же дорожная сумка. − Готова? − Можно ещё пару секунд? Не дожидаясь ответа, я вбегаю в кабинет своей матери и беру с полки только одну книгу. Не сложно догадаться, что после нашего побега дом перевернут вверх дном, не хочу, чтобы труды моих родителей уничтожили в попытках выяснить наше местонахождение. Слышу, как возле дома заводится автомобиль. Этот сигнал для меня, нужно торопиться. Я покидаю свой дом с комом в горле, понимая, что это начало чего-то нового, того, к чему я не готова. Я не решаюсь заговорить первая, наблюдаю за сменой пейзажа в пригороде Капитолия. Вдалеке гремит салют, все отмечают грядущее начало 75 Голодных Игр, не разделяю всеобщей радости. − Может, объяснишь, что происходит? Куда мы едем, где мама? − Мне стало известно о планах президента, что он планировал сделать с тобой и как использовать в своих целях. — Отец следил за дорогой, не поворачивая головы в мою сторону. — Я не мог этого допустить, поэтому и отравил тебя сегодня. − Стоп, что? — Становится трудно дышать. — Выходит обморок, это… − Да, это действие препарата. Ты долго была без сознания, пришлось изрядно потрудиться, чтобы помощница президента поверила в этот спектакль. Она даже сопроводила нас до дома и контролировала каждый мой шаг, и лишь убедившись, что ты действительно не притворяешься, уехала. − В последнее время, мне приходилось слишком часто играть на публику, − ядовито бросаю я. − Знаю, родная, и мне жизни не хватит, чтобы искупить свою вину перед тобой. — Он шумно выдыхает. — Сначала эта свадьба, пропади она, потом все остальное. Мне так жаль, что я втянул тебя в эту игру, из неё не выбраться, прости. − Где мама? — Повторяю свой вопрос. − Она и дети в безопасности, я… − он кашляет в кулак. — Я выкупил их у Сноу. − И какова цена? — Холод крадется по моей спине, мне так страшно услышать ответ, но жить в неведении больше не могу. − Я отдал ему ту папку, что ты нашла. − Нет! − Хватаюсь за голову. Неужели это не сон и все происходит на самом деле? — Ты не мог! − Не мог, — отец сворачивает с дороги и паркует машину. — Но я сделал это, и ещё кучу других вещей, чтобы спасти свою семью, Китнисс. Может, ты будешь меня за это ненавидеть, но постарайся понять, что все мои поступки были совершены только для сохранения крупицы безопасности. Не хочу его слушать, не сейчас. Злость и обида взяли вверх над разумом. Снова от меня всё скрыли, словно я маленькая девочка, которую охраняют от суровой реальности, но это не так, давно уже нет. Оглядываюсь по сторонам, мы стоим у входа в полуразвалившийся тоннель. Аврелий берёт наши сумки и входит в этот подземный коридор, мне ничего не остается, как следовать за ним. Фонарь у нас один, и как удивительно, мне доверили его нести. Идём молча. Начинать разговор бессмысленно, как и попытаться вытянуть из него информацию, куда мы все-таки направляемся, может в дороге, он будет хоть немного сговорчивей. − Тихо! − Папа останавливается. Его лицо сосредоточено, и я не могу понять причину остановки, пока мое внимание не привлекает ритмичный шум вдалеке. − Чёрт! Они нашли нас! Бежим! Повторять дважды не нужно, как и не нужно уточнять, кто именно нас нашел. Сердце стучит так сильно от адреналина и страха быть пойманными. Какая участь уготована беглецам, даже думать страшно, и если раньше ещё можно было уповать на небольшое милосердие со стороны Сноу за послушание, то, что будет с нами сейчас? Впереди нас тупик, железный занавес, неужели это конец? Но отец не паникует, хоть и выглядит чересчур встревоженным. Он находит в стене небольшой механизм, и занавес немного приподнимается, чтобы туда можно было пробраться ползком, проталкивает в образовавшийся проход наши сумки и подходит ко мне. − Китнисс, − берёт мое лицо в свои руки. — Сейчас ты должна быть храброй и не позволить эмоциям остановить тебя. Как только ты окажешься на той стороне, я запущу процесс, который завалит проход. У тебя будет фора секунд тридцать, не больше… − А как же ты? — Слезы просятся наружу, но папа не дает им свободу, вытирая пальцами влагу. − За меня не беспокойся, я слишком много ошибок сделал за свою жизнь. Я всхлипываю, он обнимает меня крепко. Где-то, совсем близко, мелькнул луч света, неразборчивый шум превратился в голоса. Папа берет меня за плечи. − В боковом кармане моей сумки есть два письма, одно для тебя, другое для твоей мамы, − ему трудно говорить, я чувствую, как дрожат его руки. — В конце тоннеля выход на заброшенную платформу. Мимо неё проходит товарный поезд до Двенадцатого. Он не остановится, но ход замедлит, чтобы ты успела заскочить в первый выгон. Как только окажешься в дистрикте, позвонишь Хеймитчу с этого коммуникатора, − кладет мне в руку небольшое устройство, − его номер «7», всё запомнила? − Да. − Умница. — Он целует меня в лоб. В последний раз. — Я горжусь тем, что могу считать тебя своей дочерью. Всхлипы переходят в плач. Мне тяжело и больно осознавать то, что мы прощаемся навсегда. Отец помогает мне пролезть на другую сторону. − Я люблю тебя, пап. − Вы моя жизнь, − он крепко сжимает мою ладонь. — Прощай, дорогая. Я вижу, как света на его стороне становится больше, а значит миротворцы почти у цели. Хватаю сумки в одну руку, в другой сжимаю коммуникатор и бегу. У меня нет сил и желания это делать, и лучше оказаться под грудой камней, которые начинают неумолимо сыпаться за моей спиной, чем быть схваченной солдатами Сноу, но если я остановлюсь, значит, мой отец отдал свою жизнь напрасно, а я не могу этого допустить.