***
* * * — Ты…что?! — Беременен, — этот диалог между ним и Тони повторяется уже во второй раз, окружающие их Мстители молчат, но по их лицам и так понятно, что вопросов к нему у них предостаточно. — Сегодня не первое апреля, если вы не в курсе. Но попытка хорошая, я даже повелся на твой несчастный щенячий взгляд. Ты в такие моменты на лабрадора похож, знаешь ли… — Тони, мы не шутим, — Наташа с раздражением смотрит на ходящего из стороны в сторону Старка, — Это всё последствия сыворотки и твоего не укрощаемого либидо. — Поосторожнее с выражениями, Наташа, моё либидо вполне устраивало капитана. — А я думал, что ты, Старк, снизу, судя по тому, что мне доводилось порой слышать, — вклинился Клинт, потому что споры без его участия никак не могли происходить. — У нас с Роджерсом равноправные отношения во всех областях, а ты бы сам попробовал побывать снизу, авось новые бы горизонты раскрыл в послесвадебном сексе. — А откуда тебе знать, что я не пробовал, м? — похабная улыбка стрелка, заставила заткнуться железного человека и отчаянно покраснеть капитана, — Я так понимаю, что не я один, коль беременный тут, мистер из сороковых. — Между прочим в нашей спальне… — Тони, зачем это обсуждать при всех?! — Стив, они начали первые. И вообще, беременным нельзя волноваться, так что не кричи. — Чтобы я перестал волноваться, надо чтобы вы все замолкли и оставили меня в покое! В комнате повисла неловкая тишина. Тони же недовольно хмурясь, грозно уставился на капитана, собираясь вот-вот высказать всё, что он думает по данному поводу и услышанным новостям. — Простите, я слишком перенервничал за день, мне лучше уйти к себе в комнату, — поднявшись с дивана, Роджерс направился к выходу, и как только дверь за его спиной закрылась, в комнате снова послышался гомон с обвинениями кто во всём виноват. И ведь это только начало, а впереди долгие семь с половиной месяцев.***
Первые недели всё проходит довольно странно. Конечно, пока появление нового члена их семьи и команды (многие говорят, что это будущий Мститель, хотя сам Роджерс не разделяет данного ажиотажа) не особо сказывается на обычном устрое жизни, но все постепенно стараются свыкнуться и смириться, что в их доме есть беременный. Больше всего с этим старается примириться сам Стив. Теперь на задании ему приходится быть гораздо аккуратнее и не допускать, чтобы его ударяли в корпус. Хотя Брюс и вовсе настроен категорически против того, чтобы тот участвовал в миссиях, а так же запрещает тренировки, аргументируя тем, что мужская беременность вещь неизвестная и с ней надо быть в разы осторожнее, чем с обычной. Теперь Роджерс готовит себе ещё больше, хотя Старк и до этого говорил, что с его массой и метаболизмом, прокормить капитана слишком сложно и ему повезло, что он встречается с миллиардером, а то бы всегда голодал. Более того, вкусы в плане пищи становятся специфичными и порой даже слишком. Вскочить посреди ночи, чтобы купить вишнёвый пирожок (а лучше три) в KFC, а потом это заесть острой курицей, да в добавок выпить милкшейк, куда должны добавить все сиропы и соусы, что у них есть, это стало нормой, не смотря на все полуночные недовольные ворчания любовника. Но самое неприятное в какой-то мере стал тот факт, что он начал набирать в весе. Сначала Тони подшучивал над ним из-за этого, щипая за жирок на боках и обзывая «Мишка Тедди». Но потом, когда с каждым днём взгляд Стива становился всё несчастнее при виде себя в зеркало, а все футболки стали слишком впритык и пришлось заказывать новые, самых последних размеров, Старк стал больше отстранен от него. Больше не было никакого спонтанного секса в мастерской или на кухне, теперь Тони приходил спать лишь поздней ночью и то, устраивался с краю, не обнимая и не целуя. Подобное пугало, но обсуждать это капитан боялся, считая, что может показаться навязчивым. Все эти изменения напрягали и самого Роджерса. Он никогда не планировал семью и уж терять любимого человека ему и подавно не хотелось. Порой возникала болезненно-ужасная мысль: без этого ребенка им было бы лучше. Сейчас он обуза из-за беременности, а потом он станет мешать всем из-за своего недо-декрета, в итоге все поймут, что он бесполезен для команды и пошлют его куда подальше, а Тони… Тони просто найдет себе кого получше или же вовсе вернется к Пеппер, ведь им было так хорошо вместе, как бы тот и не отрицал это, каждый раз когда у них со Стивом заходила об этом речь. Эти мысли с каждым днём всё усиливались, как бы тот не старался их отогнать от себя и на каждую шуточку со стороны команды о его беременности и внешнем виде, он реагировал болезненно. Наташа говорила, что никто его не заменит, а Брюс утверждал, что подобная тревожность и эмоциональность нормальны в его положении, ведь сейчас у него идет выработка гормонов, а потому скачущее настроение и плаксивость ему обеспечены ближайшее время. Всё это в целом вызывало лишь одно — раздражение к не рождённому ребенку. И в какой-то мере это чувство пугало Роджерса своим существованием.***
Вопрос об отношениях Стива и Тони решился кардинально в один из вечеров третьего месяца беременности капитана. Старк, явившись в очередной раз в поздний час, был чертовски пьян до того состояния, когда разговаривать с ним бесполезно, ибо вместо ответа ты от него будешь слышать лишь гадости и в скором времени в голове будет лишь одно желание — ударить в челюсть. — Привет, звездно-полосатый и пузатый, — Тони старается отсалютовать пальцами от виска, но промазывает даже в этом в простом жесте, — Чего не спишь? — Жду тебя, вообще-то, — Роджерс устало вздыхает и ловит того за локоть, надеясь, что тот не начнет сопротивления, увидев в этом жесте потенциальную угрозу, — Пошли-ка в душ. — Иди-ка в жопу, — парировал в ответ тот, высвобождая руку, — Опять строишь из себя мамочку? Нанянчишься скоро, кэп. — Подбирай выражения, Старк. — А то что? Наврежу отпрыску? Сразу родится с искаженной психикой из-за отца-козла? Так у него дед знаешь ли не лучше. Был бы Говард жив, он бы ахренел от того что его ненавистный сын поимел его лучшего друга до такой степени, что тот ему скоро родит внука, — говоря это Старк умудряется выудить из бара ещё бутылку и открыть её. Почему-то на такие действия ему всегда хватает трезвости не смотря на его степень опьянения, — И знаешь что? — Что? — терпение подходит к концу, но Стив старается сдержать себя, скрестив руки на груди и недовольно хмурясь. — Я никогда не хотел быть как мой отец, но в итоге стал. Механика, изобретения, слава, участие в защите мира, алкоголизм и теперь ещё одно. Ненавистный всей душою ребенок. — Говард любил тебя. — Иди на хуй, поборник морали. Он любил тебя, судя по тому, как спускал все деньги на поиск тебя и всё своё время. — Тони, ты же знаешь, что я в этом… — Не виноват. Ты вообще ни в чём не виноват. Ты вообще идеальный и святой. Может ты новая дева Мария, а моих заслуг так и вовсе здесь нет? — Не разговаривай со мной в таком тоне, Старк. — Ты забыл в чьём ты доме Роджерс? — Тони картинно закатывает глаза, отпивая виски из горла и морщась, — Я тебя не гоню из дома, нет. Я даже тебя люблю, не смотря на всё то дерьмо, что мне пришлось из-за тебя пережить. Но знаешь, терпеть всё я не хочу. И сейчас речь о той личинке, что ты кормишь и которой потакаешь. Я не хочу этого ребенка. Поэтому, если хочешь быть дальше со мной, то будь добр, сделай аборт, пока не поздно. Не сделаешь — твой удел, живи дальше тут, но ко мне не подходи, вне работы. Я всё сказал. — Чудно, — это всё что может ответить Стив на данную проповедь. Остро-болезненное чувство душит его изнутри, но он молчит. Единственная мысль в его голове — защитить, то, что на днях он и сам презирал. Лишь когда вопрос стал ребром, он осознал ценность этой жизни, — В таком случае, мне лучше переместиться в комнату, где я жил раньше, до отношений с тобой. — Это «нет» на предложение аборта? — Это «пошёл к черту, Старк», — продолжать беседу нет смысла, как и находиться в одной комнате с железным человеком. Развернувшись, Роджерс идёт к себе с твердым намерением пройти это всё, даже если и придется в одиночку.***
После ночной беседы Старк и вправду прекращает их отношения. Он избегает их встреч всеми способами, передаёт всю информацию через Пятницу и видятся они лишь на заседаниях ЩИТа, ведь от дел капитана решили всё же отстранить к пятому месяцу беременности. Стиву не хочется тратить время на выяснения отношений, в тот вечер Тони ясно выразил свою позицию, впрочем, как и он сам. Сейчас его больше беспокоят боли в пояснице, отёчность в ногах, токсикоз и вечный жор. В общем, все трогательные радости прекрасного периода беременности, которые за что-то перепали и ему тоже. Беннер строго следит за его здоровьем, подсовывая миллионы буклетов о том, как жить во время беременности и к чему морально готовиться в последующем. Он даже заставляет его принимать витамины, хотя необходимости в этом для суперсолдата определенно нет. Наташа же ему помогает справиться с этим, как морально, так и физически. Привыкнуть к тому, что твоя талия раздалась в объемах не так-то просто и порой в простых вещах, таких как зашнуровать ботинки, кроется подвох. Так же у них появилось негласное правило, что если Стив почувствует себя ужасно одиноким, то он может прийти к ней, чтобы получить дозу дружеских объятий. Когда посреди завтрака малыш пинается, всё что Стив может на это сказать, так это недоумённое «Ой». У Романофф же это вызывает неописуемый детский восторг, и весь вечер она держит руку на животе капитана, чтобы застать этот момент снова, пока они смотрят кино «Джуниор», где беременный Шварценеггер поедает целого цыплёнка, а Стив старается умять целый яблочный пирог, наблюдая за этим и сострадая персонажу. А после Наташа полдня дуется, говоря, что ребенок её не любит, коль тот ворочается и пинается, лишь в моменты её отсутствия. За шутку о страхе перед ней Клинт получает подзатыльник и два дня не может найти лук. А потом они идут делать УЗИ. В этот день всё у Роджерса переворачивается с ног на голову в сознании. Когда он его видит и слышит стук сердца, то внутри всё наполняется такой теплотой и нежностью, что её бы хватило на весь Манхэттен. Наташа же, сидящая рядом и смотрящая на экран, еле лепечет: — Стив, ты такой счастливый. Я так рада за тебя, — а после начинает плакать, утыкаясь ему в плечо и обнимая. И от этого плача, полного боли и бессилия, у капитана всё сжимается внутри до проступающих на глазах слез. Почему-то жизнь такая сложная штука. Она даёт дар тем, кто его не хочет, в то время как другие о нём всегда мечтали. Этим же вечером он предлагает Романофф стать крестной и та сначала скептически фыркает, но Стив успевает заметить счастливую улыбку и услышать коротко брошенное: «Обязательно». На память об этом дне у капитана остаётся пара снимков с УЗИ-аппарата, один из которых он потом «случайно» забывает в документах рапорта, что нужно отдать Тони. Тот ничего не говорит, но и снимок не возвращает.