Психопат

      У Хованского было множество сексуальных партнеров. Были как одноразовые, мимолетные, забывающиеся либо сразу после сладостного финала, либо уже на следующий день, так и те, с кем хотелось повторить и, желательно, не один раз на дню, и не только в спальне. Через его постель, кстати, прошли как совсем молоденькие девушки, которые едва достигли совершеннолетия, так и дамы с опытом.       Отдающиеся ему женщины были свободными и состоящими в отношениях, скромными тихонями и откровенными шлюхами, худыми и полными, пышногрудыми и плоскими в грудях, блондинками и брюнетками, с длинными волосами и с короткой стрижкой. В общем, полное разнообразие, так сказать на любой вкус и цвет.       Но ни одна из прошлых пассий комика не смотрела на него так, как это делал сейчас его стоявший на коленях враг своими темно-изумрудными глазами. Которые под красным освещением поменяли свой цвет и теперь казались темно-карими. Наверное, Ларин все-таки что-то подмешал или вколол ему, ведь не мог же Юра просто так начать возбуждаться лишь от одного голоса и взгляда этого психа. Он ведь не какой-то там гомик.       Хотя, если уж говорить начистоту, то и парни в такой завидной половой жизни Хованского тоже имели место быть, правда, исключительно только в пассивной роли и в далекие студенческие времена. Да и то это случайно произошло во время очередной вписки и на одурманенную алкоголем и легкими веществами голову. Ничего серьезного, просто один смазливый и неизвестный паренек на спор отсосал ему, вот и все.       Но сейчас-то была совершенно другая ситуация. Над Хованским пока еще не совершали откровенно прямых действий, а он, уже чувствуя подступающее возбуждение, хотел продолжения. И, судя по взгляду Ларина, оно уж точно будет. Хотя комик, конечно, совсем не это имел в виду, посылая своего врага, но в его положении возражать или сопротивляться было бы, наверное, безрассудно.       Дима, продолжая смотреть на Юру пожирающим похотливым взглядом, положил свободную руку на его коленку и стал слегка ее поглаживать. А второй он резким движением вогнал острие ножа в деревянный пол совсем рядом со стопой комика. Юра непроизвольно дернулся то ли от прикосновения, то ли от так громко прозвучавшего в этой напряженной тишине звука удара.       – Ну тише, – снова успокаивающе прошептал Ларин, растягивая гласные. – Получай удовольствие, пока можешь, – сказав это, критик положил вторую кисть сверху коленной чашечки и стал почти невесомо водить пальцами вдоль ног Хованского. Эти легкие ласки в купе с решительным взглядом вскоре возымели свой эффект. У Хованского начал вставать.       – И кто из нас еще больший педик, а? – с ухмылкой спросил критик, заметив участившиеся дыхание своей жертвы и перемены на его лице и во взгляде. Тонкие пальцы парня с некой нежностью прошлись по внутренней стороне бедра и, едва ощутимо затронув пах, тут же вернулись обратно. Туда, где проходили внешние швы на становившихся все теснее и теснее джинсах комика.       – Да иди ты на хуй, бля! Псих ебанутый! – с горечью выплюнул Хованский и, пытаясь избавиться от этих вездесущих рук, дернул ногами. Комик совершенно забыл, что они тоже были связаны, и поэтому у него получилось только сильнее развести их в стороны. Своим действием Юра оказал себе медвежью услугу, чем тут же воспользовался его мучитель.       – Терпение, Хованский, терпение, – ответил тому Ларин и, накрыв ладонью пах комика, наконец слегка сжал его полувставший орган. Юра тут же закусил нижнюю губу и край щеки, сдерживая стон удовольствия, но его резкие выдохи выдавали истинное положение дел. А Дима же принялся мягко массировать такую чувствительную часть тела под его ладонью.       Все это время комик пытался убедить себя, что действия мужчины ему противны и омерзительны, но уже стоявший колом член говорил об обратном. До боли упирающийся в жесткую ширинку, он срочно требовал свободы и еще большего внимания. Чем и поспешил заняться стоящий на коленях и ехидно улыбающийся молодой человек.       Медленно расстегнув пуговицу и потянув собачку вниз, Дима передвинул руки ближе к бокам Хованского и ухватился за края джинс. Критик, слегка наклонившись вперед, уткнулся лицом в пах мужчины и провел носом вдоль облаченного в ткань члена. Юра снова прикусил кожу, сдерживая рвущийся наружу стон.       Спустя пару повторных движений головой Дима добился желаемого результата. Хованский, наконец наплевав на свое упрямство и сдавшись, немного приподнял бедра, позволяя Ларину стянуть так мешавшую сейчас одежду. Но комик не капитулировал полностью, он продолжал молчать, не показывая своего истинного наслаждения происходящим.       Оказавшийся на свободе эрегированный орган тут же поспешили снова оделить вниманием. Обхватив его у основания, Ларин провел обжигающе горячим языком вдоль ствола, а потом прошелся и по чувствительной головке члена. Мучительно медленно вобрав ее в рот, а затем уже и полностью заглотив весь орган, критик смог наконец-таки добиться от Хованского первого и до неприличия громкого стона удовольствия.