***
— И чей же это браслет? — спросила Ульва, когда Сивис показался у двери в свою комнату. Мужчина помедлил с ответом. Он долго держал руку над дверной ручкой, не решаясь сдвинуться с места. Карательница скрестила руки на груди и стала терпеливо дожидаться ответа. — Я не знаю, — почти шепотом ответил он спустя долгие минуты. — И, честно говоря, это слишком напоминает… — Убийство ради крови? Мужчина слегка кивнул. Сейчас он вдруг подумал, что холодный душ оказался слишком отрезвляющим. Впервые за долгие годы он столкнулся с намеренным убийством. В ордене было крайне мало убийц, а те, что были, хорошо себя сдерживали. Нелейно-Ран сталкивался с убийством по Воле, но ещё не было в его практике такого, чтобы торговец убивал по собственной прихоти. Он был готов ловить и наказывать нарушителей, заранее зная, что смерть — далеко не конец, но он никак не ожидал, что столкнется с убийцами, которых он ловил, будучи городским стражником. — Не убей ни друга, ни врага, ни злобную тварь, если они не стоят на пути ордена. Ни больше, ни меньше, — продекламировал Сивис. — Не думал, что вернусь к таким проблемам. Я верил, что в ордене нет безумцев. — Ты ведь всегда ловил преступников, — пожав плечами, сказала Ульва. — Городская стража, орден… Какая разница? Нарушители есть нарушители, и не нужно так переживать об этом. Сивис вновь слабо кивнул, но так и не смог зайти в комнату. Он продолжал стоять у двери, вспоминая лицо каждого погибшего от его руки человека. Их было немного, но на замену им пришли воспоминания увиденных убийств, и им не было числа. — Тебе нужно отдохнуть, — Ульва приоткрыла дверь в комнату и мягко подтолкнула друга. — Если парень увидит тебя таким, то вряд ли захочет браться за это дело. — У него нет выбора, — буркнул Сивис, все же проходя в глубь спальни. — И когда это ты стал нести такую чушь, друг мой? — А ты не согласна? Ульва слабо улыбнулась и, немного помявшись на пороге, прошла в комнату, закрывая за собой дверь. — Каждый из нас может отказаться от заказа, если считает его недостойным. Сколько раз уже было, что мы называли просьбу заказчика слишком опасной для баланса? Сотни раз, Ран. И что тогда нам сделала Воля? Правильно, ничего, — она вздернула подбородок и продолжила. — Кому бы мы ни служили, но выбор остается всегда. И вновь Сивис согласно кивнул. У него не было ни сил, ни желания спорить с Ульвой. Образы смерти окружали его, и мало что в мире могло бы его отвлечь. Женщина склонилась перед другом и, встряхнув того за плечо, улыбнулась. — Больше ты столько пить не будешь. Я-то думала, что ты буянить начнешь. Устроишь драку в таверне, завалишься в бордель, а вместо этого ты торчал в уличном душе и глотал слезы, — она устало выдохнула. — Не всегда понимаю, где мой знакомый Сивис, а где тот юный городской стражник Нелейно-Ран. — Я тоже. — Почему ты носишь чужое имя? Мужчина хмыкнул, словно давно ожидал этот вопрос. — Оно не чужое. Оно принадлежало моему другу. — Чужое, — повторила Ульва. — Нет. Карательница усмехнулась и присела на край кровати. — Если бы после моей смерти ты стал называть себя Ульвой, мое имя разве не было бы для тебя чужим? — Сначала умри, а там посмотрим. Больше всего на свете Сивис ненавидел говорить о своем погибшем друге. Он ненавидел объяснять, почему взял его имя и почему при этом не отказался от своего, но об этом знала только Ульва, а ей он когда-то сам доверил эту историю. Каратель покосился на женщину, что спокойно сидела на кровати и выжидающе смотрела на него. — Мьон так и не вернулся, да? — спросил Сивис, чтобы разрядить обстановку. — Он подходил ко мне, когда ты стоял в душе, и сказал, что сегодня переночует в другом месте, — ответила Ульва. Сивис закатил глаза, представляя, какое недовольное лицо скорчил в тот момент маг. Ему было совершенно очевидно, что ещё долгие недели Мьон будет припоминать ему этот день. — Ладно, завтра будет тяжелый день, — сказал Сивис. — Я собираюсь поспать. — Я тоже, — улыбнулась женщина, так и оставшись сидеть на кровати. Каратель покосился на дверь, а затем вновь на подругу. — Я уже достаточно трезв, чтобы повестись на такое, — он, шатаясь, дошел до двери и резко распахнул её. — Желаю тебе добрых снов. В своей кровати, — спустя мгновение добавил Сивис. Ульва широко улыбнулась, но спорить не стала. Она легкой походкой проскользнула мимо друга и сама закрыла за собой дверь, предоставляя Сивиса самому себе. Каратель без сил свалился на кровать, надеясь сразу же провалиться во тьму, но сон не шел. Легкая дрема одолевала его до самого рассвета, но даже она ушла, когда вновь зазвенел браслет. Мужчина лениво подтянул к лицу руку, вслушиваясь в ровный звон Леди. Он ничуть не удивился, когда понял, что новый заказ на территории Кермаша.***
Мьон пробирался через толпы людей ближе к сцене, где последние несколько минут вспыхивало пламя и сверкал синевой магический огонь. Люди плотным кольцом обступили сцену, и ближе, чем на третий ряд, пробраться было невозможно. От сильной давки, запаха пота и духоты становилось дурно, но Мьон все же проскользнул ещё на ряд вперед, откуда между голов можно было увидеть, как на сцене пляшут женщины, а вокруг них бегают горящие синевой эфирные бесы. Бесы были самыми послушными из тварей иных уровней и, на удивление, не слишком уродливыми. Их маленькие, скрюченные тела блестели серебром, а огромные глаза сверкали чистыми сапфирами. Вместо волос их маленькие головы были объяты слабым синим пламенем, как и руки с ногами. Бесы носились по сцене, выполняя приказы танцовщиц. Они резво прыгали с места на место, а иногда переносили себя через огненные кольца, используя их как телепорт. Когда выступление подошло к концу и толпа стала расходиться на другие мероприятия, мужчина поднялся на сцену. Три женщины, что собирали реквизит, махнули ему рукой, но когда Мьон продолжил к ним подходить, одна из женщина выпрямилась. — Мы ничего не продаем, — сказала она, когда Мьон подошел достаточно близко, чтобы расслышать её. — Неужели? — улыбнулся маг. — Мне кажется, я видел кого-то из вас в северных шатрах, а рядом так и поблескивал какой-то зеленый порошок. — Ты обознался, нас там быть не могло. Мьон натянуто улыбнулся и сделал ещё шаг вперед. — Я оставил у одного стражника очень интересную вещь, — он вытянул из кармана черную карточку. — Она побелеет, стоит мне прикоснуться к вам… Конечно, если только вы действительно те самые женщины, которых я видел. Все трое замерли, затаив дыхание и прожигая взглядом черную картонку в руках незнакомца. — Если она побелеет у меня, то тоже самое случится и с карточкой стражника. Не смотри так, он знает, куда нужно идти и кого искать. Стража Кермаша очень щепетильна и не упускает ни единой мелочи, что может приблизить их к поимке преступника, верно? — Так и почему же ты нам все это объясняешь? — спросила миниатюрная женщина, что стояла позади своих подруг. — Почему просто не проверишь? Мьон выпрямился и слегка смял пальцами черную карточку. — Начнем с того, что я не служу совету Кермаша, — он ещё сильнее смял бумагу. — У меня есть деньги, а у вас есть…- Мьон выразительно взглянул на собеседниц. — Мы понимаем друг друга? Женщины переглянулись, еле заметно кивая друг другу. — Ближе к рассвету навести нас в «Ночной глубине», — сказала одна из женщин. — Это бордель в жилом районе, его легко найти. Там найдешь Риншу, — она указала на миниатюрную даму позади себя. — Но учти, что мы призываем не только бесов. Мужчина поклонился и, отступив на пару шагов назад, пошел прочь. Ночь обещала быть такой же душной и шумной, как день перед ней. Мьон шатался по городу до боли в ногах. Он обошел множество лавок, закупив себе новое одеяние и провиант. Свою старую светло-серую мантию он сжег в ближайшей урне вместе с остальными старыми вещами. Горели перчатки, сапоги, брюки, вещевая сумка и некогда купленные травы с металлической кружкой. Мьон намеревался спалить все, что напоминало ему жизнь серого странника, и в итоге остался только кортик. Первые минуты и он лежал в костре, но маг не выдержал, тут же вытянул его из пламени, не обращая внимания на ожоги. Мьон давно не был один. Последние недели его жизни были неразрывно связаны с Сивисом, и он невольно забыл, каково это — быть одиноким странником в незнакомом городе. Первые часы он упивался свободой, но после заката Мьон часто ловил себя на мыслях о друге. Он часто останавливался, разглядывал вывески и мимолетно представлял, что бы на это сказал Сивис. Когда стал приближаться час рассвета, Мьон уже был у входа в бордель. Такие места он посещал редко и сейчас собирался с силами, чтобы выдержать тошнотворную смесь ароматов и всем своим существом влиться в образ человека, что пришел сюда ради женщины. Он шагнул внутрь и, не глядя по сторонам, направился к барной стойке. Его то и дело задерживали проходящие мимо пары, пробегающие или толкающие друг друга мужчины, но Мьон скалился на каждый косой взгляд и грубо отталкивал от себя любого, кто вставал на пути. — Я спешу, — сказал он, когда широкоплечий мужчина за барной стойкой обернулся к нему. — Очень. — Так найди себе девку и плати. — В этом хаосе трудно отыскать спутницу, — ответил Мьон и придвинул два дрейка к мужику. — Я слышал о некой Ринше, она сегодня свободна? Мужчина перенял дрейки, пошкрябал на монетах изображение змеи и кивнул. — Второй этаж, там нет комнат, но ищите красные занавески. Мьон широко улыбнулся, всеми силами убеждая себя, что это не займет много времени, и добавил к двум дрейкам ещё десятку. На втором этаже оказалось спокойнее и значительно просторнее. Огромный зал с высоким потолком был увешан тканями и дешевыми украшениями, создавая видимость шатров. Здесь царил полумрак, разбавляемый цветными светильниками, что висели под потолком. Мьон старался дышать как можно реже и не слишком глубоко, чтобы дурман здешних благовоний не застилал рассудок. Он прекрасно знал, что в борделях часто использовали зачарованные травы, чтобы сгладить впечатления клиентов в зависимости от происходящего с ними. Немного поблуждав среди импровизированных комнат и пару раз заглянув не туда, он все же нашел красные занавески. — Как ты бледен, — пропела женщина, когда Мьон вошел в шатер. — Я вижу усталость сотен дорог, что изморили тебя. Мьон слегка улыбнулся, но, как только женщина вновь начала говорить, он приподнял руку, заодно отстраняя её от себя на расстояние вытянутой руки. — У нас дело посерьезней. Ринша хищно улыбнулась и обхватила руками шею мага. — Мы помним, но ты заплатил и за ночь, — она подалась вперед, и Мьон резко дернулся назад, чуть не выйдя из импровизированной комнаты. Женщина глухо рассмеялась, но сделала шаг назад. — Жаль, красивые мужчины редко приходят к нам, — она вытянула из складки в юбке два маленьких свертка. — Ты знаешь их цену? — Знаю, — ответил маг, упорно смотря в синие глаза женщины и всеми силами игнорируя её полуобнаженный вид. — И сколько? Мьон прищурился. Он не знал, сколько стоит порошок, но предполагал, что достаточно дорого. Если Ринша спрашивает о цене, то предполагает содрать с него куда больше, чем возможно стоит товар. Не долго думая, он вытянул из кармана картонку. — Будет лучше, если мы не будем торговаться. Улыбка сошла с лица путаны. Она сильнее сжала свертки. — Так ты можешь просто забрать их, нет? — Могу, — признался Мьон. — А ещё я могу заплатить справедливую цену и не портить наши замечательные отношения, — он подмигнул, надеясь поддеть собеседницу, но та вновь заулыбалась и подступила к нему, заключая в новые объятия. Мьон предусмотрительно отвел в сторону руку с картонкой. — Цена высока, мой друг, — прошептала Ринша, в дюйме от губ мага. — Тысяча дрейков редко лежит в карманах бедного неудачливого мага. Мьон прикрыл глаза, ещё раз напомнив себе, что драк с него хватит и, тем более, убийств. Он прекрасно понимал, что в этом зале полно чужих глаз, что наблюдают за этой сделкой. Он осторожно вдохнул, чтобы благовония не ударили в голову, и приобнял женщину за талию. — Верно, поэтому я заплачу восемьсот дрейков, — он слегка отстранился от женщины, внимательно при этом следя за её руками. — У неудачливого мага действительно немного золота, и я отдаю всё за два свертка. — И они у тебя с собой? Мьон почти физически ощутил уколы чужих глаз. Он понимал, что если сейчас скажет что-то не то, то с миром он отсюда не уйдет. — Нет, — ответил он и поспешил добавить. — Только половина. — Тогда сделки не будет, — Ринша резко отстранилась. — За половину ты не получишь и части свертка. Торговец взмахнул черной карточкой. — Я, кажется, говорил, что не хочу портить наши отношения. Я заплачу половину сейчас и заберу один сверток, а днем приду за вторым. Женщина пожевала губу, то и дело кидая взгляд в сторону, где через тонкую ткань мелькали тени людей. — Но ты придешь без карточки, — наконец ответила она. — Как вам будет угодно, — согласился Мьон. Карточка была лишь куском бумаги, а она, как и любая другая вещь, что долгое время была с магом, излучала магию. Именно поэтому Мьон легко смог провести трех магесс, что, очевидно, были не слишком искусны в магии и оттого продавали эфирный порошок для усиления своего искусства. Мьон достал из набедренной сумки мешочек с золотом и, пару раз подкинув его, вспоминая, сколько там было золота, протянул женщине. Она сильно сжала мешочек, что-то тихо шепча, а затем удовлетворительно кивнула и передала один сверток. — Ты ведь знаешь, что его нельзя просто проглотить? — спросила она перед тем, как торговец покинул шатер. — Да, а ещё не следует смешивать с кровью. Ринша удивленно кивнула, словно до этого момента не подозревала, что Мьон хоть что-то знал о порошке. Мужчина ещё раз улыбнулся и спешно покинул здание борделя. Он быстрым шагом пересекал улицу за улицей, сильно сжимая в правом кулаке маленький сверток с порошком. Ему было необходимо проветриться, избавить мысли и тело от дурмана борделя, но даже густой аромат скошенной травы в парке, куда он забрел, не помогал. Небо уже совсем просветлело, и на востоке поблескивали первые солнечные лучи. Мьон раздосадовано взглянул на небо, где не было ни единого облачка, и с печалью подумал, что дождя сегодня не будет. Ему казалось, что в Кермаше за два дня его пребывания здесь небо оставалось идеально чистым, блестящие мостовые, сияющие пестротой красок улицы хоть и впечатляли, но уже к вечеру душа требовала родной серости, к которой он привык в других городах. Мьон присел под одной из ив, специально проигнорировав стоявшую неподалеку скамейку, и прикрыл глаза. Он не спал уже целые сутки, но возвращаться в душные комнаты таверны, где его шумные друзья увлекаются выпивкой, совсем не хотелось. Если бы не внезапно навалившаяся сонливость и слабость от дурмана борделя, то, возможно, он бы заметил, что в парке стало слишком тихо для вечно шумного Кермаша. И, возможно, он бы заметил три чужих тени, следовавшие за ним все это время.