In unlikely places

Йен надеется, что власти перевезут Джерома обратно в Готэм, так как они зашли так далеко, что отправили офицеров из Готэма, чтобы забрать его. Это сделало бы все проще. Микки бы не пошел за Валеской, это было бы смешно. Его надежды оказываются безуспешными, потому что кто-то решил, что Джером останется в Чикаго. И Микки посещает его, когда только можно, как хороший маленький мальчик. Ревность напоминает о своем существовании, Йен не обращает внимание на неприятные слова в свою сторону, и он достаточно тактичен, общаясь только с Дэбби, которая угрожает зашить его рот, чтобы тот заткнулся, если он не прекратит вести себя как сука. Он думал, что все станет проще с уходом Джерома, но Микки больше предан, чем ожидалось, покорно посещая своего психически больного, жестокого партнера. Однажды, у Йена было тоже самое, но он был ребенком, чтобы ценить это. Помимо ревности у него также присутствует гнев, который медленно нарастает, заполняя его вены огнем. Даже когда у них с Микки были хорошие отношения, он не был столь предан. Они оба обманывали, но, по крайней мере, у Йена было оправдание, он был болен. Но теперь он плакатный мальчик, настоящий блядский святоша, верный сумасшедшему парню. Это должна быть шутка, других объяснений нет. И заслуживает ли Йен объяснения или нет, но он хочет этого. Поэтому он идет в дом Мика, уже разработав про себя свой монолог, и парень, кажется, немного счастлив, видеть его. Прежде чем он может задавать свои вопросы, Микки почти застенчиво говорит: «Хорошо, что ты пришел. Джей хочет, чтобы ты пошел со мной к нему». Он быстро понял, что другой рыжий не хотел звать его, вот почему он выглядит таким расслабленным, когда видит его. Йен слишком ошеломлен, чтобы сказать «нет», поэтому он кивает, как глупая марионетка. Нет ничего, чего бы он хотел меньше, чем встретиться с его братом снова. Он не хочет смотреть в глаза Микки, сверкающие от счастья, когда тот видит парня, он не хочет быть наблюдателем. Еще он пойдет только потому, что сказал «да», из-за того, что просто не смог сказать «нет». Его не покидает любопытство, которое он безуспешно пытается подавить. Ничего такого, но между ним и Джеромом гнев и ревность. Он никогда не позволит себе боятся того парня. Не то, что здесь есть что-то странное или неправильное, относительно боязни серийного убийцы, но если Мик не испугался, значит и Йену не стоит. Они не разговаривают по пути в лечебницу. Микки излишне сильно концентрируется на вождении, в очевидной попытке дистанцироваться от Йена. Или, может быть, он просто нервничает. Больница заставляет его почувствовать холод, но лучше так, чем быть пациентом. Он не должен чувствовать себя так, и больница не виновата в том, что он просто не был готов признать то, что у него проблема. В отличие от Джерома, которому, видимо, довольно хорошо жить с тем, что он сумасшедший. Вероятно, он не должен говорить это кому-либо, или даже думать, что он не всегда дружит со своей головой. Его брат бледный как призрак, даже бледнее, чем раньше, чего невозможно достичь. Вероятнее всего, он просто не покидал здание. Это бы свело Йена с ума. Другое дело, когда выбор твой. Хорошо, когда ты решаешь, где находиться, но когда тебя держат взаперти, ты идешь против этого. Однако ему сложно чувствовать жалость к парню. Он убил пятнадцать человек. Йен не может даже представить, сколько это. Они всегда слушали истории об убийствах Терри, и хорошо известный факт, что, по крайней мере, одна из его жертв скончалась, будучи парализованной, но на самом деле никто не верил, что он убивал кого-то намеренно. То, что сделал Джером… И то, что его сестра совсем не обеспокоена тем, что он сделал, причиняет сильную боль. Он действительно больше не знает Дэбби, не так ли? Но, если быть честным с самим собой, он уже знал это. На данный момент все они лишь делают вид, что близкая семья. Джером уже ожидает их в маленькой комнате. Здесь нет камер, и их оставляют одних, конечно это против протокола? Валеска считается опасным, они не должны были оставлять их наедине с ним. Может быть, он не причинит вреда Микки, но Йен не чувствует себя в безопасности с ухмыляющимся маньяком, пристально следящим за ним. Даже дверь закрыта, как будто это нормально в психиатрической лечебнице. Джером многих подкупил. Здесь маленькая койка и только один стул, его брат игнорирует его некоторое время, притягивает Микки к себе и в знак приветствия целует. Глубокий поцелуй, их языки сплетаются, пробуя друг друга на ощупь. Лицо Йена горело, гнев снова начал образовываться. ―Я здесь буду очень долгое время, ― говорит Джером, отстранившись от лица Микки, но, не отпуская его. Они своего рода обнимались. Это отвратительно. ―Долгое, долгое время. Я знаю, что Микки будет ждать, но он не должен быть один. Рыжий ведет парня к кровати, Мик идет, не сопротивляясь, и садится как послушный мальчик. Джером хватает Йена за запястье и толкает его, чтобы он сел следом. ―Не думаю, что любой из нас хочет, чтобы он был одинок, хм? ―это явно не тот вопрос, который требует ответа, но Йен кивает, уже чувствует тепло от соприкосновения их бедер. Это жалко, даже больше, чем когда Джером сознательно ему ухмыляется, до сих пор удерживая его запястье. ―Нам нужно сделать что-то с этим, ― продолжает его брат, медленно кладя руку Йена на крепкое бедро Микки. ―Ты не можешь быть один со своими нуждами, детка. Джером снова целует парня, их губы влажно чмокают. В тоже время он переносит руку Йена на стояк Микки, где он чувствует легкое набухание, скрытое под материалом. Также он чувствует, как его бывший пытается отодвинуться, но Джером удерживает его на месте, нежно шепча. ―Позволь нам позаботиться о тебе, ― напевает Валеска, до того как расстегивает джинсы парня и высвобождает набухшую плоть. Микки не носит нижнего белья, и Йен очень, очень хочет пососать его прекрасный член. Поэтому он делает это, прежде чем говорит сам себе, что не надо. Он не хочет этого, но стоны сами собой срываются, когда толстая головка дотрагивается глотки. Он скучал по этому так сильно. Так сильно, что все остальное не имеет значения, как бы это смешно не звучало. Ему нравится сосать член, он может его получить где угодно, но с Микки это напоминает ему о тех временах. Однако сейчас он делает это только потому, что Джером позволил ему, и он будет каждую секунду наслаждаться этим. Дыхание Мика всегда сбивается, когда он возбужден, он издает хриплые маленькие звуки, что Йен находит невероятно милым. Он начинает ласкать обнаженную плоть, тайком пробираясь пальцами под обтягивающую рубашку, что надета на Микки. Никто не останавливает его, поэтому его движения становятся смелее, сжимая потрясающую задницу и проскальзывая пальцами к маленькому отверстию. Другая рука присоединяется, смазывая смазкой, и двум пальцам должно быть тесно, когда они проникают, но Мик удовлетворенно стонет. Йен хочет поцеловать его. Он все еще помнит, какие мягкие губы парня, и как тепло внутри его рта. Йен целовал много парней и мужчин, но поцелуи никогда не были столь особенными, как те, которые он получал от Милковича. Те были с трудом заработанной привилегией, нелегко полученные. Другие парни целовали бы его все время, три минуты в дискуссии и их языки нашли бы путь в его рот, как будто они принадлежат ему. Он никогда не встречал кого-нибудь как Микки, прежде или после, раньше это его раздражало. Но затем он понял, что их поцелуи имели больше значения, чем любой другой с каким-нибудь человеком. Он всегда понимает такие вещи слишком поздно. Будучи слишком поздно, делает себя и людей вокруг несчастными, потому что он не думает дважды, прежде чем что-то сделать. Нехотя, он меняется, и не только для себя. Что-то слегка приглаживает его волосы, он поднимает взгляд и видит руку Микки. Робкие прикосновения, как будто парень не уверен в том, что ему разрешили делать. Они актеры в пьесе Джерома, но когда рыжий не возражает, прикосновения становятся более уверенно. Поэтому когда Йен последний раз всасывает, выпрямляется и целует закрытую одеждой ключицу Мика. Они не раздеваются полностью, поскольку снаружи много людей, Йен без понятия, сколько времени они уже здесь. Он вздрагивает, когда Джером расстегивает ему молнию, и вытаскивает его член, как это вполне естественно трогать член своего брата. Не то, что они близки, но все равно не комфортно. По крайней мере, он позволил надеть на себя презерватив. Микки даже не вздрагивает, когда он проникает в него еще двумя пальцами, или когда Йен скользит под ним на койке, усаживая его на свой член. Глаза Йена пощипывает от непролитых слез, он не должен так реагировать, когда такая чудесная задница насажена на его член, но он не может сдержать это. Это даже не решение Мика, он делает это только потому, что так хочет Джером, и он контролирует каждое их малейшее движение. Когда он пытается укусить руку своего бывшего, рука Джерома останавливает его. Ни синяков, ни отметин, просто медленная ебля. Бедра Микки двигаются небольшими кругами, верхом на нем. Он не может дышать, это слишком потрясающе. Он действительно перестает дышать, когда тот сжимается вокруг его члена, пальцы его брата невероятно широко растягивают отверстие Мика. Он чувствует себя так хорошо, что прежде ничего подобного не испытывал. Но лучшая часть отходит, когда член Джерома присоединяется, следующий стон Микки болевой, и он откидывается назад, чтобы положить голову на плечо Йена. Йен сначала проводит носом вдоль его горла, а потом облизывает весь этот путь до подбородка парня. Он чувствует, как Мик немного сдвигается, а потом они целуются, острые маленькие зубы прикусывают его нижнюю губу. Бедра Йена при этом не перестают двигаться, заставляя их стонать. После, Джером набирает ускоренный темп, вдалбливаясь в парня без особого внимания. Микки должно больше понравиться это, он повторяет имя своего парня снова и снова, пока Йену не было достаточно и он вновь захватывает его губы, трахаясь между собой языками и толкаясь в него. Йен никогда не делал это прежде, он бы никогда не подумал, что будет разделять парня с кем-то. У него был тройничек, но они всегда придерживались правила «один член на одного», парни знали свои пределы. Он также думал, что это может быть противно, когда чей-то член трется о его в крошечной дырочке. Он был очень неправ, давление настолько удивительно, что он не хочет заканчивать, он хочет находиться внутри Микки всегда. Но в конце, если он должен выбирать, он бы не позволил Джерому остаться. Он теряет способность думать, когда Мик сжимается вокруг них и намеренно начинает двигать бедрами, дразня член Йена. Рыжий хватает его бедра, пытаясь замедлить его, но уже слишком поздно, он уже чувствует, как его яйца напрягаются. Стон срывается с губ Джерома, когда он выходит, надеясь, что презерватив порвется и сперма проникнет в Микки. Джером счастливчик, который сполна удовлетворяет своего парня. Он ощущает сперму Йена, когда снимает презерватив. Джером снова улыбается, но эта улыбка не такая уж и счастливая. Это маскировка, а дальше следует тихое предупреждение. ―Будь добр к нему, ― Йен уже было хотел выпрямиться и крикнуть «сэр, да, сэр». Путь домой был напряженным. Йен попытался поцеловать Микки, когда они покинули лечебницу, но парень вздохнул и покачал головой. Должно быть слишком рано, и Мик делает не все, что сказал ему Джером. И то, что Йен готов проглотить свою гордость, не означает, что его бывшего это заинтересовало ― пока его голубые глаза, кажется, рассказывают другую историю, избегая смотреть на рыжего. Но, может быть, это все просто в голове Йена. Через два дня он снова пытается, все еще не готовый сдаться. Он только хочет поцеловать тонкую кожу с внутренней стороны запястья Микки, прежде чем парень отталкивает его от себя. То же самое происходит еще три раза, но потом он решает дать парню некоторое пространство. Ему на самом деле нужно сосредоточиться на своей собственной жизни. Несколькими неделями ранее, он не торопился думать о своей жизни. Он любит тот факт, что, наконец, почувствовал себя, что таблетки сделали свое дело и его разум чист. Но ему не нравится его работа. Он всегда делал неверные решения, но сначала не позволял себе думать, что после всего он должен быть благодарным тому, что снова может работать. Фиона ободряла его, чтобы он не унывал и делал все лучше, но в настоящее время никого не волнует, чтобы он не начинал. Это его жизнь, его сожаления ― ему достаточно тех, и больше ему не нужно. Он стал фельдшером, не сказав никому ни слова. Он не был готов к их ожиданиям. Если он терпит неудачу, значит, никто не должен знать. Йен даже не считает это выбором, но потом он находит курс во время бесцельного просмотра просторов интернета. Его самой большой особенностью является то, что он имел три свободных места для людей из неблагополучных семей, людей как он. История его жизни легко нашла ему место, они были влюблены, пока не разрушили то, что у них было. Было бы гораздо лучше, если бы он закончил курс лечения. Он не был уверен, хочет ли он быть фельдшером к тому времени, когда найдет свое место, но когда они начали разбирать материал, обсуждая, что будущее будет зависеть от этого, Йен втянулся в это. Ему нравилась идея помогать людям, быть полезным. Это большое клише, но он чувствовал себя должным этому миру. Ему еще многому предстоит научиться, на этой работе всегда что-то новое, и она помогает ему забыть Микки. Нет, не забыть, а просто отложить в сторону на некоторое время. Он беспокоится о тестах и экзаменах, спасает жизни. На самом деле это более волнующе, чем он раньше думал. Конечно, его учителя знают о его расстройстве, и они беспокоятся о нем. Они разговаривают об этом даже больше, чем он, но обсуждая это с теми, кто не так близок ему, становится легче. Они не судят его за это, хотя иногда он это чувствует. Все они хотят убедиться, что он не позволит людям умереть. Это мотивирует его держать все под контролем, и обращаться к психиатру не всегда выход. Его жизнь может быть ничего не стоит, но он не желает ставить под угрозу жизни других людей. Он чувствует себя очень взрослым, когда думает об этом. Для него это что-то новое, быть взрослым. Ему нравится это. Йен дает себе месяц на то, чтобы полностью сконцентрироваться на учебе и работе, прежде чем снова навещает Микки. Дом очень тихий, когда он добирается до него. Два человека на самом деле не создают много шума, но дом кажется пустым, когда он стоит перед ним. Может быть, сначала он должен был позвонить, чтобы проверить, но сейчас уже слишком поздно, поэтому он звонит в звонок и ждет. Его сестра открывает дверь, она выглядит ужасно. Круги под глазами такие темные, что они походят на синяки, она одета в футболку, которая слишком велика для нее, и она болезненно-бледная. И, конечно же, его это обеспокоило, он потрогал ее лоб, до того как она его поприветствовала. ―Я не больна, ― ворчит она. ―Ты выглядишь болезненно. ―Я не больна, ― голос Дэбби становится немного громче. Он ничего даже еще не сделал, таким образом, есть что-то, что ее беспокоит. Она позволяет ему войти, но не слишком рада этому. ―Чт… ―Джером мертв, ― прерывает она его, прежде чем тот закончит. ―Господи, чт… ―Он был заколот. В ш…шею. Другим пациентом. Их гребанная безопасность бесполезна. ―Господи, как Мик принял это? Вот почему его сестра так выглядит. Она не плачет или не делает что-то недостойное, она выросла из подростка-истерички, но вдруг ее лицо намокло. Это понятно, что она скорбит Джерому. Она плачет из-за этого, или, может, из-за Микки. ―Он не говорит. Не ест. Он как ты, только хуже, потому что он даже не плачет. Я пыталась что-то сделать, но он игнорирует меня. И я не думаю, что он вообще спал. ―Как долго он так? ―Три дня. Йен думает, что знает, чего ожидать. Он помнит, как это, но все намного отличается, когда что-то подобное происходит с другими. Сначала все не так плохо, Микки просто лежит на кровати, немного согнувшись спиной к двери. Йен подходит ближе, когда его приветствие игнорируется. Он хочет увидеть лицо парня. Следов от слез нет, глаза Микки не красные или опухшие. Он действительно не плакал. ―Может, ты поешь что-нибудь? ― спрашивает Йен, потому что он без понятия что сказать. «Мне жаль?» Да кого блять беспокоит, жаль ему или нет, это не вернет обратно Джерома. «Это к лучшему?» Это будет хреново, Микки уже второй раз теряет того, кого любил. «Я здесь ради тебя?» Опять же, это вероятно ничего не будет значить для скорбящего парня. Он не получает ответа. Ничего. Мик почти, что не моргает. Йен засыпает, и когда просыпается, парень также спит, по крайней мере, его глаза закрыты. Йен знает, как помочь утопающему и как лечить ожоги. Но он без понятия, как бороться с разбитым сердцем. У него никогда не было такого тяжелого горя. Может быть с Моникой, но это уже другое, совершенно другое. Микки обычно один, у Йена же есть семья. У Мика есть Дэбби, Евгений и все. Йен не так уж самоуверен, чтобы думать, что он есть в этом списке. Любовь Мика трудно заработать, как и его поцелуи, и для него потерять кого-то… Йен не может даже представить, что он чувствует. Он лежит позади парня, пытаясь поделиться своим теплом, но сдается через некоторое время. Он чувствует, что пересекает все границы. Он проводит ночь в гостиной, ходит только на работу и учебу, Дэбби всегда здесь, когда нет Йена. Они почти не разговаривают, явно не хотят высказывать свои беспокойства. Микки думает о самоубийстве? Они присматривают за ним, день за днем. Йен хотел, чтобы Джером ушел, это правда. Но он никогда не хотел, чтобы его брат умер, не зависимо от того, что он сделал. Он должен был знать, что выбор не велик для таких людей, как Джером. Они либо живут и убивают, или же сами убиты. Он задается вопросом, что знал ли об этом Джером, и что именно поэтому он хотел видеть их вдвоем, трахнуть их. Это было блядское благословение? Такой странный способ сказать «прощай»? ―Может быть, он подделал свою смерть, он делал это раньше, ― размышляет Йен, и Микки моргает. Вот так проходят их разговоры. Парень совсем стал худым. Это продолжается в течение двух недель. Спустя это время в один день Йен просыпается и обнаруживает, что комната Мика пуста. Он отчаянно ищет его, но не находит. Тогда он делает глубокий вдох, и снова ищет что-то. За это время он находит влажное полотенце, одежду, которая до этого была на Микки. Неужели он намеревается совершить суицид, пока никто не видит? Он пытается позвонить парню, но он не отвечает. Поэтому он ждет. Дверь открывается в пять часов вечера. Шаги слишком тяжелые для Дэбби. Йен готов плакать. ―Где ты был? ― спрашивает он. ―Я ходил работать. И это так. Микки ходил работать.