Дурная педагогика

Эта история тянулась очень и очень давно, с самого первого класса. Тогда, на торжественной линейке, ничего не подозревающие родители поставили рядышком двух очень разных маленьких мальчиков — Юру Хованского и Руслана Усачева. Так зародилась большая вражда, длинной во всю школьную жизнь. Их конфликт был предопределен с самого начала. Усачев был паинькой, которого их первая учительница всегда оставляла за старшего, когда ей нужно было ненадолго покинуть кабинет. Хованский, в свою очередь, был хотя и умным, но гиперактивным ребенком, неспособным, похоже, усидеть на месте и пяти минут. Руслан в его глазах был ябедой, которого Юра нещадно бил, за что получал ещё в три раза больше. И именно Усачева, а вовсе не его, отправляли на сцену читать стихи, хотя Юра, конечно, мог бы справиться не хуже, по собственному мнению, даже несмотря на жуткую кашу во рту. Однако по мере взросления конфликт из активной фазы перешёл в латентную. Уже классу к третьему Юре разонравилось драться, так что он начал просто говорить про Руслана гадости, а Усачев сообразил, что быть вечным стукачом не выгодно для отношений с коллективом, поэтому начал зарабатывать очки в глазах учителей другими способами. Переход в старшую школу изменил всю жизнь мальчишек, изменил и стиль их вражды. Теперь Руслану требовалось нравиться множеству учителей, находя к каждому свой подход. Юра, в свою очередь, окончательно перестал париться из-за оценок и того, какие записи появляются у него в дневнике. Руслан как следствие стал не просто отличником с примерным поведением, но и автором колонки в школьной газете, старостой класса, членом школьного совета, членом школьной команды по «Что, где, когда?» и организатором большинства школьных мероприятий. Этим он заслужил одобрение и любовь всех или, по крайней мере, абсолютного большинства школьных учителей. Всегда безукоризненный, вылизанный, вежливый и внимательный Руслан был любимчиком, и такое положение его более чем устраивало. Юра, в свою очередь, имел славу наглеца, хулигана и хама. Он вполне мог выпалить что-то на уроке, забить на школу или что-нибудь учудить. Учителя постоянно вынуждены были отчитывать Хованского и ставили его в пример того, как никому не стоит себя вести. И всё же… И всё же было в Юре что-то такое, что вызывало симпатию. Если он обещал что-то сделать, он делал это, и на него вполне можно было положиться. Он явно был хорошим другом, всегда брал на себя вину за всю компанию. Он был забавным и порой даже очаровательным. И его выходки, за которые на него кричали и угрожали отчислить из школы, часто вызывали тайные улыбки у учителей. Учителя любили Хованского. Совсем не так, как Руслана, конечно. О нём не говорили одобрительно вслух, не награждали его грамотами и не ставили в пример. И всё-таки любили. Звали своим балбесом, покрывали перед директором, помогали вытягивать оценки. И дело было отнюдь не только в том, что никому не хотелось портить репутацию школы. Дело было в самом Хованском. И, как ни странно, такая ситуация в равной степени устраивала и не устраивала обоих. Усачев заслуживал любви и одобрения собственными усилиями, и его раздражал тот факт, что учителя так относятся к Юре, который совершенно не ценит хорошее к себе отношение. С других учеников, больше заслуживающих симпатии педсостава, спрашивали жёстче, чем с этого оболтуса, и это было чертовски несправедливо. Хованский, в свою очередь, считал себя отнюдь не дураком, а ещё ценил в людях честность и открытость. И он не понимал двух вещей. Во-первых, почему никому из учителей не хватает духу отбросить ханжество и признать, что они тоже считают его клевым парнем. Во-вторых, почему они все как будто не замечают того, что славный мальчик Руслан просто подлиза. Именно это заставляло их заочно друг друга ненавидеть. Иногда они обменивались колкими репликами, но в целом практически не общались. Для того, чтобы конфликт вспыхнул, нужен был повод. Серьёзный повод. Более серьёзный, чем то, что Руслан в очередной раз отказался дать Юре списать, а Юра, в свою очередь, в очередной раз пошутил по поводу одежды или привычек Руслана. Повод был необходим, и повод пришёл. Повод звали Илья Алексеевич, но для старших классов он быстро стал просто Ильёй, а для Юры Хованского и вовсе Мэдом. В тот год к ним пришло сразу несколько новых, совсем «свежих» учителей, и если остальные оказались такими же скучными и обычными, как их более опытные коллеги, то Илья разительно отличался от них. С учениками он держался практически на равных, а с Хованским и вовсе сблизился так, что Юра начал считать его скорее старшим товарищем и наставником, чем учителем. Илья был клёвым. С ним можно было обсудить всё, от компьютерных игр до личной жизни, что, собственно, Юра обычно и делал, иногда просиживая в кабинете информатики долгие часы после уроков. Мэд держался с ним свободно, не пытаясь казаться неким «моральным образцом», болтал за жизнь, матерился, а пару раз и вовсе пил с учеником пиво. Он оказался первым учителем в жизни Юры, который отнесся к нему так, как, по мнению Хованского, к нему стоило относиться. И Юрий ценил это. Ценил настолько, что считал своим долгом защищать честь любимого преподавателя любой ценой. Совсем иначе относился к педагогу Руслан. Может, ему не нравилось то, что Илья Алексеевич совсем уж откровенно поощряет Хованского. Может, его не устраивал тот факт, что сам он не оказался в числе любимчиков нового преподавателя. А может, как утверждал сам Руслан, он серьёзно относился к информатике, хотел сдавать её как экзамен и нуждался в «серьёзном» преподавании, а Илью считал слишком расхлябанным преподом, которому вообще не место в школе. Так или иначе, Руслану новый учитель пришёлся не по вкусу. И на это, в принципе, можно было наплевать, если бы Усачев держал своё мнение при себе да обсуждал со своей компашкой. Но нет. Стоило Илье хотя бы чуть-чуть даже не накосячить, а просто отступить от строгих школьных рамок хоть на сантиметр, Руслан тут же докладывал об этом кому-то из педсостава, причём как бы невзначай, будто случайно. И каждый раз Илье доставалось. И каждый раз Юра старался придумать какую-нибудь гадость, чтобы отомстить Усачеву. Иногда удавалось, иногда нет. Хованский привык считать, что счёт был почти равным. И вот теперь у него появилась одна неплохая идея, как обставить Усачева. Руслану лучше удавалось производить впечатление на учителей—женщин, и с Ильей он уже потерпел фиаско. Кроме того, чем более «традиционным» был преподаватель, тем легче с ним мог сладить Руслан. Но Дмитрий, новый классный, на обычного педагога не тянул, да ещё и был мужчиной, что резко снижало шансы Усачева подлизаться, особенно с учетом того, что он пропустил первую неделю. А между тем Руслану предстояло сделать в начале этого учебного года две вещи, а именно подтвердить у классного руководителя должности старосты класса и представителя класса в школьном совете. Руслан последние три года был единственным кандидатом, и обычно ему было достаточно просто получить две подписи. Но не в этот раз, не в этот раз. - Ты, кстати, уже подготовил свои заявления на пост старосты и по поводу совета? - уточнил Хованский, плюхнувшись на деревянную скамейку, поставленную возле двери библиотеки. - Тебе-то что за интерес? - Руслан опять уткнулся в свой планшет, явно проглотив заявление о том, что он ещё не встречался с новым классным руководителем. Конечно, он не сомневался в том, что сумеет хорошо объяснить своё недельное отсутствие, но то, что иметь дело придется с мужчиной, немного омрачило его первый школьный день. - У меня ещё есть неделя. - А, так они подаются в первые две недели? Просто я свои ещё не подготовил, не хочу пропустить время сдачи, - почти торжествующим тоном протянул Хованский, как будто уже победил. - Знаешь, я планирую в этом году стать старостой класса. И попасть в совет школы. Думаю, у меня хорошие шансы. Знаешь, новый классный от меня просто без ума.