Станиславы

POV Станислава Я делала уроки. Дома, кроме меня и Моцарта, никого не было. Эту идиллию дополнял весенний дождик, тихо стучащий по стеклу со стороны улицы. Дописав последнюю строчку в тетради по биологии, я закрыла ее и кинула в рюкзак, стоявший возле стола. Мои босые ноги опустились на паркет, а голова откинулась назад. Взъерошив белые волосы, я вспомнила события вчерашнего дня. Репетиция прошла на славу. Сказать, что мы готовы, не могу, но впереди еще восемь дней с выходными вместе. Станислав Владимирович стал загадкой для меня. Отныне спор с бывшей подругой не представлял никакого интереса. Я желала всем сердцем узнать математика поближе. Этот человек был другим. Он даже мыслил по-другому, черт возьми! Чем-то математик был похож на меня, и я сейчас вовсе не о внешности, а о характере. Стас замкнутый, я тоже. Стас — чужой среди своих. Бред! Отогнав подобные мысли, я погрузилась в телефон, глубоко и надолго. Прошел, может быть, час, мне надоели омегаверсные фанфики, поэтому я побрела на кухню. Папа спал, мама…я не знаю, где мама. Перед отходом ко сну родитель нажарил котлет и наварил картошки. Взяв тарелочку с голубой каемочкой, я положила три котлеты, чего мелочиться-то? В стакан налила лимонадик и почесала в комнату. Поудобнее устроившись за компьютерным столом, я включила видосики на ютубе. Семь видеороликов спустя, меня вынудил прерваться телефон, во всю трезвонящий на подоконнике. Зажав динамик, чтобы не разбудить отца, я глянула на дисплей. Неизвестный номер насторожил меня. — Алло, — приложив трубку к уху, произнесла я, — кто это? — Привет, Стася, — как-то тихо говорил женский голос на том конце, — это Женя. Нам надо встретиться. *** Пришел новый учитель биологии, потому что наша Василиса Алексеевна отправилась в декрет. Статный, жутко привлекательный брюнет с желтыми глазами очаровал добрую половину женского коллектива школы. Марк Карлович. Голос у него бархатный, движения плавные, а взгляд сахарный. Все эти эпитеты были мной услышаны из сладостных уст княгини Софьи, оная попала в рабство к Кирочке. Кстати, о сопернице! Фрейман биолог совсем не впечатлил. Об этом говорило отсутствие маленькой лужицы на ее стуле и слюней на парте. Девушка не демонстрировала ему кружева своих чулок, не бросала жаждущие секса взгляды в его сторону, не говорила голосом, как в порно, и даже губы не облизывала! Возмутительно! После урока я, конечно же, сказала ей об этом, на что брюнетка скривила губки и послала нахуй. — О, Сев, постой! — Завидев друга, воскликнула я. — Стас, меня «твой брат» зовет. Сорян. С чего это Севочку на ковер к математику? Не дай Бог, это все из-за вчерашнего! Ведь прав был Сева, прав! И пусть тот, кто не согласен, первый кинет в меня камень. *** — Станислава, к доске. Я пробегаю глазами по исписанным моим почерком страницам тетради и иду на «казнь». Двадцать пар глаз смотрят в мою сторону, будто благодаря, что отвечают не они. Остальные же уставились в учебники и конспекты, не желая пересекаться взглядом то ли со мной, то ли с господином Киштыневским, который восседал на мягком учительском кресле. В зеленоватых стеклах отразилось окно, и я не увидела глаз моего психопата. Сто-о-оп, Стася, с каких же пор это твой психопат? Остановись, фантазия Бедрицки! Я вздохнула полной грудью и принялась рассказывать параграф. Вдруг услышала какой-то гаденький голос, не принадлежавший никому из класса. — Ты все знаешь! Ты его знаешь! Ты его видела! Слова знакомы, но смысла я так и не уловила. Вчера эти звуки были намного тише… Перед глазами все поплыло, и появились картинки. Сначала они сменяли друг друга медленно, постепенно увеличивая темп, но потом изображение смазалось, будто катаешься на адской карусели. Голова закружилась, ноги обмякли, и я приземлилась на колени. Стало трудно дышать, шепот становился все громче и громче. Его начали сменять дикие крики, раздирающие тишину класса. Беспомощно хватаясь то за воздух, то за учительскую парту, я искала спасение. Спасение от этих истошных воплей, кровавых картинок и нехватки кислорода. Что это? Что со мной происходит? Я схожу с ума? Будто сквозь вату до меня доходить взволнованный голос Станислава и вскрики одноклассников и… Киры? Меня кто-то бережно, как пушинку, берет на руки и куда-то несет. Эти объятия такие приятные, нежные, родные. Так хочется остаться в них подольше, но, кажется, нельзя. Нельзя. Потом пустота. Просто пустота, не имеющая ни цвета, ни запаха, ни вкуса. Пустота, проглатывающая эмоции, чувства и все мысли, кроме одной, имеющей имя Стас. Я очнулась от легкой пощечины, которая, наверно, предназначалась для моего пробуждения. Кое-как продрав очи свои слипшиеся, я повернула голову то ли вправо, то ли влево, то ли вовсе не поворачивала. Перед глазами плясали два, нет, постойте, четыре математика с одинаковым лицом. Было такое ощущение, что я стала героиней фанфиков Шеол, но… (Пока в глазах троилось) — Очнулась. — Здрасте, — вырвался хрип из моей груди, — где я? — В школе, в мед. кабинете. Я попыталась сесть. Схватилась за рукав преподавателя, а он уже сам помог. Ткань его рубашки жесткая и холодная. Интересно, как самому-то не приятно носить подобные вещи? Устроившись поудобнее на кушетке, я залипла на его губы, тонкие, бледные, сухие. Они похожи на мои, только больше. Нервно сглотнув, я приблизилась к ним и тихо попросила: — Расскажи мне об этих видениях и звуках. Голос было не узнать, будто я превратилась в чудовище. Математик, кажется, тоже удивился, поэтому белые брови полезли на лоб. Он приоткрыл рот и уже был готов что-то ответить, как я прильнула к устам (Господи, как пафосно!). Они такие приятные, шершавые и вкусные, как мне показалось. Это мой первый поцелуй, поэтому толком я целоваться и не умею, только вот сейчас так хочется. Где-то читала, что мужики балдеют, если пососать им нижнюю губу. Я уже приготовилась, как меня перехватили и вовлекли в более глубокий поцелуй. Как же хорошо, приятно, нежно. Остановись, мгновение, ты прекрасно! Вдруг я уперлась ладонями в грудь Станислава Владимировича и оттолкнула. Стыдливый взгляд и позорный побег. Что он теперь подумает обо мне? Как я теперь ему в глаза смотреть буду? Черт! Черт! Черт! Посыпая себя проклятьями с ног до головы, я вылетела из здания школы, забыв куртку и сумку. Внутри горел страх. Я боялась, что он пожалуется директору, тот, в свою очередь, моим родителям, а они меня расчленят. Стас, почему я тебя поцеловала? Какого черта? Я остановилась отдышаться, только вот не от бега, а от эмоций, поглотивших меня целиком и полностью. Лицо горело, в ушах ехали поезда, а начавшийся с новой силой шепот, придавал ощущение, что под этими поездами лежат минимум десять Рин Поленковых, которые орут. Со всей дури ударив кулаком по кирпичной стене, я поежилась от боли. В некоторых местах была стесана кожа, но кровь не шла. В порыве гнева я была готова на все, поэтому, чтобы не нанести себе больше увечий, пошла домой. Тут-то меня ждал такой сюрприз, что материться хочется. Ключа нет, куртки нет, даже телефона, блеать, нет. Когда прийдут родители я не знала, да я, черт побери, не знала, придут ли они вообще. От обиды на всех и вся из глаз брызнули слезы. Сев на холодную лавочку возле подъезда, я принялась ждать у моря погоды. — Холодно. Где-то через час, когда я превратилась в айсберг, ко мне подошел Сева и протянул забытые вещи. Я кивнула в знак благодарности и натянула на себя куртку. Медленно поднявшись по ступенькам к двери парадной, выслушала песню домофона и пригласила друга на чай. Уже в квартире я согрелась, но осталась в верхней одежде. На кухне поставила чайник на плиту, достала вазочку с овсяным печеньем, шоколадными конфетами и карамельками. В голубую и белую чашку с петухом бросила по пакетику с малиновой заваркой и села на стул. Моему примеру последовал и Сева. — Что случилось? Его взгляд был грустным, наверное, поэтому я взяла его правую ладонь, лежавшую на столе, сжала ее и рассказала все, что случилось за пару часов до нашего еще не начавшегося чаепития. Одноклассник долго думал, потом засвистел пузатый друг, оповещая о наличии кипятка в хате, я налила воду в кружки, и мы начали пить. В тишине. — Ты сумасшедшая, Стась. Никогда еще не встречал подобных людей, если честно. Я хмыкнула, стягивая с себя поднадоевшую куртку и кладя ее под стол, чтобы не мозолила глаза. Так мы сидели долго, не глядя друг другу в глаза и думая каждый о своем. Парень, находившийся напротив, залпом допил чай и попрощался. Я сидела и смотрела в окно, пока тот одевался, завязывал шнурки и закрывал дверь. Какая-то пустота появилась в груди, и, опустив голову на стол, я заснула. Во сне мне было классно и легко, и все фиолетово.