Лиса

Я всегда знала, что меня легко запомнить. И, может быть, сложно забыть. Но я точно никогда не задумывалась о том, что меня смогут запомнить фестралы. А эти проклятые лошади запомнили, драккл их дери. Это несложно было понять — я оказалась единственным студентом, которого перевозчики попытались сразу же затоптать. И в то время, как незнакомая мне белокурая девчонка с Райвенкло сюсюкалась с одним из них, остальные скалили на меня свои морды. Наверное, для остальных мои увиливания от «пустоты» выглядели странно. Наверное, сами фестралы не задумывались об этом. Наверное, мне не стоило отвлекаться на эту мысль, потому что в какой-то момент я почувствовала, как острые клыки сжались на рукаве моей мантии и этот осязаемый сгусток тьмы и недовольства сильно дёрнул меня на себя, сбивая с ног. Фантастика. — Однако, — вдруг послышалось со стороны, и только занёсшая копыто лошадь, помотав головой, отступила на несколько шагов назад. Я продолжала лежать в грязном снегу и старалась смотреть вверх. Небо было голубым. Глаза Нотта, наклонившегося ко мне, были ядовито-синими. — Не думал, что кто-то может настолько раздражать их, — усмехнулся он, протянув мне руку. И во мне взыграло что-то от матери, когда я приняла его помощь. Что-то, что должно быть фундаментом женского характера. Беспомощность? — У меня талант, — сухо ответила я, пытаясь руками отряхнуть с мантии снег. Драккловы фестралы, если бы они не растоптали дорогу, снег бы не превратился в эту холодную жидкую грязь. Я буквально чувствовала, как эта липкая жижа пропитала ткань, и кожа под рубашкой покрылась мурашками от холода. Ненавижу зиму. — Эванеско, — совсем равнодушно бросил Теодор, легко взмахнув палочкой, и ткань мантии буквально под моими пальцами вмиг стала сухой и чистой. Чувства холода это, по правде, не лишило, и я продолжила убеждённо растирать ладонями поясницу, надеясь согреться хотя бы так. Теодор снова взмахнул палочкой, и волна тепла прошла по телу, словно я только что выпила кружку горячего чая. — Поттер, ты беспомощна. — Нотт, ты невыносим, — съязвила я, оскалив клыки. Теодор ухмылялся. Мне хотелось зарычать. — Вы садитесь или будете ссориться дальше? Насмешливый голос Блейза стал настоящей неожиданностью, и я, слишком резко обернувшись, чуть не улетела обратно в грязь. Благо, на этот раз удалось устоять на ногах. Забини, уже занявший своё место, распахнул передо мной дверцу кареты и протянул ладонь. — Позволите? Нотт у меня за спиной приглушённо усмехнулся. Я фыркнула и, проигнорировав его руку, одним лёгким прыжком запрыгнула на сидение. Пара фестралов в упряжи недовольно зароптала, нервно топчась в снегу. — Чем ты им так не понравилась? — усевшись рядом, поинтересовался Нотт. — Тебе лучше знать, — я пожала плечами и растёрла замёрзшие ладони. — Вот не ври, будь ты на их месте, ты поступил бы так же. — Если бы на их месте был я, ты бы не поднялась. — Не льсти себе. Я бы пустила тебя на ингредиенты. — Я бы убил тебя раньше. — Не надейся. — Почему нет? — А почему да? — Раздражаешь. — Это ты меня бесишь. — Хэй-хэй, брейк, ребята, — Блейз взмахнул руками, привлекая внимание, и Нотт, только собравшийся что-то сказать, резко замолчал. Забини смерил скептическим взглядом сначала его, потом меня, потом посмотрел на нас, как на идиотов, и скривился. Нотт хмыкнул, сложив руки на груди. Я фыркнула и отвернулась. Карета тронулась. Мимо, обгоняя нас, проехали совершенно недовольный Малфой, двое его спутников, обделённых эмоциями, и чересчур позитивная Паркинсон, в руках которой поблёскивал серебром аконит. Нотт проследил за моим взглядом и нахмурился. — Между прочим, это было не оскорблением, — угрюмо проговорил он. — Тогда у тебя отвратительный вкус. — Это у тебя его нет. — Я тебя не спрашивала. — А мне не нужно разрешение, чтобы говорить. — В любом случае, заткнись. Ты меня раздражаешь. — Это ты меня бесишь. — Замолчите оба! — повысив голос, проговорил Блейз. Я прикусила губу и отвернулась. Не успели мы и приблизиться к замку, как я снова возненавидела школу. Почему мне кажется, что с каждым разом возвращаться сюда будет всё сложнее? *** Первые несколько недель прошли обыденно и до осточертения серо. Уроки, уроки, уроки — я даже в лес ни разу не выбиралась из-за того, что на снегу могли остаться следы. И поэтому каждый день, на рассвете и после заката, я приходила в единственное тихое и почти безлюдное место, которое смогла найти в этом замке. Библиотека. Последнее место, куда могли бы пойти студенты. Чтобы хоть чем-то занять себя, я перечитывала книги. С того момента, как давным давно научилась читать, я делала это весьма специфически. Ремус говорил, что это называется «увлечённо». Сириус смеялся и резюмировал: «взапой». Стоило мне прочитать первые строки, как я пропадала для всего мира, буквально «проглатывая» книгу за несколько часов, жадно, запоем, взахлёб. И в это время меня совершенно ничто не могло потревожить и отвлечь — наверное, только поэтому я любила читать. Но, зная о пагубности таких «запоев», делала это очень, очень редко. Например, зимой, когда не удавалось выбраться в лес. Или в те моменты, когда рутина граничила с нервным срывом. Или как сейчас — когда обе причины сразу. За несколько вечеров в моих руках побывали несколько справочников по травам и зельям, три тома по бытовым и повседневным чарам, потрёпанный том Истории Хогвартса, датированный 1876 годом, трактат по астрономии, несколько забытых на полках черновиков старшекурсников с их эссе по трансфигурации и чарам, семь разных изданий теории магии, пособие по ЗоТИ для начинающих… Когда в начале февраля я, в поиске укромных мест, добралась до дальних стеллажей, корешки книг на которых были покрыты, казалось, почти столетней пылью, книги стали попадаться всё более интересные. «Семь сотен ядов», «Антология проклятий XVI века», «Рунические письмена и их сакральное значение», «Секреты ступенчатой трансфигурации», «Как превзойти тёмные искусства», «Алхимия» — просто, без лишних слов, но едва не с тремя сотнями рецептов внутри. «Когда магглы атакуют» — книга, датированная 1943 годом, и не раз заставившая меня задуматься о том, чтобы никогда не выходить из Шервуда. А «Волчье беззаконие» подействовало иначе — мне захотелось обратиться и в первое же новолуние разодрать каждого сидящего в министерстве мага… Когда я дочитывала «Фантастические твари и места, где они обитают», за окнами уже вовсю расцветала весна. Осознание этого пришло как-то неожиданно — просто в какой-то момент Забини после урока трансфигурации сказал, что сегодня мы сдаём зачёт по полётам и вытащил на улицу. А там уже заканчивался апрель. Я почувствовала себя алкоголиком, пробывшим в запое несколько месяцев. Впрочем, примерно так всё и было — четыре месяца я балансировала, плыла по течению и совершенно не замечала ничего, кроме книг и учёбы. Фантастика. Я зависима. — Зато твой запой принёс нам почти сотню баллов, — попытался ободрить меня Блейз, когда я депрессивно парила на метле в полуметре от земли и всем своим видом изображала хмурую тучку. — Которые Малфой потерял из-за своей нездоровой симпатии к бесхозным рыжим Уизли, — цинично прокомментировал его заявление Нотт, сидевший на метле так, словно такое положение ощутимо его угнетало. Впрочем, из всех нас комфортно на этом куске дерева себя чувствовал только Драко — даже Блейз, вечно весь из себя уверенный и вальяжный, сидел на метле, сгорбившись и неуклюже вцепившись в древко побледневшими от напряжения пальцами. — С грифов, в любом случае, слетело больше, — наморщил нос Малфой, которому явно не понравилось наличие претензии в его сторону. Идиоты. — Гриффиндор — это диагноз, — покачал головой Нотт. — Что они уже успели сделать? — почти равнодушно поинтересовалась я, по приказу преподавателя приподнимаясь над землёй и медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Паривший слева от меня Забини в это время был похож на кошку, которая из последних сил вцепилась когтями в ветку, с которой её пытаются стряхнуть. — Уизли прихватил этого увальня Лонгботтома и додумались пробраться в запретный коридор. О том, что там за дверью сидит злой и ужасный цербер не слышал только глухой, — хмуро продекламировал Нотт, раздражённо закатив глаза, и вдруг с ухмылкой добавил: — Глухой и ты. — Хам, — хмыкнула я, приподнимая древко вверх градусов на шестьдесят и медленно поднимаясь по наклонной на несколько метров вверх. В пяти метрах от земли нужно было выровнять метлу и пролететь двадцать ярдов строго параллельно земле. И вдруг вспомнила, что никто не знает о том, что я видела там собаку. — А там правда цербер? — Хочешь проверить? — кривовато усмехнулся Тео. — А если и хочу? Забини, пролетавший по другую сторону, тихо засмеялся. Малфой, опередивший нас на пару метров, глухо закашлял и, обернувшись, вытаращил на меня свои серые глаза. — Ты сейчас серьёзно, Поттер? — Абсолютно, — я кивнула словно в подтверждение своим словам. — В своём… кхм, творческом запое я прочитала несколько книг по волшебным тварям. В каждой из них указывается, что цербер используется для охраны чего-то довольно ценного. Вам не интересно узнать, что могут прятать в школе в то время, когда происходит ограбление Гринготтса? Пролетев двадцать ярдов, мы синхронно свернули на три часа влево и, ускорившись в несколько раз, стрелами пронеслись над землёй. После, описав широкую дугу в воздухе, сбавили скорость и медленно полетели к полосе для посадки. Этот зачёт оказался проще, чем мне казалось. — Нотт, Забини — выше ожидаемого. Малфой и Поттер — превосходно! — огласила оценки мадам Трюк и воодушевлённо добавила. — Жду вас в следующем году на пробах в команду, ребятки. Малфой засверкал, как начищенный галлеон, я пожала плечами, и мы вчетвером передали мётлы следующей четвёрке аттестуемых. Панси, Дафна и Крэбб с Гойлом, кажется, были одинаково уверены в собственном провале. Мы вчетвером отошли в сторону и там расселись, кинув мантии прямо на траву. На улице, и правда, было солнечно, и я закатала рукава рубашки, надеясь поймать как можно больше тепла. — Ты правда думаешь, что в запретном коридоре может храниться что-то важное? — вдруг тихо спросил Забини, посмотрев на меня долгим испытывающим взглядом. Да, я редко видела его серьёзным. — Мне так кажется, — я пожала плечами и запрокинула голову, прикрыв глаза. Солнце приятно грело кожу. — Не обязательно там, но мне кажется, что пёс, как и предназначено ему, охраняет вход. — Думаешь, один цербер равноценен многоуровневой защите Гринготтса? — протянул Нотт, который полностью разлёгся на мантии, заложив руки за голову. — Думаю, ответ в твоём вопросе, — ответил вместо меня Забини. — Несколько уровней? — переспросил Малфой, который, казалось, был заинтересован в этой загадке даже больше, чем мы. И ведь Тео прав, у Драко действительно какая-то нездоровая зависимость от этого Уизли. Интересно, откуда между ними такая вражда? — Думаю, минимум три, — пожал плечами Блейз. — Хотя бы пять, — поправила его я. — В книгах по рунам защиты упоминалось, что препятствие считается достойным, когда состоит хотя бы из пяти разных частей. Разных в том смысле… ну, сам понимаешь. Нельзя быть идеальным во всём, поэтому в твоих возможностях всегда найдётся брешь. Вот защита и ориентирована на то, чтобы найти эту брешь и не пропустить тебя. — Звучит логично, — задумчиво кивнул Нотт, смерив меня таким взглядом, что я почувствовала себя на опросе профессора Снейпа — и отдал должное, и унизил одновременно. — Но что, если проходить такую защиту будут несколько человек? — Она падёт, — удовлетворённо усмехнулся Забини, хитрым взглядом окинув нас троих. Малфой просиял и вздёрнул нос с таким видом, словно его секунду назад короновали. Нотт переглянулся с Блейзом и мрачно ухмыльнулся: — Полоса препятствий с цербером… Ммм, идеальный вариант, чтобы разбавить серые будни. Кажется, намечается что-то интересное. — Завтра в девять, — резюмировала итоги я, окинув игривым взглядом воодушевившихся мальчишек. — Выходим на охоту. Малолетние авантюристы сбились в стаю. Браво. Или, как там говорил в полнолуние Римус, — ауууууууууу!