Green-Green!

Глава четвертая, в которой Кёнсу рассуждает об особых свойствах крапивы и шпрот в масле, Чанёля и Бэкхёна практически сводят друг с другом, но терпят поражение, а во всем оказывается виноват большой надувной дельфин и упаковка стирального порошка. - А ты уверен, что он придет? – громким шепотом спросил Минсок и почесал укушенную комаром коленку. Кёнсу воровато оглянулся и, спрятавшись за большой раскидистый куст, кивнул с серьезным видом: - Мы преследуем общую благородную цель – мы должны держаться вместе во имя ее достижения! - Ты имеешь в виду, что вы хотите заставить озабоченного Бэкхёна и этого странного парня с оттопыренными ушами наконец-то заняться сексом? – поинтересовался Лухан и громко зевнул, со вкусом почесывая укус на правой руке. Было начало июня, но комары в лагере «Задорные шишки» свирепствовали и бушевали, нападая на несчастных обитателей оздоровительного заведения целыми стаями. Кровососы были на редкость тучными и не убивались даже меткими бросками тапок и кроссовок, а «Фумитокс» и всякие спреи против насекомых считали глупой насмешкой и мстительно кусали своих обидчиков в места, до которых было чрезвычайно трудно дотянуться, чтобы почесать. Особенно они усердствовали в отношении Бэкхёна, который отличался завидной меткостью в уничтожении комаров с помощью мухобойки: Бён без всякой жалости десятками истреблял их попискивающих сородичей, комары мстительно выпускали вперед свои хоботки и бросались кусать Бэкхёна за лопатки, в спину, а кое-кто особо храбрый ухитрился добраться и до попы. Бён мучился, страдал и пытался справиться с отвратительным зудом как мог, и в итоге все закончилось тем, что Бэкхён попытался почесать филейную часть только что найденной хвойной веткой. Поэтому прямо сейчас Бён сидел в кабинете у медбрата Джонгхёна, который только что вытащил у него из зада около двадцати острых еловых иголок и попеременно пытался накормить его тремя таблетками анальгина и намазать с ног до головы йодной сеточкой. Бэкхён громко ругался в ответ и самозабвенно терся спиной об обшарпанную поверхность стены в медпункте. Штукатурка была восхитительно неровной и шершавой, и Бён радостно елозил по ней зудящими местами, периодически метко пиная подкрадывающегося к нему с йодом всклокоченного Джонгхёна. - Можно поинтересоваться, зачем мы намазали наши лица грязью, а на головы нахлобучили эти уродские веники? – поинтересовался Исин и тяжело вздохнул. Они, крадучись, приближались к озеру Ченгу, где, по словам Кёнсу, который сопровождал свое сообщение таинственными движениями бровей и многозначительным покашливанием, их ждали остальные «загадочные заговорщики, которые помогут нам в реализации нашей святой миссии». Тао подозрительно прищурился, быстро огляделся по сторонам, оттопырил нижнюю губу и стальным голосом отрезал: - Это маскировка и камуфляж! Ты ничего не понимаешь, вдруг за нами следят враги, которые хотят узнать наши военные секреты! - Чертовы капиталистические сепаратисты! – с готовностью откликнулся Лухан и с силой пнул подвернувшийся на его пути спелый красный мухомор. - Максимум, кто может за нами следить, это кроты и белки, - вздохнул Кёнсу. Перед глазами возник Пак Чанёль, который самозабвенно вещал про белок-насильников, и До невольно поежился: долбоебизм был заразен, и, похоже, передавался воздушно-капельным путем. - Разве мы можем им доверять? – мрачно поинтересовался Минсок и с угрюмым видом пнул сосновую шишку. Настроение Сюмина было на нуле: не так давно прошел конкурс «Евровидение», где Россию представлял его любимый хён Сергей Лазарев, который в итоге занял третье место, и Минсок пребывал в на редкость мрачном расположении духа. Интернет на территории лагеря ловился отвратительно, как, впрочем, и мобильная связь, и Сюмин не смог отправить сорок смс в поддержку своего кумира и вдоволь поругаться в комментариях с теми неверными, кто не считал божественное выступление Сергей-хёна прекрасным и восхитительным. Как считал Сюмин, все было куплено и проплачено, ведь разве что-то могло сравниться с номером Лазарева по степени крутизны и профессионализма. Поэтому Минсок грустил и находился в состоянии фанатского сплина, а также искренне надеялся, что в следующий раз Сергей-хён сразит противных продажных судей, сделав для этого нечто такое, что вписывалось в требования конкурса. Например, сменит пол или женится на козе. - Мы же помним, что нам говорил Тэмин-хён, - зловещим шепотом продолжил Сюмин. – Что они все извращенцы, насильники, ненавистники и козлы. А что если все это грязный заговор, и они хотят сделать с нами что-то ужасное? - Что ужасное? – позеленев, спросил впечатлительный Исин. Минсок с силой наступил на еловую ветку и пожал плечами: - Например, они свяжут нас и изнасилуют еловыми шишками. И заставят рассказать наши военные тайны. - А у нас есть военные тайны? – вытаращил глаза Цзытао. Минсок задумался и вновь почесал покусанную руку: - Нет, - наконец изрек он. – Но они-то этого не знают! - Давайте тогда возьмем и выпытаем их военные тайны! - воодушевленно воскликнул Лухан и воинственно потряс кулаком. – А потом используем их в своих грязных целях! - У нас есть грязные цели? – переспросил Исин и почувствовал, что окончательно запутался. Сидящий в кармане его джинсовой куртки Эммануил тяжело вздохнул и поудобнее свернулся на аккуратно сложенных листьях подорожника. - У меня есть план, - изрек Лухан. – Давайте спрячемся в кустах и, когда они появятся, нападем на них с крапивой! Нарвем крапивы и будем угрожать этим подлым капиталистическим узурпаторам! - Но если мы нарвем крапивы, мы же обожжемся, - грустно отозвался Минсок. Лухан выпятил нижнюю губу и тяжело вздохнул: - Ты прав. Тогда возьмем в руки ветки. Ветки тоже выглядят весьма угрожающе. - Тихо, кажется, я слышу шорох! - шикнул Цзытао, и представители лагеря «Звонкие бубенчики» замерли, зловеще сопя и держа наготове еловые ветки, густо покрытые острыми иголками. Тем временем в других кустах, спотыкаясь, медленно крались к месту встречи другие заговорщики, возглавляемые помятым Чонином. Ким выглядел уставшим и измученным: все оставшееся до подъема время, когда их разбудил до отвращения бодрый Онью, что-то радостно повякивающий про утреннюю зарядку, Чонину снились кошмары эротического содержания, где Кёнсу, развратно облизывая пухлые губы, пытался запихнуть ему в задницу большую упаковку анальгина. Ким проснулся в холодном поту и немножечко возбужденным, проклиная изобретателя обезболивающего средства самыми последними словами. Как будто он был виноват в том, что в мире есть такой человек, как Ким Джонгхён, который использует его гениальную разработку отнюдь не по назначению. - Я правильно понимаю, что мы идем на встречу с этими долбоебами из музыкального лагеря, чтобы они помогли нам заставить Чанёля запихнуть свою девственную пипиську в чужую задницу? В задницу того странного Бён Бэкхёна? – поинтересовался Ифань. – Я им не доверяю. - Это потому, что Минхо-хён говорил, что они мерзкие педики и плаксивые киски? – поинтересовался Сехун. Тут же перед глазами возник Лухан, воинственно поигрывающий сосновыми шишками, и О невольно поежился: почему-то китайский студент вызывал у него настоящий душевный трепет и священный ужас. - Они связали меня простыней и заткнули мне рот чьими-то старыми трусами, - плаксиво пожаловался Ву. – Видите ли, это из-за того, что я громко храплю. Я полночи пытался распутаться, я модель и звезда, в конце концов! Этот Бэкхён и его губастый дружок Кёнсу – просто какие-то маньяки! Перед взором Чонина моментально возник образ До, характерно поигрывающего бровями и машущего перед его носом большой упаковкой анальгина. Ким позеленел и едва не споткнулся о большую еловую ветку, а Сухо, бережно прижимающий к себе Меган и увлеченно ковыряющийся свободной рукой в своем изящном аристократическом носу, изрек: - Мы должны пойти на это, парни. Если Чанёль потрахается, то он наконец-то перестанет терроризировать нас своими многочасовыми лекциями о пользе воздержания, и мы сможем вздохнуть спокойно. Мне кажется, Бэкхён ему идеально подходит, из них получится такая милая и романтичная парочка! - Этот Бэкхён вчера угрожал запихнуть мне в попу резиновый член, - надулся Ифань. - У каждого свои маленькие недостатки, - философски изрек Чондэ и со вкусом зевнул. Сам вышеупомянутый Пак Чанёль в это время был чрезвычайно занят: сегодня была его очередь дежурить на кухне, и он чистил картошку в дружественной компании повара Ким Кибома. Пак щедрой рукой соскабливал с клубней большую часть содержимого и бодро рассказывал Ки о пользе длительного воздержания. - Регулярный секс ведет к деградации личности и полнейшему моральному и физическому упадку, - вещал Пак и кидал в ржавое ведерко то, что осталось от картошки. – И я вот, например, вовсе не хочу ни с кем заниматься этим, особенно, с Бён Бэкхёном, и писька у меня не отвалится, кто бы что ни говорил. Вы же со мной согласны? Ким Кибом за последние сутки деградировал и морально и физически падал по меньшей мере раз семь и чувствовал себя абсолютно счастливым и довольным жизнью. Но признаваться в том, что врач Ким Джонгхён радостно трахнул его пару часов назад на этом же самом столе, на котором Пак чистит картошку, было бы совершенно непедагогично, поэтому Кибом вяло поддакивал и швырял в кастрюлю засушенный подорожник: он варил очередной малосъедобный и на редкость экологически чистый супчик. - Да ладно, это же какие-то глупые слабенькие музыкантишки, - презрительно фыркнул Ифань и выпятил вперед широкую грудь. – Разве они могут что-то сделать таким крутым мускулистым красавцам, как мы? Внезапно из соседних кустов послышалось громкое подозрительное шуршание. Сехун посерел и, как и подобает мускулистому и крутому красавцу, спрятался за ближайшим пеньком. Чондэ отступил назад и дрожащим голосом пропищал: - Кто это? Мы вас совершенно не боимся! «Маньяки-педофилы, - мелькнуло в голове у О, и он испуганно шмыгнул носом, мысленно готовясь к самому худшему. – Пришли за нами, чтобы изнасиловать, а потом использовать нас в своих грязных целях». Из кустов высунулась всклокоченная голова названного лидера Лухана и развернулась в сторону стоящего раком за пеньком О. Юное музыкальное дарование выплюнуло изо рта лист подорожника и уставилось во все глаза на оттопыренную пятую точку Сехуна: стыдно было признаться, но округлый зад О манил и волновал трепетную душу Лухана. «Мерзкая толстожопая капиталистическая сучка», - с волнением подумал Лухан и, не в силах справиться с обуревающими его эмоциями, выпрыгнул из кустов и со всей силы огрел мягкое место О сосновой веткой. - Мама! – заорал Сехун и, подпрыгнув, врезался в растущую неподалеку ель. «Пора», - подумали соратники и с жутким боевым кличем выпрыгнули из кустов с ветками наперевес. - Ага! – воинственно заорал Исин и, подскочив к посеревшему Сухо, угрожающе наставил на него ветку. – Говори! Говори ваши грязные военные тайны! - У нас есть военные тайны? – поразился Чунмён. - Я сам в шоке, - отозвался Исин и, опустив ветку, почесал затылок. Немного помолчав, он застенчиво спросил: - Что, никакой нет, даже самой завалявшейся? - У меня на попе есть родимое пятно в виде ромашки, - покраснев, признался Сухо и кокетливо уронил на ногу Исина гирю. Тот, не ожидавший такого неприкрытого и активного флирта, тоже зарделся и достал из кармана мирно дремавшего Эммануила. - Он только что покакал, - сообщил он Чунмёну, многозначительно стреляя глазами. - Ого, - впечатленно отозвался Сухо и весьма неромантично ляпнул: – Я, кстати, недавно тоже. Тем временем Чонин выглянул из-за дерева и, ловко увернувшись от норовящего ткнуть его в нос шишкой Цзытао, заорал: - Стойте! Кёнсу-хён! Водолазки! Водолазки! - Так, значит, мы тебе еще и водолазки! – возмутился Лухан и метко швырнул ему желудем в нос. Чонин громко ойкнул и с грацией бегемота рухнул на землю, держась за покрасневший орган обоняния, а в голове Кёнсу моментально вспыхнули воспоминания о прошлой ночи: их весьма интимная и романтичная встреча с Чонином у испускающего миазмы туалета, мерзкое хихиканье Джонгхёна и Кибома, занимающихся непотребством прямо на территории медпункта, и слегка шепелявый голос Чонина, когда тот громко сопел ему на ухо, пробираясь сквозь колючие кусты чертополоха. На минутку Кёнсу даже стало немного стыдно, и он громко заорал, хватая за плечи Лухана, самозабвенно стегающего верещащего Сехуна по пятой точке: - Стойте! Он сказал «водолазки»! Все нормально, водолазки, водолазки! Парадоксальным образом этот не слишком внушительный аргумент подействовал на остальных незамедлительно: все резко замерли и уставились на До широко распахнутыми глазами. - Вы зачем на нас напали? – отмер Чондэ и слегка пихнул локтем вцепившегося в его руку Минсока. - Мы поддались внезапному приступу волнения, - тяжело вздохнул До и виновато ткнул Чонина под ребра. Немного подумав, он уверенно добавил: - Во всем виноваты эти мерзкие засранцы Чанёль и Бэкхён! Это все они, будь они не ладны! - Да, - с готовностью отозвались остальные. – Это все они, чтобы им там чихалось! В это самое время Бэкхён, густо обмазанный йодом, мрачно сидел на кушетке в медпункте, наблюдая за тем, как Ким Джонгхён самозабвенно варит ему успокаивающий отвар из анальгина и растворимого кофе, а Чанёль, почистивший два ведра картошки, методично возюкал ножом по морковке, превращая ее в неровные оранжевые кусочки, и оба не делали абсолютно ничего плохого и предосудительного. Пак думал о баскетболе и последнем матче своего кумира Славко Броневувеча, в котором тот забил аж пять трехочковых мячей. Бэкхён думал о большом члене Пак Чанёля и о том, как ему хочется, чтобы Славко Броневувеча изнасиловали большие и агрессивные медведи. Прямо его гадкими лживыми книжонками. Медведи и Славко не думали ни о чем. Они мирно занимались своими делами. ****** - Нет, Лухан, мы не будем этого делать, - категорично заявил Чондэ и скрестил руки на груди. Тот надулся и обиженно поинтересовался: - Это еще почему? Потому что вы мерзкие служители капитализма, которые не в состоянии оценить все величие моего великолепного плана, основанного на идеях Маркса, Энгельса и Геннадия Зюганова? - Ты предлагаешь завести Чанёля и Бэкхёна в глубокую чащу, раздеть, вколоть им афродизиак и затащить их в медвежью берлогу, чтобы они не могли устоять друг перед другом и предались страстному сексу на лоне природы, - тяжело вздохнул Кёнсу и, помедлив, осторожно спросил: - Тебе не кажется, что это чересчур? - Чересчур – это если бы во всем происходящем участвовал медведь, - парировал Лухан. Сехун потер ушибленную задницу и украдкой покосился на него: находящийся в интеллектуальном запале китайский студент выглядел сейчас на редкость прекрасным и волнующим с покрасневшими щеками, лихорадочно блестящими глазами практикующего маньяка и сжатыми в кулаки изящными руками. О сглотнул и отвернулся: сидящие сбоку от него Исин и Чунмён самозабвенно флиртовали, застенчиво хихикая и прицельно швыряясь друг в друга желудями. «Гадкие педики, - завистливо подумал О и громко шмыгнул носом. – Желудями швыряются, мерзкие извращенцы». Вот уже час героическая коалиция, организованная из подающих надежды музыкантов секции «Звонкие бубенчики» и талантливых спортсменов из объединения «Меткие копья», сидела в укромных кустах жимолости на берегу озера и тщетно пыталась придумать действенный и очень хитроумный план, который позволил бы Чанёлю и Бэкхёну упасть друг другу в объятия и наконец-то познать радость плотской любви. Сама Фортуна благоволила заговорщикам: наевшиеся вчерашнего супа из чертополоха бравые воспитатели Тэмин и Минхо коллективно засели в кустах, откуда периодически доносился громкий мат и звуки, о которых не принято упоминать в приличном обществе. Вездесущий надзиратель Онью также был чрезвычайно занят: он держал орущего и брыкающегося Бэкхёна, в то время как всклокоченный Джонгхён пытался намазать йодом его многострадальную попу. Бён сражался за свой бесценный зад как дикий зверь, и Ким с грустным видом потирал исцарапанные руки и покусанные пальцы, думая о том, что после придется принять что-то от бешенства. Например, пять таблеток анальгина, а может, даже шесть. - Надо организовать им романтическое свидание, - подал голос Минсок и почесал переносицу. – Только представьте: закат, нежный аромат цветов, они сидят на берегу реки, пьют красное вино, едят свежую клубнику и устрицы, Чанёль поворачивается к Бэкхёну, его лицо освещено лучами садящегося за горизонт солнца, он не в силах устоять перед его красотой и тянется к его трепетным пухлым губам в надежде сорвать с них поцелуй… Остальные замерли, слегка контуженные ораторскими способностями Сюмина. Тот в ответ потупился и слегка зарделся: в свободное от учебы, музыки и сидения на фанатских сайтах время Минсок самозабвенно читал творчество фикрайтеров, пишущих работы про его любимых российских звезд. Талантливых авторов было мало, переводов с русского языка тем более, и порой Сюмин месяцами с нетерпением ждал перевода новых глав его любимого макси «Золотой граммофон моей печали». Драматический ангстовый фанфик, посвященный сложным и запутанным отношениям Лазарев-хёна и Билан-хёна, заставил Минсока пролить немало слез, и он с замиранием сердца следил за развитием сюжета и гадал, когда же герои раскроются навстречу друг другу, и в какой главе появится Ваенга-нуна, дабы пролить свет на загадочный секрет вечной молодости Киркоров-хёна. - Это очень здорово, - отмер наконец Сухо. – Но здесь нет никакого вина. Только спиртовой спрей от комаров и та мерзкая туалетная вода Ифаня, которой он душится в немереных количествах. - Это элитный парфюм, - возмущенно воскликнул Ву. – Аромат настоящего мужчины! - Я и не думал, что настоящий мужчина воняет старыми носками, тухлой свеклой и пионами, - вполголоса пробормотал Цзытао, на что Ифань оскорбленно надулся и незаметно понюхал подмышку. - И где мы возьмем устрицы и клубнику? - добавил Исин и любовно погладил дремлющего Эммануила по морщинистой голове. – Максимум, что мы тут сможем найти – это мухоморы и борщевик! - Я читал в одном журнале, что самые крутые афродизиаки – это крапива и шпроты, - изрек Кёнсу и наставительно поднял палец вверх. – Шпроты содержат натуральные масла, которые способствуют зарождению сексуального возбуждения, их божественный терпкий аромат пробуждает в человеке первобытные инстинкты, а крапива обостряет восприятие и обладает эффектом натуральной виагры. - Где ты такое вычитал? – с уважением спросил Чонин. До приосанился и гордо сказал: - В журнале своей бабушки. Прямо между статьями «Рябина как лучшее средство от импотенции» и «Барсучий жир вместо ботокса». - Я видел в холодильнике у Кибома целых три баночки со шпротами, - оживленно отозвался Цзытао. – А крапивы здесь много, только как они ее съедят, она же жалится! - Мы обольем ее кипятком и сделаем из нее прекрасное крапивное пюре, и она не будет жечься, - тут же нашел решение Сехун. Он задумчиво покусал нижнюю губу и мрачно изрек: - Вот только как мы заставим их оказаться наедине? Тут же повсюду караулят всякие Онью и Джонгхёны с анальгином наперевес. - Нам нужно их отвлечь, - мрачно резюмировал Лухан и задумчиво прищурился. – Нужно придумать какой-нибудь хитрый отвлекающий маневр, который заставит их забыть про все на свете, а мы тем временем обтяпаем наше дельце! - У меня есть план, - внезапно подал голос Кёнсу и довольно улыбнулся, отчего у присутствующих по коже пробежали мурашки размером со слона. – Прекрасный и очень хитрый план. – С этими словами он покосился на Ифаня. Ву в ответ вздрогнул и возмущенно воскликнул: - Почему это я?! Это потому что я китаец? - Нет, это потому, что ты высокий, - ласково отозвался До и громко шмыгнул носом. – Мучайся и страдай, дылдистый засранец. ****** - Бэкхён, мне кажется, что ты слишком агрессивный, - радостно вещал Онью, почесывая укушенную руку, все еще хранящую на коже след зубов Бёна. – Тебе нужно быть добрее к людям, через свет и радость ты достигнешь просветления и сможешь добиться всего, чего захочешь! Бэкхён, густо намазанный толстым слоем йода, выплюнул изо рта таблетку анальгина и достаточно громко пробубнил себе под нос: - Я хочу потрахаться с Пак Чанёлем на вашем столе. Если я буду добрым и ласковым, я смогу воплотить свою мечту в реальность? - Что ты сказал? –переспросил Джинки. – Ты хочешь покраситься люголем в швейцарском шале? Бэкхён, солнышко, мне кажется, что ты немного бредишь! Бён уставился на широко улыбающегося наставника во все глаза. Взгляд зацепился за стоящую за спиной Онью швабру, и Бён мечтательно вздохнул: воображение рисовало чудесные картины, в которых он, Бён Бэкхён, наконец-то оглушает чересчур надоедливого и до омерзения позитивного Джинки и, скинув с себя штаны, убегает навстречу закату, сверкая густо измазанной йодом задницей. Неизвестно, взяли бы над Бэкхёном низменные инстинкты окончательный верх, но тут раздался оглушительный грохот, и из-за раскидистой ели показались растрепанные Кёнсу и Чонин. - Онью-хён, Онью-хён! - громко взвизгнул До и весьма ненатурально изобразил испуг и волнение. – Случилось страшное! - Просто ужасное, - поддакнул Чонин и сделал большие глаза. – Там Цзытао и Ифань дерутся, и мы не можем их разнять! - Они уже полчаса дерутся на берегу озера, - Кёнсу картинно приложил руку ко лбу и надрывно всхлипнул. – Они избивают друг друга досками для плавания, скоро прольется кровь! Настоящая кровь! - Какой кошмар! – охнул Онью и, обуреваемый самым настоящим священным ужасом, прижал руки к груди. – Надо срочно их остановить, пока они друг друга не покалечили! – Он развернулся к открытому окну медпункта и громко заорал: – Джонгхён, скорее! Чрезвычайная ситуация! Нам может понадобиться помощь врача! - Я возьму с собой анальгин и йод, - немедленно донеслось оттуда. Затем, видимо, проникшись серьезностью ситуации, Ким добавил: – И детский крем с ромашкой! - Скорее, побежали! – Кёнсу и Чонин крепко вцепились в руки Джинки и буквально поволокли его в сторону озера. Онью изящно зацепился ногами за пенек, едва не впечатался носом в землю и внезапно спросил: - Скажите, ребята, а в чем дело? Почему Ифань и Цзытао подрались, должна же быть на это какая-то причина! До контуженно крякнул и кинул быстрый взгляд на Чонина: в процессе разработки гениального и хитроумного плана они начисто упустили из вида эту незначительную мелочь. - Политика, - туманно отозвался Кёнсу и многозначительно подвигал бровями. – Поспорили на тему мирового политического кризиса, вы же понимаете, да? - Оооооо, - впечатленно протянул Джинки и интенсивно закивал головой. – Конечно-конечно! Что Ифань, что Цзытао о политике знали только то, что президент Кореи – женщина и что английская королева живет в Лондоне, который, как известно, является столицей Великобритании, но, к счастью, Онью не имел ни малейшего понятия о глубине их познаний. Чонин и Кёнсу покрепче вцепились в его руки и стремительно потащили в лесную чащу. За ними, воинственно размахивая бинтом и прижимая к себе ярко-желтый тюбик детского крема, побежал Джонгхён, сверкая в воздухе симпатичными тапочками в виде розовых кроликов. Бэкхён, оставленный без присмотра, облегченно выдохнул и развернулся в сторону домика: больше всего на свете ему хотелось лечь на свою неудобную продавленную кровать и насладиться эротической манга «Развратные шурупы». На душе Бёна было гадко и тоскливо: Пак Чанёль, как он ни старался, начисто отказывался отвечать на его весьма говорящие намеки, как, например, подкинутую под подушку упаковку презервативов или многозначительные взгляды во время завтрака, когда Бён, активно двигая бровями, сексуально ел сухарик, ведь такие вещи, как огурцы и бананы в лагере «Задорные шишки» нельзя было достать даже за все карманные деньги Ким Чунмёна. Соседние кусты подозрительно зашуршали, и оттуда выпрыгнули помятые и всклокоченные Лухан и Сехун. От неожиданности Бэкхён весьма немужественно завизжал и инстинктивно дернулся, а Сехун громко шмыгнул носом и, оглядевшись, довольно пробормотал: - Отлично, они ушли! Все чисто. - Что вы тут делаете? – отмер Бэкхён. – И чем вы вообще все занимаетесь в кустах? В местных кустах занимались всем, чем только взбредет в голову, ибо они заменяли туалет, тайные убежища, а иногда еще и поле для сексуальных игрищ. Лухан почесал переносицу и многозначительно ответил: - Мы синтезировали уран. - Зачем? – от неожиданности мирно отозвался Бэкхён. - Немного урана всегда пригодится в хозяйстве, - пожал плечами китайский студент. Немного помолчав, он проникновенно добавил: - Послушай, Бэкхён, я долго думал, стоит ли тебе об этом говорить… Все-таки это тайна, причем очень неприличная и интимная! Слова Лухана возымели должный эффект: глаза Бёна загорелись восторженным огнем практикующего озабоченного извращенца. - Мы тут недавно зашли с Сехуном в сарай со всяким хозяйственным скарбом, - тем временем, продолжал клавесинщик, ласково улыбаясь, – с этой мерзкой капиталистической свиньей. - А зачем? – внезапно задал Бён на редкость рациональный и правильный вопрос. Ни лице Лухана отразились муки раздумий, а О поспешно добавил, ощутимо тыкая его локтем под ребра: - Мы хотели найти там надувного дельфина. - А за… - начал было Бэкхён, но Сехун весьма невежливо перебил его, понижая голос до таинственного шепота: - Но знаешь, что мы там нашли? Знаешь? Там была огромная коробка, целиком забитая раритетными порнографическими кассетами! - Ах, - контуженно ахнул Бён и покрылся благоговейными мурашками. - Про геев, - тем временем продолжал искушать Сехун. - Ого! – с трепетом в голосе отозвался Бэкхён и даже немного посинел от напряжения: подобные сокровища могли помочь ему продвинуться в нелегком деле соблазнения коварного и неприступного Пак Чанёля. - Да, - закивал Лухан. – Там есть такие шедевры, как «Сексуальные сантехники-8», «Развратные вожатые-3» и «Похотливые баскетболисты-43»! - Я срочно должен это увидеть! – загорелся Бён, едва ли не подпрыгивая от нетерпения. – Где, вы говорите, хранятся эти бесценные сокровища? - В хозяйственном сарае, - хором отозвались Лухан и Сехун и синхронно ткнули пальцами в сторону осиновой рощи. – Три минуты прямо, потом налево, за пеньком сворачиваешь направо, потом три шага мимо покосившегося дерева дуба, и ты будешь на месте! - Спасибо, парни, - горячо поблагодарил Бэкхён. Либидо Бёна уже танцевало ламбаду и истошно орало, требуя как можно скорее бежать со всех ног в заповедный сарай, ведь «Похотливые баскетболисты-43» просто так на дороге не валяются. О том, что наверняка нигде нет видеопроигрывателя, либидо благополучно забыло, как, впрочем, и сам Бэкхён, который быстро помахал Лухану и Сехуну и, подтянув упавшие спортивные шорты, бросился в указанном направлении. Те молча проводили его взглядом и облегченно выдохнули, когда Бён исчез за раскидистыми осинами. О одернул на себе футболку и задумчиво спросил: - Как думаешь, он не заблудится? - Конечно, заблудится, - меланхолично отозвался Лухан. – Он же тупорылый долбоеб с топографическим кретинизмом. Воцарилось молчание, прерываемое громким пением повара Кибома, доносившимся из открытого окна кухни. Сехун покосился на зевающего Лухана и, слегка поколебавшись, застенчиво поинтересовался: - Тебе нравится бить меня веткой по попе? Лухан, не ожидавший такого прямого, а главное, весьма интимного вопроса, замер с открытым ртом и уставился на зардевшегося О во все глаза. Затем залился краской и, слегка поковыряв ногой песок, пробормотал: - А зачем ты себе такую жопу отрастил, чертова капиталистическая слоняра? Из уст Лухана это звучало как самое что ни на есть романтическое признание в любви. О просиял и, придвинувшись поближе к нему, положил руку ему на плечо. - Хочешь побить меня еще немного? – интимным шепотом спросил он. – Можно даже двумя веточками. И шишкой, если тебе так нравится. - Развратная империалистическая гидра, - смущенно отозвался Лухан и кокетливо ткнул его пальцем в бок. Немного помолчав, он ответил: - Разве что совсем немножечко… Чанёль и Бэкхён упорно отказывались сходиться. Зато вместо них успешно голубело и сходилось все живое в радиусе полутора километров. Любовь витала в воздухе. И омерзительный аромат фирменного супа Кибома из хвои, крапивы, сушеного подорожника и кильки в томате. ****** Пак Чанёль стремительно несся по лесной чаще, с грацией лося сшибая попадающиеся на его пути грибы и распугивая все живое своим оглушительным топотом. Подобная прыть объяснялась весьма просто: несколько минут назад, выходя из кухни и вытирая испачканные морковкой руки о спортивные шорты, Пак наткнулся на непринужденно прогуливающихся Минсока и Чондэ, которые заговорщическим шепотом поведали ему, что вчера они, ища в сарае с хозяйственными принадлежностями пилочки для ногтей, наткнулись на раритетное издание автобиографии кумира Чанёля Славко Броневувеча, включающее в себя несколько неизданных глав, в том числе те, в которых рассказывалось о его детстве, юности и отношении к плавленому сыру. Подобные факты Пак никак не мог оставить без внимания и потому со всех ног бежал к пресловутому сараю, предвкушая интересное, а главное, познавательное чтиво. Тем временем на расстоянии пары сотен метров от него со спринтерской скоростью бежал Бён Бэкхён, жаждущий как можно скорее добраться до винтажного порно. Бэкхён спешил изо всех сил, опасаясь, что до драгоценной коллекции доберется кто-то более прыткий, и тогда ему останется лишь кусать локти и грустно листать старые, затасканные до дыр эротические журналы. То, что в его ближайшем окружении не найдется таких идиотов, которые захотят добровольно любоваться подобными вещами, и откуда ящик с порно-кассетами взялся в хозяйственном помещении, предназначенном для хранения стирального порошка и ржавых ведер, Бёну просто не приходило в голову, и он, тяжело дыша, бросился в самую гущу чащи, желая как можно скорее оказаться возле сарая. В большинстве школьных задач по арифметике на скорость, которые не про поезда и красные машинки, два пешехода спешат друг к другу с разной скоростью, чтобы рано или поздно встретиться в пункте назначения. Встреча Бэкхёна и Чанёля, несущихся к заповедному сараю, была неизбежна, если бы в условие задачи не вкралась весьма ощутимая погрешность: что Пак, что Бён отличались редким топографическим кретинизмом, поэтому прямо сейчас бежали в совершенно противоположную сторону, правда, в одну и ту же. Первым что-то неладное заподозрил Бён, когда в десятый раз пробежал мимо одной и той же покосившейся березы. Деревьев в лесу много, и все они друг на друга похожи, но только на этом красовалась криво вырезанная перочинным ножиком надпись «Здесь был Канин». Чуть пониже было приписано «И Чонсу тоже». Слева красовалось третье дадзыбао, нацарапанное чей-то уверенной рукой: «И Кюхён. Я видел, как они занимались сексом, и теперь мне нужно срочно промыть себе глаза». «Кажется, я заблудился, - понял Бэкхён и на всякий случай до смерти испугался. – Так, спокойно, я ушел недалеко, если я возьму чуть правее, то наверняка вернусь обратно к лагерю». Лагерь находился в противоположной стороне, зато буквально в нескольких шагах осторожно крался Пак Чанёль. Паку было тревожно и страшно: в прочитанных им книгах говорилось, что именно в таких чащах водятся те самые белки-насильники и лоси-гомосексуалисты. «Буду от них отбиваться», - решительно подумал Чанёль и вздрогнул, когда за соседними кустами послышался громкий шорох. «Это точно белки! - промелькнула в воспаленной голове Пака идиотская мысль. – Они собираются в стаю, чтобы подкараулить меня и напасть! Ну, держитесь, пушистые сволочи, живым я вам не дамся!» Чанёль схватился за отломанный дубовый сук и с оглушительным воплем ринулся в кусты. Белки в это самое время мирно сидели в своих уютных дуплах, а лоси в этой местности не водились в принципе. В тех самых кустах испуганно шуршал травой и тщетно пытался найти дорогу обратно Бэкхён, опасливо оглядывающийся и вздрагивающий от каждого шороха. Увидев ломанувшегося к нему с веткой наперевес всклокоченного, красного как спелая свекла Чанёля, Бён, вопреки всему, не выпрыгнул из штанов и не бросился к нему навстречу, сгорая от желания. - Иди сюда, лось, я сделаю из тебя лосиное рагу! – орал Пак и воинственно тряс веткой в воздухе. - Срань Господня, только не в жопу! – завизжал Бён и, круто развернувшись, выполнил фирменный трюк бравого вожатого Онью: запнулся о корень и изящно впечатался носом в дерево. Дерево было жесткое и неласковое, и Бэкхён обиженно взвыл, хватаясь за покрасневший нос: - Сука, за что? За что? Пак осоловело моргнул и мотнул головой: пелена маразма спала, и вместо зубастого и рогатого лося перед ним возник насупленный Бён, потирающий ушибленный нос и свободной рукой трогающий левую лодыжку. Чувство вины, охватившее Чанёля, по степени масштабности можно было сравнить с самым разрушительным ураганом, и он, громко ойкнув, бросился к лежащему на земле Бэкхёну, на ходу уронив ветку. - Бэкхён, Бэкхён, ты как? – обеспокоенно пробасил он и, плюхнувшись на колени, встревоженно заглянул Бёну в глаза. – Я не хотел тебя напугать, я думал, что ты кровожадный лось-насильник. - Ничего страшного, - пропыхтел Бэкхён и шмыгнул слегка припухшим носом. – Подумаешь, перепутал меня с лосем-насильником. Такие ситуации случаются на каждом шагу! Он поднял глаза и встретился с Паком взглядом. И замер, не замечая, что сидит на целой горсти крупных желудей. Чанёль, растрепанный, с травой в волосах и большим куском грязи на носу, сейчас выглядел для Бёна как прекрасный лесной эльф, особенно если смотреть на его покрасневшие от смущения уши. Пак смотрел на Бёна, на его волшебно красивое лицо, густо измазанное землей и мхом, и думал, что, возможно, воздержание – это не так уж и важно. Особенно если рядом сидит Бэкхён и так смешно шмыгает распухшим носом, смахивающим сейчас на небольшую картофелину. «Вали его и трахай прямо в этих кустах», - немедленно отозвалось выжидающее либидо Пака. Напряжение нарастало, и все могло закончиться тем, что сексуальное желание и притяжение победило бы глобальный долбебизм, но в этот самый момент неподалеку раздался оглушительный птичий крик. - Твою мать, что она так орет, как будто ее бензопилой режут! – весьма неромантично отозвался Пак и отстранился от Бёна, запуская в источник звука шишкой. - Вообще пиздец, я чуть в штаны не обосрался, - вторил Бён, отряхивая ноги и сплевывая на землю. – Захуячь ей шишкой, да посильнее! - Говно вопрос, - с готовностью отозвался Пак. Немного помолчав, он с любопытством спросил: - Скажи, а что ты здесь делаешь? Бён замялся. Признаваться Чанёлю, что он бежал галопом, дабы заполучить бесценную коллекцию раритетного гей-порно, почему-то совсем не хотелось. - Я ходил за грибами, - весьма правдоподобно соврал Бэкхён и нервно улыбнулся. – Люблю подосиновики, подберезовики, подсосники… А потом взял и заблудился! Ты знаешь, где мы находимся? - В лесу, - заявил Пак и, поднявшись на ноги, протянул Бёну руку. – Не переживай, мы найдем, куда идти. Я точно уверен, что нам надо направо. Бэкхён наступил на ногу и громко вскрикнул. Чанёль, все еще находящийся в состоянии нервного напряжения, подпрыгнул и окинул его испуганным взглядом, а Бён ткнул пальцем в лодыжку и плаксиво протянул: - Болит. Кажется, я потянул мышцу, когда врезался в дерево. Подобные случайные, а главное, своевременные совпадения, как правило, происходят в романтических дорамах или сериалах средней степени сопливости для девочек-подростков. Все происходящее в лагере «Задорные шишки» скорее тянуло на черную комедию с элементами триллера и драмы, но Пак Чанёль, мучимый совестью и обладающий ярко выраженным комплексом доморощенного героя, поступил, как и подобает любому суровому мужчине. - Это моя вина, - с чувством заявил Пак и ловко подхватил ойкнувшего Бёна на руки. – Если бы я не перепутал тебя с грязным жирным лосем, то ты бы не поранил ногу и не расквасил себе нос! Я донесу тебя до медпункта. - Лучше не надо, - вырвалось у Бёна. – Я не хочу опять жрать анальгин и мазаться йодом! Но Пак, движимый своим героическим порывом, уже бодро пробирался через заросли чертополоха, крепко придерживая Бэкхёна под попу. Зад Бёна отчаянно саднил после тесного знакомства с желудями и острыми еловыми иголками, но Бэкхён только умиленно вздохнул и устроил голову на плече Пака, вдыхая исходящий от него запах картошки и вяленой рыбы. «Какой он красивый и мужественный, - мечтательно подумал Бён. – И какие у него сильные руки!» «Срань Господня, у меня сейчас руки отвалятся, - тем временем мучился Пак, продолжая тащить на себе весьма увесистое тело Бэкхёна. – Но от него так приятно пахнет…» «И попа у него классная», - вставило свое веское слово либидо Пака. «И попа у него классная, - мысленно согласился Чанёль. – Хотя какая попа, главное ведь душа!» Либидо скорчило рожу и удалилось куда-то в глубины подсознания. Ключицы Чанёля обожгло теплое дыхание Бэкхёна, и тот моментально вспотел, ощущая нарастающее волнение. «Надо как-то отвлечься и завести разговор, - подумал Пак. – Показать свой богатый интеллектуальный потенциал, продемонстрировать свой широкий кругозор». - У бабуинов красные задницы, ты слышал об этом? – проникновенно спросил Чанёль и широко улыбнулся. Поистине, это была самая что ни на есть действенная и завлекающая фраза для начала непринужденного флирта. - Кхм, - отозвался Бён и открыл рот, намереваясь должным образом ответить на это глубокомысленное изречение, как в этот самый момент в кустах раздалось громкое шуршание. - Лось! – хором заорали Чанёль и Бэкхён. Бён вцепился руками в плечи Пака и спрятал голову у него на груди, а Чанёль попятился назад и едва не упал в заросли крапивы. - Какой в жопу «лось», на себя посмотрите, малолетние дебилы, - сварливо отозвались кусты до боли знакомым голосом. Послышался громкий шорох, и взору Пака и Бёна предстал растрепанный Ки, сжимающий в руках какие-то помятые зеленые листочки. Кибом окинул перемазанных и помятых подростков внимательным взглядом и любезно поинтересовался: - И? Что буквально можно было перевести как «что вы здесь делаете, тупорылые придурки». - Мы пошли… - начал было Пак и слегка замялся. – За грибами и заблудились! Мы не знаем, где мы сейчас находимся, спасите нас, пожалуйста! - Какие грибы, идиоты, все грибы я давным-давно собрал и засушил, остались одни поганки и мухоморы, - вздохнул Кибом и ласково отвесил Паку подзатыльник. – Что ты держишь его тушку на руках? Решил забыть про воздержание-хрендержание и поддаться низменным инстинктам? - Я перепутал его с лосем, он упал, ударился носом, и теперь у него болит нога, - логично объяснил сложившуюся ситуацию Чанёль. Ки, за долгие годы общения с Онью и не менее загадочным парнем Ким Джонгхёном заработавший стойкий иммунитет к маразму и идиотии, в ответ лишь закатил глаза и пробормотал: - Понятно. Идите за мной, придурки. Пак, крепко прижимающий к себе громко сопящего Бёна, покорно двинулся следом за ним. Немного помолчав, он застенчиво спросил: - Хён, а чем ты здесь занимался? - Подорожник собирал вам для рагу на ужин, - отозвался Кибом и не глядя швырнул в него шишкой. – Шевели поршнями, консоме из подорожника само собой не приготовится! Бэкхён и Чанёль коллективно поежились и дружно ощутили подступающую изжогу. Спустя пять минут среди деревьев показались знакомые покосившиеся домики, и Пак радостно завопил, стремительно бросаясь вперед и едва не роняя Бёна на землю: - Слава богу, родные «Задорные шишки»! Милые, любимые! - Я думал, что потерялся в лесу навсегда, - вторил ему Бэкхён, громко шмыгая носом. – Погиб в непроглядной чаще! - Вы были в пяти минутах ходьбы отсюда, имбецилы, - отозвался Кибом и с силой пнул ногой дверь в столовую. – Просто бегали кругами вокруг одной и той же березы, где в свое время трахались Чонсу-хён и его туповатый дружок Канин! Чанёль бережно усадил Бёна на стул и смущенно пробормотал: - Ты ведь простишь меня за лося? Я не думаю, что ты похож на это вонючее рогатое животное. Ты скорее похож на гордую изящную пантеру! - Ого! – зарделся Бэкхён и смущенно потупил взор. Немного помолчав, он застенчиво ответил: - А я думаю, что ты похож на тигра. Ты решительный и сильный, смелый и ловкий! - А я думаю, что вы оба похожи на дебилов, - бесцеремонно вклинился в их разговор Кибом и уселся на стул рядом с Бёном, держа в руках бинт и охлаждающую мазь. Бэкхён и Чанёль уставились на него во все глаза, и Ки, слегка покраснев, спросил: - Что вы так на меня смотрите? - Это не анальгин? – пораженно протянул Бён. - И даже не детский крем? – вторил ему шокированный Пак. Кибом смущенно шмыгнул носом и, щедро намазав лодыжку Бёна вонючей мазью, принялся ловко ее перебинтовывать. - Только Джонгхёну не рассказывайте, - шепотом ответил он. – А то он расстроится. В то самое время, когда Чанёль и Бэкхён методично наматывали круги по местности, Цзытао и Ифань мирно сидели на берегу озера и задумчиво смотрели вдаль, на спокойную водную гладь. - В такие минуты понимаешь, насколько скоротечна жизнь, - нараспев произнес Ву и прочувственно шмыгнул носом. – Что все мы лишь песчинки в этой бесконечности, именуемой «вселенной». Время бежит так быстро, и мы лишь пешки в его равнодушных ледяных руках… - И как много нужно успеть сделать прежде, чем ты обратишься в пустоту, - подхватил Тао и громко вздохнул. – Время… Все мы погрязли в его бескрайних пустотах… - Только не убивайте друг друга, мы уже бежим! – раздался со стороны леса пронзительный вопль Онью. Ву подпрыгнул на месте, а Цзытао вскочил на ноги и громко заорал, хватаясь за доску для плавания: - Сука, шухер, пора вхуячиваться! - Что… - начал было быстрый и стремительный Ифань, но в этот момент Тао щедро приложил его доской по светлой макушке. Ву в ответ громко ойкнул и мстительно ткнул Цзытао доской под коленки, отчего тот не удержался на ногах и рухнул на землю. - Надо что-то заорать, чтобы было поправдоподобнее, - шепотом сказал Ву и покосился в сторону леса, откуда уже неслись Онью, волочащий за собой едва поспевающих Чонина и Кёнсу, и Джонгхён, на ходу выдавливающий из тюбика детский крем на руку. - Ты прав, - еле слышно отозвался Цзытао и, резко дернувшись, заехал ему доской по плечу. - Это тебе за морковь! – заорал Тао и драматично возвел руки к небу. - Какую еще морковь? – морщась, прошипел Ифань и пнул его ногой под пятую точку. Ответа на этот вопрос так и не последовало: стремительно подскочивший к ним Онью ловким захватом обездвижил Цзытао и уселся на него сверху, выдирая доску из его рук, а сверху на Ву плюхнулась весьма тяжелая тушка Джонгхёна, который немедленно измазал его плечо толстым слоем крема. - Ребята, как вам ни стыдно, зачем вы деретесь? - покачал головой Онью и наставительно поднял палец вверх. – Вы должны быть терпимыми друг к другу, ведь как сказал в свое время Макаренко… - Кому анальгин? - вставил свою лепту Джонгхён. – У меня еще и йод есть. Кёнсу и Чонин смотрели на Ифаня и Цзытао с нетипичным для них сочувствием. Ву ощутил, как Ким щедрой рукой выливает ему на спину добрую половину пузырька йода и мрачно подумал: «Надеюсь, что все это не зазря. Что прямо сейчас Чанёль и Бэкхён благополучно трахаются в этом сраном сарае, поливая друг друга маслом из шпрот» - … Вот почему вам нужно пройти курсы управления гневом под моим руководством, - ворвался в его сознание въедливый голос Онью. – Два с половиной часа каждый день до конца отдыха, разве это не здорово? Кёнсу посерел и спрятал лицо на груди Чонина, Ифань позеленел, а Цзытао приобрел приятный успокаивающий оттенок цветущей лаванды. Вышеупомянутые Пак и Бён в это время мирно сидели на кухне у повара Кибома и, оживленно обсуждая последний сезон популярного сериала «Престольные игры», мелко-мелко резали подорожник. Это, конечно, не тянуло на романтическое свидание с крапивным пюре и шпротами, но либидо что Чанёля, что Бэкхёна, уже практически утратившие надежду, вновь подняли головы вверх в ожидании дальнейшего развития событий. Или как называется то, что поднимают вверх порядочные либидо? А хозяйственный сарай все-таки был использован по назначению. Правда, немного не теми, кто ожидался. ******* Чхве Минхо, бледный, как спелая поганка, с мрачным видом брел прочь от кустов жимолости под аккомпанемент жуткого бурчания своего живота. Настроение Минхо было на редкость мерзким: жуткая стряпня местного шеф-повара Ким Кибома действовала на желудок самым разрушительным образом, а сообщить самому творцу об этом не представлялось возможным. Потому что Ки в обозленном состоянии обладал еще более разрушительной мощью, чем его кулинарные шедевры. Чхве расстроенно ругался себе под нос и медленно направлялся к хозяйственному сарайчику, чтобы взять оттуда свежий рулон туалетной бумаги. Бумагу, выпущенную еще в восьмидесятые годы, с трудом можно было считать именно «свежей», но выбирать приходилось между подобным антиквариатом и листьями лопуха, а Минхо считал, что последние действуют на его пятую точку не лучшим образом. Чхве поравнялся с сараем и замер: из кустов послышался подозрительный шорох. «Это, блядь, все из-за ебаного супа с чертополохом», - беспечно решил Минхо и уверенно толкнул вперед дверь в сарай. И замер, слегка контуженный открывшейся ему картиной. Посреди грязного пола был постелен роскошный плед из натуральной шерсти, который Сухо со слезами на глазах пожертвовал ради общей благой цели. Вокруг стояли зажженные кривоватые белые свечки, а неподалеку расположился ящик, укрытый газеткой, из которой чьи-то весьма неумелые руки попытались вырезать кружевную салфетку. На ящике стояли две открытые банки шпрот и тарелка с какой-то непонятной зеленой пюреобразной массой, а возле пледа стоял Тэмин, прижимающий к себе большую упаковку стирального порошка. Ли, услышав покашливание Чхве, резко обернулся и громко воскликнул: - Ты! Это все сделал ты! Минхо попятился и случайно сбил спиной большого надувного дельфина. Тот с легким шорохом упал позади него, начисто отрезая Чхве все пути к отступлению. - Я, блядь, - машинально отозвался Минхо и оторопело уставился на роняющего порошок Тэмина. – А что я сделал? - Я пришел сюда, чтобы взять порошок «Додося», чтобы застирать свои испачканные травой штаны, - интимным шепотом продолжил Ли. – А еще чтобы взять рулон туалетной бумаги, потому что моя давно закончилась. «Какой на эту сраную бумагу, оказывается, спрос», - мелькнула в голове Минхо мысль. - А тут свечи, плед и шпроты, - Тэмин сделал шаг навстречу Минхо и проникновенно заглянул ему в глаза. – Я сразу понял, что это все придумал ты! Чтобы признаться мне в своих чувствах! Ведь всем же понятно, что твоя показная ненависть была лишь игрой, потому что ты стеснялся мне рассказать! «Надо оглушить его лопатой по голове и убежать», - в панике подумал Чхве. - Ты мне тоже нравишься, мой невоспитанный дебилоид, - нежно пробормотал Тэмин и бросился ему на шею, запрыгивая на Минхо с ногами. – Возьми же меня прямо здесь и сейчас, на этом пледе, усыпанном стиральным порошком! - Вот, блядь! – отозвался Минхо и замолчал, потому что Ли накрепко присосался к его губам. Коленки Ли, как и впрочем, все остальные его выпирающие части волновали трепетное сердце Минхо давно и долго, и потому все рациональные вопросы вроде: «кто это сделал?», «почему он называет меня дебилоидом?» и «где все-таки лежит туалетная бумага?» - плавно отступили на второй план. - Я, блядь, того тебя это самое очень-очень, - проникновенно сообщил Чхве, на что Тэмин кокетливо хихикнул и сдернул с него футболку с эмблемой «Манчестер Юнайтед». Действительно, какие красивые, а главное, правильные слова. А в это самое время за творящимся в сарае действом с ужасом наблюдали притаившиеся Чунмён и Исин, трогательно закрывающие руками Меган и глаза нервно сопящего Эммануила. - Я хочу стереть это из своей памяти раз и навсегда, - замогильным шепотом сказал Исин и поежился, когда из сарая донесся довольный смех и звук расстегиваемой молнии. - Я больше никогда в жизни не притронусь к этому пледу, - прошелестел Сухо и громко всхлипнул. – Боги, что они делают со шпротами?! - Не смотри, - решительно сказал Исин и прижал его к себе, глубоко вздыхая. – Просто не оборачивайся. Надувной дельфин мирно лежал у неплотно прикрытой входной двери. Никогда еще ему так сильно не хотелось напороться на гвоздь и сдуться.