Станиславы

Намыливая оранжевую мочалку, я разглядывала себя в зеркале. Очень не любила свое уродливое лицо и фигуру. Типичный подросток, естественно. Чуть теплые струйки воды остужали разгоряченную кожу. Кажется, у меня температура. В ушах гудит кровь, а по всему телу разливается свинец усталости. Хочется притвориться Вием, потому что поднять веки самостоятельно не смогу. Обмотав свои жиры махровым полотенцем, я начала перекатываться в коридор. Чтобы не завалиться посреди квартиры, хваталась за стены, многочисленные полочки и шкафы. В моей комнате безопасно, ведь тут есть серый ворсистый ковер, на котором упасть нереально. Дойдя до него, я облегченно выдохнула, подняла руки вверх, позволив единственной вещи, прикрывающий срам, упасть к ногам. Так пафосно это прозвучало в моей голове, что я почувствовала себя творцом, но неожиданно для себя заметила в окнах напротив лыбящуюся морду какой-то мужевидной бабенки. Она-то напугала меня, и я, преодолевая расстояние между окном и мною, показывала ей средний палец, а потом просто задернула плотные шторы. Пора баиньки, вот и надела короткие шорты да майку на тонких бретелях. Да, господа мои развратные, это моя пижамка. Терпеть не могла, когда к ногам что-то прилипает, да и к рукам. Собственно, поэтому длинных домашних штанов у меня в хозяйстве не имелось. Только выключила свет, устроилась поудобнее на синтетической подушке, как в подъезде что упало, и раздался такой грохот, что я в прямом смысле подскочила с кровати. Списав на сон, глюки и прочее, заново «сплела» гнездышко и начала засыпать. Но прошло минуты три, и в злосчастной парадной опять что-то рухнуло. На этот раз я решила проверить, выходить не собиралась, а в глазок посмотреть — великое дело. Если кто подумает, я — камикадзе и фильмов ужасов не смотрела, то он ошибется, ведь их видала я десятки. Ужастики научили меня одной вещи — звонить в полицию, если пиздец подкрался незаметно. Уже в прихожей я осознавала, насколько идея проверить была абсурдна. Левой рукой отодвигаю маленькую заслоночку на глазке и смотрю в него. Там, на лестничной площадке, стоит парень. Широкая спина обмотана черным фетровым пальто, ноги, выглядывающие из-под него, в черных джинсах и красивые кожаные ботинки, которые я уже где-то видела. Вдруг к мужчине подошел второй и что-то начал втирать. Первый же кивнул, и когда второй побежал на шестой этаж, то мой «черный плащ» повернулся и пошел прямиком к моей двери. Станислав Владимирович? Это был точно он или его злобный брат-близнец. Учитель огляделся по сторонам и стал всматриваться в глазок. — Станислава, я знаю, что ты стоишь за дверью. Открой, пожалуйста, нам надо поговорить. Тут я наложил кирпичей. Мне стало как-то не по-себе. Резко отшатнулась от двери, но спустя минуту потянулась к замку и открыла. Математик перепрыгнул порог и хлопнул дверью. Я, как дурачок, смотрела на Стасяна и не понимала, что, блеать, мне делать. Учитель немного помолчал, а потом, спросив, где кухня, отправился туда. — А как Вы догадались, что я, — дыхание сбилось, — стояла… Мне не дали договорить. — Понимаешь, ты слишком громко дышишь и сердцебиение твое частое. — И Вы это услышали? — Недоверчиво подняла левую бровь. — Просто поверь. — Мужчина снял пальто и, аккуратно сложив, бросил на стул. — Дай-ка руку. — Зачем? Он дернул за запястье, а потом провел указательным пальцем по ладони. Делал это мой полуночный гость бережно, будто боялся ранить. Я, в свою очередь, как влюбленная дура, таяла от одного взгляда. Этот момент был для меня блаженством, прекращение которого я не хотела. Не скажу, что влюбилась, но некая симпатия, как и к множеству других мужчин, была. Вдруг Станислав оттолкнул конечность и, судорожно втягивая воздух, покосился на меня, после откашлялся и сел на табурет. И как это, маму вашу, понимать? Мужчина сцепил руки в замочек. Белые пряди слегка колыхнулись — кухонное окно было открыто. Это смешанное чувство где-то в горле не давало покоя. С одной стороны, очень приятный молодой человек сидит здесь, за нашим обеденным столом, а с другой… А с другой, как-то это все неправильно. Все эти бредни про учитель, ученица, субординация отошли на второй план. Станислав казался родным, что ли, и совсем не хотелось отпускать. Но неожиданно меня пронзила гадкая мысль. Сейчас в квартире мы одни, и произойти может все, что угодно. Человек априори животное и, если не противостоит инстинктам, сделает кучу ошибок. Я, меж тем, так думала не только о математике, но и о себе. Держать эмоции, чувства, желания под контролем не каждый может, тем более, подросток с неуравновешенной психикой. Еще одна мысль. Что будет, когда придет мама? Я озвучила этот вопрос, на что последовали немного пугающие слова: — Скажем, ты беременна от меня. А вот и мои опасения оправдались. Я сделала шаг назад, уперлась попой в столешницу. Бежать некуда. — Эм, Станислав Владимирович, меня мать на первом суку вздернет, а Вас казнит! Она ведь даже разбираться не захочет. — Видишь? — Что? — Мужчина приподнял уголки бледных губ, но в черных глазах не было эмоций, словно Стас — каменное изваяние. — Ты тоже пошло шутишь, и это далеко не всегда можно воспринять правильно. А мама твоя придет только через час, поэтому не переживай ты. — А Вы и ее сердцебиение с дыханием слышите? — Скрестила руки на груди я и пошла в свою комнату. — Ты тоже так можешь. — Вы о чём вообще? Детективов перечитали, пересмотрели? Что происходит, черт побери? Я слышала, как мой теска встал и последовал за мной. Он не остановился даже на пороге в мою комнату, не остановился, когда я рухнула на кровать. Этот парень ужасал, сидя на стуле, пристально изучал мою любимую стену, на которой скотчиком были приклеены рисунки, награды и пару моих фото. — Ты, я посмотрю, рисовать любишь? Как дед старый, ей Богу! Кто ж так говорит, кроме пенсионеров? — Не особо, только, когда мне плохо или я не знаю, как описать свое состояние словами. Он промычал непонятное и перевел взгляд на меня. Я же, не отрываясь, рассматривала его. Теперь в свете розоватой лампы он казался загадочным, не от мира сего. В его взгляде читалась тайна, которую захотелось разгадать. — Станислав Владимирович, — он кивнул, — почему Вы сидите сейчас в моей обители? Мне это непонятно. В ответ молчание. От подобного обращения становилось противно. Я не хочу быть чьей-то игрушкой. Ныне смотрю я на него иначе, нежели две недели назад. Математик другой. В шкалке — вежливый, строгий, не улыбающийся, замкнутый. Сейчас — завораживающий, робкий, пугающий. — А что я тоже могу? — Все-таки интересно? Кивок. — Смотри, — он подался вперед, оперся локтями на колени и продолжил, — ты расслабляешься, дышишь животом и позволяешь ауре места поглотить себя. — Чушь. — В твоем возрасте мне не верилось, а потом, когда научился пользоваться интуицией, — говорил мой гость, — когда развил ее и стал чувствительней, поверил. — Это так странно. Станислав Владимирович открыл рот, чтобы что-то сказать, но пришла мама. Я запсиховала. Час прошел так незаметно, что Стасян не успел уйти. Только не иди на кухню. Учитель же преспокойно встал и потянулся, разминая затекшую спину. Заправляя выбившиеся пряди за ухо, носилась по комнате, как полоумная, думая, где спрятать черта, белобрысого. Тяжелая, мужская грабля легла на мой хрупкое плечико. Ага, хрупкое! Меня попросили успокоиться, что я по непонятным причинам и сделала. Математик сообщил, что матушка под градусом выпитого и заходить не будет. И в этот раз он оказался прав. — Что же Вы делали в подъезде? — С улыбкой девять на двенадцать спросила я. — Мне пора. До свидания. — Когда-нибудь я найду ответы на все мои вопросы. До завтра. Щелкнул замок — он ушел. Мне было грустно, ведь на этот час показалось, мы сблизились, но мои иллюзии разбились вдребезги о дверь, которую он закрыл покидая нашу с мамой берлогу. Утробно застонав, я потащилась в комнату и провалилась в сон. Прозвенел будильник. Белые волосы хаотично разбросаны по подушке. В голове звенит, во рту горечь, стеночки горла слиплись. Гадко. Мой заложенный нос учуял запах каши. Неужто мама соизволила встать с утра пораньше и сварганить вкусностей. Скатившись с кровати на пол, я разбила нос — появился солоновато-горький вкус. Шаркая серыми тапочками по паркету, а доковыляла до кухни. На столе стояла миска с нарезанными фруктами: манго, яблоки, апельсины. В небольшой пиале — мытые ягоды: виноград, голубика и черешня. Три тарелки, а возле каждой по чайной ложечке и десертной вилке. В граненных стаканах не водка, но тоже приятный напиток. Догадались? Молоко? Апельсиновый сок? Какао? Нет, в них, как я поняла по пузырикам на стеклянных стенках, газировка с огурцами и малиной. Звучит весьма странно, только вот это мой любимый напиток. Такой факт знали только или родители, а теперь и Вы, читатели, и все благодаря автору-хуявтору. — Стас, как вкусно пахнет! — В кухне появилась взъерошенная мама. Женщина потягивалась и потирала глаза, размазывая не смытую вчера ночером тушь. Стапэ! Если мама сзади, то кто приготовил такую вкуснотищу?