История ничему нас не научит

      Толпа растерянных, постепенно приходящих в себя флемаров ожидала их в тени скалы. Они собрались в круг, сгрудившись над сидевшим на земле старейшиной. Один из юношей поддерживал его спину. Голова Золланоренталара повисла, волосы закрывали лицо, но он был в сознании – или некоем его подобии.       Доктор подошел к ним, и пленники почтительно расступились, пропуская его к старейшине. Повелитель времени опустился перед ним на корточки и коснулся руки. Золланоренталар приподнял голову, бросил на него взгляд блеклых глаз. В лице его что-то изменилось, сломалось. Тень пробежала по нему. Тень мрачного узнавания. Доктор неловко улыбнулся, очевидно не зная, что сказать и сделать. Его руки все еще дрожали от перенесенного испуга и неудавшейся драки с Альтосом, но он старательно пытался это скрыть.       – Доктор?       По рядам выживших прокатился тихий благоговейный ропот. Отовсюду слышались тихие восклицания: «Это он?», «Он здесь?», «Вестник?». Повелитель времени улыбнулся еще шире, хотя губы его оставались плотно сжаты, щеки бледны, а в глазах плескалась печаль. Он коротко вздохнул.       – Рад тебя видеть, Зола.       Старик нахмурился.       – Никто не называл меня этим именем уже много сотен лет, – сказал он и, освободив ладонь из пальцев Доктора, вдруг потянулся и подушечками пальцев коснулся его лица, словно проверяя, не призрак ли стоял перед ним. Доктор не дрогнул ни на мгновение, продолжая неотрывно смотреть на старика все с той же вселенской грустью в глазах. – Но ты... ты не изменился ни на день. Шестьсот лет. Ты такой, каким я тебя помню.       Доктор мягко улыбнулся, и это движение словно спугнуло пальцы старика. Он отдернул руку.       – Я же говорил, – негромко сказал Доктор, очевидно припоминая какую-то прошлую историю и прошлый разговор. – Это долгая история. И, если мы все сумеем выбраться отсюда живыми, я с удовольствием ее тебе расскажу.       Зола беззубо улыбнулся.       – То же ты говорил в прошлый раз, Доктор. – Его улыбка тут же погасла. – Ты опоздал.       Доктор, словно ждал этих слов, повесил голову, вмиг как-то ссутулился и сжался, словно щенок, которого отчитывали за то, что он нагадил на ковер.       – Мне… очень жаль, старый друг. Твое сообщение было неразборчивым. – Он запнулся, не давая себе продолжить оправдания. – Я подвел тебя. Прости.       Зола вздохнул, обводя взглядом своих понурых соплеменников.       – Что сделано, то сделано, Доктор, – без тени упрека мудро провозгласил он, повторяя слова Эллы. – Ты здесь, и это главное. Ты можешь спасти нас? Тех… кто остался.       Доктор вздохнул и поднялся, глядя на старика сверху вниз.       – Я сделаю все, что смогу.       Зола улыбнулся.       – Мне этого достаточно.       Доктор помог ему подняться.       – В ТАРДИС? – спросил Альтос. Повелитель времени покачал головой.       – Нет. Они знают о ней. Ракхам не проникнуть внутрь, но они могли оставить засаду. Я не хочу рисковать флемарами.       – Есть одно место, – прохрипел обессиленный Золаноренталар, кивнув куда-то в сторону от горы. – Я хотел увести народ туда, но не успел. Ракхи не знают о нем. Оно… – он помялся, – защищено.       – Где это?       – Я покажу, – один из юношей вышел вперед, и они двинулись вслед за ним.       С полчаса они шли сквозь пустыню по прямой, все больше удаляясь от шахт, когда впереди наконец выросла большая красная скала. Завернув за нее, они оказались в легкой, прохладной тени. Там группа неожиданно остановилась.       – И где ваше безопасное место? – оглядываясь, спросил Альтос. Вокруг не было ничего, кроме песков, сухих веток да камней. Ничего похожего на тайное убежище.       Доктор вдруг выпрямился, повел головой – и усмехнулся.       – Вглядись внимательно, Альтос. Что ты видишь. Уголком. Глаза?       Альтос не понял, что он имел в виду, но на всякий случай сосредоточился. И – удивительное дело – где-то на границе поля зрения он увидел, как под самой скалой зашевелился воздух. По нему пробежала мелкая рябь, и неожиданно из ниоткуда возникла большая деревянная хижина с тяжелой дверью.       – Твою мать, – выдохнул он, вызвав на губах Доктора гордую улыбку.       – Фильтр восприятия, – пояснил он и повернулся к Золаноренталару. – Откуда он здесь, Зола?       В уголке глаза старика сверкнула хитрая искорка.       – Ты оставил его здесь, Доктор, шестьсот лет назад. Думаю, ты улетал в спешке.       Доктор рассмеялся пустым, звенящим смехом.       В хижине оказалось прохладно, неуютно и пусто – мебели здесь почти не было. Соплеменники опустили старейшину на найденное в углу одеяло, и он обессиленно вздохнул. Юноши и девушки тут же разошлись по хижине в поисках тайников с едой, питьем, одеялами и прочей утварью. Доктор уселся перед стариком прямо на пол, скрестив ноги и подперев голову кулаками.       – Зола, что здесь случилось? Что произошло три года назад?       Старик вздохнул и начал рассказ. Часть его Доктор, вероятно, уже слышал от Эллы, но для Альтоса, все это время проведшего без сознания, каждое слово было новым.       С тех пор, как Доктор победил ужасное чудовище и улетел, прошло шестьсот лет. Шестьсот тихих, мирных лет. Флемары продолжали заниматься добычей золота, жизнь постепенно возвращалась в привычную колею, народ стал забывать произошедшее, и о Докторе вскоре уже вспоминали как о легендарном Вестнике. Поблизости от Лара появлялись лишь редкие дозорные корабли Империи.       А затем, три года назад, неожиданно все изменилось. Огромная черная башня опустилась в пустыне неподалеку от Ренты. В первый же день ракхи – хотя тогда у них еще не было имени – забрали нескольких флемаров и убили других. Тех, кого унесли жуткие корабли-насекомые, больше никогда не видели.       Затем пришельцы пришли в шахты. Они убили всех, кто работал там в то время, разрушили инструменты и установили свои машины. Они стали вычерпывать золото, словно песок в пустыне – так быстро, что за пять лет они могли истощить богатые недра, которые должны были прослужить флемарам многие поколения. Жители Ренты и двух ближайших секторов не раз поднимали восстание, пытались изгнать захватчиков с планеты, но они не были воинами, да и оружие их ни на что не годилось по сравнению со смертоносными пушками ракхов. Пришельцы убивали без разбора, начали бить по самым слабым местам. Они знали, как не дать флемарам вернуть к жизни погибших, знали все их сильные и слабые стороны.       А затем, неожиданно, они улетели. Корабль просто вырвал свое основание из сухой земли, оставив огромный кратер, взмыл в небеса и исчез. На краткий миг забыв о своем горе, народ вздохнул с облегчением.       Однако радость была недолгой. Спустя несколько дней появился новый корабль. Он вонзился в шахты, прямо в тело горы, где и оставался до сих пор. А следом за ним десятки кораблей-башен посыпались на Лар, вонзаясь в планету, словно иглы. На поселения хлынули полчища чудовищ, убивая всех, кого видели, сравнивая дома с землей. Они не желали говорить, не желали слушать – они прилетели убивать и черпать золото. Через несколько месяцев от флемаров осталась лишь горстка выживших. Оставшиеся два с половиной года они прятались, перебегая от одной норы к другой, время от времени совершая жалкие, трусливые набеги на дозорных, бродивших между скал по двое-трое. Эти мелкие победы воодушевили выживших, но они же сделали их самоуверенными и, следовательно, слепыми. И, в конце концов, ракхи нашли их.       – И теперь, – закончил Золаноренталар, со вздохом обводя взглядом своих соплеменников, – перед тобой все, что осталось от моего народа. Пламя Лара почти угасло.       Доктор покачал головой.       – Зола, я не понимаю. Где же Империя? Неужели за три года они не заподозрили неладное?       Золаноренталар печально потупился.       – Мы не знаем. Может быть, они бросили нас. Может, и нет. Может, захватчики блокируют все коммуникации на планете и уничтожают патрули. Мы почти ничего не видели, сидя в пещерах.       Собравшиеся вокруг флемары с тоской опустили головы.       – Это еще не конец, – проговорил Доктор, сжав его плечо. – Мы можем улететь отсюда. Спасем Ривер и Эллу – и улетим в ТАРДИС. Я найду для вас другой мир или доставлю на одну из планет Империи, где вы сможете начать новую жиз…       – Нет, Доктор, – покачал головой старик. Медальон на его груди слабо блеснул. – Мы не можем оставить планету. Пока жива хоть горстка флемаров, Лар не падет. Но, даже если бы мы улетели, эти чудовища отправились бы за нами. Многие планеты Империи богаты золотом – рано или поздно, они придут и туда. Мы нигде не будем в безопасности. Мы должны остановить их.       Окружавшие их флемары единогласно закивали. Альтос почувствовал укол в сердце. Выражения их лиц были ему хорошо знакомы. Это было упрямство людей, потерявших надежду и готовых совершить последний отчаянный, но благородный Поступок. Сколько их таких было, там, на войне: солдатов, с голыми руками кидавшихся на пехоту далеков, когда заканчивались патроны; истребителей, оставшихся в одиночестве и бросающихся таранить летающие тарелки. Готовых уйти из жизни – но уйти с крепкой, пусть и бессмысленной надеждой сделать что-то важное, храброе, запоминающееся.       – Но… н-но это всего лишь один флот, Зола! – недоуменно запинаясь, возразил Доктор. – Десяток кораблей – еще не вся раса. Даже если вы победите их здесь и сейчас – другие прилетят на планеты Империи! Вы должны выжить, чтобы рассказать им об этом, предупредить их!       Зола вдруг выпрямил спину. Окружавшее его пламя загорелось ярче, сильнее, увереннее. От него словно повеяло жаром костра.       – Мы члены Империи, Доктор, но наш долг лежит лишь перед нами – перед флемарами, перед Ларом. И мы должны спасти свою планету – или погибнуть, пытаясь это сделать.       Альтос неожиданно испытал глубокое уважение к этому дряхлому, но такому сильному духом старику. К окружавшим их беженцам – тощим, слабым, усталым, испуганным, – в этот момент словно преобразившимся. В их взглядах вдруг вспыхнуло пламя, кулаки сами собой сжались.       – Но… но…       – Оставь их, Доктор, – тихо сказал Альтос, и все глаза в комнате обратились к нему, словно его заметили лишь сейчас. – Эта цель – все, что у них осталось.       Доктор нахмурился и послал ему обжигающий взгляд, но старейшина вдруг улыбнулся.       – Твой друг понимает, Доктор, – сказал он и обратился к Альтосу: – Ты видел войну, не так ли, юноша?       Альтос кивнул.       – Достаточно, чтобы хватило на остаток жизни, – мрачно ответил он и, подумав, добавил: – Как и Доктор, я полагаю. Просто там, где я видел реальность жизни и смерти, он упорно видит надежду. Он все еще хочет спасти всех, даже зная, что не сможет этого делать.       Их с Доктором взгляды пересеклись. Несколько мгновений висела напряженная тишина. Казалось, Доктор хотел что-то сказать, но то ли не нашел слов, то ли передумал. В конце концов, он первым отвел глаза.       – Думаю, это не так плохо, – закончил Альтос. Взглянув на Золаноренталара, он увидел, что старик кивает, задумчиво глядя куда-то вдаль. Наконец, с мешками и большими бадьями воды вернулись флемары.       – Хорошо, – после долгого молчания неожиданно громко сказал Доктор и, поднимаясь, так звонко хлопнул ладонями по коленям, что все присутствующие вздрогнули. В его голосе слышались нотки обиды. – Хотите сражаться – вперед. Но сначала нам нужно спасти Ривер и Эллу.       – Ты думаешь, они еще живы? – с заметной тревогой и толикой надежды спросил Золаноренталар, принимая у одного из юношей глиняную чашку с водой. Альтос запоздало вспомнил, что Элла тоже была флемаром. Странно, как скоро он стал считать ее одной из «своих».       – Думаю, да, – кивнул Доктор, улыбнувшись девушке, протянувшей воды и ему. Он сделал большой глоток и вздохнул. Только получив свою порцию и осушив ее, Альтос внезапно осознал, как велика была его жажда. В конце концов, они провели в этой пустыне уже много часов. – Нет никакого смысла забирать на свою базу тех, кого ты хочешь убить.       Альтос мысленно закатил глаза.       – Почему тогда их забрали? – спросил он. – Им не нужны ни рабы, ни информация.       Доктор покачал головой.       – Им не нужна информация, которую могут дать флемары – они узнали все, что хотели, еще три года назад. Но Ривер – не флемар. И я ручаюсь они еще никогда не видели никого, подобного ей. Как ни противно это признавать, она привлечет их интерес, – он поймал обеспокоенный взгляд старика и поспешно добавил: – И я уверен, что она сумеет защитить Эллануренталар.       – Будем надеяться, Доктор, – вздохнул старик. – Будем надеяться.              Ей казалось, она кружится в бесконечном танце в белизне Вечного пламени. Мягкое, уютное, легкое тепло окружало ее, словно покрывало, отгоняя прочь страхи, желания, сомнения. Ей ничего не хотелось, кроме как вечно греться у этого огня, рядом с которым привычное, родное, заботливое жаркое солнце Лара казалось ледяным или обжигающим, недобрым. Мир вокруг был наполнен белизной. Она не помнила, как оказалась здесь. Сначала казалось, что произошло что-то плохое, но белое пламя вытесняло дурные мысли, и вскоре она забыла. Она забыла бы собственное имя, если бы кто-то невидимый не напоминал ей его, врываясь в белоснежный туман, резко, дерзко. Туман отзывался на это, сгущаясь еще плотнее, огонь становился еще теплее, еще приветливее, словно тот, другой, был чужаком, которому не место было в сердце Великого пламени.       Она смутно помнила, что так оно и было. Затем белизна поглотила и эту мысль.       Но тот, другой, был упорен. Туман сгущался все больше, а чужак становился все агрессивнее. Он врывался в уютное тепло, оставляя щели, сквозь которые начинало тянуть холодным сквозняком. В беззвучную тишину вдруг ворвался звук, в котором она едва узнала голос.       – Элла!       Затем голос снова исчез, увязнув в белоснежном мареве. И снова она оказалась в одиночестве в вязком, душном тепле. Беззвучие опустилось на нее, словно купол. Даже треск пламени не проникал сюда.       Эта мысль – странная, неожиданная, вдруг поселила сомнение, которое уже не смог прогнать туман. Как могло Вечное пламя, породившее огонь, породившее всех созданий огня, не говорить? Эта мгновенно мелькнувшая мысль, эта минута слабости словно сломала что-то в окружавшем ее пространстве. Белизна начала медленно, неуверенно сереть, сворачиваться, сжиматься. До нее снова донесся голос:       – Элла, очнись!       В пустой, почти безжизненный, замерший разум пришло странное слово: «река». И в тот же миг мысли ее стали яснее и крепче. Окружавшее ее тепло из вязкого сделалось затягивающим, из душного – удушающим. Она не знала, откуда явилось это слово – на Ларе никогда не было рек, не было источников воды, кроме собиравшегося в пещерах конденсата да песка, из которого ее получали химическим образом. Но ребенком она слышала о реках: иногда патруль Империи останавливался в их поселениях, и тогда все окрестные дети сбегались поглазеть на пришельцев и послушать их истории. Они рассказывали о невозможных мирах, где солнце вставало на другой стороне планеты, где ветки кустов были гибкими и сочными, где все вокруг, насколько хватало глаз, было зелено, где вода иногда разливалась на долгие, долгие дни пути. Где даже сухую землю иногда прорезали длинные потоки влаги, которые местные жители называли реками. Она даже помнила это слово на имперском языке: ривейр.       Ривейр. Ри-вейр. Ривер.       Сознание вернулось к ней так резко, что Элла едва не задохнулась от резко нахлынувшего потока ощущений. Окружавшее со всех сторон тепло схлынуло, мгновенно окунув ее в пронзающий холод. Белоснежное сияние Вечного пламени превратилось в ослепляющий искусственный свет. Задыхаясь, она шумно забрала ртом воздух, дернулась, вырываясь из плена невидимых рук, и ее подхватил кто-то – кто-то теплый, кто-то осторожный. Мягко поддерживая ее, Ривер помогла Элле опуститься на прохладный пол, все время прижимая ладонь к ее глазам.       – Элла, не смотри наверх! Не смотри на свет! – наконец сумела разобрать она.       Несколько мгновений прошло, прежде чем утих звон в ушах, и к Элле вернулся дар речи.       – Ч-что про… произошло? – глухо и хрипло спросила она, послушно опуская глаза в иссиня-черный, гладкий как стекло пол. – Что это было?       Ривер несколько мгновений помолчала, очевидно, подбирая слова.       – Какое-то гипнотическое устройство, – в голосе ее звучало отвращение. – Должно быть, они используют его, чтобы сделать пленников… покладистее.       Элла глубоко вдохнула и отодвинула от себя руку Ривер, стараясь не поднимать взгляда. Голова ее постепенно расчищалась. Она начинала вспоминать последние события.       Они находились в небольшой комнате, стены и пол в которой были сделаны из одинакового иссиня-черного, жесткого материала, похожего на смесь металла и камня. Они были гладкими, равномерными и абсолютно чистыми. Сверху, с потолка, лился ослепительный белый свет, но Элла не решалась снова посмотреть на него.       Хватило и одного раза.       – Как думаешь, они спаслись? – спросила она.       Ривер уселась рядом с ней, скрестив ноги и нервно теребя пальцами завязку сапога.       – Они были далеко, и истребителя было всего два, – рассудила она, глядя себе под ноги. – Если Доктор достаточно умен – а я на это все же надеюсь, – они сразу же ушли в безопасное место.       Она опустила взгляд.       – Был бы у меня бластер, – посетовала она. – Но, похоже, они хорошо разбираются в оружии. Ну, по крайней мере, достаточно, чтобы распознать его. Ну, или не совсем, – добавила она, приподнимая руку, на кисти которой был закреплен коричневый кожаный браслет, под крышкой которого, судя по мелькавшим огонькам, скрывалась какая-то техника. Ривер откинула крышку, попыталась нажать несколько кнопок, но ничего не произошло. – Они проглядели манипулятор, но по какой-то причине здесь он бесполезен. Возможно, какие-то помехи. Или излучение.       – Проклятье, если бы у меня с собой был мой компьютер, – снова заговорила она после некоторого молчания. – Но я оставила его в ТАРДИС. А, впрочем, – тут же осекла она себя, – возможно, и он бы здесь не работал.       Элла откинулась назад, прижимаясь спиной к стене и, словно завороженная, следила за пальцами Ривер, дергающими, гладящими, перетирающими несчастный шнурок, покрытый красноватой пустынной пылью. Свет манил к себе, и ей нужно было на чем-то закрепить взгляд. Впервые за эти годы она не знала, что делать, что сказать. Все это время она словно катилась вниз с горы. Прячась по разным хлипким убежищам, сжимая пальцем курок винтовки, удобно и привычно лежащей наперевес в руках, выцеливая в маленький зрачок прицела голову дозорного, удирая и скрываясь за скалами, она убеждала себя в том, что делает важное дело, что делает его сама, по собственному желанию и по собственной инициативе. Но, на деле, она просто следовала за остальными, летела с пустынным ветром. К чему теперь было это от себя скрывать? Она шла за толпой, а толпа, словно стадо, брела на бойню.       Она всегда думала, будто знает, что делает. Будто у нее есть опыт в ведении этой войны, будто она повидала все, что только можно было повидать. Именно поэтому ее так поразил спор Доктора и Альтоса: в их словах и лицах сквозили ужасы, боль и потери, к которым она не подходила и близко. Страх, которого она не ведала. Ненависть, которой никогда не испытывала. И сейчас, сидя у холодной стены, поджав под себя ноги и слушая обволокшую их тишину, прерываемую лишь тихим, чуть хрипловатым дыханием Ривер, она еще больше ощутила свое заблуждение. Она всегда следовала за другими – за Золаноренталаром, за Ферраноренталаром, и никто не научил ее, что делать, если их не окажется рядом.       А, впрочем, какой толк был бы сейчас от них? Никто не возвращался с корабля ракхов, чтобы рассказать о нем.       Глаза вдруг ощутимо закололо.       – Мы здесь умрем, – сказала Элланаренталар неожиданно для себя. Еще неожиданней было то, что голос ее оставался ровным и спокойным, словно она не предсказывала их скорую и неизбежную смерть, а констатировала начало песчаной бури или заход солнца. Он чувствовала странное отупение, словно мысли ее облили клейким, тягучим маслом. – Мы умрем на этом корабле, и никто даже не узнает об этом.       Ривер вдруг отпустила шнурок и, круто развернувшись к ней, обожгла ее взглядом, в котором одновременно читалась жалость и ненависть.       – Не смей, – проговорила она тихо и вкрадчиво, с легким оттенком угрозы. – Не смей так говорить, – повторила она уже мягче. – Я попадала и в худшие передряги. Мы выберемся.       Слова Ривер были проникнуты строгой, жесткой, не терпящей возражения уверенностью, но та так и не сумели пробиться сквозь отупляющее гипнотическое марево и заразить Эллу. Видя это, Ривер сжала ее плечи обеими руками и, легонько встряхнув, заставила посмотреть в глаза.       – Мы выберемся, – повторила она. – Главное – не позволяй себе сдаться. Одно мгновение сомнения, и… – она вдруг щелкнула пальцами, – тебе конец.       – Ривер, никто никогда не возвращался отсюда живым. Тому должна быть причина.       Ривер решительно кивнула.       – Естественно. Хочешь знать, какая?       Элла обескураженно хлопнула ресницами.       – Они не были мной, – ответила Ривер на свой же вопрос. – Они не были тобой. Их погубили не эти чудовища – их погубило отчаяние. Никогда. Не. Сдавайся. Ты меня поняла?       Настоящая, резкая, терпкая угроза, прозвучавшая в последних словах Ривер, отрезвила Эллу. Страх схлынул, оставив после себя неприятный, но безвредный осадок в глубине души. Она подавила рвавшиеся наружу слезы, глубоко вздохнула и кивнула. В тот же миг на губах Ривер расцвела улыбка.       – Умница.       В это мгновение где-то в глубине комнаты послышался громкий лязг, скрип. Обе женщины вздрогнули и вскочили на ноги, глядя на отъезжающую панель в стене: Элла – затравленно и тревожно, но уже с большей уверенностью, чем прежде, Ривер – пристально и угрожающе. Она была похожа на тигрицу, защищающую своих детенышей. Почувствовав, как Ривер стискивает ее плечо, Элла одновременно с недовольством и благодарностью поняла, что детенышем была она.       Сквозь открывшийся широкий проход в комнату скользнули два пришельца. Их круглые глаза хищно воззрились на пленниц. Оба они были вооружены браслетами. В ярком свете гипнотического генератора по их чешуе побежали отсветы, становясь все ярче по мере приближения к груди. Вглядевшись, Элла заметила, что там, между плечами и животом, чешуя затвердевала, становясь гладкой и твердой, словно кость. Тонкая линия, прорезавшая ее сверху вниз, обозначала границу этой массы: грудь пришельцев закрывала крепкая, но подвижная пластина. На мгновение в сознании пробежала любопытная мысль: что она защищала?       Пришельцы остановились в двух шагах от них, не отрывая взгляда от Ривер, сверлившей их вызывающим взглядом. На Эллу они обращали внимания не больше, чем на двухвостую ящерицу в пустыне.       – Что ты? – неожиданно спросил один из них, обращаясь к Ривер. Элла затаила дыхание: она ни разу еще не слышала, чтобы ракхи говорили на их языке. Голос у него был неприятный, грубый, хриплый, шелестящий, словно шипение змеи. Слова он выговаривал с трудом.       Ривер, заметно озадаченная вопросом, вздернула было брови, но затем на лице ее отразилось понимание, и она вдруг помрачнела. И промолчала.       Пришельцы переглянулись. Из горла того, который до сих пор молчал, раздалось негромкое рычание, свист, шепот. Второй ответил ему тем же. А затем шагнул вперед и, грубо схватив Ривер за предплечье, поволок к выходу.       Эллу захлестнула паника.       – Стойте! Не трогайте ее! – крикнула она, кидаясь следом. Не раздумывая, оставшийся позади пришелец размахнулся и ударил ее по голове. Элла вскрикнула и упала, но гневная тирада застряла у нее в горле, когда, подняв взгляд, она наткнулась на голубоватый огонек браслета на его руке.       Ривер круто развернулась, рванувшись из крепкой хватки пришельца, но вырваться не сумела.       – НЕТ! – рявкнула она. В голосе ее сквозил испуг, но большую часть его занимали ярость и повелительный тон. – Не смей! Если ты убьешь ее, ты ничего от меня не получишь!       – Флемар не нужен, – нескладно прохрипел ракх, не сводя с Эллы прицела. – Ты дашь все нужно, хочешь нет.       – Нет, если я убью себя, – неожиданно низким голосом выдавила Ривер в ответ. Ящер издал странный гортанный звук и вполоборота повернул к ней голову. – Ты правильно заметил: я не флемар. Ты не знаешь, на что способно мое тело и на что способна я. Если я умру, мое тело потеряет все свойства, отличающие меня от нее. Вы ничего не выясните. И, поверь, – добавила она с угрозой, – я могу умереть, просто подумав об этом, и вы мне не помешаете.       – Ложь, – проговорил державший Ривер пришелец, но в голосе его послышалась неуверенность. Ривер победоносно улыбнулась уголком губ.       – Ты хочешь это проверить?       Несколько секунд царила гнетущая тишина. Элла, словно загипнотизированная, смотрела на крошечный синий огонек, на голубоватую голографическую панель прицела. Ракх косился на Ривер, нервно моргая. Наконец, он принял решение. Его рука с оружием опустилась, коротко скрипнув, браслет вернулся в прежнюю форму. Ривер заметно выдохнула.       Пришельцы развернулись и, уволакивая Ривер вслед за собой, покинули комнату. Дверь со скрежетом закрылась. Элла осталась одна.              – Ты уверен, что это сработает?       Альтос опустился на корточки рядом с Доктором, который, сидя на полу, делал что-то со своей отверткой и небольшим куском металла, опутанным разношерстными проводами, с присоединенным миниатюрным мониторчиком. Это чудовищно нелепое устройство он собрал из нашедшегося в хижине металлолома и деталей, выкопанных из карманов, остальное содержимое которых небольшой горкой лежало рядом. Альтос никогда не видел, чтобы самые обыкновенные карманы могли вместить такое количество нужных и ненужных вещей – от деталей ТАРДИС до конфетных оберток и странного вида круглых черных очков в пластиковой оправе. До последних Доктор не дал Альтосу даже дотронуться – он молча ударил спутника по руке и поспешно и бережно убрал очки во внутренний карман пиджака. Взгляд у него при этом был странный.       – Спасибо за твою неувядающую уверенность в моих способностях, – язвительно огрызнулся Доктор, так низко склонившись над своим жутким творением, что его густая челка упала на глаза, а нос едва не касался искрящих проводов.       – Просто хочу быть готовым ко всему, – безразлично пожал плечами Альтос. За этот день – два? три? он уже потерял счет проведенным на Ларе часам – он научился игнорировать выпады повелителя времени.       – Я знаю, что делаю, Альтос, – нетерпеливо отозвался Доктор, проводя жужжащей отверткой над устройством. То неожиданно выкинуло несколько искр, пискнуло и тихо, настойчиво загудело. Доктор удовлетворенно улыбнулся. – Отлично.       – И… что это такое?       Доктор поднялся, отряхнул штаны от мелких крупинок песка, который они принесли снаружи, и, убрав отвертку в карман, повертел устройство в руках. Вибрация едва заметно усилилась. Доктор вдруг бросил устройство Альтосу, и тот – слава солдатской реакции! – поймал его.       – Телепатический сканер, – пояснил Доктор, засунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на мысок. На губах его играла обманчивая улыбка: глаза его были темны и мрачны. – Он запрограммирован улавливать синаптические волны… расы, к которой принадлежит Ривер. Это облегчит ее поиск на том корабле. Тебе это пригодится, когда мы разделимся.       Альтос из любопытства повернулся вокруг своей оси, и сканер снова завибрировал сильнее, когда крошечная антеннка, притороченная сбоку корпуса, указала в сторону оставленных ими позади шахт. Когда он вернулся в прежнее положение, прибор вдруг ощутимо задрожал. Альтос вскинул взгляд на Доктора, на которого в этот раз указывала антенна. Его одолело сомнение, и это наверняка отразилось на его лице. Однако Доктор молчал и делал вид, что ничего не происходит.       – А ты? – спросил Альтос, переводя взгляд со странного, не особенно надежного на вид устройства на Доктора и обратно.       – У меня есть отвертка и это, – ответил тот, коснувшись указательным пальцем своего виска.       – Ты… можешь ее найти… вот так? – глупо спросил Альтос, не успев остановится.       – Если очень постараюсь, – Доктор пожал плечами.       – Твое устройство может не подействовать, Доктор, – раздался вдруг из угла голос Золаноренталара. Старик по-прежнему сидел на одеялах, скрестив под собой ноги и задумчиво прислушиваясь к их разговору. Доктор, не вынимая ладоней из карманов, всем телом повернулся к нему, улыбка на его губах погасла. В глазах был написан немой вопрос. Старейшина сел поудобнее, явно пытаясь скрыть то, как неуютно ему стало под потяжелевшим взглядом повелителя времени.       – Несмотря на страх, укоренившийся в моем народе перед кораблем ракхов, – начал он, – многие из наших юношей в последние годы погрузились в отчаяние. Некоторые из них предпринимали попытки проникнуть туда и если не спасти своих друзей и близких, то хотя бы узнать, что там происходит. Те, кому удавалось попасть внутрь, так и не вернулись, но другие – которые оставались снаружи, на связи с пропавшими, – говорили, будто в глубине корабля наше оружие отказывало. Ружья, как одно, переставали стрелять, коммуникационные устройства выходили из строя.       Доктор нахмурился.       – Должно быть, у них установлены мощные защитные поля, – предположил Альтос. – Глушилки. Они воздействуют на технологию.       Доктор снова пожал плечами.       – Возможно. Или это, или на корабле присутствует радиация, нарушающая работу техники. Видел радиационный фон, излучаемый ракхами?       – Но как же тогда работает их собственная технология? Компьютеры? Эти браслеты?       Несколько секунд Доктор молчал, задумчиво покусывая нижнюю губу. Затем махнул рукой.       – Ни малейшего понятия. Может быть, дело в источнике питания – я еще никогда не встречал технологию, работающую на золоте. Это было бы логично, если бы было возможно. Впрочем, – поправил он сам себя, – полагаю, во Вселенной все возможно.       – Я просто хочу сказать, Вестник, чтобы ты не слишком полагался на оружие и устройства. Они могут тебя подвести, – уверенно заявил Золаноренталар и, тут же отвернувшись, умолк.       Доктор и Альтос переглянулись. Альтос решительно сунул сканер в карман форменной куртки.       – Я испытаю удачу, – сказал он. – К тому же, у меня есть оружие, которое гарантированно будет работать на корабле.       Доктор отвернулся и, в очередной раз пожав плечами, двинулся к выходу.       – Оставайтесь здесь, Зола, – на ходу, не оборачиваясь, бросил он. Голос его был глухим и мрачным. – Мы скоро вернемся.       – Хорошо. – К удивлению Альтоса, старик не стал предлагать помощь. Это выглядело странно. Если Доктор когда-то спас их, почему они так откровенно не рвутся ему на помощь? Ведь Элла одна из них, в конце же концов. Бросив быстрый взгляд на старейшину флемаров, он последовал за Доктором.       – Почему бы им не помочь? – спросил он, когда они оказались снаружи и вышли из-под фильтра восприятия. В тот же миг на Альтоса всей своей тяжестью обрушилась удушающая жара.       Доктор не ответил. Широко шагая, он решительно удалялся от вновь ставшей невидимой хижины по направлению к маячившей вдали горе, из-за которой вздымалась в небо пугающая черная башня. У Альтоса щемило сердце от одной только мысли о том, что сейчас могло происходить с Эллой и Ривер.       – Доктор?.. – настойчиво позвал он, поняв, что ответа не дождется. Но Доктор продолжал молчать, упорно и зло – почему-то Альтос был в этом уверен, хоть и не видел лица повелителя времени, который шел так быстро, что он едва за ним поспевал.       Поднявшийся пустынный ветер всколыхнул песчаные дюны, бросая россыпи песка им в лицо, облепляя одежду. Альтос торопливо догонял Доктора, чувствуя в кармане тяжесть сканера, а на руке – крепкие металлические объятия инопланетного браслета. От жары тот постепенно нагревался, и ощущение стало понемногу напоминать тот миг, когда устройство сплавлялось с его кожей. На миг Альтосу показалось, что он снова чувствует тошнотворный запах горелой кожи и поспешно заговорил снова, чтобы отвлечься от неприятных воспоминаний:       – Хорошо, вот еще что: мы на другом конце Вселенной, почему флемары говорят на нашем языке?       Со стороны Доктора донеслась язвительная усмешка.       – И все-то вы одинаковые. Столько лет, эпох, столетий, тысячи миров, колоний – а вы все еще считаете, что Вселенная вращается вокруг вас.       – Не понял, – медленно проговорил Альтос, пытаясь сообразить, к чему он клонит. Доктор вдруг резко остановился и развернулся. В глаза его Альтос ясно прочел недовольство.       – Флемары не говорят на «нашем» языке, – сказал он резко. Однако в тоне его при следующих словах послышалось нечто, похожее на гордость. – Напротив, если бы ты спросил у них, они бы сказали, что ты говоришь на их языке. Это телепатическое поле ТАРДИС – оно проникает в твой разум и переводит все, что ты слышишь и видишь. И говоришь. Так что не воспринимай все происходящее на свой счет.       Последняя фраза Доктора, которую тот обронил, судя по выражению его лица, уже случайно, заставила Альтоса удивленно выгнуть бровь.       – Что с тобой такое? – не выдержав, спросил он. Доктор нахмурился, но тут же потупился. Прикрыв глаза, он вздохнул и вдруг, спустя несколько молчаливых мгновений, которые нарушал лишь свист ветра да едва слышный шорох песка под ногами, выдавил:       – Это моя вина.       Альтос подошел к нему.       – Что?       – Всё, – мгновенно вздернув голову, Доктор прямо посмотрел ему в глаза – дерзко, с вызовом, какой обычно можно увидеть у отчаявшегося человека, которому нечего терять. – Все, что здесь произошло, все эти жизни, вся эта кровь – все это на моей совести. Я опоздал. Флемары погибли из-за меня. Я мог остановить вторжение, пока это был лишь один корабль. Но в какой-то момент стало слишком поздно. И сейчас, – он отвернулся, – сейчас уже ничего не исправить. И если Ривер и Элла погибнут, это тоже будет на моей совести. Вот что со мной такое.       Несколько мгновений Альтос молчал, разглядывая его лицо. Его больно укололо воспоминание о том, как несколько часов назад на борту ТАРДИС в пылу горячей ссоры он назвал Доктора лицемером. Ему неожиданно стало стыдно за свои слова. Однако к стыду примешивалось еще одно чувство – злость. Доктор явно не умел распределять свои чувства и отводить им свое время и место.       – И что? – выпалил он, почти не думая.       Доктор вздрогнул и поднял на него взгляд.       – Чего? – огорошено пробормотал он.       – Ты виноват, и что? – повторил Альтос, злясь еще больше от растерянности в его глазах. Чего он ожидал? Что Альтос начнет уговаривать его? Успокаивать? Погладит по головке? Пожалуй, ему в самом деле не хватало в ТАРДИС солдата. – У тебя есть шанс помочь сейчас. Что толку бичевать себя за то, что ты мог бы сделать, упуская возможность сделать это сейчас? Угрызения совести – это хорошо, но они делу не помогут. Соберись!       Повисла тишина. Крепчающий ветер трепал полы их одежды, взъерошивая волосы и запорашивая глаза песком, но двое мужчин, не отрываясь смотрели друг на друга. Альтос чувствовал, что его гнев отражается во взгляде, но зеленые глаза Доктора, на удивление, были светлы и задумчивы, но никак не злы. В них блестела странная хитрая искорка, словно повелитель времени видел теперь в Альтосе что-то, о чем он сам и не ведал.       Наконец, на губах Доктора расплылась улыбка, которая – пожалуй, впервые за все время их знакомства, – осветила все его лицо и отразилась во взгляде.       – Что ж, – довольно проговорил он и, повернувшись к торчавшей в отдалении горе, хлопнул в ладоши и потер их друг о друга. – Джеронимо!       Альтос вскинул бровь.       – Серьезно? – иронично проговорил он и ответил на вопросительный взгляд Доктора: – «Джеронимо»? Как-то… по-детски. Что это за напутствие такое?       Доктор заметно смутился, но приложил все усилия, чтобы это скрыть.       – Мое напутствие. Нормальное… это… заткнись! – слегка покраснев, пробормотал он.       Альтос с непреодолимой улыбкой покачал головой.       – Проехали. Идем.       И они с новой решимостью зашагали к кораблю.              Прошло несколько часов, прежде чем Ривер вернулась – к огромному облегчению Эллы. Все это время она провела, бродя из угла в угол, словно загнанный в клетку дикий зверь, сложив руки за спиной и упорно глядя в пол. Лившийся с потолка свет в отсутствии сильной, решительной Ривер становился все притягательнее, все настойчивее обволакивал ее, маня, гипнотизируя, лишая силы воли. В конце концов, Элла уселась в углу прямо на пол, свернулась и вжалась в стену, подобрав колени, притянув их к себе руками и буквально зарывшись в них лицом, чтобы как можно дальше спрятаться от света.       Она чувствовала себя беспомощной и бесполезной. Она никогда не была сильной – по крайней мере, не такой, какой казалась Ривер. От этой женщины буквально осязаемыми волнами исходила уверенность в собственных силах, могущественная воля и мощь. Для Эллы она могла бы стать воплощением самого Вечного пламени – грозного и нежного одновременно.       Когда дверь отворилась все с тем же жутковатым скрипом и скрежетом, Элла дернулась, но не сразу решилась поднять глаза, словно боясь, что за эти несколько минут источник света переместился, расположившись прямо перед ее носом. Ей казалось, что, стоило ей поднять голову – и она снова закружится в белоснежном танце, забывая обо всем, обо всех, растворяясь в нем, отдаваясь на волю жестоких пришельцев.       Однако звук шагов отрезвил ее. Элла вскинулась и увидела Ривер. Она была бледна, страшно бледна. На нижней губе расползался неприятный кровоподтек – очевидно, в том месте, где она часто с силой закусывала губу, пытаясь подавить крик. На шее, начинаясь от ключицы, уходя за ухо и скрываясь во взлохмаченном ворохе непослушных золотистых волос, тянулся глубокий, но даже на вид не смертельный, хоть и тревожный порез. Ступив пару шагов в комнату, она покачнулась и вдруг рухнула на колени. Элла в мгновение ока подлетела и поймала ее, не дав удариться о землю. Дверь с лязгом захлопнулась.       – Ривер? Ривер! – воскликнула Элла, поудобнее укладывая голову женщины себе на колени. Глаза Ривер были закрыты, на бледных щеках выступили сероватые пятна, но она дышала – неровно, но стабильно.       – Я… в порядке, – прошептала она, пытаясь приподняться, но тут же снова упала на колени к Элле. – Буду… через несколько минут, – сдалась она.       – Что… что они с тобой сделали? – спросила Элла, промакивая сочащуюся из раны на ее шее кровь подолом юбки с той стороны, где он еще оставался относительно чистым.       – Опыты, – выдавила Ривер через силу. – Пытались узнать, кто я. Что я из себя представляю. Испытывали лимиты моего организма.       Она вдруг усмехнулась.       – Слава звездам, они не стали проверять, сколько человек может продержаться без еды, воды, сна и воздуха. Я встречалась с сонтаранцами. Одного раза достаточно.       Элла покачала головой. Она не понимала, о чем – или о ком – говорила Ривер, но все это походило на горячечный бред. Она решила на всякий случай молчать и ни о чем не спрашивать. Ривер, очевидно потратив на этот разговор остатки сохранившихся сил, тоже умолкла и просто тихо лежала у нее на руках.       В полной тишине прошло около получаса. Кровотечение на шее Ривер остановилось удивительно быстро, вскоре она уже смогла сесть, а чуть позже – и встать. Ее руки все еще дрожали, но, по крайней мере, лицо снова приобрело нормальный цвет, на щеках заиграл неуверенный румянец, глаза посветлели.       – Как ты думаешь, они нас ищут? – наконец решилась задать беспокоивший ее вопрос Элла. Ривер подняла на нее тревожный взгляд, но, не заметив в лице девушки прежнего отчаяния, улыбнулась.       – Думаю, они уже близко, – ответила она. – Нужно просто дожда…       Ее прервал лязг открывающейся двери. От Эллы не укрылось то, как Ривер на мгновение сжалась при этом звуке, хотя и попыталась после оправиться и взять себя в руки. Снова вошли двое пришельцев – те же или другие, Элла не знала. Они смерили двух женщин жуткими, пугающими взглядами, особенно задержавшись на Ривер. Один что-то сказал другому на том же непонятном языке, – и они синхронно двинулись в комнату.       Ривер сделала глубокий дрожащий вдох, когда когтистая лапа одного из них обвилась вокруг ее предплечья и рывком заставила подняться, но сопротивляться не стала. Лишь когда она увидела, как второй ракх хватает трясущуюся Эллу, она вдруг забилась.       – Зачем она вам? Вы знаете о флемарах все, что только можно! Оставьте ее! Оставьте ее в покое! – затараторила она, все больше повышая голос.       Однако ни вырваться, ни чем-либо помешать им Ривер не удалось. Крепко держа обеих сопротивляющихся женщин, ящеры молча выволокли их в оглушающе темный после ослепительно освещенной тюремной камеры коридор и повели куда-то по коридору. Дверь у них за спинами с грохотом и скрежетом захлопнулась.