Начни сначала. Огонь Дориата

      503 г.П.Э.              — Они думают, что могут обмануть меня! — яростно цедил Тингол, спускаясь в сокровищницу. Орофер едва поспевал за королём, буквально кипевшим от гнева. Неслыханное дело: наугрим, взявшись за работу, замыслили украсть Наугламир вместе с Сильмариллом! Наглость гномов выходила за все пределы, и советник прекрасно понимал Владыку и разделял его негодование.       — Жалкие коротышки! — продолжал меж тем Элу. — С кем они задумали тягаться?! С тем, кто пробудился задолго до того, как Ауле замыслил создать гномов!       Они успели спуститься на нижний уровень — туда, где слабо горели светильники, а из стражи не было практически никого. Широкий коридор закончился привычным тупиком перед дверью, ведущей к Наугламиру. Работа была окончена, и гномы, толпившиеся у входа, молча смотрели на приближающихся эльфов. Ларец с ожерельем был здесь же, в руках крепко сжимавшего его гнома. Элу остановился перед молчаливой толпой, окидывая наугрим высокомерным взглядом с высоты своего роста.       — Я вижу, вы уже выполнили мой заказ, — он посмотрел на держащего сундук гнома. — Я хочу посмотреть на него.       — Сначала заплати, Владыка, — один из гномов выступил вперёд. — А то до нас дошли слухи, что ты не собираешься рассчитываться за работу.       — Не те ли это слухи, что говорят о том, будто вы не собираетесь отдавать мне мою вещь? — насмешливо протянул Тингол. Однако, если он хотел смутить наугрим, ему это не удалось.       — Твою вещь? — в тон ему ответил гном. Остальные приглушенно засмеялись. Орофер оглянулся — гномы окружали их плотным кольцом, медленно обступая. Он вдруг тоскливо подумал о том, что собственноручно подписывал указ, разрешающий наугрим не сдавать оружие при входе во дворец.       — О какой твоей вещи ты говоришь, Владыка? Насколько мне известно, ожерелье — дело рук нашего народа! — гном повернулся к одобрительно загудевшей толпе.       — Да и камень, как мы слышали, тебе от адана достался, — насмешливо протянул кто-то.       — Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне! — Тингол сжал руку на рукояти небольшого кинжала, висевшего на его поясе в мирное время вместо Аранрута.       — Не торопись хвататься за оружие, — гном прищурился, — тем более, если у тебя зуботычина, а у твоего соперника топор!       — Не смей указывать мне, — Тингол вытащил кинжал из ножен. — В моих руках и зуботычина станет причиной твоей смерти!       — Ты действительно хочешь это проверить, Владыка? — гном бросил быстрый взгляд назад, и тот, кто держал в руках сундук, быстро скрылся за спинами остальных. — Мы забираем ожерелье в качестве платы за нарушение правил гостеприимства и нанесённое нам оскорбление — ты обнажил оружие против гостей!       — Не стоит указывать мне, что делать в моём же доме, — хищно улыбнулся Тингол, перехватывая клинок поудобнее. Орофер молча последовал его примеру, мысленно призывая стражу поторопиться.       Топорик просвистел в воздухе, заставляя резко пригнуться. Следом пролетел ещё один, не причинив вреда, — однако, воспользовавшись замешательством эльфов, несколько гномов успели потеряться в темноте коридоров. Среди них наверняка был и тот, кто держал в руках ларец с ожерельем. Гномы напали со всех сторон одновременно. Тингол парировал удар кинувшегося на него гнома; перехватил руку другого, выворачивая её и отбрасывая соперника от себя. Орофер встал позади, прикрыв спину короля, отбиваясь своим малым мечом от наседавших противников.       Поначалу происходящее казалось советнику незначительной ссорой, недоразумением, ошибкой, что допустили наугрим, напав на двух эльфов. Но спустя несколько минут Ороферу пришлось признать, что он заблуждался: гномы оказались отлично вооружены и превосходили их числом. Несмотря на то что перед ними оказались Владыка Элу и один из лучших мечников королевства, небольшие клинки последних плохо справлялись с невесть откуда появившимися секирами и боевыми топорами. Орофер успел пропустить первый удар, и в голове промелькнула мысль, страшная в своей нелепости: «Нас сейчас убьют!». Гномы обступали их, размахивая наточенными лезвиями, не давая поднять руку, защититься. Эльфы переглянулись, успев послать друг другу улыбку: бывало и похуже! Воспользовавшись преимуществами, которые даёт высокий рост, они разили сверху, топя клинки в чужих шеях, переступая через тела. Вот уже свободная рука сжала небольшой топорик, принимая удары на рукоять.       Поймав секиру на клинок, Орофер с усилием отбросил от себя гнома, сделав по инерции несколько шагов вперёд. Вогнав меч в горло очередного врага, он резко вытащил его и повернулся к королю. Они почти отбились! Наугрим бежали, топот их шагов уже раздавался в тёмных коридорах. Их сдерживали четверо гномов, более десяти тел лежали бездыханными на полу.       Тингол издал звук, больше напоминавший рычание горного льва, смазанным движением вогнав узкое лезвие в глаз подобравшегося почти вплотную гнома, и вдруг дёрнулся, остановившись. Время для Орофера замерло, растянулось. Как во сне, он наблюдал за тем, как король опускает голову, с удивлением глядя на кровавое пятно, расползающееся по камзолу. Лязгнула сталь, чиркнула по каменному полу: ближайший к королю гном занес секиру. Меч Орофера вошёл в податливую плоть, но не замедлил удар. Сталь опустилась на грудь короля, раздался хруст ломающихся костей. Тингол отбросил руку назад, оставляя свой клинок в чьем-то боку. Позади раздавались крики: стража наконец подоспела, схватившись с несколькими не успевшими убежать гномами. Не разобравшись, эльфы пропустили наугрим с сундуком, спеша узнать, что случилось с королём. Орофер успел послать Трандуилу приказ с помощью осанвэ, прежде чем упал на колени перед королём. Последняя разумная мысль погасла в голове советника, стертая беспомощностью и страхом. Как слепой, водил он по груди друга, пытаясь остановить ток крови, удержать биение жизни. Бормоча обрывки заклинательных песен, Орофер царапал руки о торчащие из груди кости, отказываясь замечать разверзнутую плоть под окровавленными пальцами. С гулким звоном выпало оружие из ослабевших рук подоспевших воинов. Дыхание, громкое, прерывистое, переходящее во всхлипы, было единственным звуком, наполнявшим подземелье. Одно дыхание на двоих — Владыка Дориата умер.

***

      Они почувствовали это сразу. Весь Дориат. Дрогнули, прислушались, будто не веря, переглянулись с теми, кто стоял рядом с таким же потерянным и потрясённым лицом. Оторвались от дел, бросая молот, иглу, книгу… Будто большой разворошённый муравейник зашевелился Менегрот, и все жители его в едином порыве устремились в тронный зал. Туда, где незыблемо и нерушимо сидел их Владыка. Трон был пуст, так же, как и вчера, позавчера и последние дни. Однако было в этой пустоте что-то пугающее, и эльфы не расходились, тревожно переговариваясь, пытаясь найти причину жуткого могильного холода, что мгновенно пронзил грудь каждого. Владычица тоже не спешила показываться, не торопилась развеять сомнения, ответить на вопросы. Гул в зале нарастал, изредка срываясь на одиночные выкрики, синдар нервничали, пытаясь самим себе внятно объяснить, что за предчувствие собрало их здесь, заставив побросать всё.       На процессию, входящую в зал, поначалу никто не обратил внимания, продолжая внимательно следить за дверьми позади трона. Меж тем она молча пошла вперед, рассекая толпу на две неравные части, двигаясь к мраморным ступеням. Многоголосый шум постепенно стихал, эльфы потрясённо провожали взглядом носилки, на которых лежало тело, накрытое шитым золотом плащом. Запястье свесившейся из-под плаща руки обхватывал тонкий золотой браслет, с которого спускались подвески с камнями. С каждым шагом они бились о многочисленные кольца, издавая тихий, едва различимый стук. Тук-тук-тук. Вскоре он стал единственным звуком в затихшем и ошеломлённом зале. Бесшумно ступая, эльфы опустили тело у подножия трона, молча склоняя головы. Дверь за троном наконец отворилась, Мелиан, сияя белоснежными одеждами, невесомо скользнула мимо трона, спускаясь к носилкам. Ни один мускул не дрогнул на её лице, когда она опускалась на колени, бережно снимая ткань с лица умершего.       Она знала. Она давно знала, что этот день наступит, и готовилась к нему с печальной обречённостью. Вот он лежит перед ней, её любовь, её жизнь. Прекрасный, как и в день их встречи, когда он застыл напротив неё, не в силах произнести ни слова. Вот и сейчас они смотрят друг на друга и молчат, только теперь он никогда не сможет говорить, а она больше не хочет. Мелиан смотрела в его глаза, в которых столько долгих и счастливых лет с лёгкостью читала его душу, словно надеясь, что искра жизни вот-вот вспыхнет в глубине, но помутневшая зелень их оставалась застывшей и безучастной.       — Маблунг? — голос Владычицы звучал тихо и безжизненно.       — Он преследует наугрим, Ваше Величество, — хриплым голосом ответил Орофер, застывший рядом с телом короля. Мелиан подняла голову, удивлённо глядя на советника, будто видя его впервые. Она медленно поднялась, обвела взглядом синдар, тесной толпой окружавших её, и вновь вернулась глазами к Ороферу. Качнув головой в сторону трона, она развернулась и ушла, скрываясь за дверью своих покоев. Эльфы подняли носилки, пошли следом и вскоре вернулись, оставив Владычицу наедине с мужем.       Где-то в толпе раздалось приглушённое рыдание, и оно словно прорвало плотину молчания. Скорбь захлестнула всех: кто-то упал на колени, обхватывая голову, кто-то громко рыдал, не стесняясь своего горя. Были и те, кто стоял, стискивая изо всех сил челюсти, сжимая кулаки, кусая губы. В этой всеобщей пучине боли никто поначалу не заметил нескольких эльфов, пробиравшихся к трону, у подножия которого, одинокий и потерянный, сидел Орофер.       — Мы убили их, отец, — глаза Трандуила всё ещё сверкали яростью, грудь тяжело вздымалась от недавнего бега.       — Всех? — советник поднял голову, глядя на сына.       — Двоим удалось сбежать, — ответил за него Маблунг.       — Пусть бегут к своему королю и расскажут о каре, что ждёт их за свершённое, — бросил Синголло, злобно ощерившись. Орофер с усилием поднялся, тяжело опёрся на плечо Трандуила.       — Тебя искала Владычица, — он кивнул Маблунгу и медленно побрёл к выходу. Трандуил, обменявшись с Синголло встревоженным взглядом, поспешил следом.       Весть о гибели Тингола разнеслась по лесу со скоростью пожара. Не прошло и двух часов, как о случившемся было известно всем обитателям Дориата. Но на этом беды синдар не закончились. К вечеру в тронном зале уже стояли два постамента, на которых лежали тела Владык Дориата. Мелиан покинула своё тело и ушла вслед за супругом. Последние слова её были к Маблунгу, но о чём просила верного военачальника прекрасная майэ, так и осталось тайной — он покинул дворец сразу же после разговора.       Бледные, прекрасные, король и королева единственного в Белерианде королевства — Тингол и Мелиан вызывали благоговейный трепет даже после смерти. Охапки первоцветов, нежных и бледных, распустившихся внезапно посередине зимы, окружали их, а подданные всё продолжали нести букеты и венки, перемежая их с багряными кистями рябины и ветками остролиста.       — Она даже не пришла проводить их, — Трандуил с трудом отвёл глаз от вереницы эльфов, что нескончаемым потоком тянулась от входа в зал до трона. Они с Синголло стояли в почётном карауле у тела Владычицы, рядом застыла другая пара воинов, печально склонивших головы. Третий день прощались синдар со своими Владыками. На завтра уже была подготовлена могила у корней Хирилорна, того самого бука, что послужил тюрьмой для Лютиэн. Принцессу в Дориате так никто более и не видел…

***

      Дворец погрузился во мрак. Оставшись без короля, эльфы потерянными тенями бродили по коридорам. Печальные строки сложенных недавно баллад путались в каменных ветвях, заменяя певших в них когда-то птиц. Даже многочисленные фонтаны притихли, еле слышно роняя хрустальные слёзы в каменные чаши. Менегрот, город Тысячи Пещер, погружался в пучину горя и отчаяния.       Орофер закрылся в своих покоях, изредка выходя оттуда за очередной бочкой вина. Келеборн и Трандуил засели в кабинете Тингола, пытаясь понять, как жить дальше. Кто станет во главе лесного королевства, кто рискнёт занять трон Элу? От Маблунга всё ещё не было никаких вестей, и это пугало. Никогда ещё эльфы не чувствовали себя настолько растерянными. Спала волшебная Завеса, оставляя Дориат открытым для любого, будь то друг или враг. Вот только друзей вокруг почти не осталось…       — Нам следует подумать о защите границ. — Трандуил устало потёр переносицу, откидываясь на спинку кресла и глядя на огромную карту Белерианда. — Кто сейчас охраняет их? Где Элу хранил списки численности и состава отрядов?       — В голове, — мрачно ответил Келеборн, поднимая голову из кипы бумаг, что он пытался разобрать всё это время.       — Нам надо разослать гонцов к границам, пусть привезут точные сведения. — Трандуил скосил глаза на друга. Тот покачал головой, не соглашаясь.       — От чьего имени будет исходить приказ?       — Ты знаешь мой ответ, — Трандуил резко подался вперёд, вцепившись в подлокотники. — Займи трон, пока не поздно. Ты — наследник Элу, его племянник!       — Наследник — Диор! — Келеборн нахмурился.       — Который не спешит объявиться! — взвился Трандуил. — Который не приехал попрощаться! Да что там, он вообще никогда не был в Дориате! Ему плевать на него, как стало плевать его матери, стоило ей связаться со смертным!       — Не нам судить их, — одёрнул друга Келеборн. — Ты бы ушёл за Нарэлен, разве не так?       — Я остался ради Дориата, — Трандуил метнул угрюмый взгляд из-под бровей. — Я триста лет заседал на советах и разбирал чужие письма ради Дориата.       — Но в конце концов ты собрался бежать в Нарготронд за ней, — напомнил Келеборн. — Не стоит судить Лютиэн. И заранее ненавидеть Диора.       — С чего ты взял, что я его ненавижу? — усмехнулся Ороферион. — Я не знаю этого адана, и моё отношение к нему помещается в одном слове: ничего. Пустота. Там, где ничего нет, и вырасти нечему. Но ты, — Трандуил покачал головой, — ты же любишь Дориат. Ты не можешь просто так бросить его.       — Разве похоже на то, что я его бросил? — Келеборн усмехнулся, демонстративно обведя руками огромный стол.       — Ты знаешь, что я имею в виду, — бросил Трандуил, поднимаясь и подходя к карте. На время в кабинете воцарилась тишина. Ороферион водил тонкими пальцами по карте, очерчивая границы леса, бормоча себе что-то под нос. Келеборн шелестел бумагами, пытаясь найти среди заметок Тингола хоть какое-нибудь указание, как быть дальше. Но взгляд его натыкался лишь на чертежи подземелий да наброски Наугламира. Внезапно эльф вздрогнул, вытаскивая занявший его внимание листок. Лёгкими тонкими штрихами на нём была изображена танцующая Лютиэн. Длинные ленты развевались в её руках, лёгкая улыбка играла на лице. Чистое, неприкрытое счастье смотрело с рисунка. Знойный летний полдень, звон ручья, тепло земли под ногами. И безграничная свобода… Долгое время Келеборн смотрел на рисунок, не в силах оторваться от него. Что-то сжимало грудь, не давая окликнуть Трандуила, показать ему, рассказать, что он сейчас чувствует… Ведь только сейчас, глядя на свою принцессу, Келеборн понял: это — прошлое. Навсегда.       Дверь с грохотом распахнулась, в кабинет буквально влетел Маблунг, следом за ним показался Лаэррос и несколько эльфов, в которых Трандуил узнал приграничный отряд Белега.       — На Менегрот движется войско наугрим! — военачальник опёрся о стол, тяжело дыша. — Надо срочно созвать всех, закрыть ворота, вооружить каждого, кто умеет держать в руках меч.       Трандуил и Келеборн потрясённо переглянулись, машинально нащупывая рукояти мечей на поясе.       — Мы опередили их не более чем на полчаса, — Маблунг посмотрел на замерших придворных. — Кто примет командование?