Не стану отдыха искать от странствий

то, что прячется в нашем сердце, крепче тела, прочнее стали, по разлитой воде не плачут, по утерянным не скорбят. Wolfox У нее будет много имен: Абигайль, Алисия, Алджернон... Е. Перченкова Майкрофт выловил ее по дороге из клиники. С работы, а не после анализов. Джоан как-то вообще не думала о Майкрофте: отказывалась его вспоминать. Инстинкт самосохранения, если хотите. Но вот, нарисовался. Знакомая черная машина, знакомая черноволосая... нет, ассистентки как раз и не было. Майкрофт приехал сам, собственной персоной. Джоан хотела было гордо его проигнорировать и дойти до автобусной остановки, но тут как по заказу с непредсказуемого лондонского неба хлынул дождь, мерзкий и холодный, и она мысленно плюнула — какого черта! Села с независимым видом на заднее сиденье: пусть хоть до дома довезет. Майкрофт уселся рядом, поставив зонтик между колен, сложил руки на изогнутую рукоять. — Итак... — сказал он. — Итак, — повторила Джоан. — Вы прошли очень интересный набор обследований, доктор Уотсон, — Майкрофт говорил ровным, любезным тоном. — Вы за мной наблюдаете? — так же ровно поинтересовалась Джоан. — В сложившихся обстоятельствах я счел это небесполезным. У вас осталось множество врагов, доктор, и не обо всех вы знаете. — Я могу себя защитить, — Джоан старалась не сорваться, хотя кровь у нее моментально вскипела. Опять какие-нибудь международные убийцы? Мориарти не оставил охоту за ней, даже уничтожив Шерлока? Она наполовину ожидала, что за ней явятся, не расставалась с пистолетом даже ночью — а оказывается, Майкрофт «счел небесполезным»! — Ваша охрана запоздала на два месяца. — У меня с... — Майкрофт скосил на нее взгляд и предпочел не упоминать имя брата, — у нас была договоренность о невмешательстве. Уличные камеры наблюдения — вот и все, что я мог себе позволить. Не говоря уже о том, что мои возможности сами по себе ограничены, какие бы мнения по этому поводу ни высказывались. Я не оправдываюсь, заметьте. Я просто объясняю вам, как обстоят дела. Сейчас же ситуация более критическая. Я счел потенциально выгодным приставить охрану к лицам, на которых люди Мориарти могут попытаться напасть. Поверьте, не все они вам знакомы. Я удовлетворил ваше любопытство? — Вполне, — сухо заметила Джоан. — Однако вы не просите меня охрану снять, — не меняя тона, проговорил Майкрофт, но знакомая вкрадчивость из его голоса пропала. — Что было бы ожидаемо, зная ваш характер и привычки. И это вместе с набором посещенных вами врачей заставляет меня поинтересоваться, можно ли вас поздравить. — Вероятно, — кивнула Джоан. — Анализы показывают, что все нормально. Ну, насколько это возможно с моими данными. Майкрофт помедлил. — Прошу простить за... возможно, неоправданное вторжение в вашу личную жизнь, но я вынужден уточнить. У меня нет каких-либо данных о возможном отце ребенка, и это оставляет только одну кандидатуру. — Мне нравится это «возможно неоправданное», — хмыкнула Джоан. — Вы полагаете, что в каком-то варианте получите право на вмешательство? — Верно ли я понимаю, что... Вот теперь Майкрофт по-настоящему заткнулся. В смысле, замолчал. Джоан с удивлением заметила, что руки на рукояти зонтика ощутимо подрагивают. Майкрофт перехватил ее взгляд, нахмурился, тоже поглядел на свои руки — и они тотчас расслабились, замерли. Джоан устало подумала, что это может быть спектаклем. Запросто. Шерлок вот плакал по заказу, чем его брат хуже? — Вы все понимаете верно, Майкрофт. Было бы удивительно при вашем уме что-то интерпретировать неправильно. Странно, как вы не догадались раньше меня. — Я не слежу за вами настолько плотно, — покачал головой он. — Кроме того, мне и в голову не приходило, что... — он запнулся. — Скажем так, у меня было полное впечатление, что ваши отношения с моим братом так далеки от романтических, насколько это возможно. — Да, романтикой там и не пахло. Но я рада, что какая-то часть жизни Шерлока осталась... вне вашего поля зрения. — Я понимаю, — Майкрофт чуть изогнул губы. — Вы считаете меня бесчувственным. — Нет, — ответила Джоан. — Если бы я считала вас бесчувственным, не пыталась бы уязвить. — Что ж, честно. Какое-то время они ехали в молчании — Джоан даже не представляла, какие мысли в это время роились в голове Майкрофта. — Надеюсь, вы меня домой везете? — наконец спросила она. — Что-то я не узнаю маршрут. — На Ладброк-гров пробка, — спокойно ответил Майкрофт. — Кстати говоря... вы не хотите вернуться на Бейкер-стрит? — У меня прекрасная квартира, спасибо. — Отвратительная, — слово «отвратительная» в устах Майкрофта прозвучало с теми же интонациями, что «прелестная». — И вы это знаете. В особенности отвратительная для ребенка. — Вы что, предлагаете оплачивать мне жилье? — холодно спросила Джоан. — С чего вдруг? Напоминаю, что мы с Шерлоком не состояли ни в каких официальных отношениях и вы мне ничего не должны. Майкрофт вздохнул. — Не все. Только половину, если вам угодно, — сделал паузу, постучал пальцем одной руки по тыльной стороне другой, заметил этот жест, опять оборвал его. — Доктор Уотсон, — начал он снова, — я понимаю, что ваше чувство справедливости не позволяет вам принять от меня помощь. Я также не сомневаюсь, что вы вполне можете обойтись и без нее. Но кроме этого я не сомневаюсь в вашем здравом смысле... и милосердии. Джоан бросила на Майкрофта удивленный взгляд. Он не смотрел на нее, смотрел вперед, на непрозрачный щиток, отделяющий салон от водителя. Джоан впервые подумала, что у Майкрофта, наверное, действительно не так много чувств — и одно из них чувство ответственности. Или порожденное им чувство вины в результате провала. Наверное, это ужасно: когда у тебя есть всего две-три эмоции, и все они обращаются против тебя. Так сказать, ад изнутри. Может быть, Майкрофту до некоторой степени даже паршивей, чем ей. И да, разумеется, во власти Джоан сейчас сделать ему еще хуже. Пару месяцев назад Джоан это бы мстительно порадовало. Сейчас ей было все равно. — Я подумаю, — сказала она. Перед тем, как согласиться, Джоан позвонила на Бейкер-стрит и уточнила у миссис Хадсон, что квартира «Б» пока никому не сдана — ей совсем не хотелось, чтобы Майкрофт выживал ради нее — ради них — каких-то бедолаг. Оказалось, что нет, не сдана: во-первых, миссис Хадсон затеяла ремонт (дырки от пуль и смайлик на обоях плохо сказывались на облике гостиной), во-вторых, с предложениями о сдаче к ней подъезжали, по большей части, сумасшедшие фанаты. И хотя некоторые из них предлагали серьезные суммы, миссис Хадсон эта публика пугала. Так Джоан вернулась на Бейкер-стрит. Помнится, в первый вечер она сначала ничего не делала, только пыталась не заплакать, вспоминая. Как они буквально рыдали от смеха в коридоре после погони за кебменом; как Шерлок, сидя на этом диване, разбирал по косточкам ее бойфрендов отвратительным издевательским тоном — последний, Джейсон, хлопнул дверью так сильно, что упал со стены череп быка и пришлось покупать новые наушники; и как Джоан по большей части не возражала, потому что ей, честно говоря, как-то не по себе было в обществе этих благоразумных лондонцев за сорок, с небольшим животиком, абонементом в спортзале и — время от времени — вегетарианскими привычками. Правда, иногда Шерлок был ни при чем или почти ни при чем: первый бойфренд, доктор Сойер, помнится, расстался с ней после инцидента с китайскими контрабандистами. Сломало его, как ни странно, не похищение, а вкрадчивые слова генерала Шан: «Даже не пытайся доказать мне, что ты не его любовница и он за тобой не придет, девочка, — у тебя в бумажнике его кредитка». Отводя глаза, Сэм потом, когда все кончилось, объяснял: «Я верю, что у вас ничего нет, Джо, правда, но... у тебя его карточка, его чек, ты все время с ним, ты заставляешь его есть, укладываешь спать и прибегаешь к нему по первому смс — честное слово, я бы не против жениться на женщине с ребенком, но не с таким же взрослым!» Джоан оставалось только обреченно вздыхать. Потом Джоан против воли вспомнила, как Ирэн сидела в этом самом кресле, переводя взгляд с нее на Шерлока то ли дразнясь, то ли облизываясь, и как у Джоан кровь прилила к щекам, да так, что она выругалась, тоже хлопнула дверью (череп еще лежал на полу возле дивана, дожидаясь, пока она повесит его снова, потому не пострадал) и вышла «подышать воздухом», проклиная свою бисексуальную натуру; и как она потом плюнула и пыталась встречаться уже с девушками, но Шерлок их отваживал не менее эффективно, чем мужчин; и как они приехали из Баскервиля, а у Джоан в голове крутились смутные мысли, что то, что произошло между ними там, должно там и остаться, тем более, в поезде они держались отстраненно — но стоило им переступить порог гостиной, Шерлок вдруг осторожно взял у нее сумку, подошел вплотную, уткнулся лицом ей в волосы, не пытаясь обнять... «Это гнусная манипуляция, — пробормотала тогда Джоан. — Ты не можешь так себя вести по-настоящему». «О, — проговорил Шерлок с довольной усмешкой. — Ты видишь меня насквозь». Вообще-то, тогда он врал. Они оба врали. Шерлок, когда ему хотелось, умел быть нежным — это выяснилось очень скоро. Вспомнив последнее, Джоан глубоко, глубоко вздохнула, встала с дивана и пошла делать упражнения. Охрана охраной, беременность беременностью, но физическую форму терять нельзя. Она даже записалась в ближайший тир. Спустя какое-то время Джоан приняла еще одно предложение Майкрофта: он подыскал ей постоянную работу в клинике в Вестминстере; не пешеходная дистанция от Бейкер-стрит, но близко. И зарплата вполне приличная. Перед тем, как согласиться, Джоан проверила, существовала ли в самом деле вакансия, на которую ее брали, и (на всякий случай!) не исчез ли таинственным образом врач, занимавший ранее это место. Нет, все было в порядке, ничего подозрительного, за исключением того, что главный врач принял ее на работу, хотя она честно сообщила о беременности и о том, что возьмет как минимум пару месяцев отпуска после родов — в зависимости от состояния здоровья. Это было приемлемо. Минимум необходимой помощи. Джоан предпочла бы вовсе не иметь с Майкрофтом Холмсом никакого дела, но разум говорил, что во-первых, матери-одиночке не пристало смотреть в зубы дареным коням, а во-вторых — как-никак, в качестве потенциального родственника дядя из британского правительства куда безопаснее тети-алкоголички. Тоже нужно учитывать. Никто не бессмертен и даже не неуязвим. *** Очередной прием у Эллы состоялся через два с половиной месяца после предыдущего. Прав был Майкрофт относительно психотерапевта или нет, Джоан не собиралась искать другого — хотя бы потому, что это означало бы вываливать тому заново все, что они с Эллой уже прошли. Да, и Элла — сама Элла, как человек, а не профессионал — хотя бы не считала Джоан сумасшедшей. Или хорошо это скрывала. — Что привело вас на этот раз, Джоан? — мягко спросила Элла. Джоан вздохнула. — Элла, мне нужна помощь. Ну вот, она это и произнесла. Не так уж трудно. Особенно, когда пройдет спазм в горле. Элла благосклонно кивнула. — Признание того, что вам нужна помощь — первый шаг на пути к исцелению, Джоан. Она замолчала. Джоан молчала тоже. — Вы лучше выглядите, — проговорила Элла. — Вероятно, крепче спите? Вы не обращались к врачу за антидепрессантами, как я вам советовала в прошлый раз? — Нет, я... — Джоан прочистила горло. — Понимаете, я беременна. Лицо Эллы сразу же стало очень спокойным. Психолог откинулась на спинку кресла. — Это... очень серьезный шаг, — осторожно произнесла она. — Не такой, черт возьми, как шаг с крыши! — резко ответила Джоан, но тут же взяла себя в руки: — Извините, Элла. — Ничего, — спокойно ответила та. — Вам нужна консультация по поводу беременности? — Не... не совсем. Не такая, как обычно. Это... его ребенок, вы понимаете, Элла. Так что беременность я сохраняю. Я в курсе о возможных осложнениях, спасибо. — Джоан, — с той же точно рассчитанной мягкостью произнесла психолог, — а сами вы хотите ребенка? — Это неважно, — резко ответила она. — Я хочу поговорить о другом. У меня ПТСР. — Знаю, — кивнула Элла. — Конечно, это ведь вы ставили диагноз, — Джоан почувствовала нервное желание вскочить с кресла и начать расхаживать по комнате, но заставила себя сидеть. — Так вот, я не специалист, но исходя из того, что я знаю, многие женщины развивают травматическое расстройство после беременности. А если у тебя уже есть одно, носить ребенка или воспитывать его — плохая идея. — Только вы решаете, что вы можете или не можете сделать, Джоан. — Да, — Джоан облизнула пересохшие губы. — Поэтому я решила, что должна справиться с моей проблемой. Сейчас. Пока все не стало хуже. В комнате повисла пауза. — Джоан, вы понимаете, что это постепенный процесс. Очень постепенный, — наконец произнесла Элла. — Да, я в курсе. — И мы проводили с вами сессии на протяжении двух месяцев, пока вы не исчезли на полтора года, потом появились на одной встрече и отменили следующую? — И это тоже, спасибо. — И теперь вы хотите, чтобы я помогла вам справиться с вашим состоянием за девять месяцев? — За шесть, лучше меньше, — покачала головой Джоан. — У меня осталось меньше семи месяцев, если не будет преждевременных родов. Элла вздохнула. — Спасибо за доверие. Джоан криво улыбнулась. — С доверием у меня по-прежнему проблемы. Элла наклонилась вперед, подалась к Джоан. — Джоан, я хотела бы все-таки вернуться к вопросу, который вы отказались обсуждать. Пожалуйста. Подумайте: вы действительно хотите этого ребенка? Или думаете, что это вернет вам вашего... друга, хотя бы частично? — запинка перед словом «друг» была крошечная, и Джоан не обиделась: она сама не знала, как называть Шерлока иначе. — Или вы чувствуете себя обязанной перед ним? — Какая разница? — Джоан вновь не удержалась от резкости. — Я же сказала, что сохраняю беременность в любом случае. — От вашего ответа на этот вопрос будут зависеть ваши ожидания в отношении своего состояния и вашего ребенка. Считайте это моим заданием перед следующим сеансом. Если вы хотите продолжать сотрудничать, — Элла выделила голосом последнее слово. Джоан коротко улыбнулась. — Достаточно честно. Хорошо, Элла. Я подумаю. И она думала. Думала всю дорогу до дома, и потом, прислушиваясь к себе во время перерыва на работе, или даже — иногда — когда принимала пациентов. Хочет ли она сама ребенка? Черт его знает. Джоан все еще чувствовала себя слишком ошеломленной как новостью, так и недавними событиями; она все еще пыталась усмотреть некий смысл в той мешанине осколков и невыполненных обязательств, которой стала ее жизнь. Чувствует ли она себя обязанной Шерлоку? Определенно. Джоан не знала, захотел бы он ребенка, имей возможность принимать решения. Почти наверняка нет. Скорее всего, первым либо отправил бы ее на аборт, либо дистанцировался, реши она сохранить беременность. Но Шерлок умер. И Джоан была больше чем уверена: знай он обо всем за минуту перед тем, как шагнуть с крыши, — он бы обрадовался. Как на войне не бывает атеистов, так и не бывает людей, которые не хотят продолжить свой род перед смертью. Хотя, конечно, если это в самом деле было самоубийство, порожденное отчаянием... Джоан решительно выгнала эту мысль. Она решила еще в первую неделю, когда голова готова была взорваться от горя и отчаяния, что не станет обдумывать возможные причины смерти Шерлока; сделал ли он это исключительно из-за незамеченной ею за полтора года тонкой душевной организации, или Мориарти вынудил его. Что толку? Чего она ждет от ребенка? Все, что она знала — это будет событием. Переменой; пусть даже не той, которой она могла хотеть в здравом уме. Она не думала, что рождение сына или дочери вернет ей потерянное, не знала, на кого этот ребенок будет похож (обидно, если он окажется копией Гарри или, боже упаси, Майкрофта) но была уверена в одном — отпрыск Шерлока не даст ей скучать. В любом случае, он будет их общим. Последним, что они сделали вместе... последнее дело Шерлока Холмса и доктора Уотсон, если такая ирония уместна. Она была просто физически не в состоянии отказаться от этого шанса. Она вложит все силы: ради малыша, который имеет право на попытку, ради себя, ради Шерлока и ради их дружбы. Даже мысленно она не называла их отношения другим словом. Джоан знала, что такое «любовь», спасибо большое, и «любви» между ними не было. Итак, на следующей сессии Джоан высказала это все Элле буквально в трех фразах. Элла постучала карандашом по блокноту. — Хорошо, — сказала она. — С этим уже можно работать. Джоан почувствовала подступающую к горлу тошноту, и беременность вовсе не была причиной. *** Фильмы и книги полны идиллическими изображениями того, как мужья ухаживают за беременными женами: целуют им живот, массируют ноги, выполняют все их капризы. Джоан случалось иногда подумать с мрачной иронией что, окажись отец ее ребенка в досягаемости, он, разве что, воздержался бы от самых потенциально опасных экспериментов на кухне — и то не факт. Но отца ребенка не было: никаких едких запахов, разбросанных повсюду фотографий с трупами отвратительно вида, неаппетитных (и невероятно интересных!) подробностей с мест преступления; никаких язвительных комментариев, от которых на лицо сама собой наползает улыбка, или жарких споров над доской «клюэдо» и перебранок, кто опять отравил все молоко и чья очередь идти за хлебом. Не было ни сладкого голоса скрипки среди ночи, когда все отдашь за то чтобы уснуть наконец-то, ни легких, внезапных прикосновения к волосам, ни таких же внезапных поцелуев, иногда в шею, чаще просто в щеку, или в висок, или в какое-то совершенно случайное место вроде верхней части уха или затылка — что оказалось ближе... Джоан старалась работать как можно больше, возвращалась по вечерам домой, к ноутбуку и телевизору. Квартира каждый раз встречала ее пыльной пустотой, невнятным шумом машин за окнами и светом окон в доме напротив. Сперва Джоан не обращала внимания на противоположный дом, потом он начал ее нервировать. Если за полтора с лишним года никто из врагов Шерлока не додумался посадить там снайпера, это еще не значит, что идиллия продолжится. Джоан даже машинально наметила, откуда стреляла бы сама, понадобись ей снять кого-то в квартире, и потом, когда ей случалось глядеть на фасад Бейкер-стрит 220, она уделяла этим окнам особое внимание. Месяца с третьего Джоан, заходя в темную комнату, начала пробираться по стеночке и задергивать шторы перед тем, как включить свет. На четвертом месяце она перестала раскрывать шторы вообще. Все равно наступила осень и солнечный свет превратился в нечто серое и невнятное, льющееся с неба только по недоразумению. Правда, на Бейкер-стрит ее встречала миссис Хадсон: она суетилась так, будто Джоан была ее родной дочерью. Миссис Хадсон превосходно готовила, куда лучше, чем покойная матушка Джоан или сама Джоан (иногда, под настроение, она любила что-нибудь испечь, но у нее никогда по-настоящему не было времени или сил совершенствоваться в этом плане), и поесть горячую еду в человеческой компании было приятно. Еще Джоан собрала вещи Шерлока и перетащила их в комнату наверху — ту самую, которая в последние месяцы была их общей спальней. Нижнюю спальню освободила для себя и ребенка. Было в этом что-то неправильное: когда Джоан снимала со стены таблицу Менделеева, она чуть не разревелась... и в конце концов оставила ее. Как и непонятное иероглифическое панно. Она даже связалась с Майкрофтом и поинтересовалась, не хочет ли он что-то забрать, но тот спокойно ответил, что она может распоряжаться всем по своему усмотрению. Никакого усмотрения у Джоан не было. Кажется, на следующий день после того, как Джоан наконец-то перебралась в нижнюю спальню, ее по возвращению домой поджидали. Марина, та самая бездомная девушка, бывший программист, которой Шерлок как-то заплатил 50 квидов за выслеживание Голема. У Марины оказалась сильно обожжена щелочью рука, и она молчала об обстоятельствах ожога, как агент MI5. У Джоан нашлась мазь и бинты; она перевязала девушку, отсыпала ей обезболивающего на пару дней и не задавала вопросов. — Спасибо, доктор Джо, — сказала Марина под конец своего визита. — Я знала, что на тебя можно положиться. Чем я могу помочь? — Не за что, — сухо ответила Джоан. — Если кто еще из ваших пострадает, обращайтесь. — Так чем помочь-то? — повторила Марина. Джоан поколебалась. — Если кто подозрительный будет крутиться вокруг Бейкер-стрит — сообщите мне, ладно? — Окей, — девушка кивнула. Следующим у нее объявился Курт — еще один знакомец по шерлоковской «сети». Джоан ничего не могла сделать с его обострением хронического бронхита, просто посоветовала обратиться в бесплатную клинику и дала адрес. Курт кивнул и поблагодарил. Вскоре этой встречи Майкрофт вновь пригласил Джоан на «свидание» — на сей раз в милое, неприметное кафе неподалеку от Риджентс-парка. — Выстраиваете свою собственную сеть, Джоан? — мягко спросил он. — Я не рекомендовал бы. — Страховка лишней не бывает, — пожала она плечами. На самом деле Джоан соврала. Ее контакты с бездомными странным образом давали ей чувствовать себя живой — или, может быть, ближе к Шерлоку. Что-то еще осталось от их приключений помимо хлама, упакованного в четыре картонные коробки... — Вам, безусловно, нравится опасность, — прищурился Майкрофт. — А что насчет вашего ребенка? Подумаете, какому риску вы его подвергаете, контактируя с этими... субъектами. — Спасибо, я принимаю меры предосторожности, — сухо ответила Джоан. И тут ее прорвало. — Черт возьми, Майкрофт! Этот ребенок с самого начала выбрал неподходящих родителей. Пусть привыкает! Потому что Джоан уже думала об этом. Думала об этом постоянно, с самого начала. Даже обсуждала это с Эллой — ну, очень в небольшой мере, насколько могла позволить, не выдав себя. Переживала за безопасность своего ребенка; думала о том, как защитить его от врагов Шерлока, от тех врагов, которых она сама нажила, от тысяч и сотен тысяч опасностей, которые подстерегают маленького человечка в большом и неустроенном Лондоне и еще большем и еще менее устроенном мире. Она не смогла защитить Шерлока, так может быть... Нет, нет, стой, сказала себе Джоан. Так можно додуматься до чего угодно, парниковый эффект или войну в Ираке объявить своей виной. Она не телохранитель. И никогда им не станет. Она была другом, теперь будет матерью. Она будет избегать опасностей — блин, она будет чертовым параноиком, если по-другому не выживешь! — но она будет жить так, как считает нужным, и встревать в те передряги, которые посчитает разумным. Все это Джоан и высказала Майкрофту максимально спокойным тоном. — Итак, вы укрываетесь от пуль и лечите людей в полуполевых условиях, — сухо подвел Майкрофт итог. — Так сказать, в родной стихии. Рад за вас. Джоан поджала губы и не стала спрашивать, как он догадался про пули. Майкрофт был прав, разумеется; она просто не умела жить иначе. Но его правота не сделала желание заехать ему в челюсть менее сильным. Следующий визитер не принадлежал к числу бездомных (он был хорошо одет и крепко сложен), а его ранение — пулевое — могло потенциально серьезно ограничить подвижность правой руки. Джоан вколола обезболивающее, которое осталось в аптечке еще с шерлоковских времен, заштопала рану (пулю извлекать не пришлось) и не позвонила в полицию. Где-то через неделю после этого кто-то подсунул под дверь два конверта с чеками на одинаковую (довольно приличную) сумму, которые можно было обналичить в разных банках. Если сложить, выходило весьма солидно, хотя и не настолько, чтобы забеспокоиться. Хотя, по здравому размышлению, обеспокоиться все-таки следовало — чеки у бездомных?.. Ладно, мало ли. Насколько Джоан знала шерлоковых агентов, у них там и сотовые были чуть ли не у каждого. Может, есть целый профсоюз бездомных, а она и не знает. Или это не бездомные, а нищие — они, вроде, неплохо зарабатывают. Или парень с огнестрелом?.. Джоан задумалась; потом все-таки обналичила чеки и на часть средств купила расходные материалы посерьезнее. Ничего нелегального, однако достаточно, чтобы провести небольшую операцию в домашних условиях. Гости с огнестрельными, ножевыми и прочими экзотическими ранениями с тех пор появлялись у нее довольно регулярно, где-то раз в месяц, иногда реже. Платили, как правило, сразу, хотя бы частично: Джоан решила, что этой публике помогать бесплатно небезопасно. Остаток иногда присылали чеками, иногда приносили наличкой. Она вновь начала следить за криминальной хроникой, но, к счастью, лица ее визитеров по телевизору или в газетах ни разу не мелькнули. Да и не походили они на серьезных преступников. Больше на каких-то полулегальных телохранителей, вышибал; пару раз попадались явные подпольные борцы — Шерлок в таких боях участвовал, и Джоан научилась распознавать характерный узор синяков. Бездомные появлялись чаще, причем иногда просто так, и отдавали чеки прямо в руки. Джоан попробовала возражать, но Марина ответила ей так: — Доктор Джо, ты что думаешь, мы живем так, как живем, потому что у нас нет денег? Мы живем, как живем, потому что иначе не можем. У нас что-то вроде союза взаимопомощи, чтоб ты знала. А ты нам помогаешь. Поэтому мы благодарны. Майкрофт больше ничего не говорил. Полиция на этот нелегальный пункт первой помощи посреди Вестминстера тоже внимания не обращала, и Джоан знала, кого за это благодарить. Ну, пусть так. Деньги были очень нелишними, а прямо обращаться к Майкрофту за помощью Джоан не хотела, хотя заранее решила, что если придется, ради ребенка она это сделает. Но главным вознаграждением по-прежнему была возможность чувствовать себя живой. Чувствовать себя нужной. На шестом месяце беременности Джоан опять перестала ходить к психотерапевту. *** Первый ультразвук — на двенадцатой неделе — показал, что все благополучно. К тому времени Джоан уже ввязалась в дела с лечением нищих, плюс работа, плюс визиты в тир, плюс чтение материалов по воспитанию детей (лучше раньше, чем позже) — времени совсем не оставалось, и о Шерлоке она почти не думала. Ныло что-то под сердцем, и еще пару раз наливала чай в две кружки по вечерам, но это мелочь, это не считается. А тут пожалуйста: что-то серое, черное на экране, непонятное, и это внутри нее, это ее — их — ребенок. Молоденькая докторша дружелюбно прочирикала, что если Джоан не хочет знать пол ребенка, ей лучше отвернуться; Джоан отворачиваться не стала, и ей жизнерадостно сообщили: «Мальчик, и все ручки-ножки на месте, видите?» Честно говоря, Джоан ничего не могла разобрать, но поверила девушке на слово. Ей позвонили на следующий день с незнакомого номера, после работы, когда она пришла домой, отбилась от ужина миссис Хадсон и поднялась к себе в надежде посмотреть какой-нибудь фильм. Как всегда, незнакомый номер на экране заставил напрячься — но увы, в этот раз никакой загадки или опасности не оказалось. — Доктор Уотсон? — спросил в динамике немолодой женский голос: интонации вежливые, легкий йоркширский акцент. — Доброго вам вечера. Меня зовут Агата Холмс, я мать Шерлока и Майкрофта. — Да... очень приятно, — автоматически ответила Джоан, машинально вытирая о джинсы ладонь свободной руки. — Мне жаль, что я не позвонила вам раньше, но меня неоднократно заверяли, что это будет неудобно. Думаю, теперь наконец-то пришло время нам встретиться, — в интонациях не было ничего напряженного, только спокойная повелительная вежливость. Так мог бы говорить директор крупной фирмы с младшим бизнес-партнером или, скажем, полковник со старшим лейтенантом. — Да... конечно, можно встретиться, — проговорила Джоан машинально. Она никогда не видела эту женщину, даже имени ее не знала. — Завтра вам удобно? — продолжала Агата Холмс так, будто договаривалась, скажем, с квалифицированным дантистом, а не с... кем? Подругой своего покойного сына? Матерью своего будущего внука? В любом случае, тон ее совершенно не вписывался в ситуацию. — Да, у меня короткий день. — Я в курсе. Майкрофт пришлет машину. Я бы приехала сама, но здоровье не позволяет. Не возражаете? Вежливое уточнение; несомненно, в ответе на том конце не сомневались. — Не возражаю, — отозвалась Джоан, гадая, не сошел ли мир с ума. Чтобы член семейства Холмс не просто так выдергивал ее куда-то, а еще извинялся! Даже просто приличий ради. — Значит, договорились. Жду вас, — и женщина повесила трубку. Весь следующий день, когда во время работы выдавалась свободная минута, Джоан лениво пыталась вообразить себе фамильное поместье Холмсов — наверняка же у них есть поместье?.. А сама мадам Холмс — пока Джоан не услышала ее голос, то представляла французский прононс — должно быть, одна из тех элегантных пожилых леди в светлых костюмах и высоких прическах, как из фильмов Хичкока... Наверняка Джоан будет чувствовать себя в ее обществе ужасно неудобно, а леди будет думать, что это Джоан довела ее сына до самоубийства, но вслух не скажет, и Джоан это почувствует, и все закончится катастрофой... Ну да ладно. Поживем — увидим. Все действительно получилось не очень приятно, но не так, как успела придумать Джоан. Черная машина (без Майкрофта и даже без ассистентки) остановилась у обычного дома в пригороде, не старше девятнадцатого века, с опустевшей конюшней в пристройке и обтянутыми плющом облупившимися стенами; сама миссис Холмс, к удивлению Джоан, вышла встречать ее на пороге, опираясь на трость. Ей было семьдесят или даже восемьдесят; Джоан почему-то думала, что ей должно быть лет шестьдесят — сорок-сорок пять лет назад стремились выходить замуж пораньше. Ну надо же. Возраст слегка согнул Агату, но держалась она бодро; ее редеющие седые волосы оказались коротко острижены (короче, чем у самой Джоан), а носила она не строгий костюм, но твидовые клетчатые брюки и свободную льняную рубашку с закатанными рукавами. Несмотря на солнечную погоду, Джоан мерзла на осеннем ветру, а старухе было хоть бы что. Вокруг ног миссис Холмс прыгали сразу две собаки — обаятельный кремовый шпиц, прихрамывающий на одну лапу, и огромный, полный достоинства темно-рыжий чау-чау. Джоан хорошо обученные псы проигнорировали. Впрочем, несмотря на свою демократическую внешность Агата Холмс встретила гостью довольно холодно. Ее темные глаза, ничуть не похожие на глаза обоих сыновей, смотрели на Джоан сдержанно и то ли просто неодобрительно, то ли даже с каким-то упреком. Рукопожатие — она протянула руку! — оказалось твердым, но миссис Холмс отдернула ладонь почти резко. Агата проводила Джоан в гостиную, где был накрыт стол — чай и печенье. Уселась в кресло-качалку, извинившись за затрапезный вид — мол, спина не дает покоя, больше ни на чем сидеть не может. Минут пятнадцать они говорили о погоде, о жизни в Лондоне; наконец Джоан не выдержала. — Зачем вы меня сюда позвали? — спросила она. Агата выжидательно на нее посмотрела. Вздохнула. — Не возражаете, если закурю? — и, не дожидаясь ответа, достала откуда-то из-под столешницы портсигар, вытащила сигарилу. Джоан еле удержалась от упрека — мол, не с вашим сердцем (признаки сердечной недостаточности проявлялись явно) — но прикусила язык. Это не ее дело. А возражать, что, мол, пассивное курение во время беременности вредно, как-то даже мелко: ничего ей с одного раза не будет, и миссис Холмс, несомненно, это знает. Агата, однако, подчеркнуто выдыхала дым в сторону; сидели они с Джоан далеко друг от друга, высокие окна в гостиной оставались настежь распахнуты несмотря на прохладу и сухие листья на подоконниках — в общем, до Джоан только слабый запах долетал. — Так как же? — подтолкнула ее Джоан; может быть, несколько невежливо, но она все-таки полдня работала, потом еще полтора часа тряслась в машине, а сейчас ее пичкают каким-то посторонним разговором... Беременность отнюдь не улучшила ее характер и не увеличила долготерпение. — Я просто хотела с вами познакомиться, — пожала плечами Агата Холмс. — Уж простите за выбор темы, но мой опыт говорит, что так называемая светская беседа о погоде сообщает о человеке больше, чем интервью у психотерапевта... Вижу, это доставляет вам неудобство? — А вы не хотите... ну, спросить о своем сыне у меня, допустим? — О Майкрофте? — брови миссис Холмс иронично взлетели вверх. — Возможно, это имело бы смысл. Вы с ним сейчас общаетесь больше, чем я. — Нет, о... — Джоан осеклась. — Вы даже имя его не можете произнести, — миссис Холмс ужасно знакомо скривила губы, посмотрела куда-то в сторону. — В этом случае разговоры уже ничего не исправят. Кроме того, я не видела его лет пять. Для меня ничего особенно не изменилось. — Теперь я вижу, что вы действительно их мать, — Джоан не удалось скрыть горечь. — Я много кем была, моя дорогая, — ответила миссис Холмс, стряхивая пепел с сигарилы в пепельницу подозрительно знакомого дизайна. — Сейчас я просто старая перечница, доживающая жизнь в деревне. Мои мальчики давно уже во мне не нуждаются. Двое на кладбище, третий на Даунинг-стрит, и еще неизвестно, что хуже. — Двое? — переспросила Джоан удивленно. — Да, был еще один ребенок, между Майкрофтом и Шерлоком. Умер во младенчестве. Джоан прикусила на языке вопрос, как же этого звали — не Эльфриком, часом? Есть время и место для любопытства... Тем более, она уже знала, что и у Шерлока, и у Майкрофта были куда более нормальные вторые имена. Они сами решили так называться. — Вы — моя последняя надежда, — так же спокойно продолжала Агата Холмс, — и увы, не слишком большая. Хотите объясню, почему? — Я вам не нравлюсь? — предложила Джоан вариант. — Нет, это я вам не нравлюсь, — поправила Агата Холмс. — Это сейчас важнее. Хотите, еще скажу, почему не нравлюсь? — Не трудитесь, — Джоан покачала головой. — Вы мне не нравитесь, потому что я теперь вижу, почему ваши сыновья стали такими, какими стали. И что мы с вами похожи. Гораздо больше, чем мне бы хотелось. — К сожалению, да, — жестко кивнула Агата. — В вас есть та же душевная холодность, что и во мне. Даже биография... Я не могу не бояться, что вы повторите мои ошибки. — Вы служили в армии! — догадалась Джоан с опозданием. Очевидно, со службы миссис Холмс прошло слишком много времени: почти все военное вымылось из ее суховатой фигуры. Разве что вот эта уверенность, этот поворот головы... — Я была летчиком-испытателем, — поправила Агата Холмс. — А мистер Холмс — конструктором. На двадцать лет старше меня, аристократическое семейство, — она чуть повела запястьем, словно обводя интерьер старого дома. — Мезальянс со всех точек зрения. — Понятно, — кивнула Джоан. Ей и в самом деле многое стало понятно. Не в последнюю очередь — об отношении Шерлока к ней. Когда они съезжались, там и в самом деле не было ни намека на сексуальный интерес, даже на мимолетную неловкость. Ну ладно, Джоан сразу восприняла его как подопечного, как гражданского, которого нужно защищать, а потом еще и геем сочла; ладно, ее внешность была такова, что не особенно-то привлекала внимание мужчин. Но ведь ни искры, ни намека, ничего! Даже тот их разговор в кафе у Анджело, когда Шерлок заметил, что он «женат на работе», прошел без следа смущения, строго в рамках шутки, словно они знали друг друга тысячу лет. И не удивительно, если она так походила на его мать... Даже похожую позицию сразу же заняла, что характерно, не зря Сойер ее упрекал. Она заняла — или Шерлок подвел ее к этому?.. Нет, нет, не надо. Не подгоняй факты под гипотезу. Никогда она не была «мамочкой» Шерлоку, это уж точно; какая бы мамочка скрутила его и ткнула лицом в диван, отнимая пистолет, во время инцидента со стрельбой на Бейкер-стрит? Какая мамочка намекнула бы Себастьяну Уилксу на несусветные подвиги в постели, забирая чек? Какая бы — нещадно высмеивала за незнание имени премьер-министра? Друзьями они были, очень хорошими друзьями. Никакого Фрейда, никакого эдипового комплекса. Тем более, что, если так посмотреть, с матерью Шерлок был не в самых лучших отношениях — а с ней, Джоан, сошелся удивительно быстро. — Почему вы с Шерлоком поссорились? — спросила Джоан — и тут же успела пожалеть о своем вопросе, потом рассердиться и решить, что ей все равно. Черт с ними со всеми, хватит этих игр в молчанку. В конце концов, ее же вытащили сюда, так почему бы миссис Холмс не ответить для разнообразия на ее вопросы? — Мы с Шерлоком? — удивленно переспросила Агата. — Мы не ссорились. У нас никогда не было особенно близких отношений, правда, но ссорой это не назовешь. Это с Майкрофтом они постоянно ругались. — Тогда почему вы... пять лет... — После второго инфаркта врачи запретили мне волноваться, — пояснила миссис Холмс. — Вообще. Майкрофт в сердцах заметил Шерлоку, что он был причиной моего состояния. Шерлок ответил, что ноги его здесь не будет, и хлопнул дверью. Я просила его навещать... — Агата отвернулась, затушила окурок. — Но он написал мне СМС со словами, что не может рассказать мне ничего приятного о своей жизни, а успокоительную ложь вполне способен сообщить и Майкрофт. Он знал, что я не одобряю его деятельность. Джоан тут же хотела сказать, что это было жестоко со стороны Шерлока, но тут же поняла, что не знает, на самом ли деле это жестоко или нет. Мало ли какие отношения сложились в их семействе. Миссис Холмс казалась совершенно спокойной. — Почему не одобряете? — спросила Джоан. — Он помогал людям. — У мужчины должна быть уважаемая работа, надежный доход и семья, — пожала плечами Агата. — А он даже из Кембриджа ушел со скандалом, не говоря уже о... его экспериментах. Сами подумайте, что тут можно одобрять? — Теперь вы очень спокойно об этом говорите. — Мне в самом деле легче не принимать близко к сердцу. — Получается? — Как видите, третьего инфаркта у меня два месяца назад не было. Что же вы не пьете чай, Джоан? Он не отравлен. Тяжело начавшийся разговор завершился довольно мирно. Они погуляли по окрестностям — то есть по маленькому садику — в сопровождении нарезающего вокруг круги шпица и чинно вышагивающего чау-чау. Небо было синим, окрестные холмы, несмотря на сентябрь, зелеными, а плющ на стенах дома светился золотым и огненно-рыжим. Миссис Холмс рассказала немного о поместье, но семейная история явно не занимала ее. — Вы позволите мне видеться с внуком время от времени? — спросила Агата, когда стало ясно, что Джоан пора уезжать. Было видно, что этот вопрос нелегко ей дался. — Почему нет? — слегка удивилась Джоан. — Если вам этого хочется, то пожалуйста... — Разумеется, хочется, — сухо заметила Агата. Потом неожиданно добавила: — Надеюсь, он не будет похож на меня. Вы уже решили, как назовете? — Да, — ответила Джоан, хотя секунду назад об этом не думала. — Уильям. — Хорошее имя, — Агата не улыбнулась. «Это в честь сержанта, который спас мне жизнь», — хотела добавить Джоан, но промолчала, потому что это было бы враньем... ну, отчасти. И она была совершенно уверена, что не собирается звать сына Биллом. В машине, которая приехала забрать Джоан, ее ждал большой бумажный конверт — к счастью, темно-синий, а не кремовый. В конверте лежала карточка с надписью: «Возможно, вы этого ждали от сегодняшнего визита. МХ». Кроме карточки там обнаружилась россыпь фотографий — по большей части цветных, но попадались и черно-белые, явно распечатанные после сканирования. Джоан рассматривала их до поздней ночи.