Иногда оно возвращается.
8 декабря 2019 г. в 23:00
- Тут надо благодарить одного русского психиатра, - на губах Клэр появилась ухмылочка, свойственная Джейку. – Сериал «Метод» с Хабенским смотрела?
- Только не говори, что героя срисовали с этого доктора, - поежилась я.
Один в один, за исключением того, что прототип не страдал шизофренией. И активно учил молодняк премудростям своей профессии. Из Петербурга милый док привез с собой двух аспирантов. Тощая брюнеточка с толстой косой до талии и блондинчик, так разрисованный татухами, что на нём уж точно негде было пробы ставить. Святая, мать её, троица. Гриффиндор отдыхает…
- Я на первых порах всех троих удавить хотела, честно, - смеялась сейчас Клэр.
Доктор «Айболит» первым делом насовал всем сотрудникам хренову кучу тестов и шарад, решая которые, люди рыдали от смеха. Сама Клэр, к примеру, с удивлением и гневом узнала, что её психологический портрет представляет собой… Дейенерис Таргариен.
- Маман драконов? – не сразу поверила я. - Ты?!
Маман драконов, подтвердила мне подруга. В основном. Если вести речь о тёмной стороне натуры, то в плане злопамятства и умения мстить Клэр по характеру близка к Серсее Ланнистер.
- Вот тебе и «да ладно», - с некоторой грустинкой в голосе возразил мой ангел – хранитель. – Не очень – то приятно было. А уж как Крис взбесился, когда на выходе получил Сансу Старк!
Русский психиатр, сволочь, по окончании пилотного тестирования ржал не хуже Дьяка, заявив народу, что те, кто воспринял опросник всерьёз, пытаются достать носом собственный копчик.
- И твой брат его не придушил? – мне стало смешно.
Нет. Тест, хоть и шуточный, заставил Криса задуматься о том, почему именно Санса, а не мужеподобная бой – баба Бриенна, не Серсея, не Дорнийские гадюки и не маман драконов.
- Знаешь, он, когда успокоился, сказал, что ему, пока был в запое, нравилось чувствовать себя мразью, нравилось это страдание, - понизила голос Клэр. – Санса – то по характеру та ещё мазохистка.
Хорошо, что вернулся Пирс, и настучал командиру по тыкве, без оглядок на субординацию вправив тому мозги.
- А кем по результатам тестов стала Анжела? – я подозревала, что в «Играх престолов» для неё персонажа не нашлось.
Вот с ней, как шепотом сказал врач, всё было очень и очень плохо. Психиатр потому и настоял на испытательном сроке, чтобы предотвратить возможное самоубийство. С большим трудом доктор убедил нового директора ФБР оставить Анжелу в отделе до перевода на работу в БСАА. С коллегами Ангелочка тоже поговорил, попросив каждого немного потерпеть. Ну, месяц, ну, два. Нельзя эту пришибленную гнать, до петли её довести можно. Дайте дуре доскрипеть до перевода, проявите милосердие к больной на голову барышне.
Скрежеща зубами, сослуживцы разрешили Анжеле остаться, выдвинув ряд жёстких условий: никаких больше гостей, никаких заглядываний в чужие бумаги, никакой болтовни. Пускай сидит, где её посадили, и молчит. Но сами они держать отношение к ней при себе не собирались.
- Ей припомнили всё, все её придирки, докладные и ругань, - судя по тону, Клэр Анжелу вовсе не жалела. – Но чаще всего язвили по поводу бункера и пленников в нём. Издевались, намекая, что она с родителями заодно была.
Она отчаянно оправдывалась, уверяя, что ничего не знала, ни в детстве, ни позже. Коллеги, презрительно фыркая, предлагали ей не врать. Она же тут умнее всех, должна была ещё в пелёнках сидя, понять, в каком гадючнике живет.
- Клэр... - я вспомнила об уликах, найденных в шкатулке Схоластики. - Как украшения Алексис оказались на трупе той девочки? Папенька снял их с дочери и надел на чужого ребенка?
Да никак не оказались. Миллеры наврали полиции, сказав, что убитая малютка — их дочь. Математик с женой использовали ситуацию для того, чтобы Алексис никто не начал искать. И всё ведь с рук сошло. Проще некуда. Лицо убитой девочки было изуродовано, мамочка «опознала» её по волосам и одежде.
Мальчика же, которого много лет назад приняли за Алека, идентифицировать не получилось. Баки с Наташей перерыли тысячи дел пропавших детей, но безрезультатно. Останки ребенка эксгумировали, взяли пробы, и… Ничего. Ни в каких базах убитый не числился.
С девочкой вот повезло. Её звали Надира Шнайдер, и она была младшей сестрой... Микаэлы Шнайдер. Той самой Микаэлы, что входила в состав «Волчьей стаи».
И была мной застрелена год назад. Я не люблю применять крайние меры, но Микаэла (она же «Берта») вынудила меня разрядить в неё половину обоймы. Ладно, чёрт с ней, и со Стаей тоже.
Клэр нашла родителей Надиры, чтобы сообщить им тяжелое известие. Оба остались внешне спокойными, только мать судорожно стискивала кулаки, пока отвечала на вопросы. Когда ей показали браслетик и кольца, пожала плечами: вещи эти чужие, её малышка такую дешёвку не носила.
Кому на самом деле принадлежали украшения, подкинутые Схоластике, следователи не выяснили. Папенька Миллер брезгливо процедил, что стащил ювелирку в скупке, просто взял и унёс, в то время как две дуры (оценщица и клиентка) обсуждали мужиков.
О том, как мерзавец попал в дом к Лестранджам, спрашивать было излишне, но Клэр этот вопрос всё-таки задала. Пожилой мудила, вперив в сестру Криса долгий презрительный взгляд, сказал, что в Гарвардвилле для него не существовало закрытых дверей, он заходил к каждому, в чей дом хотел войти. Лестранджи, ко всему прочему, были его должниками, и не имели права отказать ему.
Ублюдок, что ещё можно о нем сказать. Подставил ни в чём неповинную девушку, похитил чужого малыша, и, словно причинённого зла было мало, заставил своих знакомых десятилетиями жить во лжи. Младшей дочери всю оставшуюся жизнь поломал.
- Не сгущай краски, - возразила Клэр. – Наша мечта клипмейкера куда более везучая личность, чем хочет выглядеть.
Жалеет себя, как бы грубо ни звучало. Ах, бедная, ох, несчастная, ой, какие невзгоды на головушку пали, ай, люди вокруг злобные да вредные, проявить сочувствие не хотят, всё советуют идти вперед, либо язвят в её адрес. Сволочи это, а не люди!
Анжела, и до скандала – то постоянно конфликтовавшая с коллегами на почве дисциплины, после суда над родителями словно слетела с катушек: взрывалась воплями, орала на всех, кто встречался ей на дороге, могла и в голову запустить тем, что попадалось под руку. Если Анжеле говорили, что одним из условий её пребывания в офисе является молчание, она раздражённо рекомендовала советчиками самим заткнуться. Ибо не доросли ещё учить кого – то жизни.
- Её хотели уволить, несмотря на заступничество того доктора, но она получила, наконец, перевод в БСАА, - моя подруга говорила так, словно хотела врача прибить.
Северный эскулап дополнительно протестировал Анжелу и сказал, что выгонять её никак нельзя. Увольнение доведёт её до самоубийства. Надо, мол, всё-таки человечность по отношению к дурочке проявить.
Милейшего гиппократа вместе с его ученичками чуть не пришибли, узнав, что именно с их подачи Анжела сохранила работу, да ещё и получила шанс проявить себя в Альянсе. С рядом серьезных оговорок, кстати. Ей запретили приближаться к коллегам меньше, чем на шесть футов, и говорить она теперь имела право только после того, как обращались к ней. Самой начинать беседу Анжеле категорически запретили.
- Зачем? – ограничение мне показалось глупым.
Затем, чтобы она перестала ездить по ушам, наставляя, воспитывая и поучая, вот для чего. С той писаниной, которую она развела, желая наказать других сотрудников за то, что считала провинностями, тоже покончили, внеся изменения в Устав ФБР. Докладные теперь можно было оформлять лишь на серьезные проступки вроде срыва конференции, прогула или появления в нетрезвом состоянии. Всё остальное велели не принимать в расчёт. В БСАА, кстати, Ангелочку в первый же день запретили разводить обожаемую ею бумажную бодягу.
- Времена для неё наступили очень тяжелые, - сейчас Клэр Анжелу явно жалела.
В родном Бюро ей не простили, и ей не забыли ничего. Каждое замечание, каждую докладную припомнили, ежедневно тыкая носом в её собственные косяки. Измывались, как хотели, короче. И пугали ею сотрудников БСАА, в красках описывая, какое «чудо» вскоре пополнит их ряды. Мол, конец вашей спокойной жизни, хватит. Поработали в комфортной обстановке, и довольно с вас. Теперь ваш удел — каторга, да хождение по струнке, ибо Ангелочек будет денно и нощно бдить за вами, не спуская вам и малейшего косяка.
Конец травле на пару со страшилками о грядущем Армагеддоне в лице мадам Миллер положил тот же русский психиатр. Но он, в отличие от других докторов, не стал призывать к человечности и жалости, а сказал, что Анжела всё равно ничего не поймёт, а только ещё сильнее обозлится, и мира в офисе тогда вообще не дождаться.
- Вот вы сейчас долбаете её, рассказываете о ней, какая она дрянь, и тем самым даёте ей право считать себя бедной несчастной гонимой жертвой, хотя именно она всех вокруг достала, - говорил на собраниях зарубежный врач. - Отстаньте от неё.
И дал замечательный совет, порекомендовав оставить Анжелу в покое. Нет, ор, визг и хамство, буде таковые объявятся, терпеть нельзя, надо сходу давать по морде, пусть мамзель привыкает к тому, что на всякое «ФИ» она тут же словит обратку. Самим не стоит к ней лезть.
Не сразу, но рекомендацию стали выполнять, и Анжела очень скоро оказалась в полной изоляции. Если раньше она могла сказать, что ссору затеял другой человек, то теперь перед её глазами предстала самая неприглядная картина в виде вечно орущей, достающей придирками истерички, и эта истеричка каждый день смотрела на неё из зеркала.
А потом её, хвала Небесам, наконец – то перевели в БСАА. Временно, чтобы улеглись эмоции. Пусть пока поработает у вас, придет в себя, а потом, года через два – три, ФБР заберет её обратно. Может быть заберет. Если она изменит поведение.
Вот с этой проблемой русский врач воевал почти месяц, проводил с Анжелой индивидуальные сеансы, говорил о необходимости избавления от старых негативных установок, и внедрения на их место новых убеждений.
- Этот мужик творил чудеса с самыми упёртыми людьми, но на моей, хм, подружке первый раз за всю карьеру обломался, - Клэр выразительно возвела взгляд к потолку.
Литературу, привезённую доктором из России, Анжела читать отказалась, сердито фыркнув, что разработки девятнадцатого века в данный момент никому не интересны. Во время сеансов на вопросы отвечала, но тестами заниматься не стала, заявив, что вопросы созданы для умственно отсталых людей, а у неё интеллект сохранён.
- И что за вопросы? – спросила я.
В том талмуде, что дал ей Сергей (так звали врача), предлагалось поставить галочку напротив того, с кем человек, допустим, пошёл бы в кино, гости или просто погулять. Кто нравится больше: Эдвард Каллен (а), граф Дракула (б) или Валек (в). Кого бы тестируемый послал на переговоры с террористами: Лигу Справедливости или Отряд Самоубийц.
- Мой вариант – номер два, - выбрала я. – Эта компашка не ограничивает себя в средствах, добиваясь результата, и не страдает, когда надо стрелять. В отличие от той же Чудо Женщины, которая иногда тратит время на болтовню.
Были вопросики и похлеще: как вы поступите, если на вас повесят чужого ребенка? Ну, мать малыша сбагрила его вам, а сама, оставив записку с оправданиями, сбежала. Вариантов три: буду воспитывать (а), сдам в детский дом (б), заставлю мамашу забрать его назад (в). И так далее.
Анжела этот опросник кинула врачу, и покинула сеанс. К работе в БСАА приступила, так и не решив ни одной из тех проблем, что диагностировал у неё русский психиатр. В генеральном офисе Альянса от неё уже через неделю взвыли.
- Не думай, впрочем, что врач отступился, - утешила меня подруга.
Сергей спокойно сказал, что Анжела в любой момент может обратиться к нему через Интернет, и на прощание подарил ей сборник психотерапевтических сказок для взрослых.
- Она верещала от злости на весь офис, - засмеялась Клэр. – Книгу читать не стала, Рани отдала.
Сопроводив поступок воспитательной речью на тему поведения. Рани, пока ей читали нотацию, стояла со скучающим видом, позже, когда Анжела ушла, долго хохотала.
- Сказки, кстати, отличные, - тоном змея – искусителя сообщила мне Клэр.
Она мне их тем же вечером принесла, и я прохохотала над ними до двух часов утра. Больше всего насмешила история про великого сёгуна и побирушку. Представив себе, как всесильный правитель вместе с какой – то нищенкой совершил набег на соседский сад, а затем радостно улепётывал от бдительной охраны, рыдала в голос. Нашла, между прочим, сказку, отразившую мою собственную жизнь. И вот тут мне стало не смешно.
В этой истории дочь сёгуна обвиняют в преступлении. Девушка, конечно, невиновна, но ей никто не верит, даже родители. Её прогоняют из провинции, она долго скитается по чужим странам, пока не прибивается к дому очень злой и могущественной ведьмы. Дочь сёгуна учится у неё, а когда ведьма умирает, занимает её место. И ей за короткий срок удаётся превзойти свою учительницу: ни от её приворота, ни от наведённой ею порчи спастись не получается ни у кого. Так проходит несколько десятилетий.
Однажды к этой ведьме приходит мужчина, и обращается с необычной просьбой: ему надо найти дочь его господина. И вернуть её домой. Родители уже при смерти, единственное, чего они хотят – это вымолить у своего ребенка прощение за совершенную, когда – то роковую ошибку. Показывает ведьме портрет, на котором, ясное дело, нарисована героиня сказки.
Ведьма с ухмылкой просит гостя посмотреть на неё более внимательно. Когда мужчина узнает в колдунье дочь своего хозяина, уже немолодая женщина выгоняет его, приказав передать семье только одно – проклятие. Проклятие на весь род до последнего колена. Пусть будут прокляты все – от младенцев до дряхлых стариков, пусть умрут страшной смертью за то, что когда – то поверили тем, кто оклеветал невинную девушку, и пускай мечутся между двумя мирами, не находя себе покоя. Посланник от неё убегал так, что даже один из своих самурайских мечей умудрился потерять.
Проклятие сбылось: приехав назад, самурай увидел, что в его дом пришла смерть. Чума. Она косила без разбора, унося в мир теней всех. Мужчины и женщины, старые и молодые – умирал каждый. От эпидемии погибли почти все, в живых остались только сам посланник и его жена. Самое страшное, что умершие не нашли покоя, и неприкаянно метались по провинции, пугая всех, кто забредал в те края. Правитель, узнав о месте, отмеченном таким сильным и страшным проклятием, велел выстроить стену, чтобы та не дала ходячим трупам уйти из родных краёв. Того самурая и его жену оставил в качестве стражей.
Ведьма же, через некоторое время остыв, поразмыслила и решила, что можно простить. В конце концов, она устала жить совсем одна. Она взяла тот самый меч, который, удирая, потерял самурай, и поехала домой.
Финал у сказки очень плохой: ведьма пытается снять проклятие, но у неё ничего не выходит, слишком уж она была зла, когда просила Небо покарать обидчиков. Дочка сёгуна отпускает самурая с женой, сама же остается под стенами города, где теперь живут одни мертвецы.
Пока я читала сказку про ведьму, из памяти повылезали все мои встречи с семьёй. И моя месть каждому из тех, кто, когда – то не поверил мне или повернулся спиной.
Рука сама потянулась к телефону. Набирая номер сводной сестры, я думала, как начать разговор, чтобы выглядел естественно. Но трубку сняла не Камико, а моя мачеха Садако.
- Что случилось? – шепотом вопросила она, когда я поинтересовалась, почему у неё такой замогильный голос. – Лучше бы в наш дом юрэй явился…
Да, да, да, мне не просто интересно, мне жизненно необходимо знать, в чём дело.
- Ты слышала, когда – нибудь о профессоре Юмото Хадиде? – Садако, судя по негромкому шороху, закрывала дверь.
Ещё бы я не знала об этой контуженной из Токийского Юридического Университета! Ещё бы я о ней не слышала! Сама от неё сбежала после месяца работы, ибо эта дама была просто помешана на науке. Хуже Миранды Пристли. В разы требовательнее, злее и придирчивее. Эта ведьма не признавала право человека на личную жизнь, отдых, и прочие, как она считала, мелочи, отвлекающие от карьеры.
- Только не говори, что она у вас гостит, - я искренне пожалела свою мачеху.
Не гостит, госпожа Хадида живёт у них дома с подачи бабушки Эбоси.
- Вот старая сука! – вылетело у меня.
Не сука, всхлипнула Садако, далеко уже не сука. Госпожу Эбоси можно терпеть, но гостья… Она так достала, что из дома убежала последняя служанка.
- Не Эбоси сука, - чуть виновато уточнила вторая жена отца, - госпожа Юмото…
Никакого от неё нет житься. Сдернула сегодня в пять утра: переводчика с албанского ей подай. Когда? Да сию же секунду, ей для работы надо. В течение дня вообще ни минуты покоя: отнести, отпечатать, съездить, набрать текст, позвонить, купить, сделать макет…
- Я пробовала найти ей помощницу, но у нас уже слишком хорошо её знают, и не соглашаются, - ябедничала мачеха. – Ох, прости, она приехала…
Садако попрощалась и повесила трубку. Пару дней стояла тишина, затем вторая папина жена в письме спросила, можем ли мы с Леоном встретить мадам Юмото на следующей неделе, устроить её в служебной квартире, а потом сопроводить обратно в Японию. Ну, съездить в аэропорт не проблема, тем более что оттуда еще кое – кого забрать надо. Вопрос в другом: не села бы эта госпожа Хадида на наши шеи в плане быта, работы и общения. Знаю я её, успела уже нарваться. Дважды на такие грабли наступать не стану. Пускай сама домом занимается.
Я встала и ушла на кухню, чтобы заварить чай. В голове забрезжила одна, пока еще очень смутная идея, связанная с Анжелой. Она, как я уяснила из рассказа Клэр, была повёрнута на науке, ставя её выше следственной работы (и личной жизни тоже). А что, если я… Хотя рано еще строить планы. Надо, чтобы ко мне привыкли в отделе.
Доступ в библиотеку ФБР до официального допуска мне обеспечил Влад. Он же представил меня коллективу, сказав, что я, скорее всего, пришла сюда на место Ангелочка.
- Слава тебе, Господи… - выдохнула немолодая блондинка в сером брючном костюме. – Слава тебе, Господи.
- Вы особо не радуйтесь, - обломала я. – Её, если она пройдёт дополнительное лечение, и будет признана здоровой, могут вернуть.
- Только не в наш отдел, - уточнил Влад.
Да, за Анжелой оставили право на возвращение в Бюро, но работать там, где сотруднику полагалось иметь огнестрельное оружие, после всех скандалов запретили.
- Почему – то в Тат – Цзы ей не запрещали носить оружие, - напомнила я. - Что до возвращения, то ей согласны дать шанс работать на старом месте. С ограничениями, само собой.
В Тат — Цзы обстоятельства были другие, досадливо скривился Цепеш. По идее, эту курицу стоило бы запихнуть в какую – нибудь глухомань, чтобы вообще не попадалась на глаза.
- Как, кстати, Лига Плюща восприняла оба скандала? – я подозревала, что Анжелу из научных кругов если не вышибли пинком под зад, то уж точно деликатно попросили.
Выперли. Без оглядки на её прежние заслуги. Даже имя из всех списков убрали, чтобы не позориться. Бедная напарница Леона пробовала пристроить свои труды, но везде получила отказ. Хотя нет, с ней обошлись намного хуже, чем с другими опальными учёными, её теперь игнорировали, делая вид, что особу по имени Анжела Каролина Миллер никто не знает.
- Где она сейчас? – поинтересовалась я.
Узнав, что агент Миллер в городе, сидит дома в ожидании нового приказа, я попросила Цепеша показать мне, чем она занималась помимо основной работы. Леон говорил, что ей хотели дать шанс снять свой собственный документальный сериал, основанный на самых громких, скандальных, и, главное, так и не раскрытых преступлениях прошлого века. До инцидента с Аппалачами и «Детьми подземелья» она собирала материалы для другого проекта под черновым названием «Прокляты и забыты». В этом кино, если бы президент дал согласие на начало съёмок, речь зашла бы о похищениях, убийствах, и прочих противоправных деяниях, которые были строго засекречены ради безопасности жертв и их семей. Ну, и чтобы подозреваемых никто не линчевал.
- Все дела объединяет недостаточность улик против тех, кому предъявляли обвинение, - пояснил мне Влад. – Или доказательства оказывались слабыми.
Уголовное преследование власти были вынуждены каждый раз прекращать, ибо ни у полиции, ни у ФБР не имелось адекватной доказательной базы, и всех, кого считали виновными, приходилось отпускать.
Вот Анжела и копала, ища свидетельства того, что именно эта женщина убила свою падчерицу, стремясь присвоить её деньги себе. Что скорбящий вдовец в действительности – хладнокровный убийца, ликвидировавший беременную жену. Что рыдающая бабушка является хитрой стервой, сумевшей свести в могилу тех, кто мешал ей манипулировать сыном.
Успехом пока увенчалось всего одно расследование, связанное с убийством шестнадцатилетней королевы красоты Джоан Ремси Стерлинг в декабре тысяча девятьсот девяносто шестого года. Девушку нашли мертвой в её собственной ванной, жертва получила удар по голове, после чего была задушена собственными чулками, и небрежно брошена на пол.
Из-за того, что в то недоброй памяти Рождество всё внимание американцев было приковано к обстоятельствам смерти Джонбеннет Рэмси, гибель Джоан осталась мало кем замечена. Оно, кстати, к лучшему, поскольку никто чужой не шастал по дому, как было в случае с Джонбеннет, и решившие судьбу старого «висяка» улики сохранились.
Анжела, помимо тщательного осмотра дома, еще и восстановила буквально по минутам, чем занималась жертва в день смерти. Узнала, с кем Джоан дружила, а кто был её врагом. Рассчитывала на грандиозный финал в жанре «теории заговора», мечтала поймать маньяка, помешанного на юных блондинках, но убийцей оказался… сводный брат девушки, решивший подшутить над сестрой. Надел жуткую карнавальную маску, затаился в недрах шкафчика, а когда девушка вошла, с рёвом выпрыгнул ей навстречу.
Кончился «прикол» смертью Джоан: королева красоты испугалась, попыталась убежать из просторной ванной комнаты, поскользнулась, упала и при падении ударилась виском об угол стола. Смерть наступила мгновенно.
Парень, конечно, страшно перепугался, и рванул к мамочке. Та, в отличие от сыночка, не растерялась, сымитировав нападение стороннего грабителя. А для деточки придумала алиби. Удивительно, но сработало. Придурок остался на свободе. Гулял двадцать с лишним лет, и был очень удивлён, когда за ним пришли. Вину, кстати, отрицать не стал, дал чистосердечное признание в обмен на домашний арест вместо тюрьмы.
А вот с остальными делами Анжеле не повезло: всё так и висело «глухарями», ибо не было рядом того, кто помог бы ей, взяв на себя часть работы.
- В чём заключалась эта помощь? – я, кажется, поняла, как мне вытащить подружку Леона.
Кто – то должен был ходить по библиотекам, ездить в командировки, опрашивая свидетелей, набирать тексты, покупать литературу. Да много чего нужно было делать, пока Анжела занималась следственной работой.
- Неужели кто – то соглашался помогать при той ситуации, что сложилась в Бюро? – мне как – то слабо верилось, что нашелся добрый самаритянин, готовый жертвовать собой во имя интересов Ангела из Гарвардвилля.
В первые месяцы работы, желающие были, но Анжела быстро разогнала всю команду своей придирчивостью. Пару лет билась над проектом одна, после вынужденного отъезда домой вся её деятельность и вовсе заглохла, ибо папа с мамой предъявляли ей настолько высокие и жёсткие требования, что времени на какие — то личные дела у неё не осталось.
- А как насчет желания? – я уже знала, что мне делать.
Я и мачехе помогу кое от кого избавиться, и подружку Леона к делу приставлю. Но сначала надо вернуть Анжелу в Штаб Квартиру ФБР. Причём в тот самый отдел, откуда её с таким наслаждением вышибли за глупость.
- Новый директор никогда не даст согласия, он мою напарницу бывшую терпеть не может, Ада, - замахал руками Леон, когда я поделилась своими планами. – Да и ты к ней особые симпатии не испытываешь.
Верно, но я не хочу, чтобы мой любимый мужчина потом жил с чувством вины, если Анжела, которую отстранили от полевой работы в Альянсе, наложит на себя руки. Знаю я таких идеалисток. Их надо держать при деле, чтобы не могли достать ни себя, ни других.
- Выяснила я тут по – тихому кое – что, и новости не радуют, - сказала я, когда мы с Леоном сели ужинать.
Анжела ещё до террористического акта в Гарвардвилле боролась с депрессивным расстройством, и пыталась совладать с тревожностью, выливавшейся в тяжелые панические атаки. Дома ситуация была ещё терпима, после переезда в Вашингтон бывшая напарница Леона, вынужденная каждый день воевать с коллегами, её состояние стало стремительно ухудшаться, и только вмешательство того русского психиатра спасло её от помешательства. Или, что хуже, суицида.
Да, она не приняла его помощь, но благодаря ему сохранила работу, и получила шанс свалить из родного Гарвардвилля, где её в самом скором времени довели бы травлей до петли.
- Не надо эту дуру жалеть, Ада, - нахмурился Леон.
Она сама напорола столько глупостей, что до конца жизни не разгрести.
- Или у тебя есть какой — то план? - спросил любимый.
Когда я сказала, что хочу временно, пока месяца на три, вернуть её в Штаб Квартиру, Леон, откашлявшись, спросил, понимаю ли я, на какую миссию я подписываюсь. Меня же в офисе, когда я приведу туда Ангелочка, порвут.
- Не порвут, - фыркнула я, мысленно строя разговор с Анжелой.
Кто бы сомневался, что она, стоило ей меня увидеть, взвилась от возмущения, и помчалась ругаться с Крисом. Назад пришла через десять минут, и с ненавистью глянула на меня:
- За каким чертом я вам нужна?
Дорогуша, да в гробу я тебя видела, и в тех самых тапочках. Но по твоей милости у Леона куча проблем, ты так и не слезла с его шеи, так что я, хочется мне или нет, но считаю нужным вмешаться.
- У вас есть шанс вернуться к следственной работе в Бюро, - я понимала, что мои слова она примет за издевательство.
Да, да, да, её, такую бедную, и несчастную, даже на порог не пустят, сволочи такие. Коллеги. Те трутни, что ни черта не делают.
- Делают, и не меньше вас, примите, как данность, - оборвала я её стенания.
И эти люди, которых она, из лучших побуждений, достала до неврозов, согласны дать ей последний шанс. Её пустят обратно в отдел. Ей сделают одолжение. С рядом оговорок, само собой.
- Да пошла ты к чертовой матери со своими одолжениями, сука долбанная! - Анжела швырнула в меня большую кружку. - Иди ты в задницу! Пошла к чёрту, сучка! Надо было тебя пристрелить еще в Китае, гадина! И все остальные пусть катятся в жопу, мне их подачки не нужны!
Леону на меня она нажаловалась в тот же день, гордо заявив, что милостыню я могу подавать кому угодно, но не ей. Искала защиты и сочувствия, однако получила от Кеннеди хороший такой пендель:
- Ну, и сиди тогда в Альянсе до самой пенсии. Ко мне больше не обращайся, я уже устал разгребать твои проблемы.
Она удалилась, оглушительно захлопнув дверь, и больше недели не давала о себе знать. А сегодня, в самом конце рабочего дня (вот и говори потом, что не стоит верить в «черную» пятницу) явилась в Штаб Квартиру, и сообщила, что она с понедельника готова приступить к выполнению своих обязанностей.
- Это кто её сюда вернул?! - Джулия уставилась на Анжелу так, словно вместо Ангелочка в офис пожаловал клоун Пеннивайз.
- Не бойтесь, если ей и разрешат, то только под моей курацией, а я спуску не дам, - «обрадовала» я как бывшую напарницу Леона, так и сослуживцев. - В смысле вам не дам поблажек, агент Миллер.
Да — а, богатый, однако, словарный запас у дамочки из интеллигентной семьи. Эпитет «сука» по мою душу оказался наиболее мягким.
- Я тоже люблю вас, агент Миллер, - мне стоило огромного труда не заржать ей в лицо.
Естественно, что шеф ФБР три месяца тянул с её полноценным возвращением в отдел. Сначала велел пройти полный медосмотр, включая психиатрический консилиум, затем сунул на подпись кучу бумаг, ограничивающих её полномочия, и только после, скрежеща зубами, подписал допуск к работе. Но попросил учесть, что первая же жалоба на эту курицу станет поводом для позорной отставки.
Её «пилотная» смена пришлась, опять-таки, на пятницу, дежурить нам предстояло до утра. Когда я пришла в офис, Анжела меня уже ждала. Полтора часа.
- У нас рабочий день начинается с половины восьмого, - я покрутила пальцем у виска. - Так что успокойтесь, моя дорогая. Идите за мной.
Ну да, ну да, она и без меня всё знает. И лучше меня.
- Нам налево, - я поймала её за рукав.
Нет, утренних собраний больше нет. Нецелесообразно. Времени на них уходит много, а толку никакого. Раз в неделю, если вопросы есть.
- Прежде чем ты войдёшь, я хочу, чтобы ты запомнила ряд простых правил, дорогуша, - я нацепила маску злобной училки.
Не лезть к коллегам с критикой. Не задавать никаких дурацких вопросов относительно посещений кухни. Не трогать ничего на чужих столах. Не делать замечаний. Работать и молчать.
- Травить тебя не будут, можешь быть спокойна, - заверила я.
Моя, прости Господи, напарница, занудила, что прямо терроризировать, может, и не станут, но ни жить, ни выполнять обязанности не дадут. Эта же бледная поганка Джулия на раз — два сорвёт ей, Анжеле, важное мероприятие. Или Влад, сволочь наглая, откажется выделять ей помещение для конференций. Не говоря уже об иных уступках бедной девочке.
- Дорогуша, - у меня руки болели от желания её стукнуть, - а тебе не приходила в голову идея хоть изредка, но считаться с планами коллег, и уважать их личное время? Ну, или благодарить?
- За что? - искренне удивилась Анжела. - Они выполняли свои обязанности, не более того.
Я понимаю, что она выросла в среде, где сотрудников вроде Джулии и за людей — то не держали, видя в них бесправную обслугу, но так — то наглеть зачем? Зачем трезвонить в шесть утра, если у человека выходной, зачем задерживать на службе до десяти вечера? Чтобы прослыть хорошим работником?
- Я не наглела! - взвилась она. - Я не наглела. Я всего лишь требовала полного самоотречения во имя долга. Вот чего я добивалась.
- Хватит орать, у меня уже мигрень разыгралась, - я уже успела пожалеть о взятых на себя обязательствах. - Ладно, идём…
Первый день, вопреки моим опасениям, прошел относительно тихо. Анжела, эта кромешная дура, не придумала ничего лучше, кроме как прицепиться к Джулии с вопросом, почему в офисе так мало «планктона». Ведь те, кто остался, вынуждены стараться за двоих, а то и троих человек сразу. Что, никого так и не наняли? Почему, можно узнать? Что, кадровики о своих обязанностях забыли?
Манекенщица, издав тихий стон, спросила, не забыл ли кое — кто замечательный рейд в Аппалачских горах.
- Кто, какой дурак пойдёт работать в наш отдел, если по твоей вине на половину вакансий никого нельзя брать в течение ближайших пяти лет? - рявкнула Джулия на мою напарницу. - Кончай, блядь, доёбываться, кретинка чёртова! Извините, агент Токамура, - с видом великомученицы перекрестилась топ — модель. - Ещё раз простите, но по — другому с ней, - махнула рукой в сторону моей напарницы, - не сладить.
Она сердито ушла за свой компьютер, а я отвела Анжелу на кухню, чтобы там, в приватной обстановке, надавать дуре по башке:
- Можно узнать, за каким дьяволом ты лезешь к ней? Или у тебя просто в заднице свербит, считаешь свою жизнь скучной, если никто не стучит тебе по морде?
Ню — ню, она «просто спросила». У того, кто к кадровой политике не имеет отношения. Но с радостью свернул бы ей шею.
Слава Богу, что у меня появился шанс увезти мою, прости Боженька, боевую подругу из офиса в пригород, где нам предстояло выяснить, куда пропала дочь одной из самых богатых женщин страны. Нина Свенсон, мать пятнадцатилетней Дины Свенсон, приехав из очередной поездки в интересах бизнеса, обнаружила, что девочки нет дома. Более чем странно, если учесть, что учебный — то год уже начался!
Естественно, что миссис Свенсон принялась обзванивать подруг дочери, и её одноклассникам. Никто ей толком ничего не сказал. Сообщили только, что Дина не пришла в школу.
- Я думала, что она сбежала к отцу, но и это недоразумение, оказывается, не в курсе, где она, - раздраженно закурила Нина.
Милая мамуля, просто прелесть мамочка. В тоне слышна одна злость, о том, что с ребенком могла случиться беда, мадам, похоже, не думает.
- Знаете, дорогая, вы работу свою делайте, а не мне замечания, - любящая маменька направила всё недовольство на Анжелу, деликатно озвучившую мои мысли.
Около часа миссис Свенсон ездила по ушам всей следственной группы, объясняя, как тяжко и трудно ей было одной, без помощи мужа, поднимать дочь. Как она мучилась, как успевала в трёх офисах сразу, как не спала ночами, лишь бы обеспечить девочку. Девочку, из которой выросла мелкая подлая неблагодарная сучка, в грош не ставящая родную мать.
- А ты бы больше доставала её, дорогая! - раздался от порога капризный голос.
Мама дорогая… Это же Долтон Партон! Оперная звезда первой десятки!
- О, а вот и наш педназ прибыл… - прокомментировала мадам Свенсон.
Что такое педназ? Войско пидарасов в лице героического папеньки, вот что.
- Где, кстати, ваша мамочка? Или барыня опять, как выражаются русские, лыка не вяжут — с? - съязвила жена.
- Для начала, добрый вечер, Нина, - поздоровался певец. - Веди себя, кстати, в рамках приличий.
Миссис Партон, да будет известно мадам Свенсон, уже год как покончила с вредной привычкой.
- Вредная привычка?! - захохотала Нина. - Вредная привычка?
- Я предлагаю вернуться к нашей похищенной дочери, - осадил жену певец.
- С чего ты взял, что твоя девчонку украли? - экс — супруга села на диван.
Меня, скажу откровенно, шокировало её поведение, ибо любезная мамуля считала, что дочка просто сбежала. Скучно дуре, вот и развлекается.
- Вот, мне прислали письмо с требованием заплатить выкуп за Дину, - мужчина протянул нам прозрачную папку с темно — серым конвертом.
Текст был напечатан на компьютере, и представлял собой стандартное предложение «поделиться» некоторой суммой, если родители хотят увидеть свою дочку живой.
- И ты ей веришь? - фыркнула бывшая мадам Партон.
Мелкая паршивка врёт. Ей деньги нужны, вот и сговорилась с кем — то из приятелей.
- Ты в уме? - возмутился муж. - Да как ты можешь дочь подозревать? Её спасать надо!
Спасать, кивнула жена. Ремнём по заднице. Вот правы были её родители, бывшие тесть и тёща одного мудака, ох, как правы, когда сказали, что девчонку стоит на год в военную школу спровадить, дабы там из маленькой поганки вышибли всю дурь. Или в какой монастырь, где бесстыдных девок каждый день секут крапивой по жопам.
- Неужели вы, миледи, на данном поприще изволили потерпеть неудачу? - с жутким сарказмом осведомилась оперная звезда. - Вы же вроде как впереди планеты всей, когда надо кому — то психику сломать, чтобы превратить человека в раба.
И началось… Честно, «Нелюбовь» господина Звягинцева по сравнению с той мерзостью, свидетелями которой мы стали, превратилась в рождественскую сказку. Знаете, я не удивлюсь, если эта, с позволения её так назвать, матушка права, и дочка действительно сымитировала похищение, чтобы разжиться наличными для жизни вдали от родителей. Мадам орала на бывшего мужа, певец предъявлял претензии ей.
- Я для чего десять лет терпела твою вечно пьяную мамашу? - визжала Нина. - Чтобы ты сейчас обзывал меня плохой матерью, мудак паршивый?! Это вы с маменькой во всём виноваты! Это ты испортил девчонку! Из-за тебя она не уважает ни меня, ни моих родителей, козёл!
А ещё из приличной семьи особа. Ладно, не до сарказма.
- Хватит! - рявкнула я на безутешных папеньку с матушкой так, что все, даже Анжела, подпрыгнули. - Хватит, вернёмся к вашей дочери, надо вызволить её из рук похитителей.
- Повторяю для тупых — нет похищения, эта мерзавка нашла способ уйти от меня к этому козлу, - гневно пропыхтела мадам, падая в кресло. - Что пялишься? - погнала она на бывшего. - Вот уставился… - простонала, глядя в потолок.
Было бы на что пялиться, презрительно гавкнул любезный экс - супружник. Это лет тридцать назад Нина представляла собой писаную красавицу, в данный же момент мужчина видит перед глазами морщинистую воняющую суку. Кстати, от женщины действительно исходил очень неприятный запах.
- Ты хорошо знаешь причину, так что заткнись, - огрызнулась женушка.
Если бы кое — кто не требовал себе сына, она не подорвала бы своё здоровье в попытках выносить и родить ещё одного ребенка.
- Это ты во всём виноват, заболела я после вторых родов из-за тебя, мудака, - пожаловалась нам бывшая мадам Партон.
- Может, свару всё-таки стоит прекратить? - теперь безутешных папу и маму попыталась остудить Анжела.
Куда там… Услышав эпитет «мудак», звездун погорелого театра только по потолку не начал носиться, обвиняя жену во всех своих проблемах. Это же она, сука вонючая, так затравила его дочку от первого брака, что та теперь отца в гробу видала. И из-за бывшей же женушки карьера певца стремительно катится под откос. Сын, которого одна сволочь обещала родить еще в первый год после свадьбы, умер, не прожив и трёх недель.
- Спасибо твоей вовремя нажравшейся матушке, ублюдок, - зло парировала жена. - Но я даже рада, что твой обсосок сдох, иначе вырос бы в такого выродка, как и Дина. Вся в тебя, урода, просто копия. И что я в тебе, мудаке, когда — то нашла?
- Хватит! - мне пришлось грохнуть кулаком по столу, чтобы любящая парочка прекратила ругаться. - Хватит.
Я предложила родителям Дины отложить разборку до возвращения дочери если не домой, так хотя бы в убежище для подростков.
- Зачем ей убежище? - искренне удивилась маменька.
Затем, что в семье ребенок подвергается тяжелым стрессам, и девочку надо оградить от переживаний, пояснила Анжела.
- Да что она переживать — то может? - так и не догнала драгоценная мамуля, презрительно глядя на нас.
Нда. Господин Звягинцев, создавая свою драму, видимо, писал образы родителей с этой парочки тупых мудозвонов. Что папенька, что мать стоили один другого. Сварятся, орут, плюя на ФБР, о дочери же не вспоминает никто. Уроды.
- Что эта дура может переживать? - вторично спросила мать.
Накормлена — напоена, одета — обута, живёт в отдельной комнате…
- Куда ты, сука, вечно вламываешься, забыв постучать! - прервал жену певец.
- А что, я у себя дома в комнату не могу войти?! - взлетела с дивана мадам. - Я хозяйка! Мне за всем надзирать!
Именно, надзирать, вовремя влезла в диспут мужнина маменька. Надзирать, следить, вскрывать чужие письма…
- Заткнись, ты, старая мудоблядина! - лицо Нины покрылось алыми пятнами. - Захлопни свою грязную пасть, ясно?!
- Не смей кричать на маму! - ринулся в бой бывший супруг.
Как я не убила всех троих, и ушла из этого трижды проклятого дома — не знаю.
- Уроды, - сказала Анжела, когда мы вернулись в офис.
Там нас уже ждала поисковая команда во главе с Владом.
- Начнём прочёсывать окрестности, кто знает, вдруг сумеем найти её, - Цепеш выглядел взбешенным. - Кстати, вам и вашей напарнице надлежит работать в офисе. Поиски обещают быть тяжелыми.
- А почему вы не хотите допустить вариант с побегом от семейной идиллии? - спросила я.
Влад уже успел «пробить» биографию Дины. Девочка — аутсайдер, ни друзей, ни даже хороших знакомых нет, родственники все живут слишком далеко, да и отношения в семье не те, чтобы дочка «сладкой парочки» могла рассчитывать на приют у них дома.
- Тут надо папеньку с матушкой «благодарить», - пояснил Цепеш.
Знаменитый певец когда — то, ещё до рождения Дины, обманул родных брата и сестру, присвоив себе крупное наследство. Его уже бывшая женушка мало в чём уступала муженьку, отказавшись одолжить деньги на лечение маленькой племянницы.
- Решила, что смысла нет тратить средства, если у ребёнка лейкемия, - Влад показал мне досье в ноутбуке. - Так что на помощь родных Дина надеяться не могла.
- Откуда начнёте поиски? - робко влезла Анжела, до того момента стоявшая молча.
И присела в ужасе, когда Цепеш сказал, что девушку, предположительно похожую на Дину, видели у подножия Аппалачских гор.
- Вас, агент Миллер, не возьму, вам туда идти опасно, - отказался брать её с собой Влад. - Будете работать в офисе. Там тоже дел хватает.
Его серые глаза горели ненавистью, и я понимала, что он заставляет себя терпеть общество моей горе — партнерши.
- У вас обеих смена, осмелюсь напомнить, закончилась два часа назад, так что марш по домам, отдыхать, - приказал он.
Меня Влад доставил к дверям пентхауса, Анжелу же сдал на попечение агента Крэнстона, строго велев тому проследить, соблюдает ли госпожа Миллер (мог бы и не издеваться) правильный режим дня.
- Вы с ней выходите в грядущее воскресенье, - Влад отдал мне копию графика. - Далее по обстоятельствам, но от неё я всё-таки хочу избавиться.
- Не желаете давать ей шанс исправиться? - хмыкнула я, провожая Цепеша к двери.
Тут поможет одно средство — могила. И то не факт. Ангелочек и в аду будет гнуть свою линию.
Оставшись одна, я позвонила Леону.
- Как мне работается с твоей звездой дайвинга? - хихикнула я. - Да пока твоя красавица ведёт себя тихо.
Ну, это пока, «успокоил» меня любимый. Пока. Вот в понедельник, когда выйдет весь отдел, начнётся самая веселуха. Его, как я изволила выразиться, звезда дайвинга из числа безнадёжных, с ней априори смысла нет дискутировать. Хорошо, если неделю вытерпит, и ни к кому не прицепится со своими ценными указаниями.
- Зря ты так низко её ставишь, Леон, - заступилась я за напарницу.
Она, конечно, феерическая дура, но она уже поняла, что ей дали реальный шанс вернуться в команду. И упускать его она не собирается. Надеюсь.
Пожелав Леону спокойного дежурства, я позвонила Анжеле, чтобы узнать, чем она занимается.
- Смотрю «Нелюбовь» Звягинцева, - доложила она под голоса актеров на заднем плане. - Очень похоже на наш случай. И я только сейчас сообразила, Ада, что мы не проверили причастность родителей жены к исчезновению девушки. Я уже сказала Фостеру.
Через час Фостер сам мне позвонил. Глухо, как в танке. Милая бабуся видала в жопе и дочку с мужем (тупой козёл, выбравший профессию, достойную лишь пидара), и их никчёмную девку.
- И всё? - не поверила я.
Если опустить бабулькин мат, то да. Пришлось звонить Нине, чтобы узнать, какие у неё отношения с матерью.
- Гитлер в юбке, сука старая, - охотно просветила меня любящая дочушка. - Моя дура к ней точно не пойдёт. А эта гнида, мамочка, ещё всех нас переживёт.
Таки прелэстно, как любил говорить один, если я не ошибаюсь, литературный герой.
Закончив беседу с Анжелой, я тоже села за картину Звягинцева в надежде, что фильм поможет разобраться в хитросплетениях вранья, которое плетут нам родители пропавшей девушки. Самое главное, что я поняла по ходу просмотра — пары вроде наших «голубков» на публике делают вид (ну, или пытаются изобразить), будто у них всё хорошо, в кругу же семьи отпускают тормоза. И ребёнок тут не нужен ни отцу, ни матери, оба сосредоточены на карьере, да левых потрахушках.
В рейдах, беготне по городу и встречах с волонтёрами, занимавшимися поисками Дины, и прочих заботах прошли почти две недели, и вот сегодня, за три часа до конца смены, любезные родичи нагрянули к нам. Вид у обоих был такой, что я сразу же поняла: случилась беда. За ними, путаясь в собственных ногах, бежала матушка певца.
- Нам звонили, требовали выкуп! - заорала она с порога. - Делайте же хоть что — нибудь! Хватит сидеть!
- Хватит хамить, - спокойно осадил их Влад. - Что произошло?
Минувшей ночью маменьку разбудил телефон. Дина, рыдая, умоляла заплатить за её свободу два миллиона долларов. Потом трубку у неё отобрали, и грубый мужской голос приказал раскошеливаться, если они хотят получить дочь живой. Два «лимона», и ни центом меньше. А будут время тянуть, с них за дочушку все десять стребуют.
- Ну вот, а ты вопила, что Дина сбежала, - торжествующе выдал бывший муж.
Мадам в ответ взвилась под самый потолок, визжала, что один мудак однажды бросил её с ребенком, потому и росла девчонка, точно сорная трава, вела себя, как последняя дура, вследствие чего и угодила в лапы какого — то урода. Мысль о том, что девушку могли увезти силой, мамашу не посещала.
- А сейчас с нас требуют два миллиона! - орала Нина. - Мы должны кому — то деньги за…
Да, милые у девочки предки, нечего сказать. Дражайший папенька абсолютно спокойно заявил, что не «мы», а только один из них двоих должен платить. У него, для начала, свободных денег просто нет. Всё в деле. И он скоро станет отцом чудесного малыша. Да, у него появилась любимая женщина, и она ждёт ребенка.
- А как же ваша старшая дочь? - побледнел от ярости Влад.
У неё мать есть. И бабка. Бабка, кстати, миллионами ворочает, так что для неё отстегнуть пару «лимонов» на нужды внучки - фигня вопрос, не обеднеет старая сука. А он умывает руки. Хватит уже сидеть на его шее.
Слушая этих мразей, я вспоминала своего погибшего отца, который однажды выбил все передние зубы скоту, обозвавшему меня полукровкой, и спрашивала себя, откуда берутся козлы вроде тех, что сейчас кричали друг на друга, выясняя, кто из них обязан спасать попавшего в беду общего ребенка.
- Да оттуда и берутся — в семьях воспитываются, - мрачно сказал Влад во время ужина.
Взять мамочку Дины. Шикарный моральный урод, ничем не уступает мужу.
- Как поступим, если выясним, что дочка от них сбежала? - отвлекла нас от разговора о козлах Анжела.
Я предложила лишить «родителей» всех прав на ребенка, а Дину поместить в приемную семью.
- Или дать ей возможность жить самостоятельно, - Влад налил себе кофе. - Обязать родителей купить ей квартиру.
И до определенного возраста дочери платить по счетам. А там девушка уже справится сама.
- Не думаю, - на пороге вырос совершенно убитый Баки. - Мы её нашли. Она у нас. В офисе ЩИТа. Вам надо идти к нам, - зло глянул он на папочку с мамулей.
Папенька — певец, узнав новости, шумно выдохнул, и сказал, что первым делом хорошенько выдерет мелкую засранку, матушка же, скривившись, отвернулась. Рада она, зла, или ей всё равно — понять было трудно. Спросив, можно ли ей сделать звонок, вышла в коридор. Я отправилась за ней.
- Всё в порядке, эта дрянь приползла назад, как я тебе и говорила, дорогой, - шипела мадам в трубку. - Местные бараны хотят лишить меня родительских прав.
Да она сама с толстым удовольствием подпишет любые бумаги, лишь бы эта дура, в смысле дочушка, свалила из её дома на вольные хлеба. Достала уже.
- С какой это стати я должна её жалеть? - неожиданно возмутилась бедная разведенная маменька. - Она сама во всём виновата, дура непроходимая!
Ну, и понеслось... Минут десять эта мадам ныла о своей тяжкой доле, стонала, как трудно почти в одиночку растить ребенка, ведь муж — козёл, урод и мудак, его мамочка — пьянь подзаборная, единственное, что она делала — это вечно валялась в луже собственной мочи, про свёкра она уже не будет говорить.
- Ладно, мне пора, так называемые стражи закона зовут, - зло глянула на нас с Миллер маман. - Увидимся. Куда?! - сиреной взвыла она, узнав, что надо идти в офис ЩИТа. - Пешком два квартала?! Пешком?! - завопила она, выходя на улицу.
Серые глаза Зимнего Солдата полыхнули красным, но Баки промолчал. Пока мы шли, мадам без устали бухтела о дороговизне обуви, и грозилась слупить с нас стоимость набоек на каблуках своих алых туфель.
- Послушай, может, заткнёшься? - не выдержал бывший муж.
Туфли ей жалко. А на дочь, видимо, плевать. Совсем не волнуется за ребенка.
Можно предположить, будто так называемый папаша беспокоится, что там с его девчонкой случилось. За всю жизнь ни один вечер на дуру не потратил, всегда находил предлог сбежать из дома, когда наступала его очередь сидеть с этой курицей. Нашёлся тут суперпапа.
- Если они оба не заткнутся, я их просто пристрелю... - шепнула мне Анжела на ступеньках высотки, принадлежавшей ЩИТу.
А я удавила бы, так они меня уже достали. Слава Богу, что мы, наконец — то, пришли. В морг.
- Это же не камера для задержанных... - промямлил, резко побледнев, папаша.
- Я туда не пойду! - завизжала мать, вылетая на лестницу.
Делать нечего, Баки вызвал из дома бабушку. Та тоже долго отказывалась, отнекивалась, отпиралась, и только после угрозы привлечь службу опеки согласилась приехать. Явившись, первым делом наорала на сына с невесткой:
- За каким чёртом вы меня отвлекаете?! Я занята! Сами со своей идиоткой разбирайтесь!
Баки, не говоря ни слова, провёл старуху в просторное помещение морга.
- Она? - спросил, сняв с трупа простыню. - Это ваша внучка?
Бабка истерила не хуже той суки — мамаши из драмы «Нелюбовь». Визжала, что в ЩИТе работают тупые жопы, не отличающие одну девушку от другой, что покойница вовсе не её внучка, что она всех тут на хрен засудит за наши кретинские розыгрыши. Орала почти полчаса, по истечении которых съехала по стене на пол, и завыла на весь подвал, упорно отказываясь признать в умершей свою внучку.
- Не она, не она, не она... - качаясь из стороны в стороны, зудела бабка.
Делать нечего, пришлось позвонить директору школы, в которой училась девушка, и звать на опознание уже его.
- Она, - сухо констатировал преподаватель, глядя на труп. - Это Дина. Почему она умерла?
Причину смерти выявит вскрытие, пока же можно сказать, что особых следов насилия нет, за исключением свежих гематом на правой щеке и левом виске. Скорее всего, тот мужчина, что говорил с матерью Дины, в приступе злобы ударил пленницу по лицу, девушка упала, и при падении налетела, может быть, на угол стола.
- У неё в школе были проблемы с одноклассниками или преподавателями? - вынула дневник моя напарница. - У меня есть подозрение, что похитил её некто, кого она хорошо знала. Извините, но надо проработать все версии.
Нет. Любые формы травли руководство учебного заведения жестко пресекало. Была ли Дина успевающей ученицей? Тоже нет, перебивалась весьма посредственными оценками. Директор провёл ряд тестов, призванных выяснить, почему девушка плохо учится, и понял, что на ребенка в семье то сильно давят, то полностью игнорируют. Как правило, после скандалов. В возникновении которых также винят её. Девочка была козлом отпущения. Тем, кто всегда, во всём, и перед всеми виноват. Тот, из-за кого в доме происходят беды.
- Довели, короче, девку, она даже не пыталась сбежать, понимала, что семье на неё плевать, - зло резюмировала Наташа после ухода школьного начальства. - Надеюсь, что эти сволочи, родители её, получат своё.
- А что, если её убил кто — то из окружения семьи? - предположила Анжела. - И папаша, и матушка — оба омерзительны. Про бабку я молчу. Если в школе всё было спокойно, я могу подумать, что выкрал Дину тот, кто хотел отомстить певцу, либо его бывшей жене. Но он просчитался, и расправился с жертвой. Мне надо проверить.
Я посоветовала ей не забывать о тех рекомендациях, которыми её снабдил врач, подписавший разрешение на работу.
- Никакого вкалывания сутками, тебе надо отдохнуть, ясно? - снова включила я режим злобной стервы. - Или ты не умеешь?
Напарница что — то буркнула, и это явно был не комплимент. Да, тяжко с ней. Но не безнадёжно. И коль уж я поставлена над ней куратором, мне из неё человека и вытаскивать.
- Я понимаю, что твои родители воспитывали и тебя, и остальных детей, как рабов, но полностью подавить твою личность они не сумели, - я пристально посмотрела ей в глаза. - Не думаю, что ошибусь в своих предположениях, но вряд ли отец и мать одобрили твоё намерение стать офицером полиции. Или ты мне попытаешься соврать, будто папочка и мамочка были рады за тебя?
Анжела сердито попросила меня не лезть в её жизнь. Ню — ню. Догадываюсь, как эти два упыря полоскали ей мозги, когда она рискнула пойти против их воли. Странно, что всё-таки дали ей поступить вразрез с их желаниями. Им — то нужна была дармовая прислуга!
- Кстати, - резко сменила я тему, - вдова твоего брата приезжает завтра. Вместе с дочерью.
Анжела отшатнулась от меня с воплем ужаса:
- Что?! Она же погибла в Раккун — Сити! Или…
Нет, она не погибла, она сбежала, чтобы спасти, прежде всего, дочку. Девочке феерически «повезло» однажды увидеть, как узники, жившие в бункере, занимают отведенные им места у телевизора. Утром наивная внучка, не сознавая, что подписывает и себе, и матери смертный приговор, мило спросила у бабушки, кто это сидел накануне вечером в гостиной.
Жена Кёртиса пережила три покушения на себя и ребенка, пока до неё не дошло, что ликвидировать и её саму, и девочку решили свёкры.
- Почему она не сказала, что её дочь видела Алексис и остальных пленников? - взвилась Анжела.
Самое смешное, что молодая миссис Миллер побывала у шерифа. Который ни ей, ни малышке не поверил. После разговора в полицейском участке Эмма Миллер (вдова Кёртиса), не заходя домой, рванула на вокзал, там наврала подруге, что муж бьёт её смертным боем, и таким образом сумела уехать из города в купе проводников. Несколько лет, вплоть до инцидента в Раккун — Сити, скрывалась как от мужа, так и от его родителей. Кстати, в самом Раккуне она прожила меньше месяца, но её там кое — кто из общих знакомых увидел, и от большого ума донёс старшим Миллерам.
- Можешь дальше мне ничего не говорить, - от Анжелы веяло праведным гневом. - Я ни ей, ни её дочери помогать не буду, так им и скажи, захребетницам. Сука…
Удрала, смылась, как последняя трусливая крыса, чем свела Кёртиса в могилу. Бедный невинный несчастный наивный братик, когда Эмма исчезла, медленно сходил с ума, а к недоброй памяти лету две тысячи пятого полностью утратил связь с реальностью, попав под влияние Фредерика Даунинга. По его же вине лапочка Кёртис превратился в убийцу.
Да. Это уже клиника. Жалеть урода, который позволял и папочке, и мамочке всласть измываться над своей женой. Так хотел быть хорошим сыном, что призывал супругу проявлять терпимость, а когда Эмма, устав от систематических издевательств, однажды сбежала, прихватив дочку, начал обеих преследовать с целью вернуть на цепь в родимый пепелац. Впрочем, козёл, он в любой стране козёл.
- Нет, - жёстко одёрнула я Анжелу. - Это не вдова Кёртиса подлая крыса, а твой покойный брат, прости, слякоть и тряпка.
- Как там ни было, - Анжела села за свой компьютер, - передай этой особе, что я обеих в гробу видала. Повторяю: помогать не буду.
Во время личной встречи с воскресшей родственницей она проявила себя натуральным трамвайным хамлом, даром что наша мать Тереза, в отличие от Эммы, получила два высших образования, да пяток «первичек», не прибавивших, очевидно, Анжеле ни ума, ни культуры. После маленького скандальчика, имевшего место в кабинете Влада, моя напарница целый час потом судорожно шмыгала носом, бормоча себе под нос какие — то соображения по душу лишённых стыда трусливых баб, разрушающих свои семьи.
Очень хотелось, пока она зудела, печатая отчёт, хорошенько треснуть эту дуру по башке. Что она вкладывает в понятие «разрушение семьи», хотелось бы мне знать? Отказ терпеть ежедневные унижения, крик, хамство и издевательства? Нежелание Эммы прогибаться под идиотские требования свёкра и свекрови? Побег от мужа, предпочитавшего политику страуса? Стремление сохранить себя, как человека и личность?
- Знаешь, Ада, ей можно было и смирить гордыню! - кипела злостью Анжела в ответ на мои вопросы. - А то гонор — то раньше неё родился! Не тронь её, не лезь к ней, в её жизнь не вмешивайся, ключи от её дома не проси! Да она достала всю семью! А Кёртиса, считай, убила своим предательством! Дрянь!
Нда. Это точно клиника. Тут, похоже, даже самому лучшему психиатру не справиться. Ей уже, видимо, в подкорку въелось мышление жертвы на пару с мировоззрением раба, и принципом курятника, где надлежало покорно обтекать говном от выше сидящих, клевать равных себе, да блаженно срать по три кучи на тех, кто ниже её по статусу. В последнем она, кстати, преуспела.
- Не сработаемся мы с ней, Леон, - признала я вечером своё поражение. - Не сработаемся. Поторопилась я, сказав, что сумею ей помочь.
Вовсе не потому, что бывшая напарница моего любимого такая стервозная дрянь, меня убивала эта её психология раба вместе с манерой валить все шишки на жертву.
Убирать её надо из ФБР, ибо для агента Бюро недопустимо в чём — то винить пострадавшего.
- Подожди до Нового Года, милая, - осторожно попросил Леон. - До конца декабря. Кто знает, может, Анжела, как в свое время сенатор, использует свой шанс.
Ха — ха. Три раза. Блажен, кто верует. Впрочем, я сама недалеко ушла от Леона, до последнего надеясь, что Анжела сумеет, ради своего же блага, изменить взгляды на жизнь и поведение в коллективе. Обидно, но к обязательному для всех сотрудников ФБР Рождественскому балу я была вынуждена признать, что мою напарницу, как и того горбатого, исправит могила. Или смена профессии, что для Анжелы равносильно смертному приговору. Она же не видит себя нигде, кроме как в ФБР. Кстати, она-таки довела, несмотря на запрет врача, следствие по факту насильственной смерти бедняжки Дины, до конца, и накануне банкета, зло улыбаясь, назвала нам имя убийцы. Как Анжела и говорила, мотивом похищения и расправы стала месть родителям девушки на пару с желанием по - быстрому добыть крупную сумму наличными.
Разумеется, что "звезда дайвинга" уже не позволяла себе ни открытой критики в адрес коллег, ни докладных, но одно её присутствие в офисе создавало никому не нужное, и возраставшее с каждым днём напряжение. Напряжение, которое и офицеры, и младший персонал выплёскивали наружу в виде злобных шуточек, мерзких намеков, да подленьких замечаний, где фигурировали или эти проклятые Аппалачские горы, или подземные жители. Причём народ из «Щ.И.Та» (тусовались у нас, словно пришли к себе домой), ни разу не сталкивавшейся с Анжелой в лучшие её времена, язвил куда отвратительнее любого остряка из ФБР. Свои, впрочем, от них не отставали. Изводили, как могли, стремясь отомстить. Эмма, в первую очередь.
Вдова Кёртиса, окончив Академию ФБР в Куантико, вышла на работу под курацией весьма известной в Бюро Карен Стоун, и с первых секунд своего появления в отделе принялась тыкать Анжелу носом во все её недочёты, проколы и косяки. Да так мило и вежливо, что гнусный смысл замечаний скорбящей вдовушки даже до меня доходил с большим опозданием.
Начала она с гадостей, призванных отравить Анжеле личный фронт. У моей напарницы завязались тёплые отношения к Керком Крэнстоном. Но Эмма, зараза, связалась с его родителями, чтобы в красках рассказать, кто положил глаз на их наследника. Патриарх семьи спешно вылетел в столицу, встретился с потенциальной родственницей, и пригрозил оставить нищим весь клан, если Анжела посмеет стать женой старшего сына в роду. После тяжелого разговора с благообразным стариком на неё наорала молоденькая истеричка, чья свадьба могла сорваться по вине моей напарницы.
- Мой жених знает, из какой ты семьи! - верещала эта идиотка, размазывая по рожице косметику. - Он не женится на мне, если мой родственник Керк возьмёт тебя замуж!
В этом дурдоме не забыла принять активное участие и парочка старух, также носивших фамилию Крэнстон. Обе поклялись наложить на себя руки в случае позора.
Керк, надо сказать, сразу послал всю семейку и на хер, и в задницу, а Анжеле сказал не обращать внимания на дебилов. Увы, уже знакомая мне истеричка от слов перешла к действиям, и устроила роскошный (в Голливуде бы оценили) суицидальный спектакль. Мамзель попытались выброситься из окна десятого этажа. Смешно. Вусрачь смешно. Она бы ещё на китайском красном фонарике решила повеситься, совсем весело было бы. Как раз под её квартирой проводились ремонтные работы, так что эта придурочная упала на растянутый по всему периметру тент безопасности. Пара ушибов, несколько царапин, да нехилый такой пинок по самомнению златовласой красавицы, которую сначала сотрудники строительной компании оттаскали нецензурно, а чуть позже врач послал ко всем чертям, когда бедная невеста попыталась вызвать у него жалость к своей трагической судьбе.
Анжела же испугалась, и попросила Керка более с ней не контактировать.
- Я не переживу, если по моей вине кто — то умрёт, - сказала она перед полным разрывом с Крэнстоном. - Я не имею права быть с тобой, пойми, Керк.
Вскоре агента Крэнстона отослали в другой штат руководить филиалом Бюро, а мерзавка Эмма принялась третировать Анжелу с утроенной силой. Став из стажёрки полноправным сотрудником ФБР, она села за написание диссертации, взяв в качестве основы все те дела, которые когда — то вела несчастная подруга Леона. Параллельно с этим многомудрым трудом вдовушка согласилась на полставки младшего преподавателя в Центре Военной Лингвистики. Всю работу она предпочитала проделывать на глазах таявшей с каждым днём Анжелы.
- Чего ты добиваешься? - поймала я однажды Эмму в самом конце смены. - До суицида её хочешь довести?
Скорбящая вдова презрительно скривилась, и дала мне совет не льстить ни себе, ни той суке, которую с радостью удавил бы любой наш коллега.
- Эта тварь первая начала, - отбивалась младшая миссис Миллер, когда я потребовала прекратить эту охоту на ведьм. - Забыли, агент Токамура, как она вела себя в день моего приезда?
- Не в вашем возвращении дело, - я решила ударить в лоб. - До свекра со свекровью, и мужа - мудака вам уже не добраться, посему вы решили выместить всю свою злобу на Анжеле, так? Пусть она платит по счетам, я права?
А хоть бы и права, не стала отрицать безутешная вдова.
- Пожили бы, как я, не посмели бы меня осуждать! - сорвалась она.
Или я думаю, что ей, бедной, было так легко мотаться по всей чертовой стране, скрываясь от мужа и его родителей? Постоянно менять города, работы, знакомых, квартиры? Жить в перманентном страхе за себя и дочь?
- И пока мы с моей Анной так страдали, эта сука жила в свое удовольствие! - орала на меня Эмма.
Замуж удачно вышла, детей рожала, карьеру строила. За чужой, кстати, счет, в основном. Те, кто ей помогал, денег — то не получали!
- Я её достану, будьте уверены! - топнула она ножкой в алой туфельке.
- Это мы ещё посмотрим, - осадила её я, и отправилась к директору.
Что ей сказал в приватной беседе наш главный, я не знаю, но терроризировать золовку Эмма прекратила. Открыто, по крайней мере. Увы, у неё в запасе было ещё много гадостей, которыми она превратила жизнь Анжелы в перманентный ад.
Моя же горе — напарница, этот олух Царя Небесного, даже не пыталась как — то изменить ситуацию себе на пользу. Ближе к концу осени я поняла, что надо убирать её из ФБР, иначе на моей совести в самом скором времени будет труп.
- Окстись… - с ужасом уставился на меня Крис, когда я озвучила им с Леоном свои страхи. - Окстись, не сделает она с собой ничего!
Ещё как сделает, если учесть перемены в её поведении и работе. До появления Эммы Анжела тщательно следила за собой, всегда приходя в офис старательно накрашенной, и с симпатичной причёской. Костюмы также меняла ежедневно, а каждый месяц посещала маникюршу.
Теперь же, после отъезда Керка, и всех мерзких выходок вдовы любезного братика, она стала забывать об укладке, макияже и уходе за руками. Элегантные наряды сменились блеклыми джинсами, и улетучился аромат дорогих духов.
- Достали её, - резюмировал Леон, выслушав меня. - Но ты себя винить не смей!
Я и не винила, а искала выход. Чуяла, что он под носом, надо было только его увидеть.
За неделю до Рождественского бала Эмма защитила свою диссертацию, и пригласила весь отдел на веселый сабантуй, призванный отметить появление нового научного сотрудника Бюро.
- А первого января я вас, дорогие мои, покину, - притворилась огорченной Эмма. - Ухожу в наш учебный центр. Там у меня будет собственная кафедра.
И пронзительный такой взгляд на Анжелу: что, мол, сучка, видишь, как высоко я забралась?
- Кстати, мне не помешали бы толковые сотрудники, - снова стрельнула глазками в сторону моей напарницы. - Агент Миллер, не хотите проявить себя в должности старшей лаборантки?
Вот гадина! Она ещё и издевается!
- Вы же вроде неплохо справлялись в Центре Лингвистики, моя дорогая, - с милой улыбочкой воткнула Эмма новую шпильку. - Кто знает, вдруг вы не все свои профессиональные навыки утратили.
Не хотела я портить ей сабантуй. Видит Бог, не хотела. Но эту её паскудную улыбочку нужно было стереть раз и навсегда.
- Кафедру тебе, дорогуша, папочка преподнёс, - пошла я с главных козырей. - Точнее, откупился от тебя, чтобы ни ты, ни дочка твоя ему не мешали.
И я самым милым и вежливым тоном рассказала, как некий весьма богатый джентльмен, желая вернуть себе душевный покой, отсыпал внебрачной дочушке от своих щедрот. На, детка, только отстань. И в семью не лезь, нам байстрючки не нужны.
- Он эту кафедру тебе просто купил, подарив оборудование, - мне стало очень весело при виде опрокинутой рожицы Эммы. - Так что не надо тут петь сагу о своих великих талантах. Кстати, диссертации твоей не было бы без той работы, что до тебя проделала Анжела.
О да, кто бы сомневался в том, что я представляю собой воплощение зла на нашей грешной Земле. Что я сука, испортившая человеку праздник.
- А ты прекрати доставать тех, кто тебе не нравится, целее будешь, дорогая, - фыркнула я, ставя на стол бокал с минералкой.
Эмма послала мне презрительную гримасу:
- Слава Богу, что через несколько дней я буду избавлена от удовольствия лицезреть сразу две мерзких рожи. Ах, да, - на прощание припугнула она: - На положительные рецензии с моей стороны можете не рассчитывать.
Я сказала ей, в каком месте видела и её, и те позитивные отзывы на пару с больным самомнением страдающей вдовицы. Крису за меня было бы стыдно. Обидно признавать, но насчёт непомерного гонора братниной беглой женушки Анжела была права. Плохо, что эту точку зрения коллеги не разделяли. По окончании вечеринки агент Фостер спросил, зачем я защищаю «гадину». Она же всех тут годами доставала, по её вине погибли люди, а я ради неё ссорюсь с бедняжкой Эммой.
- Которая тебя, в отличие от Анжелы, поимела во все дыры, и всех позах, дорогуша, - я показала ему распечатку. - Ты на листок расчётный посмотри внимательнее. Или ты совсем ослеп?
Ню — ню. Ню — ню. Да, само собой разумеется, что бедная Эмма, исключительно в силу загруженности, забыла оформить нужные документы. Просто забыла. Старый добрый двойной стандарт. Красота.
Рождественский бал, к моему удивлению, прошёл мирно. Даже вдовица наша скорбящая присмирела. То ли праздник на неё так благотворно повлиял, то ли разговор с Леоном.
- Чем ты её заткнул? - не удержалась я после вечеринки.
Не Леон. Кеннеди, упс, вовсе тут не при делах оказался. Бедная Эмма как — то раз попалась на глаза Клэр, и девица Рэдфилд предельно доходчиво объяснила ей, куда может загреметь маленькая девочка, если её матушка потеряет работу, или, сохрани Боже, свободу. Ведь Эмма, как бы там ни было, вдова террориста, а подобным дамам нежелательно (мягко говоря) занимать должность в учебном центре ФБР. За доведение до самоубийства, а все её издевательства над сестрой покойного мужа тянули именно на подталкивание к суициду, полагается более суровое наказание. Бедная вдовушка сделала верные выводы, и более к Анжеле не цеплялась. Тридцать первого числа отработала у нас последнюю смену и, не прощаясь (вот же мелочное жлобьё!), отбыла в учебный центр руководить собственной кафедрой. Я же осталась разгребать проблемы, порожденные возвращением «мадам Достаевской».
- Ты не виновата, - твердила мне Клэр. - Это у неё куча тараканов в башке, и их, похоже, не вытравить.
Разве что посредством гильотины, как мрачно пошутил один раз Пирс. Я и защищала Анжелу от всех нападок, и морально поддерживала её, но к началу марта мне пришлось признать, что я совершила серьезную ошибку, взявшись помогать тому, кто не хотел, да и не умел принимать эту помощь. Моя напарница как была упёртой идеалисткой, так ею и осталась, те затрещины, что ей успела отвесить жизнь, ничему её не научили. Но если раньше она могла спокойно сливать на окружающих свой негатив, то теперь Анжела усиленно заталкивала его внутрь, что уже стало отражаться и на личном фронте, и на работе. Я понимала, что очень скоро вся злость, которую она вынуждена пока держать в себе, выплеснется наружу. И хорошо, если мы обойдемся обычным скандалом.
- Ваша напарница занимается не своим делом, оттого и все описанные вами неприятности, - сказал мне тот русский психиатр, когда я, устав от перманентного напряжения, спросила у него совета.
Работая в полиции и ФБР, Анжела пыталась таким способом хоть как — то оградить себя от давления со стороны родителей.
- Она не следовать, - говорил мне врач. - Она ученый. Её стезя — наука.
Откуда её выпнули пинком под зад после всех скандалов. И куда её больше никогда не пустят. В столице, по крайней мере.
- Лучше бы этот самый пинок дали мамочкиной подружке, никакой жизни от старой суки нет… - простонала тем же вечером сестрица Камико, принимая меня у себя в городской квартире. - Можешь считать меня трусливой жопой, но я сбежала. Не делай, Марико, эти круглые глаза, - посмотрела на меня сестра. - Юмото Хадида, чтоб ей жить еще двести лет, до сих пор торчит у матушки. Кстати, тебя сейчас порадовать или терпит до понедельника? - прищурилась она.
Узнав, что эта ненормальная, а именно госпожа Юмото будет работать в Штаб Квартире, ведя там ряд учебных дисциплин, я испытала страстное желание пристрелить идиота, заключившего с ней контракт.
- От неё, между прочим, вчера сбежала сотая ассистентка, я специально их считала, так что мадам Хадида будет требовать помощницу из числа ваших сотрудниц, - «осчастливила» меня сестричка. - А скандалить, добиваясь своего, она умеет.
Хадида — сан может хоть с головы до ног обвопиться, настаивая на личной служанке, в Штаб Квартире ФБР сей чудный сервис мадам не светит. Её, с такими — то заскоками, пошлют сразу. И повезет, если дадут совет сходить на хер.
Самое обидное, что она, при её — то сволочном характере, была преподавателем от Бога. Мадам Хадида умела объяснять так, что её слова понимал каждый ученик. И она могла заинтересовать любого, даже очень ленивого слушателя. В быту она была неприхотлива, мадам Юмото вообще не обращала внимания на окружавшую её обстановку. Но в плане работы…
«Первую ласточку» мы словили уже в воскресенье вечером, когда мадам Хадида, раздобыв неведомыми путями телефон Джулии, велела ассистентке заняться срочным делом. Была, естественно, элегантно послана. Джулия сказала, что у неё выходной, это раз, а два — к учебному процессу она не имеет отношения. Внесла мадам Хадиду в черный список, а утром спокойно пришла в офис, полагая инцидент исчерпанным. Наивная.
- Дайте мне распечатки, которые я вам приказала сделать! - не потрудившись поздороваться, коршуном налетела на Джулию мадам Юмото, тусовавшаяся в Штаб Квартире с шести часов.
Ассистентка, издевательски выгнув брови (Снейп от зависти отравился бы одним из своих зелий), презрительным тоном повторила слова, сказанные вчера вечером.
- И нечего тут орать, у нас такое хамство не приветствуется! - пнула она исходившую гневом Юмото. - Я вам не холопка. Нашлась тут принцесса…
Та, пригрозив Джулии увольнением, поскакала ябедничать главному. Директор Бюро, как и следовало ожидать, попросил госпожу Хадиду воздержаться от грубостей. Слуг у нас нет, а та с виду наглая особа, отказавшая вам, вообще не относится к научным кругам. Ищем вам, мадам, помощника, ищем.
Не нашли. Наша Юмото успела так «прославиться», что все кадровые агентства нас на три буквы послали. Мы пробовали действовать в обход, но те несчастные, которых ей наняли в качестве личных секретарш, быстро перекрыли нам и этот путь, красочно описав, к какой психопатке они попали.
Словом, весь март, апрель и начало мая прошли в ежедневных склоках, воплях и истериках. Причём первые два «концерта» закатывала нам Юмото, третий же акт «Марлезонского балета» танцевали наши младшие коллеги — секретарши, ассистентки и офис — менеджеры, которых мадам Хадида доставала с утра и до глубокой ночи. Вносить её телефон и почту в черный список не имело особого смысла, поскольку моя соотечественница, когда не брали трубку, спокойно являлась к выбранной жертве домой. Её прогоняли, на неё орали, используя всю силу нецензурной лексики, перед её носом захлопывали дверь — ничего не помогало, она наседала, и в итоге добивалась своего. У нас очень скоро поняли, что проще прогнуться под жопу одной психопатки, нежели воевать с этой помешанной. Матерились, но делали, как надо госпоже Юмото, ибо суку не остужали даже обвинения в причинении беспокойства и преследовании. Она легко доказывала, что ничего плохого в её поступках нет. Она, на минутку, требует, чтобы человек выполнил свои должностные обязанности. На тот факт, что мадам тревожат кого — то в шесть утра или в законный выходной, Юмото делала честные круглые глаза, и ссылалась на наши «Справедливые трудовые стандарты», где ни слова не было сказано о том, что сотрудника по окончании рабочего дня дёргать нельзя. А что не запрещено, то разрешено. И много времени она ни у кого не отнимает. Кстати, так оно и было: заткнёшь ей пасть готовой работой — отвалится, точно насосавшийся крови упырь. Пока у неё снова не пригорит. А горело каждый день.
В таком вот перманентном дурдоме мы просуществовали до начала июня. К этому моменту наш отдел уже лишился половины служащих, а те, кто еще оставался, с улыбкой вспоминали те дни, когда их донимала Анжела и народ из Центра Военной Лингвистики. Мою напарницу достаточно было послать нецензурно, чтобы она отстала. С мадам Хадидой этот номер не проходил. Она всегда добивалась своей цели, принуждая любого, самого упрямого человека делать, как она велела. Даже меня.
Не цапалась с этой чокнутой одна Анжела. Она же была единственной, кто предлагал мадам Хадиде свою помощь, пытаясь таким образом спасти коллег от нападок придурковатой преподавательницы. Обидно говорить, но только Анжелы в качестве ассистентки госпоже Юмото было мало, она умела находить людей с потенциалом, и раскручивать этот потенциал на полную мощность. Жаль, что согласия она не спрашивала, и слов не выбирала, настаивая на своём. И однажды нарвалась. Да так, что её чуть не вышибли обратно в Японию. Но обо всём по порядку.
Лето мы встретили в самом мрачном настроении. Сотрудники разбегались, те же, кто остался, были уже все на нервах, мы, агенты, тоже ходили злые, словно черти накануне Рождества. И в первую пятницу июня случился инцидент, последствия которого затмили вояж в Аппалачах. Хотя скандал и не вышел за пределы Штаб Квартиры. Директор уж постарался замять.
За пару месяцев до той вспышки к нам прислали новичка. Шикарный чернокожий афроамериканец (Боже упаси назвать негром — засудят за оскорбление на расовой почве) сразу обратил внимание на Джулию, и стал к ней нахально подкатывать. Тот факт, что приглянувшаяся ему дама давно замужем, Кастора (так звали красавца) не смутил.
- Муж не стена — подвинется, - хихикал он. - Как и жена не стела возле Белого Дома, уступит местечко.
Джулия с первого дня появления этого умника ясно дала понять, что он ей противен. Она всегда отдергивала руку, если Кастор пытался к ней прикоснуться, злобно шипела, когда негр подходил слишком близко. Увы, наш чернокожий Казанова был, похоже, таким же непрошибаемым болваном, как и моя напарница Анжела. Её, чему весь отдел неприлично радовался, госпожа Хадида откомандировала в недоброй памяти Толл Оакс, чтобы агент Миллер обыскала роскошный склеп Симмонсов, и привезла некие документы, спрятанные там нацистами.
Одним словом, к июню атмосфера в офисе накалилась так, что я и другие агенты старались лишний раз не задевать младший персонал, которому от мадам Юмото доставалось больше, чем всем офицерам, вместе взятым. Эта помешанная вообще отпустила тормоза, в ответ на все просьбы и предупреждения фыркая, что она нам нужна, а вот нас Хадида — сан в сортире видела. С нашей - то порушенной в хлам репутацией. Да кто к нам работать придёт, если она, Юмото Хадида, откажется нас прикрывать? Кто преподавать будет, а?
- Сами справимся, тётушка Юмото, если надо будет, - однажды вечером сказала я.
И посоветовала старой суке особо — то не льстить своей морщинистой жопе. Ну, покуражится она у нас один год. Ну, два. Максимум, три. Дольше выкаблучиваться не выйдет, мадам уже кандидатка на вылет. Её саму на том свете видели со всеми заскоками, идиотку.
- Ты совсем обнаглела, дура набитая?! - так и села от злости госпожа Юмото. - Да я буду делать с вами, что захочу, ясно? И вы все станете мне зад целовать, потому что преподавать у вас некому!
- Тётушка Юмото, дорогая, тебе под этот же сиятельный зад шикарный поджопник дадут, и пролетишь ты, радость моя, как фанера над Парижем, если не уймешься, дура старая, - плюнула я на уважение к возрасту ученой кошелки.
Физиономию заклятой подруженьки моей «маман» Садако в тот момент, когда я высказала ей все свои соображения, надо было видеть. Она — то привыкла к повиновению, почитанию и уважению, а я спросила, сколько у неё сейчас контрактов заключено. Только один, с ФБР? А Кембридж, Оксфорд, Гарвард? Что, туда уже не зовут?
- Мне и не надо обновлять договор, его каждый год продляют по умолчанию, дорогуша! - взлетела на потолок мадам.
- Ой, правда, что ли? - я по - Снейповски выгнула брови. - Ты бы проверила, тётушка, не поленилась… Мало ли...
После звонка в Гарвард милая подруженька мачехи на пару часов заткнулась, а около одиннадцати вечера позвонила Джулии, и велела в течение двух часов сделать перевод какой — то статьи.
- Меня не волнует, сколько времени! Тебе приказано — ты делаешь, ясно?! - завизжала она.
Утром, конечно, потребовала свои материалы. Джулия, пожав плечами, ушла за свой стол, не ответив мадам ни единым словом. Не стала и огрызаться, когда Юмото принялась на неё орать.
- Я тебе в характеристике наставлю жирные минусы, ясно?! - выла Хадида на весь офис. - Большие! Жирные! Минусы!
Не удовольствовавшись этими угрозами, она помчалась к директору. От Корвинуса, отказавшегося наказывать непокорную служащую, пришла багровая от злобы, и с порога накинулась на подвернувшегося ей под руку Кастора.
- Я что тебе сделать велела, чёрный придурок?! - заверещала мадам, едва наш щеголь явил себя во всей красе. - Что тебе, кретину, сказано было?!
«Чёрный придурок» хлопнул дверью, а госпожа Юмото, лишившись жертвы, переключилась на жену Влада. Орала, пока я не ткнула нашего учителя в часы:
- Вы на лекцию можете опоздать, мадам. И возьмите себе за правило не хамить.
«Маменькина» заклятая подруженька повторила, что она будет поступать, как ей угодно, поскольку нам деваться некуда. У нас некому работать, а посему и я, и все остальные в этом офисе будут её терпеть.
- А тебя, детка, я ещё найду... - пригрозила она Джулии.
Та лишь глянула на неё с таким видом, словно перед ней распиналось вонючее насекомое типа клопа. А когда она ушла, Джулия спросила, правда ли, что «тётушка Юмото» мне родня.
- Нет, конечно, - отмахнулась я. - Она приятельница моей мачехи. Кромешная идиотка, невзирая на ум. Плюньте на неё. И начните огрызаться. Не бойтесь орать в ответ.
Джулия пробовала рявкать на эту помешанную, отказывая ей в самой грубой форме. Не помогло. Мадам Юмото как лезла к ней с утра до ночи, так и продолжала портить жизнь, не обращая внимания на агрессию.
- А я ещё Анжелу прилипалой считала, - закатывала глаза Джулия после каждой новой стычки. - Как эту вашу мадам в Японии терпят, не понимаю. Она сто крат хуже нашего Ангелочка.
Я сказала, что у нас пока не прошла эпидемия трудоголизма, и такой вот дикий фанатизм, когда человек сутками торчит в офисе, всё ещё воспринимается позитивно. До наших, в смысле, японских руководителей только начинает доходить, что ничем хорошим эти перегрузки не заканчиваются. Ничем. Качество работы при обожаемом трудоголиками каторжном режиме неизбежно падает, замотанные люди утрачивают мотивацию, и идут на службу с одной целью — отсидеть угодные начальству сверхурочные часы.
Словом, к первой пятнице июня мы пришли злые, уставшие, и мечтающие смыться из офиса, куда глаза глядят. И не возвращаться на работу в понедельник.
Утром тётушка Юмото, не найдя себе подходящей жертвы, выместила всю свою злость на бедолаге Касторе. Наорала из-за какой — то книги, которую ещё вчера она велела найти, купить и доставить ей. Так развопилась, что даже у меня, привычной к визгам, началась мигрень.
- Что тебе, кретину, было велено?! - носилась по стенам и потолку мадам Хадида. - Ты, козёл, только шмотки менять умеешь, работать не можешь ни хрена! Урод ленивый! Тупая жопа!
Вот тут, несмотря на наши с ней разногласия, я была с «маменькиной» драгоценной подруженькой согласна. Модник, щёголь, фат и франт, но никак не сотрудник ФБР. Кастору бы в модельный бизнес пойти, больше толку было бы. Но увы, он, будучи единственным сыном одинокой вдовушки, стал тем, о ком мечтала его родительница. И ненавидел как навязанную ему жизнь («будь хорошим мальчиком, порадуй мамочку»), так и работу. Делал все на плохо прикрытое «отвали». Кого другого давно уже тихо попросили бы, но Кастор был чернокожим афроамериканцем, вследствие чего все критики молчали в тряпочки. Боже упаси, на обвинения в расизме потом нарваться! Вот и терпели парня, абсолютно непригодного к службе в ФБР.
Грустную правду ему, мало заботясь о выражениях, высказывала только мадам Юмото. И тем недобрым утром она себя превзошла, делясь с нашим Казановой своими соображениями.
- Эта вредная Джулия сто крат лучше тебя! - не успев войти в офис, заорала Хадида. - Ты только и умеешь, что хером яйца околачивать, да вокруг здешних девок виться! И хоть бы одна тебе дала, кретин! Их же всех с души воротит от твоей морды, дубина!
Здесь госпожа Юмото попала в самое больное место, потому что все старания Кастора уподобиться Уоррену Битти пропадали зря. И самого Казанову, и его ухаживания, выражавшиеся в щипках пониже спины, коллеги презирали. Женщины, на которых падал похотливый взгляд любвеобильного модника, стиснув зубы, молча терпели все непристойные прикосновения вкупе с сальными шуточками, и радовались, когда этот мудак (простите, но так оно и есть) находил себе новую жертву. Можно было бы, конечно, хорошенько врезать ему в ответ на его манеру лапать белых цыпочек, но удар по причиндалам или роже мог спровоцировать обвинения в расизме.
Не боялась сбрасывать его ухоженные лапы со своих бедер одна Джулия. Вот и в ту пятницу, когда наш Казанова, получив от «маменькиной» заклятой подруженьки по башке, подкатил к жене Влада, она грубо оттолкнула его:
- Не трогай меня!
Нда... Как однажды сказал персонаж старой, ещё советской комедии, «если человек дурак, это надолго» . В ситуации с Кастором — навсегда. Он Джулию поймал второй раз:
- Да брось ты, детка, ломаться!
- Я же велела руки убрать, блядский урод, сволочь! - заорала на весь офис топ — модель. - Убери от меня вонючие клешни, мразь! Не прикасайся ко мне!
- Ах... - протянул шепотом оскорблённый до глубины души Казанова. - Значит, нашему чернокожему брату и белую — то девку помацать нельзя, не нравится ей... А вот я схвачу сейчас вот эту белую девку, да помацаю её! - с этими словами наш болван набросился на неё, грубо рванув к себе. - Хорошо так помацаю эту белую девку! - взревел Кастор, силой прижимая к себе манекенщицу. - От всей души помацаю вот эту вот белую девку!
Джулия ему только чудом глотку не перерезала подвернувшимся ей под руку канцелярским ножом. Кричала так, что слышно было на весь этаж. Случившуюся с ней на почве стресса истерику примчавшиеся медики купировали только при помощи очень сильного транквилизатора, а меня от этого дебила с трудом оттащили три крепких мужика. Кто именно, я потом узнала от Леона. Он же мне сказал, что я нашего Казанову чуть не задушила его собственным поясом. Как я его сумела снять, и когда, хоть убейте, не помню. Всё как в тумане.
- Ну, так тебя тоже пришлось успокаивать, - сказал мне дома Леон.
Иначе я удавила бы эту сволочь. Или, что намного хуже, раздавила бы ему его хозяйство.
- А почему он не сопротивлялся? - запоздало сообразила я.
Этот Казанова выше и сильнее нас обеих, запросто мог бы вырубить и меня, и Джулию.
- Он не ожидал настолько бурного протеста, раз, - просветил меня явно злорадствовавший Леон. - Кроме того, она же отбивалась от него ножом, пусть и для бумаги. Здорово, кстати, порезала говнюка. А два... - тут любимый расплылся в очень паскудной ухмылке, - ты, милая, прежде чем начать его душить, так отхреначила красавца ножками по яйцам, что ему не до боевых искусств стало. Сейчас сидит и радуется, мразь, что хер с мошонкой уцелели.
- Жаль, - искренне пригорюнилась я. - Надо было всё ему там отбить. Ублюдок...
А позже, уже в понедельник, началось разбирательство. К чести Кастора надо сказать, что он не посмел отрицать факт нападения на коллегу (попробовал бы отнекиваться, если учесть, что я всё видела, ха — ха!). Но всю вину этот гад свалил на жертву. Мразь.
- Это она меня спровоцировала, - бубнил он, косясь на своего адвоката, не скрывавшего отвращения к клиенту. - Она.
Если бы она на него не начала орать, если бы не употребила это проклятое «я же велела», он бы её и не тронул. А коль она распустила язык, то и он не стал церемониться с наглой бабой. Совсем уже страх и уважение к мужчинам потеряли. Что Джулия, что эта старая сучка Юмото. Особенно она.
- О, правильно... - протянула каракатица, узнав от меня подробности начавшегося расследования. - Правильно.
Красота. Так и надо делать. Надо всю вину возлагать на жертву преступления. О том, что в офис по недоразумению и глупости впустили страдающее спермотоксикозом животное, разрешив ему находиться рядом с людьми, думать не нужно. Воняющая мочой и говном грязная обезьяна не может удержать свой хер (тётушка Юмото не чуралась крепких слов), а отвечать за выходки тупого самца должна почему — то женщина.
- Тут катализатором послужила фраза со словом «велю», - агент Фостер, это воплощение наивности, рискнул подать голос. - Вот Кастор и взбесился, мадам. Был конфликтоген. Да и вы тут не без греха, если уж говорить честно.
То, что кретин Фостер назвал конфликтогеном, стоит отрезать садовыми ножницами без анестезии, сразу вышла из себя подружка моей «мамочки».
- Странно, что вы пошли работать туда, где пытаются защитить жертву, Фостер, - спустила на него всю свою злость Юмото. - Вам бы уехать в страну типа Эмиратов или Афганистан, там вас поняли бы. Сиди, да молчи, если мозгов нет, - отмахнулась мадам от жалких оправданий и традиционного «меня не так поняли».
Этот скандал с большим трудом замяли, и к приезду Влада, то есть в самом конце месяца, у нас воцарилась относительная тишина. Даже Анжела, притягивавшая к себе проблемы, точно магнит, и та умудрялась ни с кем, кроме меня, не ругаться. Её, как я уже говорила, не было в Штаб Квартире, когда этот мудак Кастор напал на Джулию, она приехала через пару недель, и не замедлила высказать мне своё «ФЭ» по поводу инцидента.
- Не буду говорить при Дракуле и его мадам, но ты должна понимать, что в любом конфликте виноваты обе стороны, - изрекла она, найдя меня на кухне.
Не надо было Кастора так злить. Джулия же видела, что коллега на грани, и могла промолчать.
- И позволить этой грязной смердящей обезьяне лапать себя?! - возмутилась я. - Ты хоть изредка мозги включай, прежде чем открывать рот, святоша!
Вовсе нет, ринулась обороняться моя напарница. Со своим обидчиком надо общаться, надо попытаться с ним поговорить, понять его, вникнуть в его ситуацию. И уж точно не провоцировать, как сделала мадам Цепеш.
Дальше я Ангелочка слушать не стала. Мысленно плюнув на ухоженную тыковку (слава Богу, пришла в себя) этой беспросветной идиотки, ушла из кухни. Поле битвы осталось за Анжелой, причём она меня назвала истеричкой, не умеющей налаживать отношения с людьми.
С людьми, могла бы я ответить. С людьми, а не моральными уродами, подобными Кастору. Уродами, которые вымещают злобу на тех, кто заведомо слабее. И не могут держать свой хрен в штанах.
- Кстати... - подсела ко мне напарница после обеда. - Что Влад сделал с бедным Кастором?
Когда я сказала, что Влада в офисе тогда не было, и нашему Казанове повезло, Ангелочек довольно фыркнула:
- Вот и видно, что ты плохо знаешь Цепеша. Раз уж наш главный спустил на тормозах, Влад сам за свою трепетную лань отомстит, не сомневайся.
- Анжела... - я боролась с желанием дать ей по башке. - Неужели ты, будучи агентом ФБР, жалеешь Кастора? По — твоему, сальные лапанья не причиняют жертве никаких страданий?
Она долго молчала, потом шёпотом, так, чтобы услышала только я, попросила не забывать о расовой составляющей конфликта. Кастор же чернокожий! Попробуй кто засудить его за нападение на белую женщину, сразу поднимется вой. Все правозащитнички хором завопят, что черных обижают.
- Официально что — то сделать трудно, ты же понимаешь не хуже меня, Ада, - она покосилась на дверь. - На нас все юродивые набросятся из-за него. Ладно, я нужна мадам Юмото. Если что, я у неё.
А уходя из офиса, Анжела любезно улыбнулась сволочи, с которой сейчас и свои, чернокожие афроамериканцы прекратили здороваться. Кастор после нападения на коллегу работал в условиях тотального бойкота, с ним вообще никто не разговаривал, даже из кухни уходили, когда он там сидел.
Когда наш Казанова проходил мимо моего стола, я демонстративно вынула пистолет, чтобы показать ему:
- Как ручонки? Больше не бо — бо? Всё зажило? Есть чем белых девочек — то мацать, м? И что в них втыкать, тоже сейчас в порядке? Эй, тебя спрашиваю!
Промолчал, мудила. Прогресс, однако. Кто знает, может, и дорастёт обезьяна до человека. Ходит же наша «живность» сейчас к врачу, пытаясь справиться со своими сексуальными заморочками. То, что с ним творилось, психиатр назвал синдромом О Джея Симпсона. Тот случай, когда человек одержим женщинами другой расы. Иметь как можно больше, и только в среде белых. Кое — кто уже на северных цыпочках погорел. Увы, Кастора, видимо, чужой пример ничему не научил.
Заставив себя выкинуть из головы эту притихшую мразь, я надела наушники, чтобы немного отдохнуть под дуэт Дза Пинац. Но насладиться пением наших близнецов мне помешало появление разъярённого агента Фостера.
- Твою напарницу прибить мало... - плюхнулся он на соседний стул.
Подставила его по полной, без разрешения взяв на себя чужое расследование.
- Дину помнишь? - спросил Фостер. - Ангелочек нашла похитителя, и ухитрилась поймать его. А из меня сделала ленивого мудозвона, сучка...
Та — а — а — к. Отлично. Значит, вместо того, чтобы выполнять назначения врача, агент Миллер по — тихому берётся за ведение чужих дел? Вот ведь паршивка!
Оказалось, что Анжела, «забыв» поставить нас в известность, сумела выйти на человека, повинного в смерти Дины. Как мы и подозревали, убили девочку люди, которых она хорошо знала, и, самое страшное, верила им. Она действительно ушла из дома, устав от бесконечных скандалов с истериками и обвинениями, найдя приют у своей школьной подруги.
- А подруга болела, - убито глянул на меня Фостер. - Семье нужны были деньги на лечение.
Вот глава семьи и придумал «умный» план: посадил наивную гостью под замок, а сам позвонил родителям Дины, чтобы вынудить их заплатить за освобождение дочери.
Увы, первый же разговор с «наглыми толстосумами» показал, что не у тех людей доведенный до отчаяния отец решил потребовать выкуп. Для начала, ему не поверили, и дали совет прекратить глупые шутки. Он на несколько дней притих, затем повторно вышел на связь, и запросил выкуп ещё раз. Получив грубый отказ, взбесился, и случайно убил Дину.
- Дал ей пощечину, - удручённо глянул на меня Фостер.
От удара по лицу пленница упала, и при падении налетела на угол стола. Смерть наступила мгновенно.
- У неё была аневризма одного из сосудов в мозгу, выяснилось после вскрытия, - Фостер встал.
И то ли вследствие сильного стресса, то ли из-за мощной затрещины (бил — то похититель наотмашь), аневризма лопнула. Дина умерла.
- А этот урод ночью отвез тело подальше от дома, - закончил грустный рассказ Фостер.
Кстати, когда Анжела его прижала, натыкав носом в собранные улики, отрицать не стал. Молить о пощаде тоже. Вину всю взял на себя, заявив, будто ни его жена, ни отец с матерью ничего не знали.
- Наш Херувимчик его тут обломала, предъявив доказательства соучастия всех троих, - злился на Анжелу Фостер. - Вот девчонку жалко, уже отвезли в приют.
Родственники у бедной дочки есть, но они отказались помогать.
- Ещё одна семейка уродов, - подвел итог коллега. - Господи, да откуда же берутся такие мрази?
Я сказала, что может быть сотня причин, и жертвами в конечном счёте становятся дети, которые, «благодаря» ущербному воспитанию, мутируют в таких вот моральных калек.
- Взять хоть нашего Ангелочка, - привела я самый простой пример.
Из неё с самого рождения усердно лепили раба, внушая и чувство вины, и понятия о долге, убивали в ней индивидуальность, подавляли любые попытки взбунтоваться.
- Ты что, блин, её тут защищать будешь? - взвился Фостер. - Эта жопа подставила меня!
- Ты спрашивал, я тебе ответила, - беззлобно фыркнула я на его возмущение. - И тебя, кстати, наказывать не имеют права. Ты нормативные акты — то в памяти освежи!
- Ладно, пошла она в задницу, Ангелочек наш, - начал успокаиваться мой неудачливый визави. - Пошла она в жопу. И я ей припомню, можешь этой сучке сказать. Я не забуду.
Я на всякий случай Анжелу предупредила, до того крепко отругав за её манеру лезть в чужие дела без ведома ответственного за работу агента, но напарница моя только рукой махнула, усаживаясь за свой компьютер:
- Пусть болтает, мне — то что. И я вам ещё в том году сказала, что нашла убийцу, только вы с Фостером, видимо, слушали жопами. Всё, не мешай мне, я работаю.
Ей не до глупостей, у неё каждая секунда на счету.
- Не мешай мне, - повторила Херувимчик, открывая папку с исписанными корявым почерком серыми листами. - Кстати, у меня смена кончилась, так что не сверкай глазами, я помогаю мадам Юмото.
Которая после инцидента с Кастором как — то резко сдала назад, прекратив донимать половину наших сотрудников. Джулия, во всяком случае, на неё уже не жаловалась. Решив проверить свои подозрения, я оставила Анжелу набирать заказанный текст, и позвонила жене Влада.
Интересно. Если раньше заклятая подруженька моей дражайшей «маман» давила на топ — модель, пока не добивалась своего, то сейчас хватало жёсткого отказа, чтобы мадам Хадида оставила её в покое.
После разговора с Джулией я посетила сайты парочки заведений из Лиги Плюща, и не смогла удержаться от злорадной ухмылки. Сказано же было, что однажды любезная тётушка всех достанет по самое, как выражался Зимний Солдат, не балуйся, и ей с вежливой улыбкой укажут на дверь. Первая ласточка уже успела накакать кое — кому на маковку.
- А ты не радуйся, - обиделась драгоценная подруженька моей «маман» Садако, когда я поделилась с ней своими мыслями. - Не радуйся. Вам ещё долго со мной работать, контракт на пять лет. Кстати, не хочешь принять участие в документальном сериале? Том, над которым Анжела трудилась?
Идея, конечно, хорошая, но кто, будучи в здравом уме, возьмется за её реализацию? Она что, безумный вояж в Аппалачских горах забыла?
Об Аппалачах тоже зайдёт речь, безупречно вежливо отбила мой удар Юмото. И при удачном раскладе ФБР вернёт себе доброе имя, попутно реабилитировав Анжелу.
- Хочешь выставить мою дуру — напарницу невинной овечкой, дорогая тётушка? - съязвила я.
Анжела, по мнению мадам Хадиды, была тут первой жертвой. Самой бедной, самой благородной, да самой несчастной. Она так старалась, и в итоге из неё же сделали виноватую.
- Впрочем, с тобой бесполезно разговаривать, - дала мне на прощание пинка учёная задница. - Анжела лучше вас всех, взятых вместе.
Ню — ню, ню — ню. Да эта дура заслуживает премии Дарвина за свой непроходимый идиотизм, который из неё не смогли выбить ни трагедия в горах, ни «подземные жители». Даже скандальный развод и разлука с детьми ума не прибавили. Хотя...
Кто её знает. Через неделю после нашего разговора Анжела удивила весь отдел, заявив, что на учения, организованные Владом, она не поедет. Дел, мол, много. А вот меня наш Ангелочек принялась деликатно так подталкивать к командировке.
- Ты меня совсем за дуру — то не держи, ладно? - разбила я все её хрустальные мечты. - Думаешь, не понимаю, для чего ты хочешь удалить меня из офиса?
Оставшись без моей компании, она уже через день вернется к старому поведению, и не пройдёт месяца, как со скандалом вылетит из Штаб Квартиры. Мы обе отлично просекали, что только два человека — я и Влад — являемся тем фактором, который заставляет Анжелу держаться в рамках. Оказавшись одна, на свободе, она тут же начнёт творить прежние глупости.
Конечно, она обиделась. Даже Леону на меня тем же вечером слезно наябедничала.
- А ну её к чёртовой бабушке, пускай делает, что хочет, эта курица меня уже достала… - сдалась я, когда Кеннеди положил трубку. Не буду я больше вмешиваться. - Достала она меня…
- Не она одна, - обнял меня Леон. - Эта мадам Хадида тоже. Лично я не знаю, кто из них — моя напарница или приятельница твоей мачехи — хуже.
Если же добавить к нашим чокнутым дамочкам тот перманентный приют помешанных, в который сейчас превратилась Штаб Квартира ФБР, получится натуральный трэш, угар и содомия. Из Бюро после событий в Аппалачах побежали не только офисные служащие, но и часть агентов. Большинство из них ушли в частные структуры, треть сменила детище Гувера на БСАА, пожилые смылись на пенсию. На долю самых стойких выпала натуральная каторга. Об отпусках нам рекомендовали забыть до, цитирую, «лучших времен», выходной полагался всего один в неделю. Тем, кто работал не по сменному графику, и без ночных дежурств. Для сотрудников с семьями сделали послабление, но честно предупредили, что их премиальные будут существенно ниже, чем у тех, кому придется брать на себя двойную нагрузку.
Воплей было на собрании через три дня после того разговора с Леоном… Я чуть не оглохла от возмущённого ора наших вроде как работающих мамочек. Папаши, впрочем, далеко от них не ушли, хором наседая на руководство. Кричали, у что них жены, дети, семьи, всем им деньги нужны. Почему это у них премии теперь будут меньше? Несправедливо!
Новый шеф Бюро спокойно предложил недовольным взять на себя и работу по ночам, и командировки, и дежурства, выпадающие на выходные дни. Когда ему гневно напомнили, что люди хотят еще и с родными пообщаться, наш главный холодно посоветовал не наглеть. Или вы делите все дела поровну, и затем получаете свою большую премию, или вы же сидите в офисе по графику «от и до», отдыхаете по субботам и воскресеньям, но в данной ситуации уж будьте так любезны забыть о щедрых бонусах, их получат ваши коллеги.
Моя дурища — напарница, хотя я шепотом и просила её не встревать, всё-таки от большого ума встала, чтобы от души высказаться в защиту семейных ценностей. И своих коллег с супругами и детьми.
Для затравки милый Ангелочек сурово пристыдила тех бессовестных, кто смеет жить для себя. Ни мужей, ни детей, ни коровы, ни плетей, а гонору на десятерых хватит. По окончании рабочего дня они идут домой, и там занимаются только собой, им не надо думать о родных. Тогда как их несчастные сослуживцы бегут из офиса в школу или детский сад, причём треть родителей в одиночку несут бремя воспитания своих малышей. Да в Бюро десять процентов женщин живут без мужей!
Выступила она и в защиту мужчин, заявив, что на представителей сильного пола ложится самая тяжелая нагрузка в виде содержания семьи. Вследствие чего наглецам, не связанным узами брака, стоит молчать. А не брать пример с агента Фостера, который спокойно позволяет себе уходить в отпуск летом, хотя у него двенадцать женатых коллег.
- Сделай одолжение — заткнись, дура! - заорала на Анжелу Патрисия Альварес. - Закройся, идиотка чертова!
- Не заткнусь, - уперла руки в боки Ангелочек. - И я тебя, если ты не заметила, хочу защитить.
Патрисия, крепко выругавшись на родном испанском, выдала, что в жопе она видела Херувимчика с её протекцией. Из-за таких вот долбанутых дур, как Анжела, замужних сотрудниц с детьми и считают подлыми суками, наглыми захребетницами и сволочными шлюшками.
- Засунь свои идеи себе же в задницу! - рявкнула агент Альварес на побледневшую Анжелу. - Без тебя как — нибудь разберусь!
- Ты мне не хами, у меня статус всё-таки выше, и заслуг намного больше, чем у тебя! - моя дурища явно хотела оставить последнее слово за собой.
В эту свару от большого ума влез и наш Казанова (мама, видно, в детстве уронила, и стукнулся красавец головой), горячо поддержав Анжелу:
- Агент Миллер права, - вышел Кастор к трибуне. - Те, кто замужем, женат, и с детьми, должны иметь преимущества.
Кое — кто забыл упомянуть о чернокожих, не замедлила злобно плюнуть в него Патрисия. Раз уж тут так трепетно заботятся о мамках, папках и личинках, то сам Боженька велел прописать и права афроамериканцев, дав им возможность лапать всех белых женщин в офисе.
- Ты вообще молчи, мудозвон! - перешла на брань испанка. - Заткни свой поганый рот, понял, урод? - заорала она, обращаясь к Касперу.
Анжеле же агент Альварес посоветовала ещё разок наведаться в Аппалачские горы, или, коль ей совсем нечем заняться, родить одного - двух детишек, да запереть их в подземелье.
- Парочка призовых козлов, - обругала она мою напарницу и заметно сдавшего Кастора. - Я ухожу, работы много. Мне, в отличие от местной живности, некогда ху... балду пинать.
Шарахнув тяжелой дверью, она ушла, нещадно ругаясь на испанском.
- Ладно, - подвёл итог директор, - собрание закончено.
Анжелу он, кстати, попросил задержаться. На пару с Кастором. Оба вернулись очень расстроенные, и молча разошлись по рабочим местам.
- Что, отругали? - посочувствовала я.
Нет.
- И давай займёмся делом, - вынула пудреницу Анжела. - Работы много.
- А вот на мне злость не надо вымещать, - осадила я приятельницу Леона. - Если тебе хорошенько вставили, моей вины тут нет.
Лучше бы на неё наорали, призналась мне Анжела. Лучше бы шеф её матом оттаскал, чем с милой улыбочкой окунать головой в дерьмо. Мало ему было опустить её ниже плинтуса, так он ещё и издевательски похвалил за отказ ехать на грядущие учения. В офисе от неё толку будет больше.
- Свинья, - подвела итог напарница. - Хам, урод и свинья, считающая всех вокруг идиотами.
Ну, дорогая, позицию «все дураки, я одна умная» до сих пор занимаешь ты. Ничему тебя жизнь не учит.
Кастор тоже отказался говорить, когда я спросила, чем его так расстроила беседа с боссом.
- Не твоё дело, - буркнул он, пряча глаза. - Отстань.
Не моё, так не моё. Я ушла за свой стол, и до конца смены печатала отчёты. Анжела выполняла задание мадам Хадиды, Казанова же стоял у окна, и смотрел на улицу.
- Тебе делать нечего? - устав от его сопения, спросила я через полчаса.
Он выдал стандартную для нарцисса реакцию: обиделся, гневно занудив о правах чернокожих афроамериканцев. Злобная белая баба щемит бедного потомка рабов.
В другой ситуации я бы на хрен его послала, но связываться с этим куском говна мне ни профессионализм, на самурайское достоинство не позволили. Я лишь пожала плечами и вернулась к отчёту.
- Ты на организованные Владом учения едешь? - спросил Каспер через десять минут. - Я первым подписался.
Пускай этот белый козёл увидит настоящего спеца.
- Чего ты ржёшь? - надулся наш «секс — символ», услышав мой смех.
Да он всем на тренинге покажет, да всех на место поставит, да каждому даст понять, как надо работать.
- Ты пока что яйца лижешь, - не выдержала я. - Займись, в конце концов, делом, чучело.
- И от учений откажись, - влезла с умным советом моя горе — напарница. - Иначе тебе плохо придётся. Влад хочет отомстить.
Наш придурочный секс — гигант грубо высмеял её, заявив, что чернокожего никто не посмеет лишний раз трогать. Просто потому, что он чернокожий. Ничего ему, афроамериканцу, не будет.
- Ещё как будет, - к нам вошла подруженька моей «маменьки» . - Он тебя, дурака, там убьёт, помяни моё слово. Анжела, на каком у вас этапе? Всё сделано?
Моя, прости Господи, верная соратница покаянно призналась, что ещё не всё, осталось меньше половины. Но виновата в провале не она, тут есть личности, ставящие свою задницу выше интересов Бюро. Вон она, задница эта, домой собирается уйти, хотя работы много, и вся она срочная.
Ясен дементор, как говорят поттероманы, что день завершился новым скандалом, и хотя Анжела не принимала в нём участия лично, именно она своим идиотским высказыванием спровоцировала «маменькину» обожаемую подруженьку на агрессию в адрес бедной секретарши Кэти, испортив той конец дня. Понимая, что свары в офисе могут стоить ей работы, Миллер сменила тактику: она уже не цапалась с коллегами сама, а науськивала на них мадам Хадиду. И проделывала всё с абсолютно невинным видом. Вроде она тут ни при чём. Она только правду говорит. Да трудится, точно пчёлка, в отличие от ленивых трутней.
- А что я плохого сделала? - выкатила на меня круглые от праведного удивления глазёнки Ангелочек, когда заплаканная секретарша, получив нагоняй, ушла, вытирая слёзы. - Я же мадам Хадиде честно всё сказала. И Кэти она за дело отругала. Работать надо с полной самоотдачей, а не сбегать сразу, как пробило время «Ч». Всё, не мешай, у меня важная задача.
Так, с меня довольно. Хватит. Больше не могу. Эту дуру действительно исправит лишь могила. Или...