***
У вас когда-нибудь были такие дни, когда ничего не получается, а старые, вроде бы не существенные проблемы накладываются на новые и все это образует абсолютный хаос в повседневной жизни, а во время всего этого вы забываете что-то очень важное? У меня как раз такой период. Все началось с того что я заболел. Просто прошелся под дождиком и заболел. Пневмонией. Я, бля, просто везунчик! Следом проблемы посыпались одна за другой. Покрасившаяся во время стирки любимая водолазка, перерытая кем-то грядка, разбитая тарелка. Вроде проблемы не большие, но все равно неприятно. Но как будто этого было мало! Наруто сказал, что видел недалеко от моего дома Сакуру. Теперь я не оставляю на ночь окна открытыми и закрываюсь на все замки. Нет, я, конечно, понимаю, что двенадцатилетняя девчонка ничего мне не сделает, но мало ли. Вы когда-нибудь посыпались с мыслью, что вы редкостный дебил с полным отсутствием адекватного мышления? Я просыпался. В три часа ночи. С мыслью, что у меня скоро экзамен на чунина, а у меня даже плана никакого даже самого захудалого нет. Пиздец. Мой мозг — кретин. Ксо. Я сегодня уже точно не засну.***
Тук-тук-тук. Это я бьюсь головой о стол на кухне, прерываясь только на отхлебывание чая из чашки-неубивашки, прозванной так за то, что ее как минимум раз десять ронял Узумаки. Я так и не смог придумать, что делать с Орочимару и его меткой. — Блин, не хочу, чтобы меня выселили из этого тела! — В ответ слышу такой знакомый леденящий душу смех. Эмоции, оставшиеся от Саске, бунтуют. Хочется подскочить со стула и с криком: «Мама!» прижаться к ней. Но я — не Саске. Я взрослый человек, который прекрасно осознает: Микото — не мама, точнее мама, но не моя. Душу как будто выворачивает наизнанку. Почему-то хочется завыть. — Никто тебя не выселит, ну, по крайней мере, без моего ведома уж точно. — Поднимаю голову со стола. Так и есть. Микото. Греет руки о непонятно откуда взявшуюся чашку с зеленым чаем. — Микото? Что мне делать? — Я с отчаяньем смотрю на нее. Она тяжело вздыхает, протягивая руку и будто бы привычным жестом заправляя прядь волос мне за ухо. В ее глазах какая-то болезненная нежность. От этого становится еще хуже. — Пойми, я ведь просто душа, пускай и наделенная некими преимуществами. Я не всесильна… Хотя, я могу поговорить с Орочимару. Он должен меня помнить. — Я с надеждой смотрю на нее. И повторяю про себя как мантру, пытаясь себя в этом убедить: Микото — не мама. Микото — не мама. Но получается откровенно херово. — Но договариваться с ним будешь ты. К тому же насколько я знаю в организации, где сейчас находится Итачи и еще один как ты, есть еще один Учиха, не так ли? — Вот как она может одним предложением вывалить на голову столько информации? Погодите-ка… — Такой как я? Попаданец? Кто? То есть в кого? — На мои вопросы она лишь усмехается, но холодней от этого ее взгляд не становится. — Он из твоего мира. Ты его знал. — И вдруг резко переводит тему, мягко сжимая мою ладонь. — Как тебе здесь? — Смотрит выжидающе с легкой полуулыбкой, теплой, почти родной. Так обычно улыбалась моя тетя, заменившая мне мать. Плохо. Очень-очень плохо. — Микото, ты же понимаешь что я не твой сын? — Она лишь усмехается. — Еще нет, но все больше им становишься. Ты принимаешь этот мир, а мир принимает тебя. Все просто. Тебе ведь тяжело в детском теле с взрослым сознанием… — И ведь она права. Я не могу смотреть на себя в зеркало, не могу совладать с привычками. — Чем быстрее ты примешь, то, что ты — Саске тем легче тебе будет. — Она отхлебывает чай и начинает растворяться. — Мои полномочия в этом мире заканчиваются. — Она грустно улыбается. И обнимает меня, так по-матерински. — Я приду еще один раз. Позови меня, когда вы оба будете счастливы. — Она целует меня в лоб и пропадает. Из горла само собой вырывается: — Мама! Вернись, мам, пожалуйста! Мам… На душе почему-то очень паршиво, даже не смотря на решение одной из самых больших моих проблем. Черт. Хочется сесть на пол и разрыдаться. И, пожалуй, это единственный раз за эту жизнь, когда я себе это позволяю. И нет, я не плачу. Я реву, бью пол кулаками, захлебываясь всхлипами. Завываю, размазывая слезы по щекам. Отключаюсь все на том же полу, свернувшись в позу эмбриона. В ту ночь мне снятся обрывки счастливых воспоминаний Саске. Моих воспоминаний. Мне снится веселый голос Микото — моей мамы… Сдержанная улыбка Фугаку — отец никогда не проявлял эмоции слишком сильно… И полный счастья смех Итачи. Итачи — моего Нии-сана, моего старшего брата. И я… Принимаю это***
Микото со слегка усталой улыбкой наблюдала из-за грани за Саске. За тем, кто должен стать Саске. Он, наконец, смирился. Принял. И в этот момент с душой памятью и самим сознанием начали происходить метаморфозы. Многие воспоминания уходили в никуда. Саске заметался на полу. Микото недолго думая перемещается к нему. Опускается на колени приобнимая сына за плечи. Покрытого испариной лба коснулись ледяные губы. — Родной мой, потерпи… Потерпи еще чуть-чуть… Скоро станет легче… Ты только потерпи.