Начни сначала. Огонь Дориата

                    Прошло немало времени после возвращения Трандуила и Нарэлен в Дориат, но до сегодняшнего дня супруги были предоставлены сами себе. Напросившийся в отряд Синголло Лаэррос пропадал на границе, а Орофер и Эннель не стремились прерывать уединение молодой пары. Впрочем, новобрачные этого и не замечали, открывая друг друга, узнавая, наслаждаясь каждым мигом, проведенным вместе.       Осень легла на Дориат, мягкая и ароматная. Опавшие листья пружинили под ногами, первый легкий мороз пощипывал кончики ушей. Нарэлен стояла на коленях в саду, следя за тем, как теряют последние листья багряные клены, посаженные весной. Три тонких деревца робко тянулись к солнцу прямо под окнами их покоев, заслоняя пышные липы, правящие в этом саду. Эннель лишь молча поджала губы, заметив новые деревья в своей вотчине, но ничего не сказала. Нарэлен же могла часами наблюдать за ними, а Трандуил, в свою очередь, любовался ею. Окно, выходящее в сад, превратилось в стеклянную дверь, а стол, заброшенный за ненадобностью, давно стоял в дальнем углу, покрываясь тонким слоем пыли.       Серое небо грозило затяжным дождем, но даже в этой унылой серости Нарэлен сияла ярким пламенем.       — Нарбелет, — тихонько позвал Трандуил. Она подняла на него взгляд, и он невольно залюбовался ею: пламенной, как листва вокруг, с глазами цвета небес над головой. Будто сама Осень стояла сейчас здесь в этом саду, и эта Осень принадлежала только ему. Сквозняк распахнул двери, жалобно звякнули стекла — стремительные шаги раздались за спиной, и широкие ладони легли на плечи.       — Ты затеял у себя перестановку? — Лаэррос обошел кресло, в котором сидел Трандуил, и хитро подмигнул: — Это чтобы по-тихому эллет в дом водить?       — Я тоже рад тебя видеть, — тепло улыбнулся Трандуил. — Давно приехал?       — Да вот только что, — Лаэррос упал в соседнее кресло, — по дороге узнал, что ты вернулся, и сразу сюда. Родители, как всегда, во дворце, успею еще с ними поздороваться. Я, кстати, удивлен, застав тебя дома.       — Я во дворце теперь редкий гость, — махнул рукой Трандуил, — со дня прибытия еще ни разу там не был, только к Владыкам зашел один раз, и все.       — Я смотрю, ты вообще решил многое поменять, — подмигнул Лаэррос, окидывая красноречивым взглядом покои. — Что же подвигло тебя на такие перемены? Ты забыл наконец свою пламенную нолдиэ и решил ответить взаимностью одной из многочисленных поклонниц?       Трандуил молча смотрел на брата, лишь в глазах его плясало безумное веселье. Внимательно посмотрев на него, Лаэррос остановил свой взгляд на кувшинке, мерно покачивающейся на длинной мифриловой цепочке, и снова поднял глаза на Трандуила. Настолько забавным был сейчас вид у младшего брата, что Трандуил не выдержал и расхохотался, кивая куда-то в сад. Лаэррос невольно проследил за ним взглядом и вскочил с кресла, открыв от изумления рот. Нарэлен же, весело улыбаясь, подошла к Трандуилу и положила руку ему на плечо.       — Мне очень интересно, кто же эти многочисленные поклонницы? — она притворно нахмурилась, глядя на мужа.       — Я прошу прощения, — пробормотал смущенный Лаэррос. — Я наговорил ерунды.       — Не обращай внимания, — пожала плечами Нарэлен, — я выросла в окружении семерых братьев и много чего наслушалась.       — Так вы… — Лаэррос наконец пришел в себя, снова опускаясь в кресло.       — Да, мы поженились, — Трандуил легонько сжал лежащую на его плече ладонь. — Поэтому я больше не состою на службе у Тингола.       — Ясно, — помрачнев, кивнул Лаэррос. — А что говорят при дворе?       — Мы там не бываем, — напомнил старший Ороферион, — это была личная просьба Владыки — не показываться первое время, чтобы все привыкли к мысли, что я женился, но не слишком пытались узнать, на ком. И это еще одна настоятельная просьба — никому не говорить о происхождении Нарэлен.       Лаэррос нахмурился, нервно наматывая белую прядь на палец. Помолчав немного, он глубоко вздохнул:       — Я так полагаю, к вам никто и не заходит?       — А нам никто и не нужен, — улыбнулась Нарэлен, с любовью глядя на мужа. Тот ответил ей не менее ясным взглядом, заставляя Лаэрроса смущенно опустить глаза, будто он стал свидетелем чего-то слишком интимного.       — Хватит с вас затворничества, — решительно проговорил он, глядя, тем не менее, в сторону. — Сегодня же ждите гостей, — он поднялся, бросив быстрый взгляд на влюбленную пару, — и не говорите, что я не предупреждал!       Дверь за младшим Ороферионом захлопнулась, и только багряные клены молчаливо наблюдали за долгим нежным поцелуем.

***

      Покои Трандуила сияли светом множества свечей, впервые за долгие годы принимая гостей. Нарэлен тихонько разговаривала о чем-то с Галадриэлью — единственной знакомой ей эллет среди всех собравшихся. Келеборн с Трандуилом увлеченно извлекали из корзины пыльные бутылки, принесенные племянником короля из собственного погреба. Даэрон в углу настраивал арфу, давно заброшенную хозяином покоев. Инструмент неохотно поддавался, обиженно звеня, будто жаловался на годы забвения. Лаэррос развлекал эльфиек, замерших в углу. Тинвен то и дело бросала быстрые взгляды в сторону Нарэлен, жадно разглядывая ее. Ее подруга Нимлот, напротив, не обращала на жену Трандуила ни малейшего внимания, звонко смеясь над шутками Лаэрроса. Дверь открылась, впуская Синголло и Сулмелдира с очередной парой корзин, в которых что-то весело позвякивало.       Вечер был в самом разгаре. Давно отгремели здравицы за Трандуила и Нарэлен, и теперь мужчины расположились за столом, оставив эллет наслаждаться игрой Даэрона и сплетничать. Голос Нимлот журчал, не прерываясь, заставляя Нарэлен то и дело бросать тоскливые взгляды в сторону горячо спорящих о чем-то эльфов. Пересуды о том, на кого благосклонно посмотрела Лютиэн или кто завладел вниманием Саэроса, навевали на нее безумную тоску. Галадриэль, казалось, разделяла ее мнение, продолжая, тем не менее, кивать и вставлять междометия в непрерывную речь племянницы мужа. Тинвен, закусив губу, смотрела на бледный берилл, лежавший на груди нолдиэ, часто поглядывая в сторону Ороферионов.       — Так значит, ты жила в Нарготронде? — голос Нимлот вывел Нарэлен из задумчивости. — И как там?       — Не так светло, как здесь, — рассеянно ответила нолдиэ, продолжая прислушиваться к разгоравшемуся у стола спору.       Галадриэль тихонько прыснула, поспешно закашлявшись под пристальным взглядом Нимлот.       — А в Валиноре?       — Еще светлее, — бросила Нарэлен, затем коротко извинилась и поднялась, направляясь к Трандуилу.       — Орки не просто бродят у наших границ, их выбивают уже из леса Бретиль! — Синголло, разгоряченный вином и спором, сделал глубокий глоток из своего кубка. — А мы сидим здесь за Завесой, как крысы, боясь высунуться наружу!       — Я уверен, что Владыка ответит, когда придет время, — Келеборн качнул головой, — он не станет напрасно рисковать своими подданными.       — Скоро весь Белерианд начнет презирать нас, — горько пробормотал Синголло, отворачиваясь.       — Если уже не презирает, — в тон ему сказал Лаэррос.       — Пока нет нужды собирать войска, и вы слишком недальновидны, если не понимаете этого, — Трандуил обвел твердым взглядом друзей. — Какой прок в армии сейчас? С кем мы будем сражаться? С кучкой орков, что кусаются у наших границ?       — Ты считаешь, этого мало? — вскинулся Синголло, прищурившись.       — Да, — отрезал Трандуил. — Содержать армию, кормить ее, и все ради того, чтобы сразиться с десятком-другим — мало.       — С десятком-другим? — теперь не выдержал Лаэррос. — Тебе, конечно, легко рассуждать, сидя здесь. А ты посиди годик на границе, посмотрим, что ты скажешь!       — Ты считаешь, что я рассуждаю о том, о чем не имею представления?! — Трандуил приподнял бровь. — Ты хоть представляешь себе, что значит армия?! Тысячи воинов, сотни лошадей. Ладно Лаэррос, но ты, Синголло! Тебе ли не знать, что я имею в виду!       — Я понимаю, — вздохнул, успокаиваясь, Синголло, — только от этого знания не делается легче. Весь Белерианд охвачен войной, но, когда я возвращаюсь домой и вижу наших «воинов», мне становится горько.       — Не спеши привести войну в свой дом, — тихо подошедшая Нарэлен встала за спиной мужа. — Она придет, когда наступит ее время. А пока не спеши.       — При всем уважении, много ли знает эллет, пусть и прошедшая сквозь Вздыбленные Льды, о войне? — хмуро спросил Синголло. Сулмелдир кивнул, поддерживая друга.       — Больше, чем знает о ней синда, переживший полторы битвы за всю свою жизнь, — невесело усмехнулась Нарэлен.       Синголло стиснул зубы, молча глядя на эльфийку; та стояла перед ним — прямая, как стрела, и готовая к атаке. Но вот эльф расслабился и улыбнулся:       — У твоей жены слишком острый язык, Трандуил, — Синголло весело подмигнул. — Подстать тебе, не иначе.       Все дружно выдохнули — затевать ссору никому не хотелось.

***

      Предчувствие беды не оставляло ни на миг, лишая сна и покоя. Даже яркий летний день не мог избавить от ощущения тяжелой безнадежности. Свежий воздух не приносил облегчения, не мог развеять тоску, что тяжелым покрывалом накрыла разум. Сердце билось в груди тяжело и гулко, мысли разлетались, словно не было им больше места в его голове.       Сколько дней он уже не видел Лютиэн? Сколько ночей провел без сна, то вскакивая и лихорадочно записывая пришедшую в голову мелодию, то лежа без движения, следя за тенями на потолке. Её не было во дворце, а он, связанный обещанием, не смел более за ней ходить. Где бродила его принцесса, под какую музыку танцевала в лунном свете? Лишенный возможности играть для нее, он жадно следил за Лютиэн на каждом балу, забывая обо всем. Как глоток воды стали для него пышные пиры, ранее ненавистные. Окруженная поклонниками, смеющаяся не ему — пусть. Только бы рядом была.       Знакомый аромат поплыл в воздухе, заставляя эльфа дернуться, как гончую на охоте. Напряженно замерев, он двинулся навстречу ее запаху, отчего-то стараясь ступать как можно тише. Сам себе объяснить такую скрытность Даэрон не мог, но крался все медленнее и осторожней. Тихий смех заставил замереть и остановиться, прислушиваясь. Горько сжались губы: такой нежностью никогда прежде не был наполнен любимый голос. Зажмурившись на миг, менестрель глубоко вздохнул, подготавливая себя к тому, что увидит сейчас впереди. Кто его счастливый соперник? Да есть ли разница? Если сердце ее наконец открылось навстречу любви, кто он такой, чтобы чинить этому препятствия? Да и как сможет он повлиять на ее выбор, если за столько лет она даже не посмотрела в его сторону? Уйти, не оглядываясь, не мучая и без того разбитое сердце…       Даэрон сделал шаг назад, но все же остановился. Любопытство потянуло вперед, отвергая доводы разума. Помогло неслышно сделать несколько шагов навстречу будущей боли, вложило в руку отравленный кинжал узнавания. Низкий мужской голос заставил замереть от удивления. Подавшись вперед, Даэрон отодвинул ветку, жадно ловя взглядом тонкую фигурку, радостно смеющуюся, кружащуюся в ярком солнечном свете. Забыв обо всем, он смотрел на нее, любуясь каждым знакомым и родным изгибом ее тела. Она завораживала, пленяла, заставляла забыть обо всем…       — Ты прекрасна, — снова этот голос, ворвавшийся в его грезы, разорвавший очарование танца. Даэрон перевел взгляд в сторону, и сердце его болезненно сжалось, губы тронула гримаса отвращения. Он сидел там, под деревом, лениво прислонившись к стволу. Густые каштановые волосы были обильно тронуты сединой, запустившей свои щупальца и в бороду, скрывшую добрую половину лица. Рубашка, небрежно распахнутая, обнажала обильно поросшую волосами грудь, смуглая загорелая кожа выдавала в нем жителя равнин. Морщины собрались в уголках глаз, лоб пересекали скорбные складки. Сколько лет было этому адану? Даэрон никогда не был силен в определении возраста людей.       И она танцевала для него! Для него улыбалась, ему пела! Вот Лютиэн замерла и легко опустилась на колени подле человека, сплетая свои ладони с его, не сводя с него сияющих глаз… Даэрон отпрянул, прячась за деревом, вжимаясь в ствол, мечтая слиться с ним, слиться навсегда, одеревенеть и не слышать, не видеть больше ничего. Сердце словно сжала чья-то рука, мешая вздохнуть, и тут же резко отпустила, разгоняя кровь, заставляя дышать часто-часто. Как слепой, шёл менестрель по солнечному яркому лесу, не видя ничего перед собой. И с каждым шагом ему казалось, что жизнь покидает его тело, а разум — душу.

***

      Укромный лесной уголок надежно скрывал влюбленных, расположившихся на покрывале в густой траве. Большой букет разномастных полевых цветов лежал тут же, примятые лепестки слабо шевелились на легком ветру. Корзина с едой, наполовину опустошенная, была заботливо поставлена в тень. Они набрели на это место случайно и теперь проводили здесь дни и ночи. Три дуба делили между собой место под солнцем, скрывая от посторонних глаз образовавшуюся в центре полянку. Узловатые корни разбегались в стороны, создавая небольшие естественные укрытия, в которых так уютно и удобно было прятаться от дождя.       Маленькая ромашка неспешно скользила по лицу, повинуясь держащей ее руке. Нарэлен попыталась поймать ее губами, но цветок юркнул ниже, щекоча шею. Счастливо улыбнувшись, она закрыла глаза, отдаваясь ощущениям, а нежные лепестки продолжили свой путь, лаская обнаженную кожу, рисуя на ней замысловатые узоры.       — Нарэлен?       — М-м-м? — Ромашка затанцевала на груди, цепляя соски.       — Какие они?       Нарэлен недовольно открыла глаза, глядя на улыбающегося мужа.       — Вот Берен принесет, тогда увидишь.       Она потянулась к его волосам, поправив съехавший на бок венок из васильков. — Тебе очень идет синий, ты знал об этом?       — Предлагаешь в таком виде расхаживать по дворцу? — Трандуил окинул себя красноречивым взглядом: одежды, кроме упомянутого венка, на эльфе не было.       — Только передо мной, — улыбнулась Нарэлен, представив реакцию синдар на обнаженного Трандуила.       — Ты считаешь, у него получится? — вернулся к прерванному разговору Трандуил. Ромашка заплясала вокруг пупка, чертя большие и маленькие круги.       — Я считаю, что Тингол не настолько глуп, чтобы отдавать дочь этому адану, — усмехнулась Нарэлен. — Все понимают, что он никогда не сможет добыть Сильмариллы. В лучшем случае смертный просто исчезнет и больше мы о нем не услышим, в худшем — услышим, но едва ли вести будут добрыми.       — Лютиэн ходит сама не своя с тех пор, как он ушел, — Трандуил вздохнул. — А Даэрона почти не видно.       — Тебя не сильно расстроит, если я скажу, что переживания принцессы меня не интересуют? — Нарэлен выгнула спину и потянулась, хитро сверкнув глазами.       — С тех пор, как ты появилась здесь, меня тоже мало интересует все окружающее, — Трандуил заинтересованно посмотрел на лежащую перед ним жену. — Но Даэрон — мой друг, я вижу, как он страдает.       — Я смирюсь с тем, что однажды ночью ты не придешь домой, заливая горе Даэрона вином, — Нарэлен потянулась вперед, запуская руку в волосы мужа, — но сейчас мне хотелось бы заняться другими вещами.       Трандуил с готовностью подался к ней, нежно целуя припухшие губы. Действительно, какая разница, что творится вокруг? Главное, что она рядом, единственная, любимая…       Возвращаться назад не хотелось, но прихваченные из дома припасы подошли к концу, а питаться лишь воздухом и любовью они пока так и не научились. Весело переговариваясь, эльфы медленно ехали по лесу. Впереди послышались голоса, и Трандуил недовольно поморщился: возвращаться к суете и многолюдности Менегрота не хотелось. Нарэлен грустно посмотрела на него, читая его мысли.       — Может, нам построить дом где-нибудь подальше?       — Как Эол? — усмехнулся Трандуил. — Я думаю, это будет выглядеть настолько странно, что в первые годы мы не сможем отбиться от желающих прийти в гости.       — Да, об этом я как-то не подумала, — развеселилась Нарэлен. В это время отряд, идущий им навстречу, показался из-за поворота, вынуждая молодую пару остановиться у обочины.       — Кто-то украл нашу идею? — улыбнулся Трандуил, недоуменным взглядом провожая телеги с досками, лестницами и инструментами.       — Стоит найти кого-нибудь и узнать, а вдруг Менегрот решил массово расселиться по лесам? — пожала плечами Нарэлен, едва последняя повозка, груженная корзинами с едой, проехала мимо.