***
— Ты уверен, что это был именно он? — в который раз спрашивал Орофер, спеша за сыном по бесконечным коридорам. — Это был Хурин, — Трандуил не пытался скрыть раздражение. — Я видел его ранее, да и сходство с Турином трудно не заметить. Советник кивнул, однако сомнения не покидали его. Прославленный воин был захвачен в плен, об этом не слышал только глухой. Много лет о Хурине не было слышно ничего, и вот он является в Дориат, преодолев Завесу с пугающей лёгкостью. Не происки ли это Врага, не попытки ли ослабить защиту закрытого королевства? Множество вопросов роилось в голове, не находя ответов. Но больше всего Орофер досадовал на то, что путник прошёл незамеченным мимо всех постов, свободно попал в Менегрот и теперь требовал, чтобы его принял Владыка. Требовал. И весть об этом принёс ему, первому и единственному советнику Тингола, собственный сын! Орофер вздохнул, поправляя брошь на груди. В последнее время король редко показывался на глаза своему народу. Поначалу всем казалось, что это связано с уходом Лютиэн, и так оно и было. Поначалу. Лишь немногим было известно, что большую часть времени Владыка отныне проводил не в любимых виноградниках, не в кабинете за картами, не в погребе у бочек, а в подземельях. В глубоких тёмных подземельях, что продолжали строить неутомимые наугрим. Тяжёлые двери, мощные засовы — от кого огораживался Тингол, от своего народа? Он закрывался и никого к себе не подпускал, часами сидел перед открытым ларцом. Скромным, ничем не отделанным. Хранящим в себе величайшее сокровище Дориата. Двери с лязгом распахивались перед эльфами, неохотно пропуская их внутрь. Гномы-строители провожали придворных подозрительными взглядами и возвращались к делам. Работы ещё было много. Трандуила, не спускавшегося в подземелья несколько месяцев, поразил размах, с которым Владыка приступил к переделке сокровищницы. Многочисленные комнаты, забранные в кованые решетки проёмы, сундуки с золотом и камнями, открывшиеся в темноте… И скрытые ловушки, которые даже эльфийский взор не сразу мог заметить. Если бы не проводник наугрим, насмешливо поглядывающий на синдар, Орофер и Трандуил не смогли бы пройти и нескольких футов. Владыка ждал за последней, самой большой дверью. Отвесив шутливый поклон, гном удалился. Дверь распахнулась бесшумно, повинуясь голосу Тингола. Одновременно войдя внутрь, отец и сын остановились и невольно сделали шаг назад. Размеры помещения едва угадывались в окружающем мраке, но, судя по всему, оно было огромным. Тьма обступала со всех сторон, любопытным зверем бродя вокруг единственного источника света. Белоснежный, ледяной, этот свет лился из небольшого сундучка, стоявшего на каменном постаменте. — Как жаль, что для такого сокровища до сих пор не нашлось достойной оправы, — голос короля был тих и печален. Он не сводил глаз с камня, кивком головы приказав говорить. — У нас важная и неожиданная весть для вас, — Орофер тревожно смотрел на Владыку, что не сводил глаз с Сильмарилла. В его свете, заостряющем черты, лицо короля казалось пугающе прекрасным. — Я уже понял, — усмехнулся Тингол, — весть настолько важна, что вы спустились сюда оба, оставив на время королевство без управления. Трандуил смутился — слухи о том, что Элу бросил трон на своих приближенных, в последнее время вовсю гуляли по Менегроту. Келеборн, Трандуил и, конечно, Орофер — всем доставалось в равной степени. — Хурин пришёл в Менегрот и требует встречи с вами, — невозмутимо произнёс Орофер. Его эти слухи не волновали вовсе. Он, как никто, был верен своему королю и другу. — Хурин? — Тингол наконец поднял глаза. Яркие блики зловеще заплясали в их глубине. — Он жив? — Жив, — кивнул Орофер. — И, видимо, вполне здоров, раз нашёл в себе силы пересечь Завесу и пройти незамеченным через весь Дориат. — Ты бы с радостью выпытал у адана, как ему это удалось, — точно разгадав настроение советника, усмехнулся Тингол. Орофер в ответ лишь кисло улыбнулся. — Что ж, я с интересом послушаю Хурина и вести, что он принёс нам. С этими словами Тингол захлопнул крышку сундука, моментально погружая помещение в мрак. Короткий приказ — двери отворились, Орофер и Трандуил последовали за своим королём. Менегрот был непривычно пуст. Лишь стража встречалась на пути, склоняясь в почтительных поклонах. Все обитатели дворца собрались сейчас в его сердце — тронном зале. Тингол появился последним, по привычке бросив полный горечи взгляд на пустующее кресло по левую руку от Мелиан. Королева кивнула мужу и вновь повернулась к стоящему у подножия трона смертному. Тингол с интересом смотрел на мужчину, одинаково прославленного как своими победами, так и горьким поражением. Адан был невысок, но широкоплеч. Светлые волосы, густо разбавленные сединой, лежали на плечах нечесаной гривой. Видавшая виды выцветшая одежда висела лохмотьями. Но лишения не сломили его, человек держался прямо и гордо смотрел на короля. — Приветствую тебя, Хурин, в своём королевстве. Хоть и не по моей воле вошёл ты в него, — тут король замолчал, ожидая, что адан поделится с эльфами тем, как он смог преодолеть Завесу. Но тот молчал, не сводя пристального взгляда с короля. Тогда Тингол продолжил: — Что бы ни привело тебя к нам, знай, здесь тебе рады. — Как были рады моему сыну? — наконец подал голос Хурин. — Я знаю о твоём гостеприимстве не понаслышке, — горько процедил он. — Я видел, с какой радостью ты избавился от моего сына, как прогнал и мою жену и дочь. Вот какой была твоя защита, Владыка Дориата! — адан подался вперёд, не обращая внимания на стражу, что единым движением положила ладони на мечи. Хурин сунул руку под ветхий плащ и достал оттуда сияющий предмет. — Вот плата за твоё гостеприимство, могущественный король! — адан окатил презрительным взглядом замершего в оцепенении Элу. Взоры присутствующих невольно обратились на брошенную вещь. Она мягко сияла и переливалась, бросая разноцветные блики на мраморные ступени трона. — Это Наугламир, — насмешливо протянул Хурин. — Ожерелье Финрода Фелагунда, храбрейшего и честнейшего из эльфов. Того, кто сложил жизнь, но выполнил клятву, данную адану! Того, кто не прогнал просивших у него помощи! Того, кто… — Довольно!.. — громыхнул голос Тингола. — Довольно ты наговорил, теперь изволь слушать. Ты обвиняешь меня в том, что я изгнал твоего сына. Но правда в том, что он, послужив причиной смерти моего ближайшего соратника и друга, был мною прощён — но не пожелал вернуться. Ты обвиняешь меня также в том, что я прогнал твою жену и дочь. Но Морвен сама отправилась искать Турина. Я же дал ей в провожатые своего военачальника Маблунга, наказав всюду следовать за ней. Не наша вина, что дочь твоя тайком пошла за ним. Как и не наша вина в том, что Глаурунг, засевший в Нарготронде, наслал туман, разлучивший Морвен, Ниэнор и Маблунга. Валар свидетели: мы просили их остаться. Всех вместе, каждого по отдельности. Но Рок увёл их из Дориата, и следы их затерялись… Тингол замолчал. Молчал и Хурин, осмысливая услышанное. Но вот тяжело вздохнул он и поднял глаза на короля. Затем наклонился, поднял брошенное ожерелье и встал на колено, протягивая его Тинголу. — Враг застил мне глаза, — глухо проговорил он. — Я прошу прощения за дерзкие слова и прошу принять в дар это прекрасное творение наугрим. — Тебе нет нужды просить прощения за то, перед чем ты был не властен, — великодушно молвил Тингол, спускаясь с трона и принимая ожерелье. Он медленно развернул его — и тихий вздох восхищения пронёсся над замершими эльфами и наугрим. Венок цветов, искусно переплетённых, оправленных в золото, мерцал в руках короля. Заалели рубиновые маки, голубые незабудки склонили топазовые головки, россыпь жемчужных ландышей выглянула из изумрудных листочков. Казалось немыслимым, как такую красоту могли сотворить угрюмые гномы, славящиеся прекрасными доспехами и оружием, но предпочитающие тяжеловесные украшения изящным эльфийским работам. — Ты волен оставаться в моем королевстве столько, сколько сам посчитаешь необходимым, — Тингол не сводил глаз с ожерелья. — Я покину Дориат сегодня же, Владыка, — Хурин, избавившись наконец от ненависти, что питала его в долгом пути из Ангбанда, теперь казался потерянным и очень уставшим. Мелиан поднялась с трона, обошла мужа и пригласила адана следовать за собой. С усилием оторвавшись от созерцания прекрасного украшения, Тингол кивнул Ороферу, всё это время стоявшему за троном рядом с сыном. — Я хочу, чтобы ты поговорил с наугрим, — тихо сказал король. — Пусть пришлют сюда своих лучших ювелиров. Я нашёл достойную оправу для своего Сильмарилла.Зима в Дориате. Глава 27
23 ноября 2016 г. в 16:50
495 г.П.Э.
Отчаяние, ощутимое и тягостное, повисло в воздухе. Эльфы, что собрались сейчас в покоях Трандуила, сидели, опустив головы, не зная, что сказать. Вести, принесённые сегодня Синголло, уже погрузили в задумчивость Владык. Подданные должны были узнать о них завтра.
— Значит, Нарготронд пал, — прервал затянувшееся молчание Келеборн, сжимая ладонь на плече Галадриэли.
Разведчик угрюмо кивнул: разум всё ещё отказывался верить в то, что видели глаза.
— Кто-нибудь выжил? — с надеждой спросила Артанис, поднимая на мужчин глаза, полные слёз.
— Тех, кто остались в живых после нападения дракона, угнали в рабство, — мрачно проговорил Синголло, сжимая кулаки. — Мы пришли слишком поздно. Всё, что нам оставалось, — полюбоваться загаженными Глаурунгом развалинами.
— У королевства не осталось защитников, — пожал плечами Сулмелдир, — после того, как они выгнали феанорингов…
— Которые подняли народ против законного Владыки, — заметила Галадриэль, бросив быстрый взгляд на Нарэлен.
— Как бы то ни было, очередное эльфийское княжество пало, — подвёл итог Трандуил, пресекая так и не начавшийся спор. — Нас остаётся всё меньше, а Враг крепнет.
— Остались лишь мы и Гондолин, — Синголло подошёл к столу, наполнил себе бокал, — закрытые королевства. Одно до сих пор цело благодаря защите майэ, другое — из-за предусмотрительности своего короля. Надолго ли нас хватит?
Эльфы снова замолчали. Обсуждать было нечего. Все они, собравшиеся здесь, чувствовали невидимую петлю, затягивающуюся вокруг Дориата. Нет, Анор не стал светить меньше, лето по-прежнему сменяло зиму. Но незримая угроза, раньше ощущавшаяся где-то в отголосках сознания, теперь давила на виски, назойливо напоминая о себе каждую минуту. Не замечать этого уже не получалось. Даже те из синдар, кто ранее не интересовались жизнью за пределами Пояса Мелиан, считая себя в безопасности, теперь всё чаще задумывались о крепости волшебных стен. Устоит ли мощь майэ, захоти один из айнур уничтожить Дориат?
— Что слышно от Маэдроса? — Сулмелдир посмотрел на Нарэлен. — Есть ли надежда на то, что он снова развяжет войну?
— С какой армией? — горько усмехнулась Нарэлен. — Дориат не будет союзником. Гондолин не выступит, Тургон не станет рисковать теперь, после гибели брата.
— Кирдан не покинет гавани, — в тон ей продолжил Трандуил. — А авари давно ушли на юг, к Андуину.
— Есть ещё эдайн, — протянул Сулмелдир, — и наугрим.
— Против несметных полчищ, практически полностью захвативших Белерианд, — заключил Келеборн. — Думаю, все мы понимаем тщетность этих разговоров.
— Особенно если разговоры — единственное, что нам остаётся, — Трандуил покачал головой. — Время для нападения давно упущено, мы можем лишь огрызаться на мелкие укусы и радоваться, что не мы пока являемся главной целью Врага.
— Надолго ли? — повторил Синголло.
— Наступят ли когда-нибудь спокойные времена? — прошептала Галадриэль. Свернувшись в глубоком кресле, обхватив колени руками, она казалась замерзшей птичкой, растерянной и заблудившейся в стылых льдах. Последний брат, Ородрет, погиб, и Артанис осталась единственной наследницей Финарфина. Вспоминал ли отец своих детей, так легкомысленно покинувших Валинор? Знал ли он о страшной участи, что постигла его сыновей, отобрав их у него одного за другим? Синголло говорил о немногих уцелевших, что пришли с разведчиками. Галадриэль подумала о том, что стоит увидеться с ними, расспросить, утешить. Но не могла найти в себе силы подняться. Отчаяние и чувство безграничного одиночества придавило к креслу, не давая встать. Она осталась совсем одна…
Почувствовав её настроение, Келеборн подошёл и встал рядом, положив руку на дрогнувшее от прикосновения плечо. Нет, она не одна. Тепло от ладони разлилось по телу, отогревая сердце, позволяя сделать следующий вдох.
Эльфы вновь замолчали, думая каждый о своём. Наконец Трандуил вздохнул, поднялся с кресла и подошёл к Синголло. — Ты устал с дороги, наверняка мечтаешь отдохнуть.
— Ты так вежливо указываешь мне на дверь, — слабо улыбнулся разведчик. — В погребе Орофера наконец закончилось вино?
Трандуил моргнул, улыбнулся, позволив себе наконец расслабиться. Действительно, тяжёлый доклад у Тингола, глухая безнадёжность, напряжение, опустившееся на плечи… Даже дома, в кругу близких друзей он не мог выдохнуть, позволить себе перестать думать о надвигающейся катастрофе. И только простой вопрос Синголло освободил душу, сжавшуюся невыносимо тугой пружиной в течение этих нескольких часов. К чему печалиться над тем, что ещё не наступило? Об этом можно будет подумать завтра…
— Я надеялся, что ты об этом не вспомнишь, — улыбнулся в ответ Трандуил, повернувшись к Нарэлен. Поняв мужа без слов, та поднялась.
— Бери корзину, пойдём, — Синголло оглянулся на Трандуила. Тот кивнул:
— Отец у Владыки, можно смело разорять его запасы.
— Тогда позволь, я пойду с ним, — поднялся Келеборн, — Синголло совершенно не разбирается в винах.
— Кто? Я?! — в притворном возмущении нахмурился разведчик. — Я мог бы работать главным виночерпием при дворе, будь на то желание!
— Да, и был бы изгнан из королевства на следующий же день после назначения, — хохотнул Трандуил.
— В Ангбанд, — одновременно сказали Келеборн и Сулмелдир. — Моргота травить.
То, как Синголло выбирал вино, давно стало притчей во языцех. Он мог взять густое сливовое для лёгкой прогулки и нежное белое для долгих посиделок. Терпкие сладкие наливки одинаково хорошо сочетались у разведчика с игристым яблочным. На самом деле Синголло ценил и любил вино, но привычка пить на службе то, что наливали, за сотни лет сделала своё дело — следование этикету у эльфа почти полностью атрофировалось.
Эльфы расслабились, в покоях то и дело раздавались приглушённые смешки, со временем переходящие в смех. Лето робко заглянуло внутрь, напоминая о себе густым ароматом цветущих лилий, разгоняя стылый мрак, притаившийся по углам. Галадриэль незаметно ускользнула, и на этот раз Келеборн не стал ей мешать. Гордая внучка Финвэ не хотела разделять своё горе ни с кем.