***
То, что его личная жизнь — горящий мешок с дерьмом, Танака понял окончательно, когда закончил университет. Ни девушки, ни парня — а с такими друзьями о таком уже думаешь как в порядке вещей — не было. Была старая влюблённость в семпая, которая оказалась асексуальной, аромантичной девушкой, не заинтересованной в отношениях, парнях, девушках, только в карьерном росте. Ноя посмеивался над треснувшимися розовыми очками своего лучшего друга, приговаривая, как он снова влюбится, если даже встречаться ни с кем не хотел. Танака, словно меняя стёкла на непотрескавшиеся и более розовые, каждый раз утверждал, что без чувств, без любви не хочет. Со временем Ноя перестал смеяться. Ноя иногда, когда думал, что Рю не видел, смотрел с жалостью. Если личная жизнь у тебя — куча воняющего подожжённого дерьма, то не беда! Устрой свою карьеру! стань главой какой-нибудь компании! сделай свой бизнес! поднимись по карьерной лестнице, если устроишься куда-то! О-о-о, Танаке жизнь явно дала понять, что она для него — сплошное дерьмо. Разве что воняла не очень сильно, если не внюхиваться. Мужчина удивлялся, как с такой жизнью не заболел какой-нибудь дрянью, которая его бы прибила, словно мельтешащую мошку, окончательно. За время своей безработицы Рюноске не приобрёл каких-либо вредных привычек в виде алкоголя, наркоты и ещё чего, что его неимоверно радовало. И это — результат. Благодаря Нишиное. Тогда мужчину осенило. Если у них получалось всё настолько вместе, то почему бы и не заиметь общее дело, которое нравилось бы обоим, да по профессии подходило? Юу не любил свою работу, в нём кипела жажда деятельности, желаемого результата в виде цифр на карточке не наблюдалось в нужном количестве. Отчего не рискнуть? Нишиноя лишь спросил Асахи, будет ли тот сильно против или просто против? Асахи только был "за". Как-то даже вопросов не возникало, чем именно они займутся. (Позже, гораздо позже, они удивлялись, что клан якудза, который им покровительствовал, любил волейбол. Ноя с тех пор постоянно подкалывал своего друга, что, кроме страшной рожи, у них ещё нашлись точки соприкосновения.)***
Вся жизнь Нишинои Юу с момента объявления по всему миру о начале последствий волны Благодати — ожидание. Ожидание пустоты, сумасшествия, разбитой вдребезги души, запаха гнили, что будет щекотать ноздри, ядовитых химикатов на коже, разбитой мелкой крошки стекла в глазах. Сумасшествия. Смерти. Бессмысленности существования. И не то чтобы Юу был параноиком. Просто смотрел правде в глаза, ожидая типичного конца для всех, кто встретил своего соулмейта в волну Благодати. Асахи сажал его между ног, брал махровое белое полотенце и сушил волосы, одновременно делая массаж головы. Запах домашнего кондиционера, приятная дрожь от возбуждения, тепло и спокойствие. Оттого терять всё это — так больно, что глаза наливались кровью и лопался самый большой сосуд, оставляя пятно на месяц. Для либеро, пусть и не про, а всего лишь местной команды, такой расклад был не очень. Работа — опостыла, волейбол — выматывал до нитки физические силы, оставляя целое полотно мыслей, расшитое грязными узорами. Асахи казался неприступной скалой, за которой можно спрятаться, на которую можно забраться — все моря и океаны разобьются об него, раздвинутся перед ними, чтобы пропустить вперёд. Ничего не страшно. Тёплый, мягкий, заботливый. Улыбался тепло-тепло, в груди сразу легчало, с плеч груз пропадал. Юу понимал, что его страхи, пусть и весьма обоснованы, но по сравнению с некоторыми так и вовсе не проблемой были. Его друг еле-еле концы с концами сводил, личная жизнь так вообще полный ноль. — Радуйся, что тебе вообще есть, кого терять. — Бро, ты так говоришь, словно ты не человек, по которому бы я плакал. — Ты понимаешь, о чём я. Разговор был в баре, под несколько стаканов напоминающее коньяк или виски нечто, но эти реплики Ноя запомнил отлично. И продолжал прокручивать в голове, обнимая свою родственную душу. Целуя, запутываясь рукой в волосах, чувствуя пульс, растворяясь в нём. Всему будет своё время. Пока — бросить грёбанную работу без перспектив и заняться чем-то действительно интересным.***
Бокуто* снял с блокировки, введя свой день рождения как пароль, мобильник Аакааши, чтобы позвонить своему лучшему другу, сообщая, что завтра встретиться не получится. Потом, сообразив, что сейчас уже настолько глубокая ночь, переходящая в утро, отправил сообщение: "Бро, прости меня .｡･ﾟﾟ･(＞_＜)･ﾟﾟ･｡ Завтра не получится (ノ_<、)" "Да ладно, бро. Я всё понимаю". Спустя две минуты досылка: "Со здоровьем не шутят. Выключи телефон". "Мне ску~у~у~учно" "выключи этот вредный для тебя экран, хренова птица. Я перья повыдёргиваю". Досылка, которая подействовала гораздо эффективнее, чем все угрозы и шантаж бы: "не заставляй Акааши волноваться за тебя". Экран смартфона погас. Кейджи забрал у своего соулмейта его телефон, но как-то не подумал, что Бокуто так легко догадается взять чужой мобильник. Вроде бы, не такой наглый. Однако Котаро изошёлся уже от скуки, поэтому такое маленькое преступление, как брать вещи без спросу и взлом пароля, его не очень волновали. Физические нагрузки — нет. Книги — нет. Телевизор — нет. Планшет — нет. Долго быть на солнце — нет. Прежде, чем Котаро и Кейджи сообразили, что родственные души, они уже успели заработать себе пару татуировок на тело, закончить универ, пару раз разругаться, начать встречаться, разойтись, снова сойтись, ведь Блять, как ты мог принять это за шутку?!! и всхлипы-стоны-слёзы. Единственное, что смог сказать Бокуто: — Ну, чёрт, бывает, — голос был до того радостный и счастливый, что Акааши искренне удивлялся, почему его родственная душа не прыгал от радости. — Я теперь как настоящая сова, прикинь. У мужчины светились глаза в темноте. Определённо, о лучшем проявлении живой метки он мечтать не мог. Зато рогатая сова на теле Акааши хозяйничала, как хотела. Пыталась даже его родную метку в виде кусочка янтаря взять и перенести в другое место. Не получалось. Ухукнула, да и уселась на нём спать. Мужчины смеялись. Они правда были в какой-то степени абсолютно счастливы. Это была их идиллия на только их мир. Пока однажды боль не взорвала горящие янтарём в темноте глаза. Ох, про связь родственных душ Бокуто узнал больше в кабинете врача, чем за всю свою жизнь про остальные аспекты здоровья вместе взятые: — Глаза — не место для проявления метки. Иначе связь не сможет до конца укрепиться, потому что не будет даже редкого физического контакта напрямую с изначальным носителем метки. Поскольку ваша родственная душа не может прикоснуться к вашим глазам, то... Пациент засыпал каждый раз посреди лекции. От чего его собирались лечить? От проявления метки, от знака его соулмейта, от символа их чувств? Это было глупо. И невозможно. А ещё Котаро знал, что сейчас была волна Благодати. И знал, чем она заканчивается для тех, кто нашёл своего соулмейта в этот период (о, ещё он общался с Хинатой после похорон Кагеямы, и то, что он увидел, нельзя было назвать вороном, вообще живым существом). У Бокуто, после всего этого, ещё и чёрное чувство юмора проснулось: — Прикинь, всё могло бы быть и хуже. В конце концов, в моих глазах не копошатся различные насекомые. Удар в живот немного вернул его в прежнее русло, излечил от депрессии, а две оплеухи и подзатыльник придали веры и сил для будущих подвигов. Куроо раз обмолвился, что: — Я рад, что Кенма пустой. Так у нас есть все шансы выжить. Бокуто был отчасти согласен с лучшим другом, отчасти — нет. Как-то раз сознался самому себе, что последней картинкой перед глазами хотел бы видеть свою метку на теле Акааши. Стало немного стыдно. Всё его клонило в чернуху. — Чёрт возьми, что за дела! Я же говорил тебе, совиная ты пустая башка, что нельзя смотреть в экран телефона. Я даже его забрал. А ты? А ты взял мой! Это не в какие ворота... Котаро счастливо улыбнулся, зажмуриваясь и потягиваясь, затем втянул голову в плечи, потянувшись руками уже вперёд, и встал с кровати. Внезапно осознал, что рад. Рад, что жив. Кейджи смотрел на него, не отрываясь. — Эй, — голос на два тона ниже, практически шёпот, — пойдём сегодня, прогуляемся? — Но ведь сегодня слишком солнечно... — Котаро, пошли на улицу. Родственная душа посмотрела на свою частичку, улыбнулась в два раза шире и встрепенулась. Очень рад, что жив.