Green-Green!

Глава третья, в которой Онью пытается разбудить командный дух и терпит сокрушительную неудачу, Бён Бэкхён демонстрирует свои потрясающие навыки соблазнения, а возле туалета образуется неожиданный крепкий союз заговорщиков, объединенных общей высокой целью. - Какая вкусная сегодня каша, - заявил Чонин и смело отправил в рот нечто, напоминающее пережеванный клейстер. Сехун посмотрел на него с нескрываемым презрением, на что Ким пожал плечами и парировал: - По крайней мере, от нее не хочется сразу блевать. Как от вчерашнего желудиного суфле. - Не упоминай это суфле всуе, - хором откликнулись остальные. Чунмён зашмыгал носом, и Исин, кормивший Эммануила сорванными одуванчиками, успокаивающе похлопал его по спине и сказал: - Не переживай, он готовит его лишь по особым случаям. А это значит, что еще несколько недель мы сможем спокойно давиться кашей. Вчерашний праздничный ужин произвел самый настоящий фурор сначала своими удивительными вкусовыми качествами, затем – реакцией желудков, когда всех собравшихся мучил понос, а некоторых даже немножко галлюцинации. Например, Лухан, отличавшийся особенной впечатлительностью, практически час гонялся за нервно орущим и подтягивающим на ходу штаны Чондэ, твердо решив, что он фея капитализма и что он, Лухан, должен немедленно уничтожить его с помощью пучка крапивы. Так могло продолжаться бесконечно долго, но тут из ближайших кустов высунулся бледно-зеленый Чхве Минхо и твердым движением руки отправил китайского студента в нокаут. Кусты в тот вечер пользовались необычайной популярностью: до ближайшего туалета нужно было бежать около километра, а жимолость и жасмин, раскидистые и манящие, попадались практически на каждом шагу. - Фея коммунизма, этот синий фингал отлично оттеняет цвет твоих глаз, - злорадно заявил Сехун и ойкнул, когда закадычный товарищ Лухана Кёнсу ткнул его под столом зубочисткой и посмотрел на него своим фирменным уничтожающим взглядом. Его взор обладал еще более разрушительной мощью, чем взгляд местного повара Ким Кибома, поэтому О нервно сглотнул и пододвинулся поближе к Чонину, уныло ковыряющему малоаппетитную кашу слегка ржавой ложкой. - Ну что, ребятки, покушали? – бодро поинтересовался Онью, летящей походкой вплывая в столовую и лучезарно улыбаясь. - Пошел в жопу! – хором отозвались остальные, а Тао метко швырнул ему в лоб жесткий сухарик. Джинки ойкнул и покачал головой: - Малыш, не шали! - В следующий раз я кину нож, - ласково пообещал Цзытао. Онью, который, кажется, отказывался воспринимать любые, даже самые страшные угрозы, вновь расплылся в счастливой улыбке, отчего у всех присутствующих заболели зубы, и хлопнул в ладоши: - Доедаем завтрак и бежим скорее на плацдарм! Там нас ждет важный разговор о наших дальнейших действиях и множество приятных сюрпризов! - Неужели мы будем проходить скаутскую подготовку? – загорелся Цзытао и от радости пихнул локтем Бэкхёна, который пытался незаметно подсыпать Чанёлю в чай растолченную таблетку виагры. Бён от неожиданности вздрогнул и просыпал заветный порошок на пол, а Тао тем временем продолжал: - Мы будем бороться в грязи? Учиться стрелять? Проходить полосу препятствий? - Это секретик! – кокетливо отозвался Онью и, в очередной раз споткнувшись, упал носом в тарелку Чондэ. Тот, все еще уныло ковырявший кашу, радостно заулыбался, мысленно благодаря вожатого за избавление от мерзкого блюда, а Джинки вскочил, отфыркиваясь, и радостно возвестил: - Пять минут, ребята! Нас с вами ждут великие дела! - Кто не доест кашу, тот больше ничего сегодня не получит! – грозно крикнул из кухни Кибом, который самозабвенно чистил картошку. Картошка упорно сопротивлялась, Ки пыхтел от негодования и орудовал ножом еще усерднее, отчего от овоща оставалось нечто, по размеру напоминающее высушенную курагу. Из обеденного зала послышались радостные вопли, топот ног и звяканье ложек: угроза Кибома возымела совершенно противоположный эффект, и спешащие избавиться от обеденной экзекуции отдыхающие, включая Тэмина и Минхо, побежали на плацдарм, навстречу безудержным сюрпризам от загадочного затейника Онью. - Садитесь, пожалуйста, - радушно предложил Джинки и жестом фокусника указал на несколько грязноватых бревен. Чунмён, находившийся сейчас в том славном периоде, когда его внутренняя Клеопатра бушевала и стремилась на свободу, презрительно хрюкнул и с брезгливым видом уселся на краешек бревна, осторожно устроив Меган рядом. Бэкхён кинул быстрый взгляд на Пака и увидел, как тот мирно садится на одно из предложенных мест и вытягивает вперед длинные кривоватые ноги. С небывалой для него прытью Бён подскочил к нему и, ловко оттолкнув собирающегося усесться рядом с Паком Сехуна, стремительно приземлился на бревно, принимая максимально изящную и соблазнительную позу. О упал на задницу и возмущенно вытаращил глаза, намереваясь высказать охамевшему Бёну все, что он о нем думает, но тут же был схвачен под локти бдительными Кёнсу и Луханом, которые потащили его в противоположную сторону и силой усадили на поваленный еловый ствол. О ойкнул, ощущая, как в тщательно отращиваемый зад впиваются шишки и острые иголки, а До наклонился к нему и, нежно улыбаясь, пробормотал: - Сиди тихо и не мешай. Тут решается судьба кое-чьей девственности! «Изнасилуют, - обреченно подумал Сехун. – Еловой шишкой или, что еще хуже, веткой, а то и какой-нибудь своей флейтой или контрабасом». О покосился на Лухана и поежился, мысленно оплакивая свой многострадальный зад. - Не твоей, - шепотом пояснил догадливый клавесинщик. – Чанёля. - Вы что, его хотите шишкой изнасиловать?! – выпучил глаза Сехун, на что До и Лухан, никогда не рассматривавшие шишку в таком смелом и креативном ключе, впали в состояние глубокого изумления. Тем временем Бэкхён, нервно почесывая коленку, пытался придумать актуальную, а, главное, максимально эффективную тему для флирта. В голове возникали сцены из просмотренного порно, и Бён брякнул, наклоняясь к Паку и томно облизывая губы: - Прочистишь мои трубы? Чанёль, занимавшийся тем, что самозабвенно выковыривал из ботинка камешек, вздрогнул и поднял голову. Сидящий рядом с ним Бён Бэкхён, тот самый, который из вражеского лагеря музыкантов, безостановочно чесался и смотрел на него дикими вытаращенными глазами. «Наверное, его кусают бешеные муравьи», - решил Пак и широко улыбнулся в ответ. Сердце Бёна затрепетало, и он залился краской и отвернулся. «Надо показать ему все мое очарование, - лихорадочно думал Бэкхён, продолжая почесывать зудящие от нервного напряжения ляжки. – Подумай, как бы поступила в такой ситуации Саша Грей?» - Здесь так жарко, - прошептал Бён и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, пронизывающе глядя на замеревшего Пака. – Тебе не кажется? Пот не стекает по твоей нежной коже, лаская тело до кончиков пальцев? Чанёль нервно сглотнул и уставился на него как кролик на тучного хитрого удава. Неумелый флирт Бёна пробуждал в нем давно забытое либидо и спящее глубоко внутри сексуальное желание. Особенно сейчас, когда Бэкхён смотрел на него в упор, старательно пытаясь удержаться в «эротичной» позе и продолжая нервно почесывать ляжку сквозь спортивные штаны. Пак открыл рот, чтобы ответить ему должным образом, и, возможно, это могло бы стать началом чего-то прекрасного и возвышенного, например, страстного спонтанного секса в кустах или… - Да вообще, жара – пиздец! – сварливо отозвался сидящий неподалеку Цзытао. – Я так взопрел, что аж трусы можно выжимать! Игривый настрой Бэкхёна испарился так же стремительно, как модные штаны на пятидесятипроцентной распродаже в магазине. Чанёль невольно уставился на то загадочное место, которое ориентировочно обтягивали трусы Тао, надежно прикрытые синими джинсами, а Цзытао, совершенно не подозревавший о том, что только что стал крушителем романтичного момента, громко шмыгнул носом и поковырялся в зубах. Кёнсу грязно выругался себе под нос и сплюнул на землю, а Лухан закатил глаза и пробормотал: - Я тебе сопли потом на кулак намотаю, мерзкая ты капиталистическая сковородка! Сехун удивленно на него покосился. Желание спросить, как связаны сковородка, Цзытао и девственность Пак Чанёля, становилось все непреодолимее, но О сдерживался, ибо подобные глубокие познания могли обернуться чем-нибудь катастрофическим. Например, его бы заставили участвовать во всем происходящем, поэтому О сидел тихо, как почти двухметровая мышка, и слушал злобные проклятия Кёнсу, которые тот изрыгал в адрес ничего не подозревающего Тао и почему-то Чонина. - Ребятки, как вы знаете, вы приехали сюда не просто так, - откашлявшись, начал Онью. – Кто скажет, зачем мы с вами здесь сегодня собрались? - Вы хотите расчленить нас и продать на органы? – поинтересовался Минсок, широко распахнув глаза. - Вы педофил, который жаждет добраться до трепетных тел юных мальчиков и изнасиловать их зонтиком? – выдал очередное гениальное предположение Исин. - Вы говнюк? – резюмировал Сухо и вытянул губы куриной жопкой. Любой нормальный человек бы на такое обиделся или хотя бы грязно выматерился. Но Онью был вожатым и педагогом со стажем, тем более работающим с гениальным фельдшером Джонгхёном и не менее отличным поваром Кибомом, поэтому он просто погрозил остальным пальчиком и прощебетал: - Ребятки, вы такие фантазеры. Вы же знаете ответ! Мы приехали сюда, чтобы найти друзей и хорошо провести время! - Какие в жопу друзья, мы терпеть друг друга не можем! – заорал Тэмин, скрещивая руки на груди и багровея на глазах. - Да, блядь, вообще пиздец! – с готовностью согласился Минхо и бросил быстрый взгляд на ноги Ли, который сегодня отошел от своего привычного стиля престарелой кокетки и облачился в светло-синюю футболку и короткие джинсовые шорты, практически не прикрывающие ляжки. Тощеватые коленки Тэмина и его волосатые голени волновали трепетное сердце впечатлительного Минхо, и он нервно сглотнул, старательно отгоняя от себя отвратительные гейские мысли. - На это и был наш расчет! – с готовностью отозвался Онью и подмигнул Бэкхёну, отчего того перекосило и он едва не упал с бревна. – Мы хотим помочь вам наконец-то найти общий язык! Именно поэтому вы должны как можно больше времени проводить вместе и выполнять совместные задания! Как, например, то, что мы хотим вам сейчас предложить! - Я надеюсь, он сейчас не говорит про эти идиотские игры на доверие, - с ужасом пробормотал Минсок, нервно сглатывая. – Он может заставить нас строить пирамиду из зубочисток, падать друг другу на руки с дурацкими подбадривающими словами или приковать нас по парам наручниками, чтобы мы вместе шлялись даже в туалет. - Пирамида, - мечтательно пробормотал Чунмён и царственно сверкнул глазами. Правда, за счет того, что у Сухо началась аллергия на желуди, его глаза слезились и покраснели, поэтому королевский прищур Сухо больше смахивал на взгляд депрессивной заплаканной обезьянки. - Мы должны узнать друг друга и стать единым целым, - вдохновенно вещал Онью. – Выяснить страхи и мечты каждого из нас! Пусть каждый обнажит перед другими свою душу! Вот, например, Бён Бэкхён! Скажи, о чем ты мечтаешь? Лухан и Кёнсу дружно позеленели и бросили на Бэкхёна взгляды, полные нескрываемой тревоги. Бён в данный момент был чрезвычайно занят: он с обожанием смотрел на уши Чанёля. Органы слуха Пак Чанёля были восхитительно оттопыренными и большими и рождали в Бэкхёне самые что ни на есть эротические ассоциации. Бён громко сглотнул и, расплывшись в мечтательной улыбке практикующего извращенца, пробормотал: - Член Чанёля… Наверняка такой же огромный, как и его уши… К счастью, сам Пак в этот момент был тоже очень занят: он ковырял носком кроссовка кучку песка и раздумывал о последней прочитанной главе новой книги Славко Броневувевича «Вкус победы как шницель с горчицей». Гениальный восточноевропейский спортсмен вновь писал о важности воздержания и советовал заниматься макраме, дабы побороть похоть и не касаться своей возбужденной пиписьки всякий раз, когда приспичит. «Не знаю, что такое макраме, но думаю, это как-то связано с хоккейными клюшками, - размышлял Пак и задумчиво хмурился. – Интересно, почему у меня так внезапно зачесались уши?» - Тебе нравятся клены и ели! И ты любишь готовить суши! – восторженно воскликнул Онью, чьи уши, кажется, были настроены таким образом, чтобы любую, даже самую пошлую информацию воспринимать через радужную призму идиотического восторга. – Скажи, Бэкхён, а какая у тебя мечта? - Я мечтаю как можно скорее потраха… - с готовностью начал Бён, но Лухан ловко швырнул ему в лоб шишкой. Бэкхён контуженно крякнул и упал с бревна, а Минсок поспешно заявил, широко улыбаясь: - Бэкхён мечтает поехать в Африку, чтобы там лечить больных новозеландских китов от арктической лихорадки! Географические познания Сюмина, безусловно, были весьма скверными, но Онью серьезно закивал и прочувственно вздохнул: - Арктическая лихорадка – это бич современного общества. Но давайте же спросим других наших ребят. Вот, например, наш гость из Китая Лухан. Расскажи нам немного о себе! - Вы все грязные капиталистические проститутки! – радостно отозвался китайский студент. – Машина коммунизма шагает по миру и скоро передавит вас колесами вселенской справедливости! Я гордо несу в своих руках знамя социализма и продолжаю дело таких великих людей, как Хрущев и Чан Кайши! – сидящий сбоку от него Сехун покосился на Лухана со страхом и каким-то священным благоговением. Ифань уставился на него во все глаза: гордость и надежда музыкального мира сейчас являл собой метр семьдесят с копейками абсолютной ярости и мощи. - А еще я люблю играть на клавесине и пить баббл-ти, - добавил Лухан и застенчиво улыбнулся. – Мерзкие империалистические свиньи. - Как это мило, что Лухан любит пить баббл-ти! – резюмировал Онью. – Давайте же послушаем, что скажет наш очаровательный и прекрасный Чондэ. О чем ты мечтаешь? Наверняка о чем-то возвышенном и чудесном? Чен слегка позеленел и покосился в сторону домика, где на кровати мирно лежал его любимый метательный снаряд. Чондэ был честным человеком, но признаваться перед толпой людей, что главной целью его жизни было стать профессиональным стриптизером и победить на международных соревнованиях «Озорные стринги», было немного неловко. Чен слегка оттопырил нижнюю губу и вымученно пробормотал: - Я хочу танцевать и радовать людей своими зажигательными движениями. - Ты же танцуешь как бревно, - удивленно воскликнул его верный товарищ Ифань, который обладал редкостным чувством деликатности и такта. – Я помню тебя на прошлой новогодней вечеринке, когда ты танцевал канкан и вывихнул обе ноги, сломал люстру и сел задницей на верхушку елки! Чондэ загрустил еще больше и тяжело вздохнул. Сидящий сбоку Сюмин покосился на него с нескрываемым сочувствием: восхитительный танцевальный стиль Минсока никогда не был понятен широкой публике, которая была слишком черствой и жестокой, чтобы оценить его экспрессию и виртуозную пластику. - Не переживай, - доверительно шепнул Минсок на ухо Чондэ. – Я уверен, что он педик. Почему-то Чен тоже всегда был в этом уверен, хотя никогда не говорил об этом вслух, потому что был очень воспитанным. Он благодарно посмотрел на Минсока и застенчиво улыбнулся, громко шмыгнув носом. Сюмин зарделся и кокетливо пнул ногой растущий неподалеку мухомор. Воистину, это был на редкость прекрасный и романтический момент, Чондэ смотрел в прекрасные бездонные глаза Минсока и думал о том, что он бы хотел станцевать для него приватный танец, потеревшись об его бока своими сексуальными блестящими трусами. Сюмин тонул в его глубоких очах, и в его голове мелькала мысль о том, что Чен почти такой же красивый, как кумир Минсока из России, Сергей Лазарев, особенно если прищуриться и не особо приглядываться. Обстановка становилась все более романтичной, так что сидящий неподалеку Цзытао подавился жвачкой и смачно закашлялся, выпучив глаза. Казалось бы, все это могло превратиться в нечто прекрасное и восхитительное, но в этот самый миг наставник Чондэ Чхве Минхо решил подбодрить своего подопечного и, спрыгнув со своего бревна, хлопнул Чондэ по плечу так, что Чен выпучил глаза и, не удержавшись на месте, смачно впечатался носом в кучку желудей. - Ты просто, еба, тыры-пыры, макарена, блядь, - доверительно сказал Минхо, что буквально можно было перевести как «Не теряй веру в себя, долгие тренировки и правильный позитивный настрой помогут тебе добиться настоящего успеха». - Спасибо, - глухо отозвался Чен откуда-то из желудей. Немного подумав, он поправился: - Спасибо, еба, от души, блядь! – на что Минхо радостно заулыбался и ещё раз хлопнул его по плечу, отчего почти поднявшийся на ноги Чондэ снова упал в многострадальные желуди и едва не пробил носом путь до ближайшей кротовой норы. Преподавательский долг Чхве был выполнен по меньшей мере на пару ближайших месяцев, и он с шумом уселся на бревно. Это и стало его главной ошибкой: находящийся в поиске очередной жертвы Онью устремил на него свой взор и радостно заулыбался. - О, а вот и Чхве Минхо-ши, наш преподаватель физической культуры, который должен подавать пример своим воспитанникам. Насколько я знаю, у вас с Тэмин-ши не самые хорошие отношения? - Я хочу выебать его в сраку раскаленной кочергой, - немедленно отозвался интеллигент в третьем поколении Тэмин и показал Минхо малоприличный жест. Чхве побагровел и мастерски отбил подачу: - Пидорас в лосинах! - Ты даже свое имя пишешь с семью ошибками, - отозвался Ли и метко швырнул в него шишкой, которые на этом собрании пользовались просто бешеной популярностью. Чхве побагровел и поступил как настоящий мужчина: издал боевой клич и, подскочив к Тэмину, вцепился руками в его выкрашенные в светлый цвет волосы. Тот не остался в долгу и, изловчившись, упал на колени и вцепился зубами в волосатую ляжку Минхо, которая так маняще торчала из спортивных шорт китайского бренда «Авивас». Чхве, не готовый к такому вероломному коварству со стороны противника, издал контуженный вопль и принялся скакать на одной ноге, тщетно пытаясь отцепить от себя Ли: - Сука, блядь, челюсти отхуячь, сука! Спасите, мне больно, блядь! - Мхихи на хух, - отозвался Тэмин, обладавший хваткой акулы, и схватился за ногу еще и руками, повиснув на ней как на канате. - Я видел похожую позу в Камасутре, - задумчиво пробормотал Бэкхён. – Правда, они еще использовали персик и ароматическое масло с запахом жожоба. Чанёль оторвался от наблюдения за орущим Минхо, который пытался стряхнуть Тэмина на ближайший муравейник, и перевел взгляд на Бёна: Чанёль понятия не имел, что такое загадочное «жожоба», но почему-то из уст Бёна это звучало как приглашение снять штаны и пойти заняться страстным сексом в какой-нибудь ближайшей осиновой роще. - Камасутра – это плохо, - категорично заявил он и широко улыбнулся Бёну. – Я вот собираюсь хранить свою девственность до самой свадьбы, чтобы сосредоточиться на спорте и стать абсолютным чемпионом по баскетболу. А ты? «Выеби меня прямо здесь и сейчас, - орал внутренний Бэкхён. – Положи свой большой член на баскетбол и засунь его в меня! Стань тем самым первооткрывателем, который познает мои тайные глубины! Будь первым из моей тысячи будущих сексуальных партнеров!» - Я вообще никогда не думаю о сексе, - отозвался Бён, и мирно подслушивающих Лухана и Кёнсу невольно перекосило от такой чудовищной и отвратительной лжи. – Он широко улыбнулся и положил руку Паку на колено. – Воздержание и духовная чистота – вот мои самые лучшие друзья! Пиздежу Бёна мог бы поверить только на редкость наивный человек, но Чанёль радостно закивал и широко улыбнулся. Бён Бэкхён выглядел таким невинным и беззащитным и вызывал безудержное желание обнять его и ущипнуть за нежно-розовую щечку. «Да что ты пиздишь, ты хочешь ущипнуть его за жопу, ты только посмотри, какая аппетитная, просто как спелые дыньки», - раздался в голове въедливый голос. Пак испуганно вздрогнул и мысленно заорал: «Срань Господня, кто это? Инопланетяне, которые решили поработить мой разум? Злобные вурдалаки, мечтающие сожрать мои кишки?» «Ты явно переобщался с тем пугающим коротышкой-музыкантом по имени Кёнсу, - сварливо отозвался голос. – Я твое либидо. И я хочу, чтобы ты наконец-то перестал заниматься вышиванием и с кем-нибудь благополучно потрахался». «Я не буду ни с кем трахаться, я должен сосредоточиться на спорте и духовном развитии! - возмутился в ответ Пак. – Кому вообще нужен этот секс, когда есть баскетбольный мяч?» «Мне, - резонно отозвалось либидо. – И твоей пипиське. Ты в курсе, что она может засохнуть и отвалиться, если ты не будешь ей пользоваться?» «Врешь!» - позеленел Пак и невольно устремил взгляд на свой обтянутый шортами пах. «Вру, - согласилось либидо. – Но ты только подумай: этот Бэкхён – музыкант. Сколько прекрасных вещей он может сделать с твоей флейтой своими умелыми руками и губами!» «Он же вроде скрипач», - оторопело отозвался Чанёль. «Скрипач, - не стало спорить либидо и похабно захихикало. – Только представь, как он сыграет на твоей Страдивари своими ловкими пальчиками!» - Чанёль! – ворвался в сознание Пака встревоженный голос Бёна. – С тобой все хорошо? Ты бормочешь себе под нос что-то про флейту и воздержание… Пак вздрогнул и уставился на Бёна в упор. Бэкхён сглотнул и мысленно приободрился: его собственное либидо, с которым он, в отличие от Пак Чанёля, находился в состоянии полного взаимопонимания, оживилось и сейчас подавало предупреждающие гудки. «Надо брать крепость на абордаж!» - решил Бён и занервничал: как назло, в голову не приходило ничего такого, что могло бы показаться Паку как можно более соблазнительным и привлекательным. Внутреннее напряжение достигло своего апогея, и Бэкхён, издав громкий вопль, запрыгнул на колени Пака, обхватывая его руками: - Белка! Смотри, Чанёль, белка! Она смотрит на меня и почему-то скалится! Спонтанный план Бёна был прост и коварен: сейчас Пак должен был громко рассмеяться и что-то сказать про то, какой Бён глупенький, раз боится таких маленьких и пушистых животных. Бэкхён бы в ответ крепко обнял его за плечи и назвал своим героем, глядя в его прекрасные карие глаза. Затем бы их взгляды встретились, Чанёль, не в силах сдерживать свое сексуальное влечение, издал бы рев разбуженного мамонта и стремительно потащил бы его куда-нибудь как можно дальше от этого идиотского места и воплей Минхо, от ноги которого упорно отказывался отцепляться непоколебимый Тэмин. Например, в лагерную столовую, на радость повару Кибому, который как раз дочищал второе ведро картошки. План был прост и гениален, но Бён не учел одного: мозг Чанёля, промытый пропагандистскими опусами восточноевропейского баскетболиста Броневувича и нетленным шедевром о сохранении девственности в условиях дикой природы, моментально среагировал самым что ни на есть предсказуемым образом. «Это же лесные белки-насильники, которые пришли сюда, чтобы добраться до моего невинного тела, - понял Пак и мысленно затрепетал. – Нужно срочно притвориться гигантским червяком, но у меня же нет прозрачной пленки!» - Спасите, у меня, блядь, сейчас бешенство начнется! – орал Минхо, тщетно пытаясь стряхнуть Тэмина на землю. Онью беспомощно бегал вокруг них, всплескивая руками, остальные молча созерцали, творящуюся перед их глазами вакханалию, а со стороны лагерных домиков на первой крейсерской скорости неслись Джонгхён и Ки. Кибом воинственно размахивал неочищенной морковкой, а во второй руке сжимал тяжелую пластмассовую разделочную доску, а лагерный врач прижимал к себе большую белую коробку и успокаивающе кричал: - Все нормально, у меня есть анальгин! Я всем дам по таблеточке анальгина, и бешенство пройдет! - Спасите, белки! – заорал доведенный до крайней степени паники Пак и, опрокинув со своих коленей ошарашенного Бэкхёна, стремительно понесся в сторону домиков. Бён смерил его ошарашенным взглядом, а Ифань оторвался от созерцания Кибома, избивающего орущего Тэмина разделочной доской, и доверительно сказал: - Он боится, что его лишат девственности лесные белки-насильники и медведи. Понимаешь? - Нет, - честно отозвался Бён. Ву философски вздохнул и покачал головой: - Я тоже. В этот момент ему в голову прилетела морковка, брошенная ловкой рукой Кибома, и Крис, громко икнув, упал с бревна, смешно вскинув вверх длинные ноги. «Ты не должен сдаваться, - сочувственно отозвалось либидо Бэкхёна и похлопало его по воображаемому плечу. – Просто помни, что это первая цель на пути к тысяче партнеров! Ты же хочешь познать всю радость секса? Мы оседлаем этого непокорного жеребца и сделаем его своим!» «Да! - воодушевленно воскликнул Бён и приободрился. – Во имя полутора тысяч просмотренных мною порнофильмов, я соблазню его, чего бы мне это ни стоило! Ведь это же Пак Чанёль, прекрасный, сексуальный и мужественный!» Прекрасный и мужественный Пак Чанёль в это время прятался под кроватью и прижимал к себе зонтик, который, как он был уверен, стал бы достойным оружием против коварных белок-насильников. Пушистые грызуны почему-то не появлялись, зато было много муравьев, которые нещадно кусали Чанёля за кривоватые конечности, и Пак громко чертыхался себе под нос, периодически встряхивая ногами. «Хватит придумывать всякую хуйню, - мирно посоветовало ему либидо. – Ты прекрасно знаешь, что никаких белок-насильников и медведей здесь нет. Есть только твое больное воображение и недотрах, которые заставляют тебя придумывать всякие глупости». «Нет у меня никакого недотраха!» - мысленно оскорбился Пак. «А теперь представь Бэкхёна в костюме белки», - посоветовало ему либидо. «Не буду», - отозвался Чанёль, но воображение, уже нарисовало на редкость соблазнительную картину: Бэкхён, облаченный в кокетливый костюм, подмигивал ему и размахивал пушистым рыжим хвостом, игриво облизывая розовые губы. «Хочешь, я потрогаю твои орешки?» - вопрошал воображаемый Бён и похабно улыбался. «Не хочу, - мысленно заорал Пак, с ужасом понимая, что возбуждается. – Я хочу только играть в баскетбол и стать олимпийским чемпионом! Отстань от меня, противное либидо!» «Да иди ты в жопу!» - обиделось либидо и замолчало. Паку стало немного неловко и стыдно, но он мужественно подавил в себе зарождающееся чувство вины. А в это время лесные белки мирно собирали желуди и орешки, беспечно порхая по веткам раскидистых деревьев. И почему-то периодически вздрагивали от странного и неприятного ощущения того, что кто-то вспоминает их самым дурацким и совершенно неправдоподобным клеветническим образом. ******* До Кёнсу крался в ночной тиши, прижимая к себе рулон туалетной бумаги с запахом спелого персика, спертый у соседа по домику Ким Чунмёна. Сухо пользовался только элитным четырехслойным пипифаксом, изготовленным во Франции, один рулон которого стоил приблизительно столько же, сколько годовой запас туалетной бумаги, которую бабушка До закупала в популярном оптовом магазине, поэтому Кёнсу любовно поглаживал заветный рулончик и думал, что в кои-то веки его задница почувствует себя по-настоящему драгоценной. Из домика До раздались приглушенные звуки: это Ифань неэстетично храпел, сотрясая весьма хлипкий и ненадежный потолок, Бэкхён нудно и противно жаловался о своей нелегкой доле и о прекрасном и таком недоступном Пак Чанёле засыпающему Лухану, который периодически поддакивал и что-то шептал про «отвратительного капиталистического ублюдка». Кёнсу тяжело вздохнул и почесал укушенную комаром коленку: Бэкхён был полон решимости завалить Чанёля во что бы то ни стало и потому находился в мучительном поиске наиболее эффективного способа соблазнить ушастого баскетболиста, каждый из которых сулил окружающим его в радиусе одного километра людям масштабные разрушения и психологические травмы. До вспомнил, как он, Лухан и проснувшиеся Сухо и Чондэ дружно привязывали Бёна к кровати, чтобы тот, обуреваемый славной идеей накормить Чанёля виагрой во сне, не пробрался в соседний домик и не лишил Пака драгоценной девственности, а его соседей – душевного равновесия. Чунмён к подобным экивокам Бёна отнесся с философским спокойствием: съездив несколько раз на природу со своими товарищами по спортивной секции, он познал душевный дзен и всю суть вселенского спокойствия. Как, впрочем, Чондэ и Ифань, который даже не проснулся, когда пытающийся сбежать Бэкхён случайно уронил ему на ногу гирю Чунмёна. Кёнсу прищурился: среди ветвистых деревьев возникли расплывчатые очертания туалетной кабинки. Минсок и Цзытао посещали сие легендарное место еще утром и обратно вернулись какими-то пришибленными и подозрительно тихими. На вопрос До, была ли там туалетная бумага, Тао ответил, что больше не хочет об этом говорить и вспоминать, а Сюмин позеленел и шепотом сказал что-то про «зловонную дырку в бездну». В лесной чаще царила зловещая тишина, и До невольно поежился: именно в такие моменты в любимом сериале Кёнсу «Сверхъестественное» из кустов выпрыгивала зубастая чупакабра или милая девочка в белом платье кокетливо махала рукой из-за дерева. К счастью, До был опытным сериальным задротом, поэтому в экспедицию к заветному сортиру он отправился, прихватив с собой миниатюрный осиновый кол, серебряную ложечку и мешочек с солью, дабы встретить потенциальную нечисть во всеоружии. Или, на худой конец, Бён Бэкхёна, которому в голову вполне могла прийти славная идея спрятаться в уличном сортире, чтобы подкараулить Пака в тот момент, когда он будет максимально беззащитен: без трусов и с куском туалетной бумаги в руке. Кёнсу приблизился к туалету и невольно позеленел: миазмы, испускаемые небольшой покосившейся деревянной кабинкой, могли сбить с ног даже самого стойкого и физически крепкого слона, страдающего хроническим насморком. До собрался с духом и полез в карман, пытаясь нащупать мобильный телефон, чтобы посветить и увидеть воочию, что из себя представляет знаменитый сортир. Внезапно раздалось громкое покашливание, и руки До коснулось что-то теплое. Кёнсу замер, как настороженный тушканчик, некто в темноте тоже замер, не двигаясь. «Вурдалак», - подумал До и поступил так, как поступил бы любой храбрый и опытный охотник на нечисть: с оглушительным воплем выхватил из-за пазухи серебряную ложечку и воинственно ткнул ее под ребра своему потенциальному обидчику. Неизвестный заорал и отвесил До достаточно сильный пинок по жопе, на что Кёнсу мысленно возмутился и с воплем команчей прыгнул на «вурдалака» со всей высоты своего метрсемидесятисантиметрового роста. - Я тебе сейчас соль в жопу засыплю, больной ублюдок, - пообещал он и заерзал на поверженном обидчике. - Я покакать просто пошел, пока Чанёль снова не начал нудеть о пользе воздержания, - возмутился в ответ некто до боли знакомым голосом. – Что это вообще за жизнь такая, ни посрать, ни подрочить, ничего не дают сделать, и это кто еще больной ублюдок? До нащупал в заднем кармане телефон и включил подсветку. Его взору предстал растрепанный и злой Ким Чонин, который без толстого слоя светлого тонального крема и черной подводки выглядел на редкость нормально и местами даже симпатично. До контуженно крякнул и растерянно спросил: - А что, разве вампиры какают? - Вампиры жрут мерзкую кашу Кибом-хёна, - парировал Чонин, скрещивая руки на груди. – От нее даже камни обосрутся. Кёнсу мысленно согласился и убрал серебряную ложечку в карман. Ким громко засопел и, зардевшись, пробурчал, слегка отворачиваясь: - Слушай, я ни на что не намекаю, но, может, ты слезешь с меня? Я сюда как бы не просто так шел… Тощеватая задница До Кёнсу, уютно устроившаяся на его бедрах, волновала впечатлительного Чонина, и почему-то в голове тут же возникла смутная мысль о том, что в последний раз Ким предавался волшебному процессу мастурбации ровно шесть дней назад. До смущенно хрюкнул и поспешно спрыгнул с Чонина, устраиваясь на покосившемся пеньке и прижимая к себе рулончик элитной туалетной бумаги Ким Чунмёна. Воцарилось напряженное молчание, прерываемое лишь громким сопением Чонина. До почесал коленку и участливо спросил, поворачивая голову к мрачному Киму: - Что, пиздец? - Полный, - тяжело вздохнул Чонин. – Черепаха Исина постоянно гадит мне на подушку, сам Исин без конца смотрит «Покемонов» на полную громкость, а когда я предложил ему свои наушники, он посмотрел на меня как на сумасшедшего и послал меня в жопу на китайском! - Ты знаешь китайский? – заинтересованно спросил Кёнсу. - Мне перевел ваш Цзытао, - отозвался Ким и страдальчески покачал головой. – Он, кстати, постоянно отжимается и что-то бормочет про то, что сбежит отсюда и станет наемным партизаном! И он все время упражняется на своем саксофоне, и когда я прошу его прекратить, то он тоже посылает меня в жопу на китайском, а Исин и его противный Эммануил злорадно хихикают в своем углу! Сехун смотрит свои тупые американские шоу на планшете и ржет как полковая лошадь, а ваш Минсок вчера попытался показать мне какой-то клип российской группы, он сказал, что они называются «Корни» и что этот клип про какие-то зеленые брови, луну и гладиолусы. Они же все на одно лицо, эти европейцы, и имена у них какие-то сложные и дурацкие! Представляешь, одного из них звали Павер Арутимиев! - Павер Арутимиев, - эхом повторил Кёнсу и невольно поежился. – Какое странное имя, нет, чтобы назвать ребенка «Хёджун» или «Кибом». - Но хуже всех Чанёль, - замогильным шепотом возвестил Чонин и тяжело вздохнул. – Полтора года назад он был совершенно нормальным парнем. Он качал порнушку, читал эротические журналы и постоянно говорил о сексе. Но в один прекрасный день все изменилось. День, когда Чанёль ебнулся на всю голову. Он обвел Кёнсу таинственным взглядом, и тот невольно поежился. Ким понизил голос и продолжил, широко распахнув глаза: - Однажды летом он полез на антресоли, чтобы достать оттуда лыжные ботинки… - Зачем ему летом понадобились лыжные ботинки? – весьма невежливо перебил его До. - Он прятал там свою заначку, - объяснил Чонин. – И вот, он полез на антресоли, и знаешь, что произошло дальше? Ему на голову упала гиря! Кёнсу громко охнул и прижал руки ко рту. Ким кивнул и торжественно закончил: - А после гири ему на голову упала теннисная ракетка, и он упал со стула, а сверху на него свалилась большая сумка, туго набитая книгами этого долбанутого восточноевропейского баскетболиста! И с этих самых пор он и ведет себя таким образом. - А ты откуда знаешь все в таких подробностях? – с подозрением поинтересовался До. Чонин застенчиво потупился: - Я стоял с ним рядом в этот момент, снимал его на камеру и громко ржал. Ким Чонин являл собой пример доброго, а главное, удивительно участливого друга, и До Кёнсу, любивший всячески издеваться над своими на редкость восприимчивыми и местами глуповатыми друзьями, покосился на него с нескрываемым интересом: подобный пассивный садизм пробуждал в нем нечто, отдаленно напоминающее романтический интерес. Перед глазами возникло лицо Бэкхёна, с радостным гигиканием размахивающего перед ним ярко-розовым фаллоимитатором, и До невольно поежился. - Лучше, когда орет про целомудрие, чем как наш Бэкхён, который только и говорит о том, как он хочет потрахаться. Знаешь, о чем он мечтает? Он хочет переспать с тысячей сексуальных партнеров. Этот дебил считает, что это позволит ему стать настоящим гуру плотских утех, кем-то вроде Саши Грей с пиписькой! Он на день рождения подарил мне бусы! - Вот идиот! – с готовностью отозвался Чонин. – Зачем нормальному мужику нужны какие-то бусы! Ты что, девчонка? - Ну, это были не совсем обычные бусы, - пробормотал себе под нос Кёнсу и смущенно кашлянул. – Я бы даже сказал, особенные взрослые бусы. И коллекцию DVD «Лучшее гей-порно про шаловливых сантехников». - Ого, - контуженно крякнул Ким и сочувственно похлопал его по плечу. Немного подумав, он застенчиво спросил: - Тебе нравятся сантехники? - Я что, озабоченный, что ли? – возмутился Кёнсу. – Это Бэкхёна возбуждают подобные ролевые игры. Он сегодня весь мозг заебал мне, рассказывая, как здорово смотрелся бы Пак Чанёль с вантузом наперевес! - Погоди, он что, хочет переспать с Чанёлем? – вытаращил глаза Чонин. - Он желает подарить ему свой девственный цветок женьшеня, - слегка скривившись, отозвался До. – Позволить его смычку поиграть на его скрипочке. Втащить его контрабас на большую сцену его концертного зала. Чонин непонимающе хлопнул глазами: метафоры До были слишком витиеватыми и загадочными для человека, воспитанного на таких гениальных эпитетах блистательного Чхве Минхо, как: «захуячил мяч – пиздуй за ним и не плачь» и «дорога ложка к обеду, а, блядь, жрать хочется всегда!» - Да, он хочет с ним потрахаться, - пояснил Кёнсу и, оторвав кусок от рулона туалетной бумаги, шумно в него высморкался. – И его не остановит даже то, что Чанёль твердо решил не совать никуда свой писюрик до морковкиного заговения. - У него нет шансов, - уверенно возвестил Чонин и пригорюнился. – А очень жаль, ведь тогда бы оба этих долбоеба наконец-то обрели друг друга и перестали трахать нам мозги. - Потому что стали бы трахаться сами, - поддакнул Кёнсу. – И тогда бы Чанёль перестал постоянно твердить вам про пользу воздержания, а Бэкхён наконец-то сделал первый шаг навстречу генитальному герпесу и раннему простатиту. Повисло молчание, прерываемое лишь тихим уханьем сов где-то вдали. До расплылся в довольной улыбке и достаточно сильно толкнул Чонина локтем в бок: - Ты думаешь о том же, о чем и я? - Я хочу какать и бутерброд с ветчиной, - честно отозвался Ким. – Ты тоже об этом думаешь? Бутерброд с ветчиной, конечно, был Кёнсу весьма симпатичен, тем более в нынешних практически военно-полевых условиях, когда повар Ким Кибом каждый день вдохновленно готовил очередную гадость из подручных ингредиентов, но До бешено замотал головой. - Мы поможем им сойтись! - торжественно решил он и понизил голос до таинственного шепота. – Мы придумаем хитрый и коварный план, который заставит Пак Чанёля выпрыгнуть из трусов, а Бэкхёна – просто подпрыгнуть от счастья. - А он планирует заниматься сексом в трусах? – заинтересованно спросил Чонин. - Он их носит только по большим праздникам, - вздохнув, пояснил До. Ким застыл, слегка контуженный этой на редкость интересной информацией, а Кёнсу широко распахнул большие глаза и возбужденно спросил, хватаясь цепкой рукой за плечо Чонина: - Давай подключим к этому остальных! Вместе мы сможем сделать так, чтобы эти двое придурков обрели друг друга и наконец-то оставили нас в покое! Ну что, ты со мной? Ким слегка замялся. Предложение казалось на редкость соблазнительным, но совесть Чонина, которая, как правило, просыпалась и начинала укоризненно цокать языком только в исключительных случаях, а в остальное время находилась в состоянии анабиоза, решила пробудиться, и Ким выпятил нижнюю губу, тяжело вздыхая: отдавать своего глуповатого и наивного друга Чанёля на растерзание озабоченного извращенца Бэкхёна было стыдно и немного неловко. Ким открыл было рот, чтобы своим твердым отказом защитить девственность товарища от чужих грязных домогательств, но в этот момент перед его глазами возник ласково улыбающийся Чанёль, прижимающий к себе очередную толстую книжку от Славко Броневувевича. «Возбуждение – это плохо, - наставительно сообщил ему воображаемый Пак. – Мастурбация – это отвратительно. Займись вышивкой крестиком, а лучше сразу откуси себе пипиську, тогда ты точно ничего не…». - Я согласен, - поспешно сказал Чонин, инстинктивно прикрывая руками пах. – И своим скажу, чтобы помогли, потому что так больше не может продолжаться! Я не буду откусывать себе пипиську, пусть он даже и не пытается меня уговорить! Кёнсу изумленно крякнул, но благоразумно решил не переспрашивать. Он протянул руку Чонину для рукопожатия и торжественно заключил: - Объединимся же во имя общей великой цели: заставить Чанёля и Бэкхёна потрахаться до конца лета. - Объединимся, - закивал головой Ким и пожал его руку в ответ. Немного подумав, он добавил: – Но я по-прежнему остаюсь коварным порождением Ночи, а ты так и будешь мерзким охотником на нечисть, желающим как можно скорее увидеть меня, корчащимся в муках агонии! - Конечно, хочу, - согласился До. – Надо будет – посажу тебя голой жопой на муравейник, вот увидишь, ощущения будут непередаваемыми. Чонин нервно вздрогнул и отодвинулся подальше. До поднялся с травы и, прижав к себе туалетную бумагу, возвестил заговорщическим шепотом: - Встречаемся завтра после завтрака на берегу озера возле покосившегося дерева. Паролем будет слово «Водолазки»! - Договорились, - согласился Чонин и тоже поднялся на ноги, отряхивая налипший на шорты зеленый мох. Желание спросить Кёнсу о том, почему именно «водолазки», было просто непреодолимым, но Ким мужественно сдержался. «Какое мужественное и красивое слово, «водолазки», - мелькнуло в его голове. – Почти как «подлодки» или «дрели». Они крадучись шли по темной тропинке, пока на опушке не возникли знакомые покосившиеся деревянные домики. До Кёнсу донеслись знакомые раскатистые звуки: Ифань храпел так, что его наверняка было слышно на корейско-японской границе. Они поравнялись с медицинским пунктом, и Чонин ощутил на языке до боли знакомый вкус анальгина. - Доктор, вы знаете, у меня все болит, что мне делать? – донесся до них из открытого окна игривый голос повара Кибома. - Три таблетки анальгина! – на автомате отозвался знакомый баритон, в котором оторопевшие Кёнсу и Чонин узнали блестящего медика Ким Джонгхёна. – То есть я хотел сказать, раздевайтесь, я проведу вам подробный осмотр. - Ох, так сразу, - промурлыкал Кибом и кокетливо захихикал, отчего Кая и До бросило в холодный пот. – Что же, приложите ко мне свой могучий и большой стетоскоп. Из окна донеслось громкое полупьяное хихиканье, звуки поцелуев и грохот: поддавшийся страсти Джонгхён опрокинул на пол одну из железных коробок с месячным запасом анальгина. Чонин перевел взгляд на позеленевшего Кёнсу и контуженно пробормотал: - Мы же сделаем вид, что никогда этого не слышали? - О чем ты говоришь? – просипел До и со скоростью сайгака отскочил от окна. – Я готов пойти и сожрать целую кастрюлю его мерзкой каши, только бы забыть это все раз и навсегда! - Сильнее, доктор, сильнее! Я хочу почувствовать ваш пульсирующий градусник! - Анальгин! Тьфу ты, то есть доктор покажет вам свой пульсирующий градусник, мой шаловливый пациент! За створками раздался шорох и шелест снимаемой одежды. С грацией и скоростью пантер Кёнсу и Чонин преодолели расстояние от медпункта до того, что Онью гордо называл «спальными коттеджами» и замерли, пытаясь оправиться от перенесенного потрясения. - Кругом одним пидорасы, - мрачно резюмировал До. – Это меня печалит. - Озабоченные ублюдки, - поддакнул Чонин и непроизвольно скосил взгляд на задницу До Кёнсу, которую так замечательно обтягивали короткие красные шорты. – Особенно Чанёль и Бэкхён, чтобы им там икалось! - Чтобы им вечно Ифань под ухом храпел! - мстительно прошипел Кёнсу и поежился: перед глазами почему-то возник Чонин в халате, размахивающий перед его носом большим градусником. Озабоченные ублюдки Чанёль и Бэкхён в этот момент мирно спали, даже не подозревая, что в очередной раз окружающие люди обвиняют их в своих собственных гейских наклонностях. Бёну снился Чанёль, который улыбался ему, лежа на шелковых леопардовых простынях. Паку снился Бэкхён, который избивал гигантскую белку большим и сочным шницелем с горчицей. А Лухану снилось торжество коммунизма. Сокрушительное и абсолютно беспощадное.