Станиславы

Ярость жгла изнутри. Я, если честно, сейчас была готова убить Стаса и Суджу. Каждый из них вывел меня из себя, каждый заставил чувствовать себя самым настоящим ничтожеством, каждый… — Стася? Стася! Знакомый голос окликнул меня. Я резко повернулась, наткнувшись взглядом на Севу, стоявшего в нескольких метрах от меня. Что он здесь делает? — Ты тут откуда? — искренне удивился одноклассник. Я рассказала все. Да, это может быть неправильно по отношению к Станиславу Владимировичу, по отношению к Суджу и Дегу, даже по отношению ко мне, но хотелось выговориться, хотелось избавиться от этих тяжелых мыслей, противных чувств и непонятных эмоций. Сева понимал меня, как никто другой. — Пошли, поговорим в другом месте, а то холодно. Идем же, — парень махнул рукой в сторону более освещенной улицы. Я согласилась, даже не думая. В первом попавшемся кафе Сева слушает меня, не отрываясь от своего холодного смородинного чая, периодически улыбаясь из-за моих странных шуток. Я говорю все без разбора, плавно переходя от одной темы к другой, и время уже переваливает за десять вечера, но уходить не хочется. Когда мы оба понимаем, что пора расставаться, Севка платит за обоих и покидает кафе первым, оставляя меня с неким чувством пустоты в грудной клетке. *** — Бедрицкая, сюда подошла, — визгнула Кира. С нежеланием я оторвалась от своего любимого телефона и уставилась на одноклассницу. В глазах девушки читалось недоумение и обида на что-то, видимо, связанное со мной. Спрашивать, что ей нужно, я не стала, ведь особого интереса не испытывала. — Нужно поговорить, — рыкнула она, после глянула на свою свиту из трех человек и покинула фойе. В конце школьного коридора она все же остановилась, обернулась и начала говорить: — Вчера я видела тебя со Станиславом Владимировичем, — последовала короткая пауза, сопровождаемая всхлипом, — и позавчера. Знаешь, мне совсем не хочется проигрывать тебе, поэтому, — она замолчала, — давай перестанем? — Перестанем? Ты себе кого-то нашла? — Тебя это не касается. Давай просто забудем спор и перестанем общаться. Надоело. Стало как-то не по себе. Подруга, с которой мы дружили со второго класса, просит прекратить всякое общение с ней? Это же шутка, да? Я могла еще понять нашу вражду, когда мы «боролись» за Стаса, но, если мы хотим закончить эту псевдо-войну, наверное, можно помириться. Или нет? Я, отвернувшись от одноклассницы, согласилась с ней и ушла. *** Вечером приехал папа. На его лице была виноватая улыбка, в руке чемодан, а на плече сумка, из которой он достал маленький сверточек и отдал его мне. Я поблагодарила его, конечно, но разговаривать с ним не было желания. То же самое произошло и с матерью. Я просто закрылась в своей комнате и легла на кровать, чтобы изучить содержимое свертка. Убрав малиновую обертку, я увидела маленький набор косметики. Она мне точно пригодится. Было жутко скучно, спать не хотелось. В голове ни одной мысли, ни одного желания что-либо делать. Может, именно из-за этого моя рука потянулась к телефону, разблокировала экран и сама, представляете, сама написала сообщение Станиславу Владимировичу. Только через минуту после отправки я поняла, какую глупость совершила. «Чего не спишь?» — пришло в ответ. Если он ответил, и даже поинтересовался, почему не сплю, значит, он не злится на меня. Мне так сильно хотелось с ним поговорить, что я набрала его номер. На вопрос, зачем звоню, сказала, что хотелось ответить вживую, не хотелось писать. Он ухмыльнулся, это было слышно по дыханию. Ни с того, ни с сего принялась я рассказывать учителю о том, что поругалась с Кирой и больше не смогу с ней общаться, рассказала, что папа приехал и привез косметику, а на том конце молчали, периодически вставляя вызывающие улыбку комментарии. Слово за слово, хером по столу, и уже полночь. Тут-то Станислав, которого теперь вне школы мне можно называть Стас, Стасик, Белобрысый, сказал, что пора спать, чтобы я пришла свежей на первый урок, который будет у Марка Карловича, биолог который. Попрощавшись, я прижала телефон к груди и улыбнулась во все тридцать два. *** Марк Карлович опоздал минут на пятнадцать. В класс он зашел злой, и вокруг него витали черные сгустки дыма или пепла. Это меня должно было удивить, но после снов и недо-галлюцинаций меня вряд ли что-то удивит. Почему-то я думала, что этот дым — аура учителя биологии, но я не видела ауру других людей. Странно. — Александра, к доске, пожалуйста. И дневник не забудьте, — произнес Марк. Подруга, как ни в чем не бывало, подошла к его столу, протянула то, что биолог просил, и, в момент, когда оба держались за один предмет, вокруг Сашки появилась зеленая аура. Это была яркая секундная вспышка, но мне хватило, чтобы увидеть. По-моему, Марк тоже это заметил, что его разозлило? В карих глазах плясали черти! На лице гримаса недовольства с толикой обиды на этот жестокий мир. Биолог вслушивался в каждое слово, сказанное Сашей, и по нему было видно, что ищет изъяны, чтобы вцепиться в глотку ученице и разорвать её, как Тузик грелку. Чем его не устроила ее аура? — Садись, — сквозь зубы проговорил он, — пять! В момент передачи ауры обоих вспыхнули, и зеленая подавила черную! Что это? Марк Карлович сдерживался из последних сил, и, если бы не Кира, которая отвечала следующей, он бы разбрызгался по стеночкам. Вокруг нее образовалось черное облако, как и у учителя, что привело его нервную систему в норму, и он улыбнулся, вызвав кучу комментариев в свой и Киркин адрес. Урок закончился. Следующий русский, потом английский, затем история, физика, математика и физ-ра. Четыре урока я отсидела спокойно, а на Стасовом… Я ерзала на стуле, прятала взгляд, понимая, что слишком сблизилась с ним. Стараясь быть незаметной, я привлекала еще больше внимания учителя, ведущего урок. После звонка на перемену все покинули класс, только мне было суждено остаться на едине с человеком, перед которым мне немножко неудобно. Совсем немножко! Капельку! На донышке! Молчали мы долго, то и дело обмениваясь короткими взглядами. Потом наполняли кабинет вздохами. В итоге Стас спросил, как я себя чувствую, ответив, задала ему тот же вопрос. Странно это все и нелогично. Неожиданно я вспомнила про Марка Карловича, на что математик поведал историю об аурах человеческих. Существуют три клана: черные — клан тьмы, красные — клан света и зелёные, им просто похуй. На сколько я поняла, зеленые — самые классные ребята. — Сашка — зеленая, Кира и Марк Карлович — черные, а кто мы с тобой? Стас прижал меня к себе и уткнулся носом в макушку. Ответ последовал сиюсекундно: — Никто не способен видеть свою и чужую ауру, кроме жнецов. Марк — жнец черного клана, ты тоже жнец, соответственно, должна видеть свою ауру. Слишком много новой информации. — А как это сделать? — я подняла голову, уставившись в черные глаза. Владимирович пожал плечами. — Я — обычный страж, который охраняет границу между уязвимым миром душ и порочным миром оболочек. Ты же – жнец, способный видеть ауры, души, пытающиеся вырваться в людской мир, прошлое, будущее. Из-за второго аспекта мне и нужно было знать, что в тех виденьях происходило. Понимаешь, — он нахмурил лоб, — пошли куда-нибудь, — резко сменил тему, — там и расскажу. Знаю, что прогуливать — плохо, но это физ-ра. Я рассмеялась, и мы по очереди вышли из школы. Мы доехали до моего дома, где никого не было. Стас устроился на моей кровати, моя голова на его коленях, а печенье на покрывале. Одной рукой мужчина начал перебирать мои волосы, другой поглаживать грудь и живот. — Рассказывай, — я улыбнулась. Математик закинул голову и продолжил. — Твоя способность видеть тот мир душ помогает мне и другим стражам найти так называемые дыры, сбежавшие души, например, отец Всеволода. — Чего, — я подскочила, но на правую грудь надавили, заставив вернуться в лежачее положение, что немного возбуждало. — Лежи. Знаешь, почему мы духовные близнецы, — я помотала головой, — потому что с тобой я смогу находить дыры и зашивать их. Мне необходима твоя помощь, как и тебе моя. — А чем ты мне помогать будешь, — бросила я, смотря в глаза.  — Организм жнеца, как фильтр, его тоже нужно чистить. Я буду забирать твою усталость и перерабатывать ее в энергию. — Ух ты! А как это делается, — чувствовала себя ребенком, пока Станислав Владимирович не навис надо мной. — Это жнец и страж решают сами. Предлагаю делать так, — и мужчина прильнул к губам. Это было неожиданно и приятно. Сначала математик цеплял своими губами мои, но, когда я пришла в себя и начала отвечать, он принялся присасываться к моему рту. Иногда он ловил одну губу или язык и начал посасывать. Его горячий язык провел по моим зубам, что оказалось очень щекотным, и я улыбнулась сквозь поцелуй. Я не могу передать эмоции словами, испытуемые в этот момент. Хотя, я попробую. Представьте себе зеленые, красные, желтые и оранжевые мазки на холсте для масла. Представили? Хорошо! Теперь посыпьте это все сахаром вперемешку с корицей и залейте вишневым тягучим сиропом. Если хотите, присыпьте шоколадной стружкой. Вот такой был поцелуй: яркий, сладкий и красивый. Мы бы и дальше пожирали друг друга, но звон ключей в прихожей испортил всю малину. Я предложила притвориться, что мы занимаемся…математикой. В комнату вошел отец, получив вполне реалистичный ответ, улыбнулся, извиняющиеся кивнул головой и исчез. Стас и я выдохнули. — Я не против такого вида разрядки, но давай делать это осторожно. Мне не нужны лишние слухи и проблемы. И ты, так, к слову, прав, мне лучше, но я не только жнец, но и тактильный маньяк. Двузначная улыбка, и я оседлала колени учителя, потираясь полоской трусов о его ширинку. В карих глазах напротив вспыхнула похоть.