Mission failed

Разбудила меня сильная головная боль. Я с трудом села, кое – как нашарила под кроватью тапочки и медленно поднялась на ноги. Где я? На камеру это помещение вроде бы не похоже. Осторожно, чтобы меня никто не услышал, подошла к двери, приоткрыла и аккуратно выглянула наружу: длинный широкий темный коридор, вдоль стен небольшие белые скамейки. Такой интерьер характерен для больницы. Решеток на окнах нет, охранников тоже. Уже неплохо. Я вышла из палаты и двинулась вдоль стены, стараясь идти совершенно бесшумно. Побег в мои планы пока не входит, а вот осмотреться, и осмотреться вдумчиво, стоило. Прежде всего, пора было выяснить, где конкретно я нахожусь, и смогу ли я помочь Леону. Внезапный приступ головокружения вынудил меня рухнуть на ближайшую скамью. Так, помощник из меня никакой, я, если присоединюсь к Леону, стану только помехой. Пришлось ждать, когда коридор перестанет вращаться, и ползти назад. В таком состоянии даже поиски… Стоп! А вот телефон у меня с собой был! Чуть ли не ползком я вернулась в палату, чтобы найти свою «Нокию». Слава Богу, на месте. Батарея почти разрядилась, но на один вызов хватило. Леон жив, и хочет знать, как у меня дела. Наврала, будто лучше всех. - Не надо, Эйда, - влет просек любимый мужчина. – У тебя голос слишком слабый. Что случилось? Сказала ему, что с его приятельницей Анжелой близко познакомилась. Ожидала услышать что угодно, но только не «я её пристрелю, когда увижу!», сказанное до жути спокойным тоном. В этот самый момент, по всемирному закону подлости, батарея решила умереть. Телефон прощально пискнул, и экран погас. Я осталась сидеть с совершенно бесполезной техникой в руках, последними словами ругая себя за глупость. Вот на кой черт я позвонила Леону?! Чтобы напугать? - Эйда, ты жива? – спросил с порога нежный женский голос, и через секунду меня крепко обняли. Клэр. Откуда она в Китае?! - Китай?! – тихо засмеялась сестра Криса. – Хорошо ты выспалась! Мы в столице, милая… Снова теплые объятия, снова этот долгий, все понимающий добрый взгляд. И злость, едва я спросила, где сейчас Анжела. - Она дала обо мне глупое интервью… - начала я. За него она от Криса уже отхватила по первое число, ухмыльнулась Клэр. Остальными её «подвигами» займется военная прокуратура. И наша дурища спасибо скажет, если будет просто уволена. - Ей за все выходки срок приличный светит, - помогла мне лечь Клэр. – Издевательства над тобой отдельной статьей пойдут. Вот уж не надо! Я сказала, что достаточно будет, если мы с ней больше никогда не увидимся. Мой рыжий ангел – хранитель дал совет не жалеть идиотину, по вине которой спасенные солдатами БСАА люди сравнивают подчиненных Криса с гестаповцами, оглядываясь на поведение Анжелы. - Она тебя избивала на глазах десятков человек, Эйда, - поправила мне одеяло Клэр. – Вся эта дикость вместе с бредовыми обвинениями против тебя попала в прямой эфир восьми телеканалов. Слава Богу, что агент Цепеш успел вмешаться. Ладно, давай чуть позже поговорим, когда ты отдохнешь. Я сказала, что лягу спать не раньше, чем узнаю, как дела у Леона. И приму душ. Клэр тихо сказала, как ей сейчас хочется надавать мне, чем тяжелым по заднему месту, но, увы, я и так получила свое. - Идем, - сердито сказала она, беря меня под руку. Путь до душевой показался мне пугающе долгим. Когда я, в конце концов, оказалась в крохотной комнатенке, единственное, чего мне хотелось, это снова очутиться в кровати. А первый же взгляд в зеркало заставил пожалеть, что я вообще осталась жива. Правый глаз окружен изумительным лиловым кровоподтеком, левая бровь рассечена, на щеки радуют взгляд фиолетово – черными разводами, губы распухли, волосы стоят торчком. Красавица. «Будешь теперь знать, как совершать хорошие поступки», - съехидничал мой внутренний критик. – «Поняла, наконец, что бывает с теми, кто помогает ближнему и дальнему своему, дура?» Я сжала кулак и со всей силой, на какую была сейчас способна, заехала по зеркалу. Увы, оно оказалось металлическим, так что расколотить его мне не удалось. Зато я сумела напугать Клэр, влетевшую ко мне после первого же резкого звука. - Что ты делаешь?! – закричала она, перехватывая мою руку в дюйме от стены. - Чтоб я еще хоть раз совершила еще одно доброе дело… - всхлипнула я, оседая на пол. Дура, трижды набитая дура! Надо было лететь к Леону и Хелене, им помочь, вместо того, чтобы играть тут в Жанну д Арк. Теперь мне уже не восстановить свой статус, провалившегося агента Организация назад не примет. Клэр бережно подняла меня с пола: - Не надо, прошу тебя. В нашей жизни и так стало слишком много зла. Если еще и ты отвернешься от тех, кто не может сам защититься от него, оно нас сокрушит. Пойми: Анжела – дура, умные люди её слушать не будут. Вспомнят Аппалачи с подземными жителями, посмеются над её попытками вернуть прежние позиции и очень быстро забудут обо всем, что она про тебя наговорила. Влад, кстати, уже опроверг рассказанную ею ересь. Давай, иди в душ, пока нас с тобой Леон не накрыл, - тут она мне заговорщицки подмигнула. – Он уже летит назад. И увидит меня в самом непотребном состоянии. Блеск. Первое, что я сделаю, выйдя из клиники, это придушу госпожу Миллер. Купаться пришлось, сидя на крохотном приступочке, иначе я свалилась бы на пол кабинки. Голова сильно кружилась, в глазах темнело, а сломанные ребра уже не болели, в них будто разожгли огонь. Стиснув зубы, я вымыла голову, и принялась осторожно тереться жесткой мочалкой, стараясь реже попадать по синякам под грудью. Когда Леон увидит, во что я превратилась, он кое – кого точно убьет… Смыв остатки мыльной пены, я выключила воду, и осторожно вылезла из кабинки. Клэр уже ждала меня, держа большое «вафельное» полотенце. - Что конкретно младший Цепеш про меня сказал? – я старалась не смотреть в зеркало. - Что ты из ФБР, и много лет работала под прикрытием, - Клэр состроила виноватую рожицу. Оказывается, что я ещё до инцидента в Раккун – Сити была федеральным агентом. И с Вескером я сотрудничала (берем это слово в кавычки), выполняя задание, полученное мной от руководства Бюро. Есть даже люди, готовые под присягой заявить, что именно они приказали мне тогда, в Испании, приставить пистолет к голове Леона, и вынудить его расстаться с образцом Лас – Плагаса. Что работу в Восточной Славянской Республике я тоже проделала с подачи ФБР. Ну, Леон, ну, ловкач… Я бы разозлилась на него, если бы не знала, что эту сказочку он придумал, желая меня спасти. - Сделать из тебя внедренного федерала решил Влад, а мы идею поддержали, - Клэр помогла мне надеть длинную белую футболку, и повела меня назад в палату. Чуть позже я уже смотрела выпуск новостей, в котором агент Цепеш обнародовал мою «правдивую» историю. Слушая его завиральный рассказ, я представляла себе, как сейчас бьётся в истерике наш новый босс Рик. И как дружно ржут мальчики – хакеры. Не говоря уже об Элен, любившей при помощи фотошопа «одевать» меня в униформу Бюро. - Эйда, - окликнула Клэр, - ну, не злись ты так.… Попробуй воспринять случившееся, как новое задание, легче станет.… Считай, что тебя перевели. Очень смешно. Я медленно легла на подушку, и закрыла глаза. Дура я, дура. Зачем было лететь с Крисом, когда я могла составить компанию Леону? Немного успокоившись, спросила Клэр, как Анжела Миллер оказалась в БСАА. Мой рыжий ангел – хранитель долго молчал, затем сестра капитана Рэдфилда, закатив глаза, сказала, что сей «подарочек» Альянсу преподнес новый директор ФБР. От щедрот своих отсыпал, волчина позорный. Говорила Клэр до утра, а я слушала и понимала, что не только простила Анжелу, но и от всего сердца жалею эту несчастную женщину. Странно, что она вообще сохранила рассудок после пережитого кошмара. Самое страшное, что ей теперь существовать с ним до конца жизни. Как мне поведала Клэр, года через после атаки на Гарвардвилль Анжела ушла из обычной полиции в ФБР. Академию закончила с высшими баллами, и приступила к работе в отделе младшего Цепеша. Проблемы и трудности в общении с коллегами начались сразу, как её устроили на новое место. Миллер, горевшая служебным рвением и стремлением отличиться, задерживалась в офисе допоздна, привлекая к своим делам всех, кто оказывался рядом. Для Анжелы не существовало понятия «рабочий день закончен», «личная жизнь» и «свои планы». Жить, по её мнению, надлежало службой. Сослуживцы с нею были не согласны, а непосредственный начальник Влад Цепеш целиком и полностью стоял на их стороне, защищая как агентов, так и офисный планктон. Сын генерала Валека Цепеша много раз напоминал Анжеле, зачем и для кого придуманы контракты с должностными инструкциями. Объяснял, почему нельзя требовать от людей большего, чем в этих документах написано. Все без толку. Агент Миллер упорно гнула свою собственную линию. Первый же громкий скандал, причем всего через месяц после появления Ангела Гарвардвилля в отделе Влада не заставил себя ждать. Анжела, подписанная на новости из научного мира, узнала, что в Перми будет читать курс лекций известный криминальный психиатр. Сама госпожа Миллер уехать туда не могла (дежурила в ночь). Но она нашла того, кто вместо неё поедет в Россию, чтобы записать ценный материал. Выбор Анжелы пал на жену Влада, младшую ассистентку Джулию. Незадолго до конца рабочего дня Миллер нашла служащую, и в приказном тоне велела той собираться. - Я никуда не поеду, - отрезала наглая ассистентка. – Не обязана. Ор стоял на весь этаж. Анжела, получившая такой жесткий отказ, кричала в кабинете Влада, потом рванула к директору. Тот поднял документацию, выяснил, что Джулия никуда ездить не должна, и сообщил эту новость госпоже Миллер. Анжела принялась орать уже на главного. Ей плевать, что написано в бумажках. Кто – то обязан ехать, чтобы записать ценную информацию. Нужную всему Федеральному Бюро Расследований. Девчонку же не на Луну посылают. Что тут сложного, скажите на милость?! Купила билеты, собрала вещи, слетала, записала, вернулась обратно! Что здесь такого трудного?! Джулия объяснила свой отказ просто – ей тяжело. Физически тяжело. Она плохо переносит смену часовых поясов, больше не хочет жить в отелях, а главное – она нуждается в этих двух днях отдыха. С понедельника по пятницу работать в офисе, потом нестись за границу, две ночи точно не удастся поспать, и после такой вот перегрузки снова приступить к новой служебной неделе? И зачем? Ради какой – то конференции, материалы которой проще получить по электронной почте, сделав соответствующий запрос в тот Пермский ВУЗ? Анжела взвилась, что лекции ей требуются срочно. У неё нет времени ждать, когда Влад сделает этот свой запрос. И вообще, она для всего Бюро по максимуму выкладывается. - Знаете, что? – возмутилась ассистентка. – Вам лекции нужны, вы в свой законный выходной и записывайте. Хорошо быть такой доброй за чужой счет. Я никуда не поеду. Миллер закричала, что она и сама полетела бы, у неё, в отличие от некоторых, есть стыд и совесть, да вот беда, лекции выпали прямо на дежурство. Анжела потребовала, чтобы Влад, раз уж его жена проявляет такой наглый эгоцентризм в сочетании с нарциссизмом и наплевательством на окружающих, освободить ей конкретный день, она возьмет запись материала на себя. Младший Цепеш дал ей совет выбирать выражения, и завязывать с манипуляциями, основанными на чувстве вины: в его отделе этот фокус не прокатит. И выходной он, начальник, Анжеле не даст. Потому, что намного проще написать пермскому ученому, попросив его выслать архивный файл. Выскакивая из кабинета директора, агент Миллер так шарахнула дверью о косяк, что с ближайшей стены свалилась картина. Шеф ФБР виновато скривился, и попросил не обращать внимания. Характер, мол, у «девочки» трудный. Сказал, что Анжелу воспитывали в духе полного самоотречения во имя долга. Что – то личное, по мнению агента, Миллер, обязано меркнуть перед общим благом. - Пусть характер вашей девочки будет трудным только для неё одной, - осадил начальство Влад. – Здесь её закидоны никто терпеть не станет. Вторая ссора, уже с уборщицей из соседнего отдела, имела более серьезные последствия. Анжела, по понятным лишь ей причинам, решила проверить, чисто ли прибирается сотрудница. Приятельница Леона взяла белую марлевую тряпочку, и начала водить ею по всем выключателям, плинтусам и компьютерным проводам. Естественно, что нашла пыль. И… оформила на уборщицу докладную записку, приложив ту грязную тряпочку, дабы было видно, как плохо поломойка выполняет возложенные на неё обязанности. Вот если вдуматься в повод для такой серьезной жалобы, как докладная записка на имя шефа ФБР, смешно становится и немного противно. Непосредственный начальник той уборщицы, кстати, с матюгами выгнал Анжелу из своего отдела, и отказался давать ход написанному коллегой маразму (Клэр очень сильно смягчила выражения того шефа). Увы, не получилось, потому что агент Миллер снова помчалась к директору, потребовав от него адекватных мер. Что надо сделать с сотрудником, если он работает плохо? Правильно, наказать. Короче, уборщица получила дисциплинарное взыскание. И тут же уволилась, заявив, что в этом сумасшедшем доме, да еще и за низкий оклад она уродоваться не будет. Поругалась с директором Тэлботом, и злобно хлопнула дверью. Наводить порядок в отделе стало некому. Анжела на этот упрек отмахнулась: другого человека найдете. Ответственного сотрудника, умного, и с высшим образованием. На должность уборщицы, таки - да. - Или вон пускай младшая секретарша моет, - дала дельный совет Миллер. – Все равно целый день ковыряет в носу. Вышепоименованная работница попросила поднять её инструкцию, и прочитать, что там написано по поводу сухой и влажной уборки помещений. Анжела сказала девушке, что с неё корона не свалится, если служащая изредка станет думать о других. Её коллеги делом заняты, а она только и делает, что перекладывает бумажки с правого конца стола на левый, и наоборот. Так что может чистоту навести. Шеф того отдела грубо прогнал госпожу Миллер, приказав более свой нос в чужую работу не совать. Анжела ему ответила, что будет поступать, как ей велит профессиональный долг. Вот придет сюда, и снова все плинтусы тряпочкой протрет, узнает, чисто ли тут моют. Была послана на то, что отрезали у одного из персонажей «Игр престолов». Еще веселее дело обстояло с бумажной волокитой. Здесь Анжела просто свирепствовала, требуя ювелирной точности в оформлении каждого документа. Права на ошибку тут она не признавала, даже если речь о черновиках. Увидев в отчете хотя бы одну помарку, агент Миллер хватала эту несчастную бумажку, снимала с неё ксерокопию и снова бежала с докладной к высшему начальству. Небрежное ведение документации, плохое отношение к своим функциональным обязанностям. Наказывайте виновника. Разумеется, что директор, как человек здравомыслящий, по мере сил, гасил конфликты, прося Анжелу не брать на себя чужие полномочия. Объяснял, что суровость наказания должна быть соразмерна тяжести проступка. Если он начнет раздавать выговоры и увольнять за неправильный, по мнению мадам, Миллер, отступ, или ошибочную дату в черновике, его самого снимут с поста за злоупотребление полномочиями. Ничего не помогало. Анжела с упорством, достойным, куда лучшего применения, так же инспектировала как все бумажки, попадающие в поле ее зрения, так и наведение чистоты в Штаб Квартире ФБР. Обнаружив любой, самый маленький и незначительный просчёт, писала докладные и служебные записки, обличая нарушителей. - Достала, короче, - резко выдохнула Клэр. – Хуже было только в те дни, когда она сидела на экзаменах и принимала аттестационные дела. Здесь, по выражению сестры Криса, приходил трэш, угар и содомия. Агент Миллер возвращала тексты на переделку и доработку раз по двадцать минимум, приложив к папке листок со своими указаниями. Тут надо было добавить, здесь, наоборот, убрать, поменять шрифт, изменить отступ, переставить местами названия в списках. Особенно свирепствовала она, когда речь заходила о схемах, рисунках и диаграммах: никакого плагиата с уже имеющихся шаблонов. Всё надлежало создавать самим. Но самый кошмар начинался во время сдачи экзамена. За тот период, что Анжела заседала в комиссии, ни один сотрудник не получил у неё выше оценки «удовлетворительно». Приятельница Леона заваливала всех, донимая бесчисленными вопросами. - Как же ей сходило с рук? – не поняла я. Да очень просто: она спрашивала о том, что человек обязан был знать в соответствии со своим образованием и инструкцией. Со всех лаборантов, например, она требовала пробы на остатки моющих средств или скрытую кровь, хотя конкретный человек годами работал только с бумагами. Если ей не отвечали, с экзамена она выгоняла. Так своей строгостью задолбала, что многие служащие, да и агенты тоже, вообще ушли из науки. Столь же рьяно взялась она и за трудовую дисциплину в родном отделе. Приходя раньше всех на работу, Анжела проверяла, кто и в какое время занимает свой пост. Стоило агенту или офисному хомячку опоздать хоть на полминуты, как напарница Леона и тут оформляла донесение начальству. Фиксировала проступок, писала докладную, приказывала предоставить ей объяснительную. Получив бумагу, уносила к директору, настаивая на жестких санкциях в отношении провинившегося работника. Свистопляска длилась целый год, кончившись громким скандалом у шефа Бюро и первым сокрушительным поражением, из которого Анжела, увы, не сделала правильных выводов. А стоило. В общем, набрала она достаточное количество докладных записок на нескольких «злостных нарушителей трудовой дисциплины». Набрала и пошла с ними уже не к директору ФБР, Анжела поднялась до министра юстиции. Продемонстрировала ему все накопленные ею улики, и попросила принять меры, а именно уволить всех, о ком шла речь в её докладных. Директора тоже следовало призвать к ответу, дабы перестал покрывать и молчать. Она рассчитывала на победу. Увы, Влад, как показало разбирательство, тоже был умным человеком, и тоже умел обращаться с докладными записками… Младший Цепеш на ту разборку привел с собой адвокатов, представителей профсоюза, и принес толстую папку. Министр юстиции объявил повестку дня, и дал слово Анжеле. Она накинулась с критикой на Влада, обвиняя начальника в попустительстве и невыполнении своих обязанностей. Он должен строго контролировать дисциплину? Должен. Почему тогда люди опаздывают? Почему задерживаются в обеденный перерыв? И почему пьют чай по два – три раза за смену? Влад спокойно выслушал разгневанную Анжелу, затем попросил её объяснить ему, на каком основании она иногда увеличивает продолжительность рабочего дня, заставляя сотрудников сидеть на службе до восьми часов вечера. Выполняя её поручения. У него, агента Цепеша, все эти сверхурочные часы зафиксированы. Как и выходы на службу в законные уик-энды. Без каких – либо серьезных оснований. Только по требованию Анжелы. Миллер подняла начальника на смех, попросив не заговаривать ей зубы, а сказать, почему любителей опаздывать не наказывают. Влад, издевательски выгнув брови, кивнул, что можно объявить выговор, и даже уволить того, кто пришел на работу не ровно в половине восьмого утра, а в семь часов тридцать две минуты. И формально ФБР поступит правильно. Трудовую дисциплину нарушать нельзя. Анжела победно улыбнулась и сказала директору, что ждёт его распоряжений по поводу людей, чьи опоздания вошли в систему. Пусть сегодня же увольняют всех, в назидание остальным. Надо один раз, но больно надавать по рукам. Чтоб другим неповадно было. Влад согласился: да, надо. Надо хорошенько дать по рукам. Для начала, объяснив, с какой стати в его отделе люди порой работают по десять – двенадцать часов в день, если в контракте и табельном расписании проставлено восемь. Кто и с опорой, на какие законы расширил список обязанностей младшей секретарши, вменив ей функционал курьера. Почему сотрудников теперь заставляют тратить выходные дни, на непонятные командировки, и угрожают дисциплинарным взысканием, получив отказ. Пока младший Цепеш говорил, Анжела презрительно улыбалась, затем ринулась в атаку, яростно разбивая все аргументы Влада. Эти сотрудники, куда работать пришли? В тихую конторку бумажки перекладывать? Нет! Они трудятся в ФБР, а сделанный ими выбор означает, что люди по умолчанию не имеют права ни на личную жизнь, ни на отдых, ни на другие поблажки. Они обязаны, если им велено, и когда необходимо, оставаться в офисе сутками. Не нравится – убирайтесь вон, найдем достойных. Влад, сохраняя безупречно вежливый тон, положил на стол толстую пачку чеков, и толкнул Анжеле. Агенту Цепешу было интересно узнать, кто наделил его коллегу полномочиями заставлять подчиненных тратить их личные деньги на покупки книг для Бюро. Приятельница Леона раздраженно выдохнула, и кинула чеки обратно, страдальчески закатив глаза. Это не Штаб Квартира ФБР, где трудятся профессионалы, тут вообще чёрт знает что происходит. Жалко, что ли, выделить пятьсот долларов на приобретение ценной литературы? Либо на эту же сумму снять номер в отеле? У тех, кого она «обобрала», приказав сэкономить на босоножках или сигаретах что, дома семеро по лавкам сидят, и погибнут от голода? В чём проблема – то? Анжела привела в пример себя: она думает исключительно о всеобщем благе, защите жертв и результатах расследований. Работает двадцать четыре часа в сутки, не щадя себя, посещает все учёбы, помогающие ей раскрыть преступление, и не ноет из-за денег. - Вы у нас настоящая мать Тереза, уважаемая, - приготовился к нанесению удара младший Цепеш. – Извольте объяснить, мэм, какими законами вы руководствуетесь? Влад хотел знать, где конкретно написано, что сотрудники ФБР не имеют права на отдых, личную жизнь, и оплату сверхурочного труда. Непосредственный начальник Анжелы хотел, чтобы ему дали ознакомиться с документом. Агент Миллер оформила докладные, ссылаясь на должностные инструкции и штатное расписание, так? Вот пускай сейчас Анжела объяснит, на какие законы она опиралась, введя перечисленные Владом новшества. - Дайте мне текст, мэм, - Цепешу стоило больших усилий сдержать злобный смех. – Давайте, я жду. Где вы прочитали, что мы лишены основных прав человека? Я хочу видеть документ. Несите его сюда. Иначе я буду вынужден идти в Белый Дом, и просить эту бумагу у президента. Он как раз принимает завтра по личным вопросам. Министр юстиции переглянулся с директором ФБР, и оба начальника поняли, что бедняжка Анжела провалилась по всем статьям в этом споре. - Один – один, - развел руками Тэлбот. – Предлагаю мировую. Анжела отзывает все свои докладные, а вы, Влад, не устраиваете публичных разборок, они никому не нужны. Сверхурочные часы людям оплатят, тут не беспокойтесь. Если кто – то наивно полагает, что агент Миллер сделала правильные выводы, и прекратила навязывать свои порядки, то этот человек глубоко заблуждается. Она так и стояла на страже, каждое утро, отлавливая опаздывающих, в прежнем режиме доставала уборщиц, проверяя тряпочкой все поверхности, и плевала на личное время всех своих сослуживцев. И так же писала бесчисленные докладные записки по фактам обнаруженных ею нарушений дисциплины и инструкций. Влад в этом противостоянии принял сторону подчиненных. Отпускал домой сразу по окончании рабочего дня, и запретил уносить с собой служебные телефоны всем офисным работникам. На всё возмущение Анжелы отвечал, что он учит персонал отделять работу от личной жизни. Одно не может поглотить другое. Ей он тоже советовал жить не одной карьерой, напомнив, что у неё есть муж, пасынок и падчерица. Анжела нужна и им. Слава Богу, что вскоре после той разборки приятельница Леона забеременела. Агент Миллер хотела ходить на работу до самых родов, но, увы, была вынуждена уйти на больничный. Тяжелейший токсикоз плюс угроза выкидыша. Анжелу и рвало после стакана некрепкого чая, и сознание она теряла, и никакие запахи не переносила. Героическая напарница агента Кеннеди изводила и себя, и весь офис, срываясь на крик, если чувствовала недопустимый, по её мнению, запах. Промучилась два месяца, прежде чем врач уложил её сначала в круглосуточный, а потом – дневной стационар. Ещё и припугнул, сказав, что если она сейчас потеряет ребенка, больше родить не сможет. На некоторое время (пока Анжела вынашивала первенца) в отделе воцарился покой. Не было ни дурацких проверок, ни докладных. Сотрудники вернулись в прежний комфортный режим работы с его чаепитиями несколько раз за смену, болтовней на кухне, мелкими грешками в виде пятиминутных опозданий по утрам, и уходом домой сразу, как закончится рабочий день. Свистопляска, устроенная Анжелой, стала потихоньку забываться. Люди даже начали посмеиваться над пережитыми неприятностями, говоря друг другу, что до родов Миллер некуда было девать энергию. Теперь же, при наличии ребенка, она оставит коллектив в покое. Ага, щазззз. Мечтать не вредно. Выйдя из декрета через неделю после рождения сына, Анжела написала десять докладных в первый же день своего появления на службе. В шести «телегах» она выразила недовольство планктоном, оставшиеся четыре проехались по другим агентам. Влад, как вы уже поняли, ни одной полученной бумажке хода не дал. - Весело жили, нечего сказать, - я уже начала хихикать. - Действительно, весело, - кивнула Клэр. – О том периоде, когда она капала на мозги, придираясь к чаепитиям и пыли, многие потом вспоминали с улыбкой. Понимали, что тогда их жизнь была еще более – менее сносной. Выход Анжелы из декрета совпал с открытием Центра Военной Лингвистики на базе Бюро. После скандальной ликвидации Академии. Моя подруга ненадолго замолчала, погрузившись в тяжелые воспоминания. Я тоже не горела желанием обсуждать ту миссию. Тема закрытой Академии военных переводчиков для меня, Клэр, Леона, Шевы, Джессики и Шерри до сих пор оставалась под запретом. Сколько грязи мы выгребли в ходе внедрения, сколько жизней было поломано, когда расследование закончилось… К счастью, Клэр быстро справилась с собой, и продолжила рассказ. - Академию прикрыли, но специалисты – то были нужны, - она закатила глаза. – Бывший директор ФБР принял эпохальное решение, создав на базе Бюро, так называемый Центр Военной Лингвистики. Федералы поначалу радовались, видя отличную возможность подработать, но уже через десять месяцев взвыли. «Спасибо» пожару, уничтожившему здание ликвидированной Академии. Загорелось ночью, никто не пострадал, но наука превратилась в компанию бомжей. Бедных погорельцев, собрав чудом уцелевшее имущество, расселили по отделам Бюро, серьезно потеснив хозяев офиса. - Наука вначале вела себя тихо, но очень быстро освоилась, и принялась наглеть, - в глазах Клэр зажглись злые красные огоньки. Тут, кстати, целиком и полностью виновато прежнее руководство ФБР, принявшееся носиться с преподавательским составом Центра Лингвистики, что твой Рауль Менендес – с приснопамятным золотым медальоном. И прежний директор, и его заместитель проводили политику вседозволенности, когда заходила речь о людях, давших согласившихся занять пустующие ставки. Если кто – то из сотрудников ФБР начинал возмущаться, такого человека просили «чуть – чуть» подождать, ведь науку в Штаб Квартире Бюро поселили временно, только на период ремонта здания, так сильно пострадавшего в результате поджога. Увы, нет ничего более постоянного, чем нечто временное. После пожара минуло уже пять лет, а выжженная до угольков цитадель знаний так и высилась ведьминым эшафотом, портя настроение днем, и пугая ночью. Года три назад, устав от вида каменных останков, некая добрая душа распорядилась обтянуть железобетонный остов брезентом, имитирующим окна и двери. К реставрации городские власти и не думали приступать. Отговорки были разные: очередь не подошла, есть другие, более актуальные объекты, с деньгами на ремонт проблема. И вообще, хватит ныть. Вас же разместили в офисе ФБР, чего вам еще надо? Работы в спокойной обстановке, сказали бы как «научники», так и осатаневшие от ежедневного общения с ними агенты и офисный планктон ФБР. Наука жаловалась на грубость, придирчивость и жадность федералов, а сотрудники Бюро, синея от злости, орали, что тут не подписывались срач за кем – то подтирать. Кричали, что наука вконец оборзела, что хватит уже наглеть, что их, федералов, достал тот свинарник, который создают вроде бы образованные люди, что надоело. НАДОЕЛО. Ремонтируйте здание Центра, и пусть сваливают к себе, сил нет, их терпеть. - Не поняла насчет свинарника, - я приподняла изголовье кровати, чтобы разговаривать с Клэр сидя. - И, слава Богу, - рыжик многозначительно закатил глаза. – Видимо, тебе попались ученые, приученные сами себя обслуживать. Те же, с кем Анжела работала… Честно, я не знала, ржать ли мне над долгим трагическим рассказом Клэр, злиться или же плакать. Причиной разгоревшихся в офисе ФБР боевых действий между наукой и агентами стали такие глупости, на которые здравомыслящий человек редко когда обращает внимание. Хотя.… Если подобные мелочи становятся системой, крышу может и снести. Причем снести капитально. Итак, бедные «научники», лишившиеся родного пепелаца в результате умышленного поджога, временно перебрались к федералам, заняв, с разрешения хозяев, свободные помещения. Все занятия проводились в просторных учебных комнатах и обоих залах для конференций. Слёты, семинары, лекции, симпозиумы – там же. В перерывах между уроками преподавательский состав Центра создавал методички, учебники, диссертации, наглядные пособия и проводил встречи с коллегами из других образовательных учреждений, попутно доводя до инсульта агентов ФБР. Дело в том, что профессора, занятые обучением военных переводчиков, привыкли.… Как бы это деликатнее сформулировать… Преподаватели требовали к себе повышенного внимания, и терпеть не могли возражений. Особенно от младшего персонала. Лаборанты, ассистенты, уборщицы и прочий мелкий люд обязан был ковром стелиться, молчать, да угождать. Чего сотрудники ФБР делать не собирались. Они не понимали, с какого перепугу их вдруг превратили в бессловесную обслугу, обязанную приносить, подавать, подтирать и молчать, даже когда «гости» позволяли себе откровенное хамство. - Откуда такое пренебрежение к офисным служащим? – удивилась я. – Они же берут на себя все бытовые заботы… Уж чего-чего, а вот этого высокомерия и презрительного термина «офисный хомяк», я понять не могла. Ведь эти люди заняты жизнеобеспечением места, где работают федералы. Забегая далеко вперед, скажу, что не будь в нашем отделе всех этих секретарей, ассистенток и менеджеров, мы, агенты, вряд ли смогли бы качественно выполнять свою работу. - Откуда пренебрежение? – переспросила Клэр. – Анжелу в семье так воспитали, научили презирать маленьких людей, видеть в них исключительно обслугу. Подай – принеси – пошла вон. Эту схему она усвоила с детства. Все, кто достиг высот в науке – патриции. Остальные – плебеи, быдло. С этим быдлом и за столом – то сидеть не пристало. Ей, во всяком случае. Родители Анжелы, и её старший брат Кёртис имели право называть себя патрициями от науки. Отец приятельницы Леона – математик с громким именем и сотнями наград, имя матери, Карины Миллер, тоже знали все, кто хоть раз попадал в поле зрения неврологов. Кёртис, конечно, был менее известен, но и он до скандального ухода из «Террасейв» прославился своими исследованиями в области вирусологии. - Анжела тоже успела внести свой вклад в семейную копилку задолго до шестнадцати лет, опубликовав монографию о творчестве Лермонтова, - трагически закатила глаза сестра капитана Рэдфилда. – Все девочки об американских поэтах пишут, а наш Ангелочек берется за иностранца. Одноклассники потом чуть в обморок не попадали, когда сделанный Анжелой реферат попал в Ученый совет, куда допускали только взрослых. А было ей тогда тринадцать. Юный гений, что уж там… Зеленоглазому чуду Гарричке Поттеру до неё, как до Китая задним приводом, - горько закончила Клэр. В элитной школе она была предметом гордости, её личико годами красовалось на Доске Почета, и ей прочили блестящую карьеру. Всем остальным рекомендовалось на неё равняться, и брать с Анжелы пример. А ещё – беспрекословно выполнять любые её распоряжения, если лучшей ученицы школы требовалась помощь в подготовке какого – либо научного проекта. Испортили её, в этой элитной школе, короче говоря, приучив считать себя гением из уважаемой семьи, а всех остальных – разновидностью обслуги. Анжела выросла с твердым убеждением в том, что никто не имеет права отвечать ей отказом. Особенно те люди, кто не добился успеха, застряв на должности лаборанта, секретаря или курьера. Таких сослуживцев агент Миллер открыто презирала, и не стыдилась высказывать своё авторитетное мнение вслух. Ну, объясните, кто выбирает стезю лаборантки на кафедре? Кто идёт в курьеры? Кто становится младшей секретаршей? Да серые неудачники. Те, кто начисто лишён мозгов. Студентки – двоечницы, провалившиеся на вступительных экзаменах абитуриенты, скучающие дома пенсионерки. Все те, кому общественное признание и успех не светят по умолчанию. С такими вот нравственными установками Анжела и пришла в офис Влада, где царила совершенно иная атмосфера, освоиться в которой агент Миллер не смогла. Она не сумела гармонично вписаться в созданный Цепешем коллектив, с первых дней насаждая свои порядки. - В первую очередь речь шла об этих «научниках», которых Анжела буквально боготворила, и считала, что им всё позволено, - Клэр прижала ладонь ко лбу. – Спускала им с рук всё, за что от Влада они могли отхватить по башке. Например, младший Цепеш никогда не позволял «науке» запираться на кухне, а вот агент Миллер всегда отстаивала право ученых на чаепития в спокойной обстановке. И плевать, что комфорт одного человека причиняет массу проблем другому. Не нравится ждать – идите в буфет. Были вопиющие случаи, когда она грубо прогоняла младший персонал, приказывая покинуть кухоньку. В отсутствие Влада, само собой. Она же заставляла сослуживцев работать официантами за столом, всегда бурно реагируя на отказы. Ехидно спрашивала, не уронил ли человек свою корону, не жмет ли ему нимб. Нередко поступала еще более отвратительно, перекрывая коллеге доступ в шкаф с посудой и чайнику. Прислонялась к двери спиной, не позволяя взять оттуда чашку. Резко одергивала, если люди, замечая исчезновение своих конфет, чая и кофе, принимались возмущаться. - Обвиняла в жадности, - Клэр хлопнула себя рукой по лбу. – Орала, что нельзя быть такими мелочными, надо делиться. Общий же котёл! Ха – ха – ха… Общий котёл? Смешно сказать, но за все пять лет «научники» ни разу не поделились с федералами и их младшим персоналом даже пачкой засохшего печенья. Накрывая в чужой кухоньке праздничный стол, мило советовали федералам купить губозакатывающую машинку. И перестать пускать слюни при виде деликатесов, предназначенных для образованных людей. А когда наука садилась за трапезу, кухонька закрывалась изнутри, превращаясь на два – три часа в неприступную цитадель, куда никаким плебеям доступа не было. Порой ученые сидели за столом и дольше, освобождая комнатку отдыха только к приходу «кладбищенской смены». Вот тут мы подходим к первоисточнику всех бед, проблем и скандалов, превративших в ад совместную работу ФБР и Центра Военной лингвистики. Преподаватели, занявшие опустевшие ставки, считали, наведение порядка после всех пирушек ниже их достоинства. На прежних местах службы уборкой занимались лаборантки, ассистентки, секретарши и прочая мелкая челядь, никогда не позволявшая себе возражать профессорам. Эти мужчины и женщины тенями скользили по роскошным залам, смиренно угождая титулованным хозяевам и их гостям. До начала праздника лаборантки накрывали столы, а по окончании выносили весь мусор, мыли посуду и наводили должный порядок. Потому – то люди науки и оставляли после себя самый настоящий свинарник, доводивший до истерик даже ветеранов ФБР. Придя на кухню, где час – полтора назад кушали преподаватели, агенты видели загаженный объедками стол, кучи использованных салфеток на полу, горы одноразовой посуды, тарелки с остатками салатов, бесхозные бутерброды и пустые бутылки. На все требования убрать за собой «научники» реагировали круглыми от возмущения глазами и гневными воплями о том, что идиотские придирки федералов мешают им работать. Тыкали агентов носами в свое образование и статус: я, мол, не их тех, кто будет ковыряться в грязных тарелках. Вон у вас девок полный отдел, пусть они моют. Особо наглые личности говорили, что мужчинам не пристало опускаться до бабских обязанностей. Их дело преподавать, а чистоту пускай бабы наводят. Контрольным выстрелом был недоуменный вопрос «вам что, самим трудно этот порядок навести?», заданный однажды Анжелой. Миллер ещё и обвинила коллег в разжигании розни, сказала, что федералы нарочно цепляются к науке, ищут повод выжить из офиса бедных погорельцев. Сделав сослуживцам жесткий устный выговор, Анжела засучила рукава и приступила к уборке. Управилась за пятнадцать минут, после чего снисходительным жестом указала на очищенный стол: - Садитесь уж, лентяи… Далее агент Миллер хорошенько пристыдила коллег, спросив, почему им так нравится жизнь в грязи, почему нельзя просто взять и всё убрать, помыть и выбросить? Что, корона в процессе работы упадет? Или нимб потускнеет? В чём проблема - то? Зачем каждый день устраивать склоки и дрязги на пустом месте, доводя людей до нервных срывов своими мелкими придирками? На приведение кухни в нужный агентам и планктону вид не нужно много времени, она личным примером доказала! Не инвалиды же и не дети, в конце концов, а взрослые, на первый взгляд, личности! Да стыдно на вас смотреть! - Она переставила местами причину и следствие, - просекла я. – Умно, ничего не скажешь. Да, умно. После таких выговоров некоторые сотрудники смирились, и стали убирать за профессорами весь бардак. Все остальные продолжали ругаться, но… тоже мыли, чистили и выносили. Потому, что физически не могли существовать в грязи. И профессора беспардонно пользовались, день, за днем оставляя после своих обедов натуральный хлев. Помимо перманентного бардака была иная проблема, связанная с дублированием должностей в Бюро и Центре. Например, две младшие ассистентки, Джулия и Карина. Первая из женщин работала в ФБР, другая – у лингвистов. Но делить им приходилось один офис, из-за чего на жену Влада падала дополнительная нагрузка. Новая сослуживица Джулии ждала ребенка, очень плохо переносила беременность, но на больничный идти боялась, ежедневно трясясь за своё место. Страдая сильнейшим токсикозом, каждый приползала на работу, где порой полдня отлеживалась на кушетке, либо мучилась возле унитаза, вовсе не в силу злобного характера сваливая свою работу на невольную напарницу. Конечно, Карина могла обратиться к врачу, чтобы он дал ей шанс прийти в себя, но такое решение стоило бы ей службы. Не любили в науке болеющих сотрудников, не любили. После первого же больничного такого человека ждал серьезный разговор с кафедральным начальством, второй эпизод автоматически означал увольнение. Сопротивляться, качать права смысла не имело – компромат у ученых был на всех. Потому Карина и принуждала себя ходить на ставшую ненавистной работу. - Почему она не уволилась? – удивилась я. – Работодатели, конечно, не очень охотно берут на службу беременных женщин, но можно, же найти место с адекватным начальством. Можно, если ты не эмигрантка, в кармане которой только вид на жительство, право на труд, да свидетельство о браке с американцем. У самой Карины гражданства пока не было. Её муж Рэкер служил в ФБР простым бойцом спецназа. Жену он привёз из Прибалтики, а гражданство Карине не спешили дать потому, что до сих пор проверяли всю её семью на предмет наличия в ней военных преступников. Донёс на бедную молодую латышку журналист, усмотревший в Карине сильное внешнее сходство с неким наёмником, который отличился своей жестокостью в годы Первой Чеченской войны по отношению к мирным жителям и пленным российским солдатам. Якобы жена Рэкера и тот мерзавец – одно лицо. Расследование длилось уже года два, и несчастная женщина жила в подвешенном состоянии, не зная, что с ней сделают – позволят обосноваться в Штатах или же выдворят назад в Латвию за порочащую родственную связь. - Потому Карина и ходила на работу больная, пересиливала себя, и постоянно испытывала чувство вины перед Джулией, той ведь никто не доплачивал за напарницу, - пояснила Клэр. – Рэкер тоже ощущал неловкость, ему было стыдно перед Владом. К чести Цепеша надо сказать, что он ни словом, ни взглядом не давал младшему по званию коллеге понять, как его раздражает сложившаяся ситуация. Наоборот: всегда говорил и ему, и Карине, что нельзя геройствовать и мучить себя, когда есть, кому прикрыть твою спину. Карина же не в силу злобности или лени плохо справляется со своими обязанностями. - А как Анжела относилась к этой Карине? – спросила я. Шпыняла она её и гнобила по – черному, обзывая, самое вежливое, «замедленной киносъемкой». Ругала за темные круги под глазами, требовала, чтобы Карина приходила в офис тщательно накрашенной. Бедная эмигрантка объясняла, что из-за декоративной косметики у неё сильно воспаляется кожа на лице, но агент Миллер все аргументы отметала: ты работаешь в серьезном учреждении, изволь выглядеть пристойно. Или уходи, никто тут тебя не держит силой. - В принципе, она доставала всех, на кого падал её взгляд, не одна Карина от неё люлей огребала, - Клэр прикрыла рукой глаза. – Наш Ангелочек даже на Криса с Джилл хотела наорать за то, что они ей как – то чаепитие в приятной компании сорвали, спасибо, директор ФБР мордобой предотвратил. - С этого места давай в подробностях, - я отпила минеральной воды. – На твоего брата голос повышать редко, кто может… Крис тогда вернулся из долгой, вымотавшей ему душу командировки, и единственное, чего ему в тот день хотелось, это уйти домой. Но в силу вездесущего закона подлости, именно на капитана Рэдфилда возложили миссию провести конференцию в Штаб Квартире ФБР. Всего полчаса, как ему сказали. В тридцать минут уложиться не удалось: коллеги обрушили на Криса шквал вопросов, отвечал он почти два часа, ругая себя за то, что не распустил людей по домам. Когда совещание закончилось, капитан почти бегом направился к лифту, чтобы как можно скорее вернуться к своей команде. Лифты в Штаб Квартире ФБР располагались в холлах, откуда шли двери непосредственно в отделы. Крис уже толкнул створку, как из кабины лифта выскочили двое, и один начал ругаться с другим так яростно, что Рэдфилд счёл за благо уйти на лестницу, не желая попадать истеричной бабенке под руку. Женщина, судя по голосу, еще молодая, орала, что некая Джулия совсем уже обнаглела, что её выходки переросли в систему, что профессора по её вине не могут пить чай в спокойной обстановке. Что давно пора уже поставить эту девицу на место, объявив ей, по крайней мере, выговор за неподобающее отношение к людям с высшим образованием. Мужчина мягко возражал, уверяя взбешенную собеседницу, что нет тут никакого криминала, Джулия никого не обижает, и никому не мешает, позвав тех солдат отдохнуть за чашкой кофе, кухня большая, там три просторных стола, профессора могут спокойно обедать, сидя за одним из них. Более того: военные БСАА гости, которых стоит принять так, чтобы Альянс и дальше сотрудничал с Бюро. Истеричка тут же завопила, что приглашенная бессовестной девицей солдатня одним своим видом оскорбляет ученых, вся эта гоп – компания во главе с крашеной куклой Валентайн сидит сейчас и травит неприличные анекдоты, унижающие достоинство образованных людей. И главное: паршивка Джулия в десятый раз, в десятый (!!!) проигнорировала требование оставить самые вкусные и дорогие сладости для профессоров. Заставила уважаемых членов общества довольствоваться обычными конфетами. Безобразие! Крис, слыша подобные заявления, остолбенел от возмущения, затем решительно шагнул к двери, чтобы хорошенько проучить эту высокомерную дрянь. - Знаете, что, дорогая моя… - тихо и нехорошо осадил дамочку мужчина. – Выражения выбирайте, когда говорите о БСАА. Повторяю: Джулия всё делает правильно, и я её буду только поощрять. Всё, дочка, иди на рабочее место. С меня довольно на сегодня. Женщина яростно взвизгнула и убежала. Её собеседник, устало выругавшись, тоже ушел. Крис, постояв, направился к лифту, где налетел на новобранца в мрачном сине – черном камуфляже. - Простите, капитан Рэдфилд… - парень легко спрыгнул с подоконника. – Я майор Влад Цепеш, а ваша группа сейчас отдыхает в моем отделе. Люди вымотаны, дайте им еще минут тридцать. Да и вам не помешало бы четверть часа передохнуть. Пойдемте. На кухне, куда Влад привел Криса, царила самая непринужденная обстановка: вся его команда сидела в уютных креслах вокруг невысокого стола и наслаждалась чаем, обсуждая новинки кино. - Мы с Крисом этот «Мой путь» в кинотеатре смотрели, - всхлипывала от смеха Джилл Валентайн. – Ладно, черт с ним, с Халхин-Голом, но горы в Перми, и там, же вечная мерзлота… Я рыдала. А финал они тупо слямзили у «Спасения рядового Райана», даже ракурсы те же были. - Зато эпично получилось, - засмеялась молодая женщина, чья внешность показалась Крису смутно знакомой. – Как любит выражаться Влад, фэнтезя ж! Фильм, конечно, красивый, но идиотизма там столько, что никакого зла не хватает. Этот японец, второй по старшинству герой, поначалу вызывал симпатии, но к концу тоже начал бесить. - Кстати о японцах, - Джилл взяла из вазочки большую вафельную конфету. – Я у них фильмы ужасов люблю. - А я историческое кино, - вставил тогда еще рядовой Ниванс. – Особенно сериал «Сёгун» с Чемберлэндом. В этот момент на кухню заглянула молодая привлекательная женщина с тщательно уложенными тёмными волосами, гневно поджала чувственные губы и скрылась в коридоре. Влад её заметил, чуть нахмурился, и вышел. Крис осторожно последовал за ним. - Сколько нужно, столько и будут гостить, мэм, - Цепеш говорил с кем – то, кого Рэдфилд видеть не мог, этот человек стоял за массивной колонной. – Я не намерен создавать вашим друзьям из мира науки теплицу. Кстати, за то время, что вы бегаете и ругаетесь, можно было столик в кафе зарезервировать. Всё, хватит, мэм. Идите на свое рабочее место, и не отвлекайте меня. Над вашими учеными тут никто махать крыльями не будет. Обиженно зацокали каблуки, хлопнула дверь. Крис подошел к Владу: - Кто это? - А – а, ну её к чертовой матери, достала… - махнул рукой Цепеш. – Не обращайте внимания, капитан. Посидев в теплой обстановке еще полчаса, Крис с командой уехали в офис БСАА. На улице, возле ожидавшей их БМП, Рэдфилд увидел очень красивую молодую леди с блестящими темными волосами и яркими прозрачно – серыми глазами, стоявшую возле толстого плешивого старика, опиравшегося сразу на две палки. Дедуля дурным голосом ругал бедняжку, распекая за сорванное чаепитие, она же смиренно терпела и молчала в ответ на этот разнос. Красавица бережно взяла орущий кулек с говном под руку, чтобы проводить к машине, помогла козлу занять место на заднем сиденье, аккуратно пристегнула ремнем безопасности, и тепло улыбнулась на прощание. Крис, наблюдавший эту отвратительную сцену, испытал сильное желание придушить уехавшего урода. Вот почему такие жирные мудаки, как только что увиденный старый пень, благополучно скрипят до ста лет и дольше, безнаказанно издеваясь над слабыми? - Милейший, кстати, человек этот профессор… - подошел к Крису Влад. – Преподает у нас в Центре Лингвистики сразу три дисциплины. Чудесный дядька… - Тогда не лингвистикой вам надо было назваться, а военной археологией, - пошутил Рэдфилд. – Ему ж лет двести исполнилось. - Восемьдесят два, - уточнил Цепеш. – Наш милый дедушка из числа малолетних узников Освенцима, вот и воображает, что ему тут всё позволено, а Анжела, будь она неладна, таким наглым личностям потакает. Кстати, капитан.… Хотите увидеть даму – снайпера, что в годы войны за Сталинград воевала? Двести с лишним фашистов на тот свет отправила, причём все были офицерами. Крис, естественно, хотел. Договорились о встрече, и мило распрощались. - Если бы Анжела с тем козлом заговорила, мой брат узнал бы её по голосу, - Клэр налила мне еще воды. – Понял бы, что это она с директором Бюро ругалась. Но тогда напарнице Леона повезло, и Крис ушёл, не выяснив, кто, же в ФБР столь негативно относится к солдатам Альянса. Другая стычка на кухне, при участии Кэпа и Зимнего Солдата (он мне нравится!), закончилась громким скандалом с применением нецензурной брани, рукоприкладством и угрозой убийства. Анжела привела в Штаб Квартиру милого вежливого старичка, прошедшего войну в рядах «Ваффен» СС. Вошла с ним в комнату отдыха, недовольно скривила рот при виде чаёвничающего «планктона», но ругаться не стала, потому что там, же сидела небезызвестная в силовых ведомствах парочка. Зимний Солдат, поставив на подоконник ноутбук, смотрел один из документальных фильмов, посвященных победе над фашизмом. Речь на этот раз шла о первых часах Великой Отечественной Войны, ведущий говорил, стоя на фоне почти разрушенного дота. Рассказывал парень о яростном и грамотном сопротивлении советских войск, о том, что пройти через русские позиции нацисты могли лишь в одном случае: когда в доме, блиндаже или окопе уже не было живых солдат. Хотя и к убитым фашисты подходить опасались, слишком уж велик, оставался риск нарваться на прижатую телом гранату. Старый эсэсовец на десятой минуте фильма не выдержал, ехидно спросив, когда это авторам «чуши» надоест кормить публику сказками. Кэп поперхнулся чаем, а Зимний Солдат, вскочив со своего стула, ринулся к престарелому идиоту, схватил его за ворот дорогого пиджака и выкинул в коридор, пригрозив, что очередной вяк без разрешения кончится для недобитка полетом из окна десятого этажа. Скандал из той истории вышел роскошный. Анжела написала на действия Баки докладную, и отнесла её директору ФБР в полной уверенности, что Зимнего Солдата заставят, как минимум, извиниться за оскорбления, нанесенные ветерану войны. Увы, её постиг облом, да такой, что она потом с шефом Тэлботом два месяца не разговаривала. Глава Бюро защитил Кэпа и Баки, а Анжеле велел воздержаться от привычки угощать чаем уцелевших солдат Вермахта. - Он запретил ей не только водить их на корпоративную кухню, - откровенничала Клэр со мной. – Тэлбот сказал, что эти старики не имеют никакого права называться ветеранами той войны. Вот те, кто штурмовал Омаха – бич – да ветераны. И те, кто за рубежом каждый год празднуют День Победы девятого мая. А остатки Вермахта, как правильно выразился Баки – недобитки. В живых остались только потому, что советский, американский или какой другой солдат пожалели на этих выродков патроны. Анжела, конечно, страшно обиделась, но шефу прекословить не осмелилась, решив в отместку за сорванные чаепития туже завинтить все гайки. Писала докладные на всех, кто попадался ей в кухне раньше или позже установленного перерыва. Ловила на секундных опозданиях, ругалась, если отчет приносили позже, чем ей было надо. Словом, нервы коллегам она портила, как только могла. С началом учебного года стало намного хуже.