Острые, грубые поцелуи… его губы на моих, моя спина прижимается к холодной стене, а тело к горячему сильному мужчине, резкий контраст напрочь сносит крышу.
Такой родной запах заполняет лёгкие… Ахх, я никогда ещё такого не ощущал, не чувствовал томления, рождаемого его касаниями, он распалял меня изнутри, зажигал огонь.
Затем запустил руку в мои волосы, слегка оттягивая голову, и провёл носом по шее, покусывая эрогенные участки кожи.
— Сладкий, течный омега, мой, — шептал он, словно в бреду, стискивая руками мои ягодницы.
Аллилуйя, башка свободна от его хватки.
Я нечленоразделительно замычал, расстёгивая пуговички на его рубашке, мои руки тряслись от напряжения и страсти, во рту пересохло.
Моя толстовка полетела к черту.
Его шаловливая конечность протиснулась в мои джинсы, а затем в трусы, проникая одним пальчиком в очко, заставляя меня застонать и выгнуться.
— Ты течёшь, мм, бедный мальчик, у тебя давно не было секса? — пробормотал он расширяя стенки ануса, слегка массажируя дырочку.
Я впился в его плечи, приподнимаясь и насаживаясь на пальчик, наездник?
Щеки стали пунцовыми, красный цвет распространялся со скоростью света, если ко мне сейчас приставить лампу, она загорелась бы, как неоновая вывеска на автомагистрали.
— Тише, не спеши, у нас ещё куча времени, — фыркнул он мне в щеку и понёс в сторону спальни, и снова меня поцеловал.
На этот раз нежно, мягко, боясь навредить, его губы изучали меня.
Верх, вниз, верх, вниз… Охх.
— Тебе нравится? — промурлыкал он и провёл языком по контуру губ.
И стянул с меня штаны, оставив в одних трусах.
— Да… — слабым голосом сказал я, и он кинул меня на огромную кровать, где могли уместиться четверо людей.
Потолок был сплошным зеркалом, там отображался бледный парень, развратно раздвинувший худые ноги, впалый живот, острые плечи и костлявые ключицы, которые всегда выпирали.
Пухлые губы приоткрыты, глаза блестят от возбуждения, светлые волосы взлохмачены…
Кровать прогнулась, умещая на себе моего красавца. Смуглая кожа, зелёные глаза и сексуальные губы, растянутые в ухмылке вкупе с великолепным, накачанным телом, рядом с ним я казался ещё меньше. И когда разлетится-то успел?
— Начнём? Хочу сорвать с тебя туфельку, — прорычал он, набрасываясь на меня с новыми силами.
Расположившись у меня между ног, прокладывал дорожку поцелуев от пупка до груди, всасывая заострившийся сосок, горячий язык обвёл ареолу горошинки и подул на неё.
Мои бёдра теснее прижались к нему, анус наполнялся белой жидкостью.
Я ж не кукла? Не кукла, и не железный, пошалим, Карлсон?
Пока он так усердно занялся моей грудью, я запустил руки в его волосы, гладя их, затем приступил к шее, лаская её…
Дырочка мучительно сжалась, пульсировала, хотелось наполненности, там пустота.
— Малыш, войди в меня, пожалуйста, там все чешется.
Он без слов приставил свой ствол с крупной красной головкой, сочащийся смазкой, к моему входу.
—Так чего ты там хочешь? — издевался этот… Этот, Гад, Вот!
— Димку хочу, — брякнул я, и наблюдал за покрасневшими глазами своего альфы.
— Ой, — прикрыл я ладошками рот.
— Повтори ещё раз, — с металлическими нотками в голосе потребовал он, проталкивая своё достоинство в мою влажную промежность.
Его руки по бокам от моей головы, глаза в глаза…
— Ты самый лучший, — и заткнул ему рот поцелуем.
Он осторожно входил в меня, растягивая стенки ануса, смазка помогала смягчить первую боль, а затем появилось её величество наслаждение.
Он медленными толчками врывался в мою узкую, уже не девственную попочку, а мои руки царапали его спину, оставляя отметины, метки и много стонов разносились по комнате. Я чувствовал, как его яички бьются о мою задницу, пот стекал с него градом, аромат мускуса витал в воздухе.
Жадные поцелуи не прекращались. Толчки стали жёстче, он начал ускоряться.
— Мой, — вскрикнул я при первом оргазме, но он не прекратил. Второй, третий, я сбился со счета и…
О Господи, сцепка… Как же тесно… Не знаю, сколько прошло времени, но заснул лишь глубокой ночью на груди у любимого.
***
А проснулся в каком-то чулане, связанный и с кляпом во рту, здравствуй жопа Новый год.
— Ну что теперь скажешь? — стоп, знакомый, однако, голос.
***
Проснулся Игнат Владимирович от колючей шерсти? Распахнув глаза он уставился на седой парик, к которому была приложена записка.
