«See my solitude Where once was truth now only doubt Touch my tortured skin Torn from within and from without…» — Divine Comedy, 'Death of a Supernaturalist'.
Она не смогла вернуться к чтению до субботнего вечера, когда ей удалось избавиться от Гарри и Рона, сказав им, что у неё были «эти дни» и она хотела лечь спать пораньше. Как и ожидалось, они не стали её расспрашивать; Гермиона годами использовала этот способ, чтобы выкроить пару часов покоя и тишины, а они даже не замечали, что слышали это, в среднем, каждые десять дней, и, будь это правдой, у девушки должны были быть серьёзные проблемы со здоровьем. Снова удобно свернувшись за зачарованным пологом, она достала папку из кармана, вернула ей нормальный размер и пролистала, найдя записи от сентября 1975 года. Пятый курс Снейпа, похоже, ничем не отличался от предыдущих; имея недостаточный вес и повреждения в начале года, он продолжал влипать в неприятности, как минимум, раз в каждые несколько недель, и мадам Помфри часто замечала следы старых травм, которые он лечил самостоятельно. В начале лета на него стал влиять стресс перед экзаменами; инцидентов стало меньше, но стычки стали более жестокими. Гермиона перевернула страницу, ожидая увидеть начало шестого курса, но вместо этого там была последняя короткая запись за тот год. Заметки: Не могу точно сказать, что произошло. Диагностика показала, что его, по всей видимости, заставили глотать мыло; сильные и обширные кровоподтёки, синяки (особенно заметные вокруг лодыжки; удерживали силой?) и незначительные повреждения, которые он исцелил сам. Из наблюдений могу предположить, что в этом было замешано много студентов — большое количество студентов, старающихся не попадаться на глаза преподавателям — всегда признак беды. Северус отказался прокомментировать случившееся, но он выглядит скорее расстроенным, чем злым, что необычно для него. Я попыталась поговорить с мисс Эванс; она избегала моего взгляда и сказала, что ничего не знает. Наверное, они поссорились. Надеюсь, за лето всё вернётся на круги своя — она на него хорошо влияет. Задумавшись, Гермиона вновь перелистнула страницу и просмотрела записи о медосмотре сентября 1976 года, ожидая увидеть всё то же самое; она ошиблась. Заметки: на этот раз нет существенной потери веса и никаких следов повреждений — очевидно, дома поменялась обстановка. Изменение уровня гормонов, особенно тестостерона — недавняя потеря девственности? Гермиона остановилась и подвинулась на кровати, чувствуя себя некомфортно — ей совсем, совсем не нужно было знать что-либо о сексуальной жизни Снейпа, и её несколько обеспокоил тот факт, что Целители могли распознавать такого рода вещи. Поёрзав, она возобновила чтение, приготовившись захлопнуть книгу, если там будет развиваться данная тема, но больше о ней не упоминалось. Несмотря на это, общее впечатление неблагоприятное. Северус всё такой же скрытный, но теперь он зол и принял оборонительную позицию; в нём появилась какая-то жесткость. Я спросила его, как прошло его лето, и он почти ничего не ответил. Я спросила его о мисс Эванс, и он сказал, что ничего о ней не знает. Они так и не помирились — как жаль — и он явно до сих пор расстроен. Думаю, это будет сложный год. И это было ещё мягко сказано. Первый инцидент случился неделю спустя; по словам свидетелей, между Снейпом и Мародёрами начался спор, приведший к тому, что Снейп проклял Люпина, после чего на него напали Джеймс и Сириус. Затем Гермиона прочитала ещё о полудюжине подобных происшествий; очевидно, Снейп больше не конфликтовал с собственным факультетом и сосредоточил всю свою энергию на вражде с Мародёрами, начинавшей становиться опасной. Некоторые из используемых заклинаний были довольно тёмными — встретилось несколько упоминаний о режущем проклятии, которое мадам Помфри не видела раньше и вылечить которое оказалось довольно трудно — и их стычки становились агрессивнее. Гермиона нашла страницу, датированную последними днями ноября и густо исписанную рукой колдомедика — что там произошло? Она обнаружила, что записи об этом инциденте занимали три страницы. Это явно было что-то серьёзное. Внезапно она вспомнила Визжащую Хижину — должно быть, это было первое столкновение Снейпа с обращённым Люпином. Она слышала только субъективные версии этого случая; все сходились во мнении, что это была просто неудачная шутка, но выражение абсолютной и немного безумной ярости на лице Снейпа говорило, что он с этим не был согласен. И ещё кто-то упомянул, что его спас Джеймс Поттер, так? Ненадолго оторвавшись от чтения, она переоделась в пижаму и почистила зубы, а затем снова удобно устроилась за зачарованным пологом. Отчёт был длинным, и девушка хотела чувствовать себя комфортно и спокойно; она предполагала, что ей нужно будет сосредоточиться. Мадам Помфри забросила ведение заметок, и эти записи больше напоминали её дневник. Этой ночью меня разбудил Джеймс Поттер, охваченный паникой; Северус узнал о ликантропии Ремуса Люпина при наихудших обстоятельствах из всех возможных. Джеймс признал, что он, Сириус Блэк и Питер Петтигрю годами знали о состоянии их друга, но никому не рассказывали. Похоже, Северус узнал, что у них был секрет, и какое-то время пытался его раскрыть. Джеймс не хотел говорить правду, но в конце концов признался, что Сириус рассказал Северусу, как пройти мимо Гремучей Ивы, не упомянув, что ожидало на другом конце. Джеймс пошёл за Северусом, как только узнал, но было слишком поздно. Он едва успел оттащить Северуса от оборотня. Слава Богу, физически Северус не пострадал — оборотень не покусал его, хотя ещё чуть-чуть, и до этого бы дошло. Не могу получить внятного рассказа от Северуса — мальчик в ужасе. Я никогда не видела таким напуганным, он определённо в шоке. Я решила дать ему снотворное, чтобы во сне он смог справиться с худшими эмоциями от пережитого. Утром директор будет говорить с Джеймсом, Сириусом и Ремусом, хотя сомневаюсь, что последний что-то помнит — он придёт в ужас, когда поймёт, что чуть не набросился на кого-то. Когда мы будем иметь какое-то представление о случившемся, я разбужу Северуса и посмотрю, как он. У меня плохое предчувствие насчёт всего этого.***
Похоже, не зря мне было не по себе. Сегодняшний день – один из худших в моей практике, и никогда я не была так зла на директора. На рассвете я пошла в Визжащую Хижину, чтобы забрать Ремуса, и осторожно рассказала ему часть истории – что студент прошёл мимо дерева и увидел его обращённым. Я убедила его, что он никому не навредил, и вылечила обычные для него раны и ссадины, а затем отвела его к директору, чтобы тот рассказал ему остальное и расспросил Джеймса и Сириуса. Оказалось, что Сириус намеренно подстрекал Северуса и сказал ему, что, пройдя туннель под Гремучей Ивой прошлой ночью – он сделал акцент на том, что это должна была быть именно прошлая ночь, ночь полнолуния; ошибки быть не могло – он узнает, что скрывали Мародёры. Увы, Северус поверил; ах, если бы тогда он был таким же подозрительным, каким так часто бывал. Джеймс, похоже, был в шоке. Он сказал нам, что Сириус выглядел очень довольным собой и мимоходом заметил, что нашёл способ отпугнуть Северуса; когда Джеймс, наконец, выбил из него правду, он сразу понял, что Ремус убьёт Северуса, не осознавая, что делает, и пошёл за ним. Он догнал Северуса в самом конце туннеля; они стали спорить, и шум привлёк оборотня. Не знаю, как им удалось сбежать. Директор какое-то время говорил с тремя гриффиндорцами, а затем попросил меня разбудить Северуса, чтобы узнать его версию произошедшего. Так я и сделала. Северуса всё ещё сильно трясло; не знаю, что он ожидал там увидеть, но явно не оборотня. Он всё ещё был очень напуган, хоть и старался скрыть это. Это тот случай, когда мальчик так старается быть мужчиной, что наоборот выдаёт свой истинный возраст; никогда я не видела его таким ранимым. Его воспоминания обрывочны и непоследовательны, но он утверждает, что Сириус не только сказал ему, как пройти мимо Гремучей Ивы, но и когда это сделать, и оборотня он запомнил очень хорошо. Я сказала об этом директору и осталась с ним, когда он пошёл поговорить с Северусом. На этом моменте почерк колдомедика стал беспорядочнее, что было плохим знаком. Гермиона заметила это и продолжила читать; её начало подташнивать. Первым, что он сказал, было "Мистер Снейп, я должен попросить Вас поклясться мне, что никто не узнает о произошедшем". Затем он стал объяснять, что если бы все узнали секрет Ремуса, его бы исключили, что было бы несправедливо, ведь это была не его, Ремуса, вина, и что меры безопасности в Визжащей Хижине были вполне достаточными, чтобы избежать инцидентов – оборотень не мог выйти, и никто не мог случайно зайти. Он не спросил, как Северус себя чувствовал, был ли он в порядке и в принципе не проявил никакой заботы по отношению к нему. Пока он говорил, я наблюдала за лицом Северуса; ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять происходящее – он всё ещё был слаб после успокоительного и не успел отойти от шока – но я ясно увидела тот момент, когда он осознал, что это значило. Выражение его лица было ужасно; никогда и ни на чьём лице я не видела и, надеюсь, никогда больше не увижу такого чистого, абсолютного осознания, что его предали. Когда директор закончил объяснять, Северус вежливо (слишком вежливо) спросил, что же будет с Сириусом. Директор выглядел озадаченным и ответил, что, разумеется, Сириус получит наказание за столь неправильную шутку, но что, поговорив с ребятами, он уверен, что они хотели лишь напугать Северуса, и, раз никакого реального вреда причинено не было, вопрос можно считать закрытым. Не могу поверить, что он так легко к этому отнёсся, так что, неудивительно, что Северус тоже не горел желанием согласиться с этим. Он звучал расстроенно, отвечая, что Сириус пытался убить его. Но директор резко сказал ему не драматизировать и что он ошибся, что Сириус не хотел ему навредить. Северус расстроился ещё больше и спросил, что будет, если он кому-нибудь расскажет, и – в это мне сложнее всего поверить – директор сказал ему, что если он сделает это, он будет исключён, и добавил, что, если бы Северус не поклялся не говорить, его воспоминания были бы изменены ещё до того, как он покинул бы больничное крыло. Не знаю, как без сантиментов описать то, что случилось дальше, но я увидела, как что-то умерло в глазах Северуса. У него были необычные глаза, и прочитать его взгляд всегда было трудно. Я очень внимательно смотрела на него, и видела, как ужасно это ранило его, как потрясло; я не могла до конца понять боль, которую ему это причинило – но, что самое худшее, он не выглядел удивлённым. Я увидела, как что-то сломалось в нём, и гнев, к которому я привыкла, исчез, словно он потерял сердце. Он выглядел почти побеждённым, обещая директору хранить молчание. Затем я вмешалась и сказала директору прекратить расстраивать моего пациента – уходя, он по крайней мере имел совесть выглядеть пристыженным. Я наблюдала за Северусом весь остаток дня, хотя смотреть было особо не на что; лишь иногда отлучаясь в уборную, он неподвижно сидел на кровати, обняв колени, и смотрел в стену. Его лицо ничего не выражало. Я не имела ни малейшего понятия, о чём он думал – только мои предположения, которые в данном случае едва ли были точными. Этот мальчик не был обычным, как и произошедший с ним инцидент. В первые ночные часы он спал очень беспокойно, и его, очевидно, мучили кошмары; когда я снова его проверила, он не спал и сидел в той же позе, смотря уже не в стену, а через окно на луну. Мне нужно поспать. Утром я ещё раз проверю его, а потом я должна буду отпустить его на занятия.***
Северус только что ушёл на завтрак, хотя я не думаю, что он нормально поест; он ничего не съел за вчерашний день. Похоже, он отошёл от шока, но, безусловно, далёк от восстановления. Он молчит и не смотрит на меня, закрываясь волосами – так, как он не делал уже многие годы. Он бледен, замкнут, и мне не нравится его взгляд – всё ещё пустой; он прячет свои чувства. Думаю, через два года очередной недовольный Пожиратель Смерти пополнит ряды последователей Сами-Знаете-Кого, и – что самое худшее – я сомневаюсь, что могу его за это винить. Гермиона медленно положила книгу и стала шарить под подушкой в поисках носового платка, внезапно осознав, что плачет. Похоже, тогда, на третьем курсе, Снейп говорил правду, хотя был при этом так страшно зол и неуравновешен, что неудивительно, что никто из них ему не поверил. Сириус действительно пытался убить его, и его не только не наказали, но ещё и пригрозили Снейпу изменением памяти. По сути, Дамблдор сказал Снейпу, что его жизнь не стоила защиты, что его смерть была бы лишь небольшим неудобством. – Боже мой, – прошептала она Живоглоту, дрожа от ужаса перед тем, что она прочитала, – Неудивительно, что он так ненавидит Мародёров. Неудивительно и то, что он рассказал школе секрет Люпина – снова на него напал оборотень (а на этот раз профессор пытался защитить учеников), и снова Сириусу позволили выйти сухим из воды. Естественно, на этот раз обстоятельства были совсем другими, но, всё же, неудивительно, что Снейп был так... безумен. Вытерев слёзы, она высморкалась, зная, что не хочет больше читать об этом. Она чувствовала, что дальше будет только хуже. – С другой стороны, сегодня я всё равно не засну, так почему бы и нет. Если я закончу с этим, то завтра смогу встретиться с мадам Помфри – мне нужно это обсудить, или я сойду с ума, и мне нужно успокоиться перед тем, как я снова увижу Снейпа, – сказала она коту. Девушка попыталась и не смогла представить, что бы с ней случилось, заплачь она о профессоре на зельеварении. Гермиона вновь потянулась за папкой с той неохотой, которой никогда не испытывала по отношению к новой книге, и перелистнула страницу. Следующий инцидент датировался декабрём. Заметки: профессор Макгонагалл принесла Северуса в середине ночи; он был без сознания. Найден истекающим кровью в коридоре третьего этажа. Несколько глубоких порезов на обоих запястьях (на правом глубже, чем на левом); никаких следов магии – не режущее проклятье. Рядом с ним найден маггловский перочинный ножик. Судя по всему, повреждения нанёс себе сам, но точно нельзя сказать, пока он не придёт в себя. Нет смысла спрашивать Северуса о произошедшем; он выглядел разочарованным, когда очнулся, а затем его лицо опять перестало что-либо выражать. Очевидная попытка суицида. Могло бы быть просто привлечением внимания, но порезы слишком глубокие и точные, и тот коридор редко патрулируется – счастливая случайность, что Минерва его нашла. Выбран странный способ, но, кажется, это действительно была попытка самоубийства. Я бы поговорила с директором, если бы это принесло хоть какую-то пользу. Похоже, я ничего не могу сделать для Северуса, кроме как следить за ним и надеяться, что это больше не повторится – думаю, в следующий раз он добьётся цели. – О боже, – снова прошептала Гермиона. Мадам Помфри говорила, что это было много лет назад, когда он был моложе, но девушка не думала, что он был так молод. Ей самой исполнялось шестнадцать через неделю – она и подумать не могла о самоубийстве, какой бы ни была причина. Но, с другой стороны, его жизнь была другой. Закрыв глаза, она попыталась представить себе такой сценарий: сначала плохое обращение и пренебрежение дома, потом издевательства в школе, всегда заканчивающиеся плохо для него, независимо от того, кто начал первым, и столкновения с тремя или четырьмя противниками одновременно; ссора с единственным другом, затем кто-то пытается убить его и остаётся безнаказанным; оказывается, что его жизнь ничего не значит для людей, которые должны были заботиться о нём. Нет... она начинала понимать, почему это показалось ему наилучшим выходом. Снова утерев слёзы, Гермиона снова взглянула на книгу. Было ли это криком о помощи? Судя по всему, он старался сделать всё возможное, чтобы его не нашли, но ведь были более надёжные способы самоубийства. Даже в личном пользовании студентов было множество ядовитых ингредиентов для зелий, да и вышеупомянутое режущее проклятье было куда эффективнее ножа, или, в конце концов, он мог спрыгнуть с Астрономической башни. Или просто подождать несколько дней и умереть от лап оборотня, что было бы довольно иронично – эдакое возвышенное правосудие, только чуть мрачноватое. Ей было нехорошо от того, как легко она к этому относилась, но выбор был невелик – либо это, либо истерика. Если его жизнь действительно была такой... тогда, учитывая обстоятельства, он был вполне милым и разумным человеком. Любой другой наверняка даже не на время, а навсегда превратился бы в социопата. Сглотнув, она продолжила читать. О следующих стычках упоминалось, потому что зачинщиком был Снейп; какое-то время у него не было повреждений. Мародёры после того случая, видимо, были в замешательстве, что сделало их уязвимыми. Прямо перед Рождеством Сириус был найден в коридоре без сознания и весь избитый; Снейп даже не пытался отрицать свою вину, на костяшках его пальцев были следы от недавно вылеченных царапин, и, хоть и казалось сомнительным то, что он смог сделать это в одиночку, он отказывался говорить, был ли в этом замешан кто-нибудь ещё. Два дня спустя Питер Петтигрю упал с лестницы, прихватив с собой Люпина, из-за своевременно выпущенного заклятья-подножки*. В марте Мародёры вновь оживились; перепалка на уроке Заклинаний закончилась дракой, после которой всем четырём гриффиндорцам и их слизеринской жертве понадобилась медицинская помощь. С того момента, похоже, была объявлена война. Студенты в своих междоусобицах стали более осторожными, скрываясь от преподавателей, но на летнем медосмотре у Северуса обнаружилось много второстепенных повреждений, в той или иной степени залеченных, и от юноши волнами исходил гнев. В начале седьмого курса первый инцидент произошел ещё до медосмотра; по словам очевидцев, Сириус и Петтигрю начали подкалывать Снейпа на платформе 9¾ ещё до того, как поезд отъехал, и провоцировали его до тех пор, пока он не напал на них на глазах у всей школы. Джеймс и Люпин сразу встали на защиту своих друзей, а вместе с ними, судя по всему, и половина Гриффиндора; это расшевелило нескольких слизеринцев, и они тоже влезли в потасовку. Драку разняли работники станции и поезда, и, по словам свидетелей, Северуса пришлось удерживать силой. После этого случилось ещё несколько происшествий, и во всех были замешаны Снейп, Сириус и иногда Петтигрю, но после Рождества всё стихло. Похоже, Снейп ушёл в подполье. Конфликт, несомненно, продолжался, но никаких записей не было вплоть до предпасхального медосмотра, на котором мадам Помфри с прискорбием заметила несколько скверных шрамов и то, что Снейп сам заботился о своих повреждениях с гораздо большей компетентностью, чем та, на которую стоит быть способным мальчику-подростку – на которую нужно быть способным мальчику-подростку. Что бы ещё ни происходило, теперь это держалось в тайне; никаких записей о дальнейших инцидентах не было. Наконец, одна последняя запись, датированная летом 1978 года. Финальные заметки: Северус Снейп будет одним из лучших в своём выпуске и, похоже, уже неизбежно присоединится к Сами-Знаете-Кому вместе с его однокурсниками. Он был скрытным, покинутым и несчастным мальчиком, и теперь он стал скрытным, покинутым и несчастным молодым человеком. Хогвартс подвёл его. Не думаю, что увижу его снова.***
Прочитав последнюю мрачную запись, Гермиона плакала до тех пор, пока, наконец, не заснула. Утром, не имея ни малейшего желания с кем-нибудь столкнуться, она ещё раз нанесла на руку мазь, отметив, что синяки уже выглядели намного лучше, быстро оделась и направилась в больничное крыло вместо того, чтобы идти на завтрак. Мадам Помфри, казалось, была совсем не удивлена её появлением; она отвела девушку в свой кабинет, поставила перед ней чашку с чаем, мягко взяла у неё книгу и поставила обратно в шкаф, а затем села напротив. – Простите, дорогая. Душераздирающе, не так ли? – Это ужасно, – тихо сказала Гермиона, уставившись в свой чай и дрожа. – Я... Никто не должен проходить через... такое. – Да, – так же тихо согласилась колдомедик. – Во многих смыслах, профессор Снейп – одна из главных неудач Хогвартса. Однако, мисс Грейнджер, вы должны понять, что это всё ещё не вся история. О многих других инцидентах я не знала, и часто не было никаких доказательств того, что произошло на самом деле. – Но Визжащая Хижина... то, что сделал директор, – она сглотнула. – Профессор Снейп рассказал, что тогда произошло, когда мы были на третьем курсе. Никто из нас ему не поверил – он был так зол, это было пугающе. Словно он сошёл с ума. Я никогда не видела такой ярости, – было очень страшно обнаружить, что их холодный, отчуждённый и сдержанный учитель держал в себе такие грубые и неуправляемые эмоции. – На то были причины, – мягко, но строго сказала мадам Помфри. – Я по-прежнему не согласна с решением профессора Дамблдора, но причины были. Он старался защитить гриффиндорцев; он был прав – Ремус не заслуживал исключения, и директор всегда очень гордился тем, что член печально известного рода Блэков избежал Слизерина, и очень любил Мародёров. Он не собирался навредить профессору Снейпу, хотя и неудивительно, что тот воспринял это именно так. – Он пытался покончить с собой из-за этого. – Да, возможно, – согласилась колдомедик, – но, думаю, это не было единственной причиной. И это была не совсем серьёзная попытка – если бы профессор Снейп, даже в шестнадцать лет, на самом деле захотел умереть, он бы это сделал. Годы спустя я говорила с ним об этом случае. – И что он сказал? – полушепотом спросила Гермиона, подняв глаза. – Что он решил довериться воле случая. В тот момент ему действительно было всё равно, жить или умереть, поэтому он выбрал способ, имевший половинные шансы на успех. Если кто-то находит его вовремя, он живёт, если нет – умирает. Он утверждает, что ему было всё равно, чем бы это ни закончилось. – Вы не верите ему? – Если честно, не знаю, мисс Грейнджер. Профессор Снейп не видит мир так, как его видит большинство людей; в то же время, шестнадцатилетние мальчики могут устраивать те ещё мелодрамы, как вы сами вскоре убедитесь. Думаю, ему было совсем не всё равно и он не хотел умирать. Но он, должно быть, чувствовал, что не может сделать этот выбор сам, поэтому предоставил его Судьбе. Какое-то время Гермиона сидела и молча пила чай, размышляя. – Почему вы мне всё это рассказываете, мадам Помфри? – спросила она наконец. – Почему вы дали мне это прочитать? Эти записи должны быть конфиденциальными, и ничего из этого мне не нужно знать, чтобы помогать вам с Целительством. Колдомедик выпрямилась на стуле и мельком взглянула на висящую на стене портретную раму, из которой Дилис наблюдала за происходящим. – Если честно, Гермиона, я не уверена, – в конце концов, сказала она. – Конечно, мне не стоило делать этого, и мне бы не хотелось никого обременять правдой, записанной на этих страницах. Но что-то мне подсказывает, что эта ситуация иная, и... – она чуть улыбнулась. – Говоря абсолютно честно, дорогая, мне хотелось бы, чтобы кто-то ещё был на стороне профессора Снейпа, кто-то, с кем я могла бы поделиться этими знаниями. Ты будешь проводить с ним достаточно много времени, если продолжишь заниматься со мной, и особенно если вступишь в Орден, когда достигнешь совершеннолетия, а ты непременно поступишь именно так. Вы двое не такие разные, как ты думаешь; думаю, через какое-то время вы могли бы стать друзьями. И, так как ад замёрзнет прежде, чем профессор хоть как-то сдвинется в этом направлении, первый шаг за тобой. – Я не хочу быть его другом! – воскликнула девушка, встревоженная этим предложением. – Почему нет? – Он мой учитель. – Нет правила, запрещающего дружбу между преподавателем и учеником. Ты ведь проводишь время с профессором Макгонагалл. И со мной – мы ведь уже не просто учитель и ученица, не так ли? – Это другое, – слабо возразила Гермиона. – Нет, но ты можешь расслабиться, – мягко сказала мадам Помфри. – Я не собираюсь насильно заставлять вас сойтись. Я никогда этого не планировала, но, когда я увидела, как ты пытаешься ему помочь, я подумала, что ты можешь хорошо повлиять на него. Ему нужен союзник, Гермиона; теперь больше, чем когда-либо. – Возможно, – уступила девушка, вновь прокручивая в голове прочитанное. – Но только не я. Для начала, он меня ненавидит, а даже если нет, я – его студентка. Может, это и не нарушает правил, но вряд ли он с этим согласится. – Не думаю, что он тебя ненавидит, – заметила Дилис из своей рамы. – Я очень редко видела, чтобы Северус принимал от кого-то поддержку, и никогда вот так – почти не сопротивляясь. – Ему был нужен кто-то, а я просто была рядом, и всё. Теперь он наверняка недоволен тем, что это произошло, – Гермиона смутилась, вспомнив о маленькой баночке с мазью от синяков; она посчитала это извинением за причинённую боль, своего рода выражением признательности и надеялась, что ничего большего за этим не стояло. Дилис фыркнула. – Девочка, никто ему был не нужен. Он и худшее переживал. Северусу вовсе не требуется такая помощь. Он может перенести больше, чем ты можешь себе представить, абсолютно самостоятельно, и сделает это ещё много раз до того, как всё это, наконец, закончится. Что ему действительно нужно, так это кто-то, кто напоминал бы ему о том, что он человек, кто-то на его стороне. Поппи пытается, но шаблон уже сформирован – он видит её только тогда, когда он ранен, и ассоциирует её с болью. Об этом он тоже знает, иначе никогда не позволил бы тебе до себя дотронуться. – Я всего лишь держала его руку, – пробормотала Гермиона. – В этом не было ничего особенного. – Нет, было, – мягко ответила мадам Помфри. – Профессор Снейп очень замкнутый человек. Не помню, когда в последний раз кто-то был так добр к нему, что мог бы подержать его руку, пока он испытывал эту страшную боль. Он не потерпит такой близости от меня, разве что в экстренных ситуациях. Позволить такую вольность – для него это... это что-то значит, Гермиона. Не знаю, что именно, но думаю, нам нужно выяснить. Поэтому я и решила позволить тебе больше узнать о нём. – В этом нет ничего плохого, – прибавила Дилис. – Одна из главных задач Целителя – делать жизнь своего пациента лучше. К тому же, ты в Хогвартсе – ничего неприличного не случится. Да и в любом случае не случилось бы – Мерлин, девочка, за кого ты его принимаешь, – добавила она колко, выглядя при этом очень довольной. Подняв глаза, Гермиона неохотно улыбнулась, чувствуя себя немного глупо. – Ладно. Я несу чушь. Просто это... странно. Мне не нравится профессор Снейп, так же как и я ему, и я не хочу жалеть его и знаю, что, если бы он о таком узнал, он пришёл бы в ярость. Но в четверг ночью... что-то изменилось. Я не могу этого понять. – Мы тоже, – тихо согласилась мадам Помфри. – Мы? Дилис хихикнула. – Союзники профессора Снейпа, дорогуша. Хороший колдомедик, я сама и портрет Финеаса Найджелуса – единственного директора Хогвартса, окончившего Слизерин. Будем рады приветствовать тебя в нашей команде, если захочешь присоединиться. Гермиона задумалась. Целитель и два портрета мертвых людей; не очень внушительно. Она медленно кивнула и сменила тему – у неё всё ещё было много вопросов. – Кто такая мисс Эванс? Вы ни разу не назвали её по имени. Мадам Помфри грустно улыбнулась и покачала головой. – Этот секрет я не могу рассказать. Я не должна ничего об этом знать, и профессор Снейп страшно расстроится, если обнаружит, что это не так. И тебе никогда не простит, если ты узнаешь. Не сомневаюсь, что ты легко найдешь ответ в других источниках, но должна тебя попросить: не пытайся. Это куда более личная информация, чем всё остальное. К тому же, эта девушка мертва. Захваченная врасплох этими словами, Гермиона кивнула и подавила в себе любопытство. – Хорошо. – Теперь, – более оживлённо сказала колдомедик, – когда будешь готова к очередному сеансу душераздирающего чтения, есть ещё кое-что, что тебе нужно увидеть. Медкарта профессора Снейпа за то время, что он преподаёт. Эта книга не должна покидать этот кабинет – тебе придётся читать её здесь в свободное время. Я ничем больше не могу рисковать. И я не хочу, чтобы ты читала её одна – записи с первой войны просто ужасны. Но с этим нужно немного повременить – ты пока не готова. – Всё настолько плохо? – неуверенно спросила девушка. – Хуже, – прямо сказала Дилис. – Что бы ты себе ни представляла, в реальности всё намного хуже. – Ох, ладно, – слабо проговорила Гермиона, прежде чем задать волновавший её вопрос. – Но как же мне теперь себя с ним вести? Я даже представить не могу, как можно просидеть всё зельеварение так, словно ничего не изменилось. На лицах обеих женщин промелькнула тревога. – Но ты должна, – быстро сказала мадам Помфри. – Если бы я считала, что ты не способна на это, я бы никогда не вовлекла тебя в эту историю. Ты не можешь позволить профессору Снейпу об этом узнать. Девушка нахмурилась, захваченная врасплох такой горячностью. – Почему? – осторожно спросила она – конечно, Снейп в ярости действительно выглядел пугающе, но он ведь не мог по-настоящему навредить ей. Их реакция была немного преувеличенной для простой отработки. – Потому что временами Северус бывает толстокожим, чересчур чувствительным, циничным и параноидальным глупцом, – едко сказала Дилис. Мадам Помфри укоризненно посмотрела на портрет и вновь повернулась к Гермионе. – Профессор Снейп довольно пессимистичен по своей натуре. Он никогда не поверит в возможность добрых намерений и воспримет это как насмешку или даже нападение. Если он узнает, сколько я уже позволила тебе увидеть и что покажу в будущем... Не знаю, что тогда произойдёт. Как минимум, он приложит все усилия, чтобы добиться твоего исключения... – Что?! – Он не сможет, – заверила медсестра, – потому что никаких правил ты не нарушила; если в этом и есть чья-то вина, то только моя. Но он попытается. И он превратит твою жизнь в ад, Гермиона; Северус мстителен от природы, а его прошлое развило в нём иррациональную ненависть к любого рода насмешкам, и сквозь её завесу он не может разглядеть проявления доброты и мягкости. Большинство считает, что у него нет чувства юмора, просто потому что горький опыт заставил его воспринимать любую шутку на свой счёт. Узнай он о том, что мы делаем, и это бы ужасно ранило его; он увидел бы в этом предательство, а профессор Снейп воспринимает верность очень серьёзно. К тому же, на боль он реагирует гневом, как ты уже видела. Ради нашего блага, да и его тоже, ты не можешь дать ему узнать об этом. – "Его тоже"? Так важно, чтобы я пощадила его чувства? Сомнение в голосе Гермионы заслужило одобряющий взгляд колдомедика, а Дилис мягко усмехнулась. – Ха, а я знала, что не ошиблась в тебе. Нет, не только ради его блага; мы заботимся о Северусе, но нежить его никогда особо не получалось, – улыбки на лицах женщин погасли, и Дилис продолжила уже более серьёзно: – Прямо говоря, ты, как член Ордена, не можешь позволить раненым чувствам отвлекать его. Он и так балансирует на грани – ещё одна капля в море может стать последней. Потеряем Северуса – проиграем войну. Ты не знаешь и десятой доли того, что он делает для Ордена, но, поверь, он нужен тебе. Помощь ему в сохранении его разума, возможно, окажется самой важной вещью из всех, что ты сделаешь в своей жизни. – С более логичной и практичной точки зрения, – тихо сказала мадам Помфри, – ничего не изменилось. Всё это было много лет назад. То, что ты об этом узнала, ничего не меняет, за исключением, пожалуй, твоего отношения к профессору Снейпу. Я признаю, что он - личность отталкивающая и опасная, но у него есть причины быть таким, и, по правде сказать, именно то, что он таков, возможно, сохраняет жизнь всем нам. – Как он это делает? – спросила Гермиона, вспоминая немое страдание в его глазах. – Как он может проходить через это снова и снова? Дилис издала тихий смешок. – Благодаря тому, что сделан он из стали и упрямства, – ответила она почти ласково. – Поверь, девочка, он куда крепче, чем кажется. Может он и выглядит так, словно в нём нет ничего кроме костей и горечи, обтянутых кожей, но он на удивление силён. Гермиона, ища подтверждения слов Дилис, взглянула на мадам Помфри, и та кивнула, чуть улыбнувшись. – Метко подмечено, Дилис. Да, Гермиона, профессор Снейп намного сильнее, чем тебе могло показаться в субботу ночью. Он выглядит нездорово, я знаю, но всё не так плохо, как кажется. Ты поймёшь больше, когда прочитаешь записи, сделанные в бытность его профессором. У него недостаточный вес, но, как ты уже видела, он всегда был таким. У него высокий метаболизм и в хорошие времена, а в стрессовом состоянии он повышается ещё сильнее. – Непохоже, чтобы он что-нибудь ел, – заметила Гермиона. – О, ты заметила? Хорошо, только не дай ему поймать тебя за такими наблюдениями. Нет, в Большом Зале он не ест; он сам контролирует свой рацион и питается куда более здорово, чем большая часть людей в этой школе. Каждый день он упражняется – он бегает почти каждое утро. За приёмом лекарств он тоже следит самостоятельно, и, хотя я одобряю не всё, что он употребляет, он знает, что делает. Он знает, как важно его здоровье для хода войны; большую часть времени он следит за собой. Во всяком случае, в физическом плане. Гермиона медленно кивнула, почувствовав, к своему удивлению, облегчение от услышанного. Она осознала, что беспокоилась о нём. Она чувствовала себя лучше после этого разговора, но... – Как мне притвориться, что этого не было? – тихо спросила девушка. – Я знаю, что это важно, но не уверена, что из меня выйдет настолько хорошая актриса. Не знаю, как смотреть на него, одновременно не представляя того, о чём я прочитала. – Северус сам тебе с этим поможет, – сухо сказала Дилис. – Не сомневаюсь, что на уроках он будет вести себя всё так же отвратительно, и ты обнаружишь, что забыть о том, что он человек, будет вполне просто. И это одна из многих причин, по которым он делает это. Борясь с собой, Гермиона попыталась сдержать смех. – Слышать от вас такие вещи не особенно помогает. Дилис озорно ей улыбнулась. – Нонсенс. Северусу полезно обзавестись друзьями, которые при случае могут подтрунить над ним, даже если он не видит разницы между этим и оскорблением. А ты обнаружишь, что жизнь станет куда приятнее, когда ты научишься смеяться над этим в те моменты, когда будешь одна. Умение прятать свои истинные мысли сослужит тебе хорошую службу в будущем. Мадам Помфри положила руку на плечо Гермионы. – Всё будет хорошо, дорогая.***
После следующего урока зельеварения Гермиона задержалась, делая вид, что собирает сумку, пока все остальные выходили из класса. Когда классная комната опустела, она решилась, медленно прошла в переднюю часть помещения и замешкалась перед столом Снейпа, уставившись на его затылок и сальные волосы, в то время как всё его внимание было поглощено эссе, лежавшим перед ним. Не поднимая взгляд, он резко спросил: – Что вам нужно, мисс Грейнджер? – Вернуть это, сэр, – тихо ответила девушка, вынимая из кармана баночку с мазью и ставя её на стол. – Спасибо. Всё ещё не смотря вверх, он протянул руку, не занятую пером, и проворно убрал баночку. – Мисс Грейнджер, – сказал он так же тихо; теперь в его голосе было чуть меньше враждебности, – я думаю, что этот... договор... будет удобнее для нас обоих, если мы не будем его упоминать, не так ли? – Да, сэр, – с готовностью согласилась Гермиона; это и так уже было достаточно странно. Мужчина чуть заметно кивнул и отложил перо. – Также это будет безопаснее, если учесть тот факт, что слухи в этой школе могут родиться буквально из ничего, – добавил он, прежде чем, наконец, поднял взгляд. Его лицо было так же бесстрастно, как и обыкновенно. – Тем не менее, не за что, – натянуто произнёс он, на мгновение избегая её взгляда. Девушка с беспокойством подумала о том, что же можно на это ответить, но прежде чем ей в голову что-нибудь пришло, профессор откинулся на стуле и приподнял бровь, глядя на неё. – Я слышал, ваши уроки Защиты проходят как нельзя лучше, – заметил он сардонически; его глаза слабо блеснули. – Похоже, вы с вашими маленькими дружками произвели впечатление на профессора Амбридж. На первый взгляд замечание было вполне невинным, но Гермиону поразила та волна облегчения, которую она почувствовала, услышав эти слова. Снейп знал, что происходило на самом деле, и не был впечатлён; другие учителя были на их стороне. На мгновение прикусив губу, чтобы сдержать улыбку, она ответила настолько нейтрально, насколько это было возможно: – У меня было несколько вопросов насчёт новых министерских методик преподавания, сэр, но профессор Амбридж была так добра, что всё мне объяснила. Теперь мне всё стало ясно. Блеск в глазах Снейпа стал ярче. – Да, я так себе это и представлял, – пробормотал он со странным оттенком в голосе, который мог бы сойти за одобрение. Гермиона не могла знать наверняка, так как раньше в обращениях Снейпа к ней единственной эмоцией было раздражение, но всё же эта мысль была приятной. – И мне действительно кажется, что, вероятно, Министерство могло бы выбрать преподавателя с чуть большим опытом по обращению с детьми, – сказал он себе под нос, очевидно, разговаривая с самим собой, и снова взял перо. – Хотя, в конце концов, отсутствие обучения чему-либо не запрещает им учиться этому самостоятельно... Видимо, он внезапно вспомнил, что девушка всё ещё стояла на том же месте, и строго взглянул на неё. – Свободны. И постарайтесь не попадать в неприятности. Пребывая в полнейшем замешательстве, Гермиона молча кивнула и поспешно вышла из класса. Если бы у неё хватило смелости оглянуться, она бы увидела Снейпа, смотрящего ей вслед с довольным выражением лица и ухмыльнувшегося, прежде чем чуть кивнуть, подавить лёгкий смешок и вернуться к проверке эссе.***
Северус автоматически остановился позади кресла Минервы, чтобы, заглянув ей через плечо, прочесть первую полосу "Ежедневного Пророка", и она так же автоматически отдернула газету от него. – Купи собственный экземпляр, еврейская душа! – Я не стану платить за эту чушь до тех пор, пока в мире не случится глобальный дефицит туалетной бумаги, – отпарировал мужчина. – Это случаем не наша ли многоуважаемая и ни на толику не фотогеничная коллега там квакала на первой странице? – Ты не должен так говорить, – пробормотала Макгонагалл безо всякого энтузиазма и даже намека на искренность и нехотя вновь открыла газету, чтобы они оба могли прочитать статью. – "Верховный Инквизитор"? – повторила она голосом, наполненным лёгким удивлением и абсолютным презрением. – Какого чёрта это должно значить? Это ведь не отсылка к Испанской Инквизиции? Никто не ожидает Испанской Инквизиции, подумал Северус и чуть не задохнулся, пытаясь не рассмеяться, пока они читали об очередном Декрете об Образовании. Разумеется, среди преподавателей он был единственным человеком, когда-либо слышавшем о Монти Пайтоне; вероятно, он был единственным человеком, в принципе когда-либо смотревшем телевизор, если уж на то пошло. А очень жаль, ведь редко у него возникала необходимость пошутить, и грустно, что, когда такое случалось, никто не мог понять смысл шутки. Он уже почти увлёкся смутным представлением Волдеморта, Беллатрисы и Люциуса, разыгрывающих сценку про Испанскую Инквизицию, включая момент с мягким креслом, но затем вновь заставил себя обратить внимание на происходящее. – Перси Уизли, должно быть, лучше осведомлён, – неодобрительно сказала Минерва. – Потом нужно будет написать Молли и Артуру. Мальчик разобьёт матери сердце. – Он глупец, вот и всё, – пренебрежительно отозвался Снейп. – Если учесть, сколько у них детей, то по статистике среди них должен быть один идиот – правда, Рональд, видимо, имеет серьёзные намерения увеличить их число до двух. Женщина фыркнула, но наживку не проглотила, и они продолжили чтение. – Альбус не смог найти никого другого... да, мне он тоже это сказал. Разве ты не подавал заявку в этом году? – Разумеется, подавал, – устало сказал Северус. – Ты ведь знаешь – меня он не возьмёт. Он скорее предпочтёт эту покоробленную каргу, губящую их образование, нежели допустит меня к его драгоценным студентам без того, чтобы нас разделял котёл. Он знал все доводы, с некоторыми даже был согласен, но это всё равно причиняло боль. Снова заглянув в газету, он застыл. – Что там написано? – Инспекции? – прочитала Минерва, и на её лице отразилась приближающаяся гроза. – Да вы, должно быть, шутите. Она будет судить нас? Я просто не верю! Почему Альбус нас не предупредил? – Потому что он трус, – убийственным тоном прорычал Северус. – Пусть попробует. Пусть только попробует хоть словечко шепнуть против меня. Его коллега фыркнула. – О, у тебя-то всё будет в порядке. Ты ненавидишь студентов так же сильно, как и она; ты ей понравишься. – Что за отвратительная мысль, – мужчина глубоко вздохнул и немного успокоился. – Это какой-то бред. Может, никто из вас мне и не нравится, но все мы хорошие учителя, и студенты в большинстве своём хорошо справляются. Так они не избавятся ни от одного из нас. Я удивлён, что Люциус в этом замешан, ведь он знает это так же хорошо, как и я. – Всё, что может ослабить Альбуса, стоит того, чтобы попытаться, – мрачно сказала Миневра. – В некоторых областях наш коллектив имеет слабые места. Они уже обратили внимание на Хагрида; она сделает всё, чтобы избавиться от него, ведь он лишь наполовину человек. – В жилах Филиуса течёт гоблинская кровь, но пока что она вела себя с ним вполне мирно, – заметил Северус. – На самом деле, к нему она относится даже не так свысока, как ко всем нам. – Филиус не связан с Гриффиндором и с Орденом, – напомнила женщина так, словно он этого не знал. – Это просто полнейший кошмар. Северус на секунду отвлёкся, чтобы уделить должное внимание весёлой и очень злодейской мысли, пришедшей ему в голову, и осклабился. – Я так не думаю... Минерва одарила его строгим взглядом. – Я слишком хорошо знаю это выражение лица, Северус Снейп. О чём ты только что подумал? – О, я лишь представляю сценарий, Минерва. Она приходит на один из наших уроков и начинает критиковать нас прямо в лицо, и единственные свидетели – студенты, которые её терпеть не могут. В классе у неё не окажется ни одного союзника, и она попытается быть... саркастичной. По отношению к нам. Ну разве не весёлая мысль? Минерва на мгновение бессмысленно уставилась на него, а затем ухмыльнулась.