Один рядит тебя в свой пыл, Другой в свою печаль, Природа. Что одному гласит: «Свобода!» — Другому: «Тьма! Покой могил!» © Шарль Бодлер «Алхимия скорби»
Монотонный стук колёс поезда убаюкивал Аллена. Он сидел в вагоне-купе на вполне удобной мягкой койке, которая, правда, была гораздо жёстче, чем диванчики в «Лотосе». Поезд подобно стреле мчался вперёд, унося пассажиров куда-то на юго-запад. За окном мелькали размытые пейзажи: зелёные густые леса сменялись пустыми полями и наоборот. Один раз он увидел широкую речку, блестевшую в лучах заходящего солнца. После работы в «Лотосе» ему пришлось долго привыкать к бодрствованию днём. Обычно Аллен даже не выходил на улицу в это время суток, а оставался отсыпаться дома. Когда же выпадали дневные смены, то он всё равно большую часть времени проводил в помещении, слушая и разговаривая с людьми. Канда сидел напротив. Он, как и всегда, был отстранённо-холодным и со скучающим видом смотрел в окно точно так же, как и Аллен, с той лишь разницей, что не бросал изредка мимолётные взгляды в сторону. Аллен же частенько переключался с созерцания природы на Канду. Прошло не так много времени с тех пор, как он перестал пытаться спрятать свой шрам на щеке. Раньше Канда постоянно поворачивался к Аллену так, чтобы не было видно ожога. Теперь он стал носить выпущенные из хвоста пряди у лица, немного скрывавшие скулы. Аллен ничего не спрашивал, но понимал, каких усилий ему стоило вообще не надеть маску. Канда, ты ведь не шрама стыдишься, иногда хотелось сказать Аллену. Ты стыдишься меня. Они редко находились в толпе. Но даже когда оставались наедине, как сейчас, Канда редко прикасался к Аллену. Они вели себя подобно обычным путникам, волей судьбы шедших бок о бок. С Кандой было сложно, ведь он приоткрылся Аллену всего лишь раз — когда встретился с ним в «Лотосе» спустя месяц. Тот самый день, когда Аллена уволили. Тогда Аллен увидел, что в нём тоже живут эмоции и чувства. Он такой же человек, испытавший смятение после нахождения родственной души. С этим нужно было научиться жить. И Аллен думал, что у них получится, стоило только взять протянутую ему руку. Вот только прошло уже четыре месяца, а они до сих пор вели себя как чужие. Однако были и моменты близости. Однажды в старой небольшой гостинице какой-то деревеньки, где Канда выполнял очередной заказ, у них был секс. Получилось спонтанно и странно. Аллену не спалось, а Канда вернулся посреди ночи. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Канда молча придавил Аллена к постели и начал целовать, раздевая. Аллен прекрасно осознавал, что когда-нибудь они дойдут до этого. Хорошо, что не было той грязи, которую ему пришлось наблюдать в тёмном переулке по пути на работу в «Лотос». Аллену совершенно не хотелось стать похожим на ту женщину, поставленную раком около помойного ведра. Единственное, что запомнилось после той ночи — преследующая боль в пояснице и отсутствие Канды в постели утром. Больше они не предпринимали попыток сблизиться. Городок Эн навсегда остался позади. Не сказать, чтобы Аллен скучал, вовсе нет. Пусть он и вырос там, но прошлое оказалось слишком колючим, чтобы хотеть вернуться и вновь окунуться в воспоминания. Однако и сейчас в этих бесконечных поездках Аллен невольно возвращался мыслями туда, в «Лотос». Он вспоминал Мариана Кросса — чёрт возьми, потрясающего человека с твёрдой рукой, который способен одновременно взвалить на плечи тяжкий груз управления и в то же время уметь развлекаться на полную катушку. Иногда он вспоминал Ману — отца, которого лишился слишком рано. Изредка улыбку вызывал и Тимоти, и Линали, и Миранда. — Что смешного? Аллен вздрогнул, переведя взгляд на Канду. — Я не смеюсь. — Ты улыбаешься, мелкий, а значит, тебе весело. Вот я и спрашиваю: что смешного? — Ничего, — Аллен отвёл глаза. Порой его начинало раздражать то, что Канда вечно пребывал в паршивом расположении духа, а значит, неизменно стремился подпортить настроение и остальным, кто оказывался в зоне досягаемости. Разговор оборвался, так и не успев начаться. Через пятнадцать минут поезд остановился около очередного вокзала. С собой у них не было практически ничего. Канда предпочитал ездить налегке, так как с его работой нельзя было таскать за собой кучу барахла, мешающую свободному передвижению. Аллену пришлось потрудиться, чтобы привыкнуть к такой жизни. Раньше он был привязан к одному месту, пусть это и была лишь маленькая квартирка только с самыми необходимыми удобствами. Теперь же он не мог протянуть руку, открыть дверцу шкафа и достать оттуда любимую рубаху в чёрно-синюю клетку. Канда не учил его своей жизни — он только показывал, а Аллен повторял. Если хочется отдохнуть, не обязательно искать гостиницу и снимать номер — можно передохнуть и в кафе. Если хочется переодеться — можно зайти в магазин и купить новую одежду, а старую выбросить в мусорку за углом. Если хочется отгородиться от людей — есть вагон поезда, несущий тебя только вперёд без лишних разговоров. На перроне людей было немного. Хоть Аллен уже мог и не опасаться прикосновений, как раньше, привычка избегать контакта с людьми всё равно осталась. Он старался идти там, где его точно никто не заденет даже случайно. Канда уверенно шёл вперёд. Этот вокзал был последней точкой назначения. Он заметил, что некоторые бросали на Канду сочувственно-любопытные взгляды, но сам Канда, казалось, этого не замечал. Или же делал вид, что не замечал. В здании вокзала было прохладно. Аллен сразу вскинул голову, любуясь высокими потолками и красивыми люстрами. Преимущество таксофонов было в том, что они имелись на любом вокзале, даже самом маленьком и неприметном. Здесь же Аллен увидел целых три таксофона, расположенных в разных углах помещения. Канда остановился, переводя взгляд с одного телефона на другой. — Около левого меньше людей, — подсказал Аллен. Канда, не поблагодарив, подошёл к таксофону, нырнул рукой вниз и провёл по его нижней поверхности, уверенно нащупывая искомый предмет. Как и раньше, это был самый обычный белый конверт, в котором содержалась информация о новом задании. — Билеты, — сообщил Канда, открыв конверт. — Поезд отправляется с четвёртого пути через двадцать минут. — И всё? — И всё. Идём, — Канда слегка тронул Аллена за плечо, призывая следовать за ним.***
Так происходило всегда. Таксофоны были почтовыми голубями, приносящими вести. Не нужно было бросать монетки в прорезь, а затем набирать чей-то номер и тем более разговаривать. Канда умел понимать нужную информацию из пары написанных строк. Обычно Аллену не позволялось читать эти послания, но он знал, что там содержатся название города или посёлка, нужные качества для искомого человека — как в характере, так и во внешности, — а также имя заказчика и цель. С остальным Канда справлялся самостоятельно. Прибыв в пункт назначения, он заходил в людные места, вёл себя как сволочь (что не отличалось от его обычного поведения) и выуживал дальнейшую нужную информацию. Обычно это были дома для бесед, бары, стриптиз-клубы или же бордели. Хоть Аллен и был против последних, Канда как-то заверил его, что трахаться со шлюхами станет в последнюю очередь, даже ради информации. Впрочем, как Аллен выяснил позже, в понятие «трахаться» для Канды входит исключительно момент соития, а всё остальное — это только несерьёзная прелюдия. Он мог позволить себе прикасаться к кому-либо или даже позволить раздеть себя, но как только узнавал то, что ему было нужно, обрывал действие на любом моменте, разумеется, оставив дополнительную плату, чтобы не оказаться втянутым в глупый скандал. Впрочем, всё это Аллен знал лишь со слов Канды. На деле же он пользовался борделем только один раз, зайдя туда ровно на десять минут и выйдя с какой-то газетой в руках, на полях которых был записан адрес. — И как тебе не надоедает жить в поездах? — тоскливо спросил Аллен. — А как тебе не надоедало каждый день выслушивать бредни людей? Разговор завязался, когда они сели в поезд и нашли свои места. — Я завязал. — Из-за Микка. — Из-за тебя, — Аллен не имел в виду отрицательную сторону вопроса, но Канда, похоже, воспринял это именно так. — И что ты предлагаешь? Поселиться в какой-нибудь деревеньке, выращивать картофель с ягодами, а потом продавать на местном рынке? — уловил его мысль Канда. — Это не жизнь, мелкий. — Это тоже, — Аллен кивком указал на оставшийся у него конверт. — Я тебя за собой силой не тащил. Ты сам пошёл, — напомнил он. — Да, — рьяно согласился Аллен, — потому что ты убедил меня в том, что я должен бороться. И я борюсь. Вот только теперь думаю, что было бы легче остаться в Эн и страдать там, а не здесь. — Мы родственные души, мелкий, — Канда начинал злиться. Он отвёл в сторону прядь волос, позволяя во всей красе лицезреть свою щёку. — Ты не хотел подыхать — я предложил тебе выход. Я тоже не хочу подыхать — меня устроил такой выход. — Если этот выход означает молча таскаться за тобой, то паршивый из тебя генератор идей, Канда, — вспылил Аллен. — А что ты хочешь? Как я и сказал, выращивать ягоды, продавать их на рынке, завтракать вместе овсянкой, а вечерами трахаться при свечах? Вот уж не думал, что идиот, который избегал прикосновений, когда-нибудь заговорит о глупой романтике, ушедшей в прошлое. Прикусив губу, Аллен молчал. Ему потребовалось время, чтобы попросту привыкнуть к Канде и осознанию того, что ожог на руке — не просто ожог, и что Канда — не просто попутчик. Да, ему потребовалось время, но ведь он свыкся с мыслью, что они родственные души, пусть их определение и расшифровка до сих пор оставалось загадкой. — Но ведь теперь есть ты, — пожал Аллен плечами, сбавив тон. — Я каждый день вижу тебя и шрам, который ты так старательно пытаешься не замечать. Почему ты стыдишься меня, Канда? Неужели потому, что людей с найденными родственными душами считают рабами этой связи? Когда-то он и сам так считал. — Но ведь это не так. Ты всё ещё волен двигаться в любых направлениях. Я пойду за тобой, если нужно, и не стану удерживать. Разве не в этом весь смысл? Канда вдруг с интересом наклонил голову, неожиданно сказав: — Раньше ты был настоящим. Когда ты сопротивлялся всему, что не нравилось, ты был настоящим, чёрт возьми. Ты боролся. А теперь ты не борешься, хоть и не считаешь так. Если я позову тебя прыгнуть с крыши, ты пойдёшь со мной? Аллен замер в нерешительности. Он пошёл за Кандой именно потому, что страстно хотел жить. — Вот именно, — ответил за него Канда, — не пойдёшь. Потому что твои решения всё ещё только твои. Спорь, возражай, отстаивай свою точку зрения. Я позвал тебя с собой, но не просил превращаться в бессмысленный груз в чемодане. — Помнится, когда-то ты назвал меня шлюхой. Сломал мой мир в одно мгновение. Видимо, тебе нравилось, когда я отражал твои нападки, защищался. Но знаешь, что? Теперь это твоя роль. Теперь ты мотаешься по свету, пристаёшь к незнакомым людям, изображая даже готовность переспать с кем угодно ради какого-нибудь адреса, имени или ещё чего. С глухим рыком Канда вскочил на ноги и придавил Аллена к спинке сидения своим весом, угрожающе нависнув над ним. — Это моя работа, мелкий. — У меня тоже была работа! — едва ли не закричал Аллен. — И эта работа помогала мне жить, не позволяла думать о лишнем. Мне было хорошо. А потом появился ты и всё испортил. — Может, стоило отдать тебя Микку, — после секундной заминки произнёс Канда. — Так отдай. Уверен, он всё ещё готов заплатить за меня. В глазах Канды мелькнуло что-то похожее на признание поражения. Его губы искривились, и в какой-то момент Аллен страшно испугался того, что Канда из-за своей непоколебимой гордости и ущемлённого самолюбия сделает именно так. Но и злость, кипевшая в Аллене, не позволила ему взять слова назад. Отъехавшая в сторону дверь купе тихонько скрипнула, вынудив Аллена отвести взгляд от Канды. В проёме стоял Лави, одетый в рубашку жуткого зелёного цвета и потрёпанные, кое-где рваные, полинялые джинсы. С последнего момента, как они виделись, рыжие вихры значительно отросли, но по-прежнему торчали в стороны. — Оу, — Лави характерно вытянул губы вперёд. — Кажется, я помешал. Услышав его голос, Канда обернулся и выпрямился, отпустив Аллена. Несмотря на то, что Канда и Лави оставались напарниками, вместе они работали очень редко. Аллен объяснял это тем, что Канда был одиночным игроком и работать в команде для него было слишком тяжело. Обычно именно Лави занимался первичной обработкой поступающих заказов, после чего отправлял свои наработки Канде в письмах, давал дальнейшие ориентиры и цели. Лично эти двое практически не пересекались, только в самых крайних случаях. — Что ты тут забыл? — недружелюбно спросил Канда. — Соскучился, — улыбнулся Лави, пройдя внутрь купе и устроившись напротив Аллена, которого загораживал стоящий Канда. — Это моё место, — напомнил он. — Здесь не подписано, — с той же улыбкой возразил Лави и протянул Канде очередной конверт. — Возьми. — С чего ты вдруг изменяешь своей привычке с таксофонами? Следующий конверт должен был быть после того, как мы сойдём с поезда. — Посчитал, что эту цель должен передать лично. Аллен уловил в голосе Лави серьёзные интонации. Ему показалось, что именно сейчас он остался без той фальшивой маски, к которой Аллен привык в «Лотосе». Лави смотрел на Канду снизу вверх, теперь уже без улыбки, и ждал, когда тот откроет конверт. Послышался стук колёс — на соседнем пути остановился поезд. Аллен невольно взглянул в окно, потом снова на Канду и вздрогнул. Да, выражение его лица никогда не менялось, но то ли виной эта связь родственных душ, то ли Аллен просто успел хорошо изучить Канду — сейчас он выглядел взволнованным. Канда открыл конверт. Лави редко вкладывал фотографии конкретных людей, но сейчас человек, изображённый на ней, заставил Канду нахмуриться и плотно сжать губы. Он был растерян и… расстроен. — Что это значит? — спустя несколько долгих мгновений спросил Канда. Лави только развёл руками. — Его заказали. — Что значит заказали? — Канда слегка повысил голос. — То и значит, — всё так же рассудительно сказал Лави. — Не делай вид, словно ты первый день работаешь. Канда собирался возразить что-то ещё, но не стал, снова взглянув на фотографию. — Или что? Снова провалишь задание? — Лави выразительно посмотрел на Аллена. Конечно, он имел в виду его, Аллена. Насколько Аллен успел узнать, раньше Канда беспрекословно выполнял любые заказы, какими бы грязными они ни были. Нужно найти девочку для борделя? Или мальчика для извращенцев, каждое воскресенье устраивающих оргии? Или же попросту гениального счетовода для бухгалтерии крупного предприятия? Канда никогда не вникал в суть жизни людей. Ему было всё равно. Он уже давно сумел отгородить себя от работы, закрывшись внутри. Канда молчал. — Подробности узнаешь на месте. У тебя десять минут. Оставь билеты. Когда Канда выходил из купе, то даже не посмотрел на Аллена. Аллен же удивлённо проводил его взглядом, вытянувшись, будто бы готовясь рвануть следом. Дурацкое предчувствие не отпускало ни на секунду. — Куда он? — Аллен коснулся оставленных на сидении билетов на поезд. — К Алме. — Кто такой Алма? — Он не рассказывал? — Лави был слегка удивлён, но, усмехнувшись, расслабленно откинулся на спинку сидения и с сомнением произнёс: — Вы действительно родственные души? Аллен уязвлённо почувствовал, как заболело сердце.***
В тот день Аллен видел Канду в последний раз. Он просто вышел из поезда и больше не вернулся. Как сказал потом Лави, в конверте лежала не только фотография, но и билет на поезд, остановившийся на соседнем пути. И те два билета, которые были вложены в конверт, спрятанный под таксофоном, предназначались вовсе не Канде и Аллену, а Аллену и Лави. Всё было продумано заранее. А Канда… Канда без колебаний принял новые правила игры, оставив Аллена и уехав в неизвестном направлении. Спустя недели Аллен продолжал задаваться вопросом, кто же был запечатлён на фотографии. Он видел молодого человека с доброй тёплой улыбкой. Фото, судя по царапинам и потрепавшимся уголкам, было старым. Канда знал этого человека, и знал очень хорошо. Только в тот момент он увидел, что Канда тоже умеет сердиться, и не потому, что кто-то наступил ему на ногу, а потому, что это коснулось другого человека. Близкого для него человека. Тогда Аллен осознал, что значит ревновать. Странное чувство, побуждающее его то сорваться с места и обыскать целую планету в поисках Канды, то плюнуть на всё и постараться избавиться от едкой убийцы внутри себя под названием «связь родственных душ». Он и раньше ощущал это скребущее болезненное нечто, когда отгородился от всего мира после первого прикосновения к Канде. Связь была ещё молодой и слабой, но спустя несколько месяцев она окрепла, пусть и не превратившись в сумасшедшую страстную любовь. Теперь расстояние и неизвестность ощущались гораздо болезненнее. Иногда Аллен размышлял о том, как Мана смог выдержать разрыв с любимой женщиной. Он ведь держался молодцом, но в конце концов сломался, решив облегчить себе участь. Аллен думал об этом, и ему становилось по-настоящему страшно. Чтобы окончательно не сойти с ума, он остался рядом с Лави. Казалось, тот специально не вышел из поезда и поехал в пункт назначения вместе с Алленом. Да и Аллену, в общем-то, не нужно было ехать туда без Канды. Без Канды у него вообще не оставалось цели. Он бросил всё — работу, единичных знакомых, дом. Он решил, что даже при таком раскладе с Кандой будет лучше. Канда убедил, что наличие связи родственных душ не лишает свободы. Вот только кого он в этом убеждал: Аллена или себя? Лави редко заговаривал о Канде, а если и заговаривал, то надевал ту самую маску, которой пользовался в «Лотосе». Впрочем, так он вёл себя практически постоянно, пока находился с Алленом. Распорядок жизни был примерно такой же: Лави поступали заказы с характеристиками людей, а он искал предполагаемые цели. Вот только теперь он не передавал информацию Канде, а доводил работу до конца самостоятельно. Аллен не лез в подробности — ему было всё равно. Конечно, Лави избрал более мягкую тактику, чем Канда. Лави втирался к человеку в доверие, действуя мягкостью и лживой добротой, а Канда сразу искал больные точки и безжалостно давил на них. Аллен бы вырвал себе сердце, если было бы возможно вернуться в тот день, когда Канда в первый раз зашёл в «Лотос». Тогда, быть может, он позволил бы Канде прикоснуться к себе сразу. И он бы не прятался целый месяц, избегая и стараясь разорвать новорождённую связь, а наоборот — привязал бы себя к Канде так крепко, как только мог. Лави долгое время ничего не рассказывал про некоего Алму, а Аллен в конце концов перестал спрашивать. Этими вопросами он только делал себе больнее. — Его зовут Алма Карма, — как-то сам начал Лави, когда они с Алленом сидели в очередной привокзальной забегаловке на открытом воздухе. — Ал…ма? — медленно повторил Аллен, словно пробуя имя на вкус. — Да, Алма. Красивое имя. Как бы тебе объяснить… они с Юу были очень близки, так как вместе выросли. Алма очень добрый и заботливый человек. Он прямо-таки полная противоположность Юу, наверное, поэтому они и сошлись. Алма его уравновешивал. Лави вдруг достал из кармана куртки сигарету, поджёг спичку и закурил. Он позволял себе курить редко — всё-таки жизнь в поездах не предполагает вредных привычек. Но иногда, когда выдавалась свободная минутка, Лави покупал сигареты и курил, обязательно выпив перед этим кружку горячего кофе. — Канда его любил? — задал самый страшный для себя вопрос Аллен, бегло взглянув на Лави. — Он его и сейчас любит, — не стал кривить душой тот. — Сам же видел. Аллен кивнул. Да, он видел. Видел в последний раз. — Так какие у них были… отношения? — Понятия не имею. Разве это важно? Если тебя волнует то, спал ли с ним Юу, то не думаю. Я ведь не зря отдал ему заказ лично — для него это имеет большое значение. Алма для него не тот, с кем обязательно спать. Алма просто есть, и Юу от этого спокойно, хорошо. Понимаешь? Сложно объяснить. Аллен снова кивнул. Да, он понимал. Конечно, понимал. — Тогда почему родственной душой Канды оказался я, а не Алма? — На этот вопрос нет ответа, Аллен. Возможно, ты подходишь ему гораздо лучше. — Но ведь он бросил меня, как только увидел фотографию. — Он тебя не бросал, а просто уехал на задание. — Никакой разницы! — сжал кулаки Аллен. — Уже почти полгода прошло. Какое задание может длиться так долго? Докурив сигарету, Лави затушил её в пепельнице и допил оставшийся кофе. — Он и тебя любит, Аллен, но по-другому. — Да? Что-то не чувствуется. Лави слегка улыбнулся, а потом протянул руку и коснулся его пальцев. Подавив желание отстраниться, Аллен раскрыл ладонь, с болью взглянув на ожог. — Это лучшее доказательство. Родственную душу невозможно не любить. — Ладно… Ладно, — вздохнул Аллен. — А что насчёт тебя? Почему ты зовёшь его «Юу»? Между вами тоже что-то было? Пусть он совершенно не ожидал такой реакции, но Лави расхохотался. — Я зову его так, потому что он бесится. Это смешно.***
Спустя ещё три месяца дороги забросили Аллена и Лави в городок Эн. Здесь ничего не изменилось: по-прежнему много проезжих, по-прежнему много заведений для отдыха и времяпрепровождения. Оказалось, что неподалёку от «Лотоса» открылся ещё один дом для бесед. Правда, дела у них шли не очень, так как Мариан Кросс умел привлекать людей именно на свою сторону. Пока Лави занимался своей работой, Аллен выбрался прогуляться по знакомым улицам, хотя поначалу хотел сидеть в гостинице и не высовывать носа на улицу. В последнее время он плохо себя чувствовал: несколько раз простывал и лежал с температурой, несколько раз отравлялся и даже терял сознание. Мир вокруг постепенно терял свои краски, и Аллен чувствовал себя всё хуже, теряя интерес ко всему, что происходило вокруг. Однако он старался не подавать виду. Связь родственных душ не ослабла, а, наоборот, стала сильнее. Тонкая нить натянулась до предела, но теперь не причиняла боль, а только лишала всяких сил на жизнь. Аллен старался не думать о Канде, но это не помогало. Видимо, исчезновение с горизонта человека, с которым ты повязан, подобно болезни. Время идёт, но легче не становится — только хуже. Так, словно кто-то высосал все соки, приближая к смерти от некой апатии. Аллен заверил Лави, что ему станет лучше. Он увидит «Лотос». Увидит прошлое. Вспомнит обо всём, чего больше нет. Ему непременно станет лучше. Впрочем, зачем обманывать себя? Лучше не стало. Аллен около получаса стоял в паре домов от здания «Лотоса» и только наблюдал со стороны. Около «Падшего» так же толпились люди в нетрезвом состоянии, а около «Лотоса» теперь стоял крупный охранник с выбритой головой. Раньше Аллен его не видел. Вот двери открылись, и показался не кто иной, как Тимоти. Он заметно повзрослел, прибавил в росте, черты лица заострились, и слегка ушли детские круглые щёки. Надо же, а когда-то Аллен считал его просто глупым воришкой, наверняка решившим что-нибудь стащить, а не устраиваться на работу. Голова внезапно закружилась, и Аллену пришлось схватиться рукой за стену. Когда мир перестал плясать перед глазами, он развернулся и медленно направился прочь. В «Лотос» Аллен так и не зашёл.***
На следующий день у него поднялся жар, а из носа три раза хлестала кровь.***
Теперь Аллен знал, как чувствуют себя люди, больные неизлечимой болезнью. Он чувствовал, что постепенно умирает. Однако, в отличие от тех, кого ограниченное время толкало на совершение крутых безумных поступков, ему хотелось только свернуться калачиком на диване и лежать так до тех пор, пока сон вечности не настигнет его холодным ветром. Интересно, так ли чувствовал себя Мана в последние месяцы жизни?.. Аллен натянул плед до самого подбородка, уныло смотря, как за окном садится солнце. — У тебя и так жар, — прокомментировал Лави, подавая ему кружку. — Хватит укрываться. — Что это? — пропустил мимо ушей замечание Аллен. — Собьёт температуру. Тебе нужно поспать. — На том свете отосплюсь. — Аллен, — укоризненно. Ему было всё равно. Пусть последние дни Лави практически не отходил от него, периодически пичкая таблетками, лучше Аллену не становилось. За последние три недели жар у него поднимался уже второй раз и держался третий день. Конечно, Лави должен был понимать, что никакие таблетки здесь не помогут. Аллену поможет только то, чего сейчас нет рядом. Канда. Канда… Господи, уже год прошёл. Целый год… Аллен утомлённо закрыл глаза, не притронувшись к кружке. Было бы прекрасно, если бы всё закончилось. Прямо сейчас. Прямо здесь, на этом диване. И Лави рядом — не так страшно. Сам того не замечая, Аллен стал считать его своим близким другом. За эти двенадцать месяцев он ни с кем толком не общался, кроме Лави. Волей-неволей, если человек не вызывает раздражения и достаточно приятен, постоянные взаимодействия приведут к такому результату. — У тебя есть родственная душа? — спросил как-то Аллен. — Нет. — А хотелось бы найти? Лави оставил вопрос без ответа. Возможно, Канда был прав, когда сказал, что не только разговорщикам мешает нахождение родственной души. Как ни крути, а пользы от этой дурацкой связи было меньше, чем вреда. Это ошейник, сковывающий движения. В дверь постучали. — Не откроешь? — Уже поздно. Пусть валят, — лениво отозвался Лави. — Вообще-то в гостиницах нельзя беспокоить людей, если на двери висит табличка «не беспокоить». Стук снова повторился, на этот раз — громче, настойчивей. Лави нехотя выскользнул в коридор. Щёлкнул замок.***
Канда изменился за прошедший год. Лави не знал, в чём причина резко очертившихся скул — то ли недоедание, то ли стресс. А может, причина та же, что и у Аллена. В остальном это был всё тот же Канда Юу: взгляд серьёзных глаз, плотно сжатые губы. Он был одет в тёплое длинное пальто, застёгнутое до самого верха — на улице холодно. Он так же продолжал выпускать пряди около лица, но длинный хвост на затылке неизменно доставал чуть ли не до талии. Канда давно не стриг чёлку — она касалась ресниц и явно мешалась. Плотно закрыв дверь, Лави прислонился к ней спиной, выразительно смотря на напарника. Тот отвёл взгляд, прокашлялся и пожал плечами. — Может, впустишь? Я есть хочу. — Нет, — Лави загородил собой дверную ручку. — Ты… как снег на голову, Юу. Канда криво усмехнулся. — Значит, уже не ждал меня? — Не особенно. Зато он ждал. Пока ещё ждал. Усмешка тут же слетела с его лица. — Что с ним? — А ты подумай, Юу. Глупо задавать такой вопрос. Связь родственных душ убивает, если не находит подпитки. — Он… жив? — Да. Но знаешь, — Лави невесело хмыкнул, — я уже был готов похоронить его со дня на день. Без шуток. Если честно, выглядит он в разы хуже тебя. — Пропусти, — рыкнул Канда. — Сначала скажи, что случилось! Я передал тебе задание, но не просил исчезать на целый год! — перестав волноваться, что их слышит Аллен, Лави повысил голос. — Ты его выполнил? Канда упорно молчал. Не выдержав, Лави схватил напарника за грудки и хорошенько встряхнул, выкрикнув ему прямо в лицо: — Ты выполнил?! — Нет, — в глазах Канды читалась только пустота. Нервно рассмеявшись и покачав головой, Лави отступил на шаг. — Деньги псу под хвост. Хорошо, и что же ты тогда делал? Решил устроить себе внеплановый отпуск? Лави уже давно так не злился. За время работы с Кандой он научился вести себя с ним, нашёл подход и чувствовал себя достаточно комфортно. Да, Канда не был лучшим вариантом для путешествий в поезде, но зато он умел хорошо выполнять работу. Вот только… Не зря связь родственных душ вызывает у многих страх. — Я не смог передать Алму заказчику. — Да неужели? Чёрт побери, Юу, его искала родная семья! Это не бордель, знаешь ли! — Хватит, Лави! — рявкнул тот. — Я не смог выполнить задание, потому что Алма был болен. Он не хотел возвращаться домой, не хотел, чтобы его угасание видели родные. — И ты решил провести этот год с ним? Юу, я всё понимаю, но… из-за тебя мог умереть Аллен. — Я знаю. Я чувствовал. — Юу! — Бесит, когда ты так зовёшь меня. — Плевать. Я сказал Аллену, что ты любишь его независимо от того, какие у тебя чувства к Алме. Аллен твоя родственная душа. Ваша связь сильнее, чем что бы то ни было, если ты до сих пор этого не понял. А теперь иди и скажи всё сам. Я на прогулку. С этими словами Лави спустился вниз по лестнице, оставив Канду в одиночестве перед дверью номера.***
Аллен услышал, как снова отворилась дверь. Дремота, затянувшая было в свои объятия, потихоньку отступила. Он приоткрыл глаза. — Лави? Нет, не Лави. Лави обычно не молчал, когда заходил. Несколько медленных тяжёлых шагов. Ближе, ещё ближе. — Лави, хватит молчать. Твоё пойло, кстати, полный отстой… — Аллен аккуратно перевернулся на спину на узком диванчике и замер, оборвав фразу на полуслове. Рядом стоял Канда. Всё тот же Канда, с ожогом на щеке, с длинными волосами и знакомым взглядом. Хотя… взгляд был другой. Тоскливый, настороженный, болезненный. От Канды непривычно пахло — улицей вперемешку с каким-то запахом дыма и гари. — Ясно. Я сплю, — догадался Аллен. — Или, скорее, уже умер. Тебя в реальности здесь не было. Уголки губ Канды слегка приподнялись — он скупо улыбнулся. Сняв с плеч тёплое пальто, он повесил его на спинку дивана, а сам сел около ног Аллена, которые тот любезно отодвинул в сторону, освобождая место. — Наверное, стоило умереть раньше, чтобы увидеть тебя, — заворожённо прошептал Аллен. Канда лишь нахмурился. Сначала он отстранённым движением коснулся лба Аллена, потом взял его руку в свою — ту самую, на ладони которой был ожог. Аллен ощутил лёгкое покалывание, чем-то похожее на то, когда они впервые соприкоснулись. Канда долго гладил его руку кончиками пальцев, пока наконец не поднёс тыльную сторону к лицу и не прикоснулся губами. — Кан…да? Он целовал каждый сантиметр кожи, бережно держа его руку на весу. — Канда, хватит… Понимаю, что в моём воображении и не такое может быть, но это уже слишком. — Какое, к чертям, воображение, мелкий, — послышался недовольный ответ. Аллен ощутил, как по спине забегали мурашки. Последние остатки дремоты улетучились, и он начал постепенно осознавать, что же происходило на самом деле. — Канда? — дрожащим голосом снова переспросил он. Тот бросил на него раздражённый взгляд. — Смени уже пластинку. — Канда… Канда! — сквозь слёзы прошептал Аллен, судорожно выбираясь из накинутого сверху пледа. Он никогда не чувствовал ничего подобного. В груди бешено билось сердце, дыхание перехватывало, а перед глазами всё плыло от нахлынувших слёз. Аллен обхватил Канду за шею, прижавшись к его груди. Состояние резко изменилось. Ещё несколько минут назад ему казалось, что вот-вот произойдёт последний вздох, а теперь Аллену хотелось прыгать и бегать от радости. Впрочем, радость эта тоже была не из лёгких. Он целый год медленно умирал, словно его лишили воздуха, а теперь лёгкие разрывало от его избытка. — А я-то думал, ты скорее ударишь меня, чем… Аллен не стал слушать Канду. Вместо того, чтобы сразу завалить вопросами, он целует его до тех пор, пока не находит отклик. Канде тоже пришлось нелегко — он почувствовал это по сомкнувшимся за спиной рукам. Канда, Канда, Канда. Он опрокинул Аллена на спину, придавив сверху своим весом. Аллен не сопротивлялся — он отдался бы Канде прямо здесь и сейчас, если бы тот не остановился сам. — Я не хотел, — без дополнений сказал Канда, словно смысл и так был понятен. — Ты был с Алмой — важным для тебя человеком, — объяснил Аллен за него. — Ты не понимаешь, — Канда провёл рукой по его лицу, убирая растрепавшиеся волосы. — Я должен был вернуть Алму его семье, но не сделал этого. Аллен на мгновение ощутимо напрягся. — Если этот Алма сейчас стоит где-нибудь за дверью, вот тогда я тебя точно ударю. — Он умер. В комнате повисла звенящая тишина. Пусть это и было гадко, но Аллену хотелось испустить вздох облегчения. Но он сдержался, задержав дыхание. Аллен не знал Алму лично, да и даже толком не помнил, как тот выглядел. Однако в этот момент он будто бы почувствовал ту же боль, что чувствовал сейчас Канда. Разговаривать, как всегда, было не о чем. Аллену нравилось молча смотреть на Канду. Было в этом что-то очень интимное, ведь Канда редко смотрел в глаза кому-то дольше нескольких секунд. Сейчас же Аллен насчитал уже целых пятьдесят четыре секунды, и, кажется, это не было пределом. У них впереди оставалась целая вечность.