Звезды и Тьма

      — Меня зовет Владыка, — грустно сообщил Обито за завтраком. Отец вздохнул, мать всхлипнула, а Саске понадобилась пара секунд, чтобы сообразить: пришло время.       — Когда?       — Через три дня, — киссай разглядывал стол. — Надо… закончить дела.       Дел у священника нашлось немало: он помогал подновлять старые щиты на стенах, вдобавок, к нему со всего города вели детей, убедиться в здоровье и правильном развитии. Осмотры в больнице, это, конечно, хорошо, но никакие приборы не видели тонкие структуры ауры так хорошо, как глаза Идущих-Во-Тьме. Священники могли заметить проблему не только в зародыше, но и задолго до возникновения этого зародыша. Предпосылки психических заболеваний, вредные трансформации Силы, да и просто — склонности ребенка к тому или иному виду деятельности — уже неделю Обито с утра пораньше убегал в больницу, возвращался поздно вечером и засыпал, едва ложась в постель.       Попросить посмотреть его корабль? Или постараться справиться снаружи?       Саске чувствовал, как тело колеблется на грани изменения, и благодарил Силу за то, что его трансформация такая… незаметная. Всего лишь покрасневшие радужки глаз и посеревшая кожа с темным пятном на переносице. А бывало и другое, рога, чешуя, хвосты и крылья — наследие древних экспериментов. Какой современный ситх мог точно сказать, чем увлекался его предок сто поколений назад?       Его собственный вид удобно скрывался косметическим мороком. Мало ли, не выспался или подрался…       «Сегодня все решится. Как говорил первый Император — я буду или победителем, или покойником».       Он прощался с ними, прощался без слов. Обнял мать, выйдя с ней вместе в сад, помог покормить орхидеи — измененные Силой цветы могли запросто откусить неосторожному пару пальцев. А потом долго сидел у ног отца на веранде, пока сильная рука, как в детстве, не опустилась ему на голову.       Они тоже чувствуют. Не знают, что, но все равно чувствуют…       «Простите…»       День тянулся мучительно медленно. Саске сидел в своей комнате, планомерно загружая на запасной планшет сведения по обстановке в той части галактики, куда собирался отправиться.       Он вряд ли смог бы описать, что с ним творилось. У джедаев подобное состояние именовалось «Волей Силы», у ситхов — возрастным обострением. Когда одаренный резко вырастает в уровне вследствие душевных потрясений, а не поднимается плавно с помощью специальных практик, Сила крепко дает ему по мозгам. Результатом может стать открывшийся редкостный талант, фантастическая удача, могущество… и почти всегда — в разной степени свернутая крыша.       Ибо не может не божественный разум объять необъятное. Не в силах осознать поток информации со всей галактики. Знание приходит в виде видений, озарений и предчувствий, как выжимка из множества сведений, которые стекаются в мозг. Чем больше попытаешься ухватить — тем сильнее прилетит в ответ. И здесь Саске повезло — ему не нужны были тайны вселенной или великое могущество. Он лишь искал способ спасти брата, поэтому бессознательно ограничил океан текущей через него Силы. Пусть не намного, но этого хватило, чтобы сохранить трезвый рассудок.       Холодок обреченности. Многосмысленный древний символ. Осознание — решение — выбор — Судьба…       Когда закатилось солнце, у него уже готов был план.       Влезть в терминал киссайской лодки* оказалось до обидного легко — Саске настроился на долгую борьбу, но щиты сдались на двадцатой минуте. Не было хитрых ловушек, изощренных плетений, которыми славились священники. Похоже, бестолковость Обито проявлялась во всем.       Двери тихо щелкнули и открылись. Саске пустил вперед пару плетений, проверяя внутренности корабля. Мощные бортовые щиты, мощное оружие, батареи наполнены Силой под завязку…, а ловушек нет. Хотя, это только к лучшему.       Он стремительно проскользнул внутрь. Четкость восприятия повысилась — он подумал, что сейчас, наверное, его глаза тлеют красным даже сквозь морок, как у древних воинов из фильмов.       Обстановка была стандартной — светло-песочный пластик стен с ненавязчивым узором защитных символов, выдвижные ширмы-переборки, сейчас убранные в стены, место пилота, пластиковая панель… все стандартное, не потертое… должно быть, этот корабль довольно новый. И продуктовый склад полон, правда, одними концентратами.       Годится. Более глубокое исследование можно провести в полете.       Алхимический подвал в их доме давно уже не запирался — изредка отец клепал там щитовые амулеты, а Саске выполнял кое-какие задания для школы. Не заперт он был и сейчас.       Итачи лежал на столе, обнаженный — и Саске окатило яростью при мысли о том, что его брата касались чужие руки. Отливающие красным литые браслеты охватывали его шею, запястья и лодыжки, а грудь и живот… он не сразу понял, что видит, а потом волна ярости была так сильна, что он на мгновение ослеп.       Сдерживающие знаки были вырезаны прямо на коже.       «Убью», — понял он со звенящей ясностью.       — С-с…       Тихий звук, похожий на вздох. Он метнулся вперед, осматривая брата, и замечая: гематомы, ссадины, следы от техники молнии.       — Саске…       — Что? Что ты хочешь?       По телу Итачи прошла судорога, голова тяжело мотнулась по столу.       — Саске…       «Под воздействием сдерживающих знаков объект погружается в тяжелый сон…»       Объект.       Он склонился, осторожно коснулся губами грязно-лилового синяка, уродовавшего красивое лицо.       — Все будет хорошо. Подожди немного…       «…простите меня. Я не могу иначе».       Дом погружен в сон — цепочка знаков Силы начертана на внутренней двери и не рассеется до утра. Ветер из распахнутого окна шевелит занавеси, звенит стеклянными бусинами под потолком. Подмигивает зеленым огоньком оставленного сообщения планшет на столе.       Со двора доносится тихий шорох — только опытный слух опознает в нем звук поднимаемых корабельных щитов. Мягкий рокот заработавшего двигателя… дрожь земли…       Укрытый Силой корабль поднимается ввысь, исчезает в черноте ночи, никем не замеченный.       Почти никем.       — Силен… — пальцы касаются мерцающих линий символа Силы на темном пластике. — Площадь покрытия почти до окраин дотянул.       По внутренней связи доносится раздраженное ворчание: неуклюжий, медленный, суетится не по делу, сбивает настройки…       — Тише, тише, Рин. Мальчик просто неопытный. Помоги ему, ладно?       В ответ долетает: надеюсь, что это не надолго.       — Уж как получится. Но ты ведь его научишь?       А что делать…       — Чистого пространства!       Будь осторожен.       — Обязательно…       Он тихо смеется, думая о том, какое потрясение ожидает мальчика, когда он поймет, куда забрался. Кораблю, в котором воплотилась душа ситха, нет нужды в ловушках и щитах, он сам по себе — ловушка. Хорошо еще, что Рин — добрая и снисходительная, не сравнить с кораблем Учителя. Куро не упустил бы случая поиздеваться над самоуверенным мальчишкой.       На краю сознания ощущается чужое присутствие, мощное, темное.       — Дело сделано, Владыка.       Хорошо. Успокой их родителей и возвращайся. Хватит бегать от семьи.       — А батюшка ваш что на это скажет?       Малыш, — в низком голосе послышалось веселье. — Отцу совершенно все равно, с кем я сплю. Его ругань и требования жениться и остепениться просто игра на публику.       — Ох, ничего себе игра… ладно. Но я не буду таскаться по приемам и напяливать на себя этот выкидыш традиций, так и знайте!       Чужой смех прокатился по телу мягкой теплой волной.       Я жду тебя, Обито.