In unlikely places

Секс с Йеном и Джеромом был хорош. Даже больше, чем хорош, он был изумительным. Он хотел больше, хотел больше трахаться. Больше Йена, его большой член, горячие губы. У него было бы все это, Джером позволил ему. Но он чувствует, что все это неправильно, и что его парень все еще находится в больнице. Он — не игрушка, которая была просто передана другому владельцу. Поэтому, когда парень пытается поцеловать его, Микки отстраняется. Он хотел тот поцелуй, кровать была холодной, а без Джерома одиноко, но он не может. Джером мертв. Он не поверил в это, когда ему позвонили. Это слишком сюрреалистично, просто невозможно. Джей все это устроил для него, это был его эндшпиль. Парень обещал. Но некого безумца с ножом даже не заботили обещания других. Было раннее утро, когда ему позвонили. Они не ожидали, что он будет благодарен за это. Также им не удалось достаточно обеспечить защиту, и он хочет сжечь то место дотла вместе с каждым внутри, пациентами и персоналом. Он должен идти и опознать тело, на всякий случай, и ему показали бледное, холодное тело Джерома. Кровь была убрана, рана не пугала его. Как будто могла. Он хочет притронуться к нему пальцами, как гребанный сомневающийся Томас. Они не позволили, ему едва удается коснуться щеки его любовника, прежде чем его сопроводили на выход. Он не может дышать. Они говорят ему, но он потерял способность понимать английский язык. Его мозг заметил, что он бормочет что-то на украинском, поэтому он полностью останавливается. И он ничего не говорит в течение следующих трех недель. Джером мертв. Йен приходит навестить и после уже не оставляет. Микки видит и слышит его, но его это не беспокоит. Глубоко внутри Йена, вероятно, счастье, что у него больше нет конкурента. Но его поведение не говорит об этом, но это не имеет значения. Ничего не имеет значения. Микки не думает, по крайней мере, он бы не назвал сейчас действия своего мозга «мышлением». Образы делают его счастливее, улыбка Джерома, но затем он вспоминает неподвижное тело Джея. Он лежит здесь, кровать слишком холодна лишь с одним человеком на ней, и пытки не останавливаются. Йен говорит ему о своем дне, и Микки видит синеющие пальцы Джерома. Джером мертв. И Микки не знает, хочет ли он жить без парня в своей жизни. Он сейчас настоящий педик, Терри было бы приятно видеть, как он пускает слезы по своему мертвому парню. Тюремщик Терри, каждый тюремщик. Он мечтает об отравлении алкоголем, передозировки наркотиками, потери крови от вскрытого запястья, петли вокруг его шеи. Это приносит ему покой, и впервые он задается вопросом, чувствовал ли Йен что-то подобное во время его срывов. Рыжий пытается ухаживать за ним, но вскоре бросает это. Микки уже надоедают его прикосновения, хоть и не большие, но этого достаточно. Потому что Джером был убит, и ничто его не вернет. Йен говорит ему о том, что Джей подделал свою смерть, но Микки видел, трогал его тело. Он был каменно-холодным, никаких следов жизни не было, лишь пустая оболочка. Джером был всегда подвижен, даже пальцы дергались, когда он отдыхал. Тело было все в одном и том же положении, что Микки захотел потрогать его и увидеть его движение. Он пропускает дни, в то время как гнев и разочарование были единственными вещами, которые он чувствовал. Он отнюдь не был счастлив, но, по крайней мере, тогда «эмоциональное потрясение» было просто фразой. Он обвиняет Йена за то, что тот его обучает, как чувствовать и отпускать. Он обвиняет Джерома за несдержанные обещания. Так было три недели, его парень все еще мертв, а Микки ходит работать. Не потому что ему стало лучше, или то, что он хочет этого, а потому что он взял только три недели отпуска. Они дали бы ему месяцы, но он знает, что тогда бы он сдался, в нем не осталось даже искры двигаться вперед. Он пытается не останавливаться ради Джерома, который спасал его более чем один раз. Люди на работе тоже присматривают за ним. Он притворяется, что не видит их обеспокоенные взгляды, когда он заменяет машинное масло. Некоторые пытаются поговорить с ним, убедить пойти домой, но он действует так, будто не понимает, почему они волнуются. Он не делает ошибок, уж слишком хорош в этом. И не смотря ни на что, старается делать все как надо. Ему вряд ли нужно думать, его тело знает, что делать. Он почти подлетает, когда время обеда заканчивается, он еще даже ничего не переварил. Йен слез с его кожи, но он дома, когда Микки возвращается. Рыжий выглядит немного больным и беспокойным, он хотел было извиниться за то, что не оставил записку или сообщение, но он ничего не обязан парню. ―Где ты был? ―Я ходил работать. ―Ты мог сказать мне, ― мягко говорит Йен. ―Ты не мой хранитель. Губы рыжего приоткрыты, но он передумывает и закрывает их, прежде чем спрашивает. ―Что ты хочешь на ужин? ―Ничего. Я не голоден. Микки принимает душ, затем он пытается почитать. Когда это не срабатывает, он пытается послушать музыку, посидеть в интернете. По некоторым причинам он не может ничего делать, и он сидит на кровати, уставившись на стену. Это даже неинтересно. В какой-то момент он теряет фокус, на самом деле это даже не усыпляет, но затем кровать опускается под тяжестью Йена, ему требуется несколько секунд, чтобы сориентироваться. ―Уходи домой, Йен, ― шепчет он полностью измученно. ―Я хочу помочь. Микки хочет сказать, что парень ничем ему не может помочь, но даже в таком состоянии он не может быть жестоким. Даже если он не отвечает, он слышит все, что говорит рыжий, в то время как он медленно переходит в спящий мир. Кажется, что Йен действительно пытается что-то сделать в его жизни, но на самом деле Галлагеры не помогают. Он мог бы быть козлом, но он не жестокий. Когда он думает об этом… Да, в конце концов безжалостность всегда была специальностью Йена. ―Что, если я действительно хочу, чтобы ты ушел, ― спрашивает он, все еще борясь. Некоторое время позади него тяжелое молчание, хотя он слышит ускоренное дыхание Йена, как будто он паникует. ―Тогда я уйду, ― вскоре после этого Микки засыпает со своим бывшим, который до сих пор находился позади него. В пятницу вечером он сидит в баре, туда он добрался с трудом. Он напивается так сильно, что вырубается еще до полуночи, и просыпается в четыре часа утра в темной комнате, все еще пьяным. Бармен пытается дать ему жизненный совет, но он выпивает еще один виски, прежде чем отправиться домой. Он не удивлен, что Йен бодрствует, ожидая его. Они засыпают в одной постели, не прикасаясь друг к другу. Микки знает, что парень хочет дотронуться, Йену всегда более комфортно, когда их кожа соприкасается, но одна мысль об этом вызывает у Микки мурашки. Алкоголь ничего не решает, поэтому на следующие выходные он обращается к наркотикам. Он не помнит, когда в последний раз принимал наркотики, с Джеромом это казалось опасным. По крайней мере, один из них должен был ясно думать, с Джеем не всегда было просто, даже когда он принимал таблетки. Но конечно, сейчас его парень мертв, поэтому он может предаваться во все, что хочет. Он может курить крэк до ожогов в горле, нюхать кокс до тех пор, пока из носа не потечет кровь, колоть вены героином, пока его сердце не перестанет биться. Но сердце еще бьется, когда он просыпается в воскресенье утром, все тело ломит. Его бледная кожа вся в ушибах, но он не помнит прошлый вечер. Йен сидит напротив него, он выглядит так, будто не спал всю ночь, и под глазом темный синяк. ―Ты ударил меня, когда я пытался помочь тебя раздеть, ― говорит рыжий, не дожидаясь вопроса. ―Я не пытался… Я просто хотел, чтобы тебе было комфортно. ―Дерьмо, я не помню, чувак. Прости за то, что ударил тебя. ―Оу, нет. Я не ждал твоих извинений. ―Да, но это не круто. ―А он… он когда-нибудь бил тебя? ―Нет, ― Микки отвечает слишком поздно, и он обиженно звучит, но очевидно, что Джером бы никогда не поднял на него руку. Затем он вспоминает, что его отношения с Йеном не обходились без этого, и вдруг, мокрые глаза рыжего стали иметь больше значения. ―Мы были другими, мужик. Я был другим до тюрьмы. ―Даже тогда ты был хорош для меня, ― спокойно признается Йен. Настроение Микки не изменяется. Он любил в Йене все, но их отношения были далеки от прекрасных. Не то, чтобы он хотел, чтобы все было идеально, он просто научился ценить мир таким, какой он есть. Кулачные бои это весело, но не тогда, когда ты причиняешь боль тому, кого любишь. Отчасти, они оба были плохи друг для друга, Микки просто усерднее пытается исправить себя. Он употребляет наркотики еще несколько раз, но они уже не так действуют, как тогда, когда он был помладше. Они заставляют его забывать все. Можно было бы подумать, что вся суть в этом, но Микки лучше знает. Он усердно работает над своей жизнью, зарабатывает больше денег, чем нужно. Он уходит почти каждый вечер, оставляя Йена. Так было два месяца и три недели, Джером ушел, ушел, ушел. Нижнюю губу Микки отодвигает член, для его задницы то же самое обращение. Это жжет, болит, и это именно то, что ему нужно. Он не получает такого удовольствия, что было с Джеем, и конечно нет, не о таком удовольствии, половину того времени его член даже не затвердел. Но он запоминает каждую секунду, и эта боль такая приятная. Алкоголь и наркотики не нужны. Микки просто идет в бар, не всегда же ему быть одиноким геем, закуривает сигарету и ждет. Его одежда обтягивающая, брюки, прилепленные к заднице, как вторая кожа, показывая, что он свободен. Он убирает застенчивость, вежливые парни предлагают выпить ему и место, где бы они выпили вместе. Он игнорирует рыжих. Сильные, наглые ребята, которые могут по жесткому ― вот кто ему нужен. Его лицо царапается по грубым кирпичам за пределами бара, его колени стали пурпурно-голубыми от того, что он уже слишком долго стоит на коленях на холодной плитке в уборной. Он с трудом может говорить после произошедшего, горло болит от жесткого траха, что он получил. Дома он каждый раз хромает, но по некоторым причинам Йену требуется почти две недели, чтобы собрать все воедино. Он должен был все понять сразу, он видел Микки таким несколько раз, когда-то он был причиной его хромоты. Может быть, он просто не хочет видеть это. Не то, что Микки заботит это, потому что этот холодный, граничащий с насилием трах, помогает ему вставать по утрам и делать вид, что ему не все равно, что мир все еще вращается. Йен ничего не говорит, это единственная странная часть. Обычно рыжему трудно держать рот на замке, но сейчас он просто вздыхает и смотрит на Микки с прессованными губами, в тонкой, несчастной линии. Между ними так много свободного пространства, когда они спят, что там мог бы без проблем поместиться еще один человек. ―Кажется, Йен переехал, ― говорит Дэбби одним днем, и ему сложно определить, жалуется она или нет. ―Я догадался, ― бормочет он, с набитым ртом сэндвичем с арахисовым маслом, хотя на самом деле он не голоден. ―Он помогает? Микки даже не знает, что ответить на это. Дэбби находится в довольно хорошем месте. Она не скорбит по Джерому, а грусть Микки заставляет ее сердце болеть, но в целом ее жизнь неплоха. У нее нет парня, но ей он и не нужен. Обычные парни бесполезны. Ее класс добрый, она завела несколько новых друзей, и она не боится приходить домой, потому что знает, что ничего плохого ее там не ждет. Ни Фрэнк воняющий рвотой или водкой, ни Фиона с ее драмой. Даже присутствие Йена не так раздражает как обычно. Микки ничего не говорит о деньгах, не покупает ей что-нибудь, поэтому она впервые устраивается на постоянную работу, потому что она хочет, не потому что вынуждена. Микки, наверное, думает, что она не знает о его новой привычке, но Дэбби гордится собой за остроумность и наблюдательность, и о том, как Мик ходит вокруг дома больше, чем разговаривает. Она знает, как пользоваться интернетом, и согласно ему, анальный секс может быть действительно очень болезненным и повреждающим. Она фактически предпочитает наркотики за место само разрушительного траурного траха, чем балуется Микки. Дэбби пытается удержать его от этого, но она не может заставить его остановиться. Еда не срабатывает, Микки питается достаточно, чтобы выжить, и торты, что она печет, остаются нетронутыми, пока она или Йен не съедят их. ―Ты получишь ЗППП, если не перестанешь ебать все, что движется. ―Возможно, ― кивает Микки, как будто это не такая уж и большая проблема. Она знает, что однажды Йен передал ему ЗППП, но это было что-то незначительное как герпес. Она беспокоится, что на этот раз это может быть СПИД, и одним прекрасным днем парня может постигнуть такая неудача. ―Ты не разрушим, ― она снова пытается. ―Я знаю, ― следует усмешка, и это самая уродливая вещь, которую она замечала на неделях. Она решает пойти другим ходом. О помощи Йена не может быть и речи, ее брат, кажется, в некотором роде работает над новым планом совладения Микки, но вместо того, чтобы сказать об этом, он ведет себя пассивно агрессивно, как упрямый ребенок. Все нормально с ним, поэтому Дэбби уходит к Светлане. Она не любит русскую женщину, по многим различным причинам. В общем, Лана ― не плохой человек, но в любом случае Дэбби она не нравится, она достаточно наслышана о ней. Во всяком случае, от нее только нужен обожаемый ей Евгений, и она на самом деле не знает, как он может быть ребенком Микки и Светланы. В следующий раз Микки пытается уйти вечером, Дэбби пихает Ева ему на руки, а сама уходит, прежде чем тот начнет жаловаться. Ранее она удостоверилась, что Йена не будет дома, по крайней мере, до полуночи. Ее план великолепен, даже больше, когда она возвращается и идет в спальню Мика, чтобы проверить их. Милкович спит, обхватив маленькое тело своего сына. Йен, между тем, полусидя, поглаживает волосы своего бывшего, как будто ему разрешали делать это. Их взгляд встречается на секунду, мгновенное чувство вины промелькнуло сквозь ореховые глаза ее брата, но потом его подбородок опускается, как будто Дэбби собиралась его ругать. Может быть, и собиралась, но, во всяком случае, не сейчас. У всех них есть то, за что они цепляются, что возможно не предназначено для них. Или может быть для них, она уже больше не знает. Раньше она ненавидела то, что Йен и Микки снова вместе, но это было до того, как умер Джером и ее брат начал действовать, поскольку стал довольно взрослее. Ее безумная стратегия работает только полторы недели, прежде чем Микки угрожает выгнать ее. Она перестает приносить Ева каждый день, не потому что она напугана, он бы никогда не выполнил свою угрозу, а потому что она не хочет, чтобы Мик возненавидел мальчика. В любом случае у нее уже есть другой план. Она очень изобретательна в этом.

***

Микки приходит на работу с удаленной татуировкой парня и испачканными трусами спермой, и Ральф дает ему машину. Эти две вещи не связаны между собой, просто это произошло в непосредственной близости. Его босс не объясняет почему, просто дает ему ключи и говорит: «Тебе нужно усердно поработать над ней». Это темно-голубая Шевроле, и это была бы сбывшаяся мечта, только Джерома нет здесь, чтобы нашептывать на ушко, пока Микки работает над машиной. Вместо этого можно включить радио, когда все остальные отправятся домой. Или нудная тишина. Только он и машина. Машина старая, но у него куча времени в этом мире. Каждую ночь его руки были вымазаны пылью и жиром, и это отталкивает некоторых парней, но многие из них думают, что это будет горячий грязный трах, грубого парня. Через несколько дней он устает, и больше не выходит в поисках приличного члена. Самодовольная маленькая улыбка Дэбби говорить все, что ему нужно знать, но это не имеет значения. По крайней мере, на этот раз она не пихает ему ребенка. Он признает, что любит Ева, но каждый день проводить с ним время, это слишком много. Впрочем… Он знает, что может вновь привести эту машину к жизни, иногда он находит это утешением. Следующим вечером Йен приходит в гараж посмотреть, как он работает. Не поговорить, просто посмотреть. Нависает неуютная тишина, но в молчании Йена есть что-то осуждающее, и это заставляет Микки остановиться и пытаться прогнать рыжего. Он сидит позади Микки, наблюдая за каждым его движением, и не говоря ничего. До тех пор, пока он не останавливается. ―Почему ты не спрашиваешь меня? Я могу сделать это. ―Можешь ли ты ебать меня так сильно, что я не смогу ходить прямо? Так сильно, что ты причинил бы мне боль? Что у меня были бы ушибы и кровотечение? ―Да. ―Ты можешь сделать это без чувства вины? Не чувствуя вообще ничего? ―Нет. ―И это твой ответ. ―Я не хочу больше причинять боль, ― Йен умоляюще смотрит на него. ―Достаточно, Мик. ―Мне, блять, нужно это. ―Нет, не нужно. Это не безопасно. Джером сделал все, чтобы защитить тебя, а ты все это проебываешь. Кулак Микки сталкивается с острой скулой Йена, прежде чем он дважды об этом подумал. Он повалил парня на пол, раздвигая бедра Йена и избивая где только может. Рыжий не борется, он пытается укрыть чувствительные части тела, прежде чем Микки поймает его запястья и заломит их над ним, поэтому он отходит от парня, когда тот начал задыхаться, как будто забыл, как правильно дышать, все его лицо было в пятнах. ―Почему ты не хочешь просто поплакать? ― спрашивает Йен в отчаянии, они наклоняются, таким образом, их лбы соприкасаются, лица слишком близки. ―Потому что я, блять, не могу. Потому что Джером мертв, и ничто не сможет его вернуть.